фетиши - краткое пособие.

— И когда перед тобой больше не девчонка, а неплохой шотландский паренёк, всё играет другими красками. Джон всё ещё молчал. Он пил, смотрел перед собой, на пустой экран телевизора, и надеялся, что сегодня сможет спать без сновидений. А Саймон говорил, ведь алкоголь развязал его. — Тебе понравится, если я пересчитаю тебе рёбра? У меня ледяные руки, и я с радостью бы довёл тебя до ебучего крика. Ты меня ещё слушаешь? Мактавиш слушал. Он хотел рыдать, но слушал. В штанах уже заметно напряглось, и от этого становилось ещё страшнее. Молчание не останавливало Райли. Оно мотивировало продолжать. Он отставил опустевшую бутылку и повернулся к Мактавишу лицом. Взгляд, полный жажды, скользнул по шотландцу, всё ещё глядящему на выключенный телевизор. — Мы же говорим об этом честно, да? — хрипло спросил лейтенант, — Так вот, знай, что я хочу, чтобы ты был в своей сраной футболке, шокированный и воющий. Подо мной. — Пожалуйста, хватит. — сглотнул Джон. Он уже трясся изнутри, хотя снаружи выглядел, как каменное изваяние. Уголки губ в жалостливой эмоции дёрнулись. — Ты хочешь этого? — Хватит. — снова умолял сержант, но Райли взял его за плечо, надежно сжимая и поворачивая лицом к себе. — Ты, блять, хочешь этого? — Я пойду в комнату. — прошептал Мактавиш. — Никуда ты нахуй не пойдёшь. Я спрашиваю ещё раз: ты хочешь этого? — Мы перебрали. — Джон смотрит на ровную линию пустых бутылок на полу, но сам хочет уже признаться. Да, Господи, он хочет. Он хочет, и сильнее всего на свете мечтает о том, чтобы оказаться в руках Саймона. — Ладно. — Райли отсаживается и берёт ещё одну бутылку, — А что насчёт тебя? — У меня какой-то бзик на шрамах. Твоих. Закроем тему. Окей? «Бах, бах, бах, бейте молотом совести…» — вспоминает Джон ту самую песню, но решает вдруг остаться, даже несмотря на то, что только что сказал. — Не «окей». — Чёрт, я сейчас сдохну от напряжения. — Мактавиш смеётся, но морщится от звука собственного дрогнувшего голоса. Саймон отставляет бутылку. Он надевает футболку и встаёт, но Джон кусает кожу во рту так сильно, что чувствует кровь. Нет, он это так не закончит. — Возьми меня. Прямо сейчас. — просит он тихо, так тихо, чтобы Саймон услышал отчаяние в голосе. Лейтенант выдыхает, а Мактавиш сглатывает и сбивает ногой ровную линию пустых бутылок у ножки стола. Он хочет разнести всё вокруг, но держится. — Пожалуйста, Саймон, я хочу, чтобы ты это сделал. — Попроси получше. Джон поворачивается к нему, пускает руку по бедру, наваливается сверху и целует. Впервые в жизни, пьяный и обреченный, он раскрывает его рот своим и толкает язык, глубоко и с громким стоном. Райли пытается что-то сказать, но у него не выходит. Лишь мычание, моментальная хватка рук на лице сержанта — всё, на что остаются силы. Пьяный рассудок шепчет Мактавишу, чтобы он делал то, что любит Райли. Он хочет его прочувствовать, поэтому ловит ответ. Горечь пива во рту лейтенанта только сильнее распаляет. Джон наклоняется, поддевая пальцами футболку, а затем выдыхает, прерывая поцелуй. Рука ложится под ткань, и она тепло обтягивает костяшки. — Давай. Попробуй. Закрой глаза. — шепотом выдает Райли, а затем обхватывает ртом шею Мактавиша. Тот шипит, от удовольствия сдавливая свободной рукой изголовье дивана. Он сидит на бёдрах Саймона и почти молится, чтобы этот момент не заканчивался. Джон закрывает глаза. Сердце бьётся так часто и гулко, что в голове гудит. Ладонь поднимается повыше, гладит живот лейтенанта, а ткань футболки щекочет кожу. Он почти задыхается. Он снова подросток, жаждущий и изнывающий. На его шее сцепляются острые зубы, они кусают, медленно, но сильно. Джон стонет, протяжно и развязно, ерзая на бёдрах Райли. Он умоляет молча. — Дальше… — хрипит Саймон так близко и далеко одновременно. Его рука оказывается на спине Джона, тянется к шее, сжимает затылок. Зубы снова смыкаются на покрасневшей коже, давят и кусают. — Я сейчас кончу. — теперь Мактавиш жалуется. Он знает, что всё это — дикость, но такая приятная и безумная. — Кончай. — с улыбкой выдыхает мужчина. Берёт сильнее, второй рукой провожает ладонь Мактавиша к груди, задевает напряженные соски. — Давай, Джонни… Представь, что нас поймают. Попробуй быть тише. От каждого слова лейтенанта становится всё труднее. Мактавиш облизывается, а перед глазами расползаются вихри. Райли тащит его ладонь, поднимая футболку. Ткань кажется нежной, и первобытные инстинкты заставляют шотландца стонать. Он чувствует, как в штанах напрягается член, как смазка пачкает бельё. Ему нравятся частые вдохи-выдохи Саймона, такие желанные, что он воображает себя победителем. Они играют друг другом, и это нормально. Джон представил. Представил, что дверь вот-вот откроется, и кто-нибудь станет свидетелем их единения. Рука влажно мазнула по груди, сжала, а сам он двинулся по вставшему члену Саймона, громко выдыхая, но тут же себя затыкая. Язык лейтенанта прошёлся по укушенному месту, и от этого Джон захотел взвыть. — Ты меня убиваешь. — почти замурчал Райли, — Шотландская шлюха. — Хватит. — захлебнулся Мактавиш таким же шёпотом. — Кто бы говорил, детка.