фетиши - краткое пособие.

Мактавиш замирает. Весь его мир замирает вместе с ним — и не кружится даже ебучая планета. Он смотрит на Саймона, на его руку, подёрнутую мелкими порезами, на пальцы, раненые в бою. На крохотный порез от кухонного ножа. Во рту собирается слюна, заполняет его. «Заполни меня» — просит Джон в своей голове, но так боится произнести вслух. Он держится, но в висках начинает пульсировать. Райли знает, что Мактавиш хочет его, и он умело играется. — А мне нравятся шрамы и кровь. — наконец-то признается Мактавиш. Саймон неоднозначно дёргает уголком губ, улыбаясь. Пальцы, лицо, грудь. Он весь в них — хоть бери и читай хронологию жизни через них, через маленькие полоски, когда-то ранившие. Джон сглатывает, но хочет продолжения. Любого. Хочет, чтобы Саймон взял его на диване, закрыл рот, кусал, материл — что угодно. Мактавиш держался слишком долго, но такое признание всё разрушит. Даже несмотря на желание и горечь, Джон его любит. Он любит Саймона Райли. В этом проблема. И решение тоже. — Вау. — только и говорит лейтенант. Джон опускает голову. Он берёт следующую бутылку, но уже не хочет слушать музыку, звучащую из наушников Саймона. Он просто хочет какого-то выхода из ситуации. Теперь Саймон смотрит на свои руки. Он осматривает пальцы, вертит ладони, изучает те самые места, которые Джон недавно нарекал красивыми. Он так хочет облизать его. — Господи… — Мактавиш выпивает почти половину бутылки за один глоток. Он морщится, когда пиво встает в глотке комом, но уже даже не старается скрываться. Пьяный и безрассудный, он смотрит на Саймона. А тот смотрит в ответ, и неожиданно снимает футболку, отчего Мактавиш тут же отворачивает голову. Он допивает пиво, но в груди заметно дрожит волнение. — Посмотри. Осколочный. — мужчина опускает голову, пальцами дотрагиваясь до двух блеклых линий на груди, — Джонни? Бутылка в его руках подрагивает. Какая-то часть разума нашептывает, чтобы он сжал её сильнее — и она бы хрустнула. Кровь разлилась бы по стеклу, окропила штаны, впиталась бы в ткань. — Не издевайся надо мной. — с ироничной улыбкой говорит Мактавиш, наконец-то набираясь смелости, чтобы взглянуть на того, кого обожает. — Чего? — Я не шутил. Мне… буквально доставляет удовольствие мысль о твоих ранах, шрамах. О крови. Саймон несколько секунд задумчиво разглядывает Мактавиша. Он смотрит так, будто ищет, за что бы зацепиться, но в итоге облизывается. Совсем недавно он прокусил губу так, что на ней появилась тонкая корочка. Джон представлял её на вкус. Что-то безумное, но такое желанное. — Только моих? — Да. — Это не фетиш. — Райли морщится, но берёт другую бутылку. Они напьются, лягут спать. И ничего нового не случится. Мактавиш ощущает себя заточенным в себе. Будто он сам себя связал и бросил в глубокий колодец, где ледяная вода заполнила лёгкие, где она жгла. — А что тогда? — спрашивает Джон. Он не ощущает боли, но ему до ужаса хочется попробовать Саймона — какой он? Какой на вкус его рот, руки и шея. — Ты просто боишься, что я набью тебе рожу. — Нет, не этого. Мне кажется, что я больной на голову. — Нет. — Что? — Не больной. Мне нравится, как твоя футболка липнет к телу. Что ты носишь её на размер меньше, что она немного выгорела на солнце. От тебя пахнет мятой и отвратительными духами, от всех твоих вещей так пахнет. Мне нравится твой запах, Джонни. — Шутка отличная. — негромко мычит Мактавиш, но не может отрицать, что от слов лейтенанта у него перехватило дыхание. Он не хочет смотреть в глаза, огромные глаза, глядящие без укора, но требовательно. Всё ещё требовательно, так, что голова кружится, а ноги продолжают подрагивать. Мелкий шрамик над губой. Тонкий, но заметный только совсем близко. — Ты придурок, Мактавиш. — Я знаю. Джон не может избегать мысли о том, что Райли всё ещё на половину раздет. Что его футболка лежит на изголовье, а сам он — идеальный. Именно для него, для придурка. — У тебя встаёт от этого? — Саймон откидывает голову и пьёт дальше. Наушники лежат далеко, и музыки из них почти не слышно. — От крови? Или... — Как хочешь. — От крови — нет. — А от чего — да? — теперь в голосе лейтенанта слышен интерес. Джон облизывается. В который уже раз? — В супермаркете ребёнок разбил губу, и меня это не привлекло. Я не настолько больной. А ты… — Я уже понял, что дело во мне. Ты меня слушаешь или нет? Я спрашиваю — у тебя встаёт на меня? — Ты спрашивал не так. — почти рычит Мактавиш. — Я задал вопрос. — Я ответил. — Я могу заговорить по-другому, Джонни. — И мне это понравится. — хмыкнул Мактавиш, на что Райли широко улыбнулся. Дорого стоит такая улыбка. — Увиливаешь от темы, которую сам начал. Как ребёнок. — Саймон отвернулся и продолжил пить. Он только потянулся за наушниками, как Мактавиш двинулся ближе. Он почти касался рукой бедра лейтенанта. — Почему тебе нравится, когда партнёр в одежде? — спросил Джон. — Азарт. Пробираешься под футболку руками, задираешь, но не снимаешь. По тебе идут мурашки. А я вижу, как ты сглатываешь. Прямо как сейчас, Джонни. Помнишь, как подростком прятался от мамочки с подружкой? Вас боялись схватить, поймать. А ты был всё дальше и дальше… Джон прикрыл глаза. Он слепо потянулся к бутылке, в горле уже пересохло, а Саймон продолжал говорить, взращивая напряжение. Святая Мария, матерь Божья…