Сцены жизни двух идиотов

Если людям платили за их эмоциональные страдания, то миллионером он стал бы давно. Иногда такие мысли приходили ему, пока он слушал очередную непонятную историю его коллеги, которая приходила в их кабинет во время обеда. И даже если она разговаривала не с ним, ее звонкий голос было невозможно не расслышать. От этой назойливой манеры речи казалось, что у него умирают нервные клетки в том же количестве, в котором они разрушаются при речах о том, что математика царица наук и без нее в жизни никуда. А прошло уже шесть лет с окончания школы и это уже 2200 дней с последнего использования теоремы Виета. Шутки шутками, но работа сама себя не делала. Приходилось корячиться перед компьютером до тех пор, пока перфекционизм не откажет, и сил переделывать не останется. В ночи по ощущениям из ниоткуда будут всплывать фигуры людей: то молодых парочек, опьяненных чувством, то семей с детьми в колясках, то пожилых. Все они шли из одной точки в другую. И не сговариваясь, все они проходили мимо здания банка, из которого в восемь вечера, проклиная все на чем свет стоит, вышел он. Изо рта поднимался струйкой пар, а уши и шею успевало задеть, и без помощи теплых ладоней добраться до авто было бы невыполнимой миссией. В салоне пятая точка успевала прилепиться к холодному сидению и требовала немедленного подогрева. Поставив спокойную музыку, чтобы хоть что-то было в расслабляющем состоянии в этот день, он поехал вдоль оживленного в вечернее время району. Вдоль горели гирлянды с сотнями лампочек, под которыми разгуливали от млада до велика. По возвращению домой, у порога он столкнулся с ней. Она была еще в куртке. Только вернулась из продуктового. Пальцы красные из-за режущих ручек пакетов и холода, подобрав с пола продукты, он ее поругал за такое беспечное отношение к своему здоровью. Она возразила, ведь если бы она не принесла продукты, им было бы нечем питаться. По итогу в пакетах на молоко, сыр и колбасу с хлебом пришлось 5 киндеров, огромная пачка карамельных кукурузных хлопьев и ванна фисташкового мороженного. И ради этого она не дотерпела, и сама в потемках закупилась и затащила на 9 этаж. Точно белка, все тащит в дом. Сложив руки как делала мать, он отчитал девушку, но она быстро смылась из кухни, стоило его телефону зазвенеть. На другом краю беспроводной сети говорил женский голос, который никогда не давал о себе забыть. Сколько бы они ни общались месяц или три года она снова возвращалась. С разных номеров, с разных телефонов, но она никогда не уходила навсегда. И по тому, как весело льется ее речь, было очевидно, что она пьяна. Ее телефон забрала подруга и попросила отвезти до дома. Накинув куртку на плечи, он надел кроссовки и снова эти рутинные действия. Он забирает ее из рук подруг, она всю дорогу рассказывает о том, что вместе им было гораздо лучше, и какой он козел, что бросил ее, и что ему не нужно было менять номер. На пороге ее дома встречает мать. Она извиняется за дочь, он уезжает. И снова думает о том, что никогда не избавится от этой проблемы. Дома он блокирует номер, и без сил падает на кровать. Дверь тихонько открывается и уже не пулей, но она врывается в комнату. Не спрашивая, как прошел день, поднимает его и тащит в зал. Там уже готова комедия девяностых, чипсы и попкорн. И меньшего можно было от нее не ждать. Она всегда была рядом, чтобы подхватить. Ей никогда не приходилось что-то объяснять, почему-то она чувствовала. И остановившись в ее объятиях, он смог вздохнуть, дрожь прошла по его телу. Теплее было только, когда по возвращению домой встречала мама и так же обнимала. А с тех пор прошло уже восемь лет. Смех лился по дому, это было гораздо приятнее, чем заливать себя алкоголем в горьком одиночестве. Ощущение беспросветного дня сурка пропало вместе с ее появлением, теперь в серых буднях появились признаки других цветов. Короткие перестрелки колючих фраз были приятнее всего, что было до них: холодных звонков, настырных коллег, одинаковых дел, перетекающих изо дня в день. — Слушай. Если бы тебе пришлось выбрать еду, которую тебе придется есть всю оставшуюся жизнь, что это будет? — Лазанья. — Уверен, что тебя не затошнит примерно на третий день? — Затошнит, но лучше будет тошнит от нее, чем от беша или плова. По любому кто-то женится или умрет, а мы ведь без тоя не сможем. Так что разнообразие было бы. — Умно. — А вот давай так. Кто из нас умрет первым во время зомби апокалипсиса? — Ты. 100 проц. Я лучше приспособлена. — Ты метр с кепкой даже на дерево не залезешь и тебя схавают, как горячий пирожок. — Хочешь проверим? Гульдана соскочила с дивана, и с мега уверенным видом смотрела на Арса. Тот, сдержав смешок, ответил на том же пафосном тоне. — Хоть сейчас. — Давай. — На что спорим? — На желание. И да. Она в кроссовках и куртке полезла на дерево. В октябрьский холодный вечер это ведь самое приемлемое занятие. У нее было 3 попытки, на которые согласился Арслан. Он стоял внизу, чтобы если она поскользнется, он успел среагировать. Ставить ноги на скользкий ствол безлистного дерева, ставшего жертвой спора, было неудобно. Подошва то и дело соскальзывала, а мозг не соображал, какой рукой схватиться за ветку, а какой ногой держаться. Первую попытку она потеряла почти за секунду. Не успев даже оторвать вторую ногу от земли, она умудрилась упасть. А Арслан тем временем стоял в сторонке, он не приделах. Отряхнувшись от грязи, она под сопровождение хохота друга не сдалась и попыталась снова. В ситуации апокалипсиса у нее не было бы трех попыток, но и сейчас сломать руку желания не было, поэтому следовало быть осторожнее. Правая рука на ветке, нога, другая нога, и левой рукой нужно зацепиться за другую ветку повыше, поменять положение ног. В молодости это было делом плевым, но вот с возрастом косточки начинают хрустеть при любом неверном движении. Да и при верном они тоже не дают о себе позабыть, такой старой Гуля себя давно не ощущала. Хрящи хрустели и в коленях, и в запястьях, поясница была в полном шоке, но гордость не давала сдаться. Арслан этот позор наблюдал снизу, не успев даже на десять сантиметров оторваться от земли, девушка начала говорить о том, что уже высоко и можно было бы и признать ее победу, но камера запечатлела действо четче чем ее восприятие. Стоило ноге ее слегка соскользнуть, как он положил телефон в карман и сорвался со своего места. Девушка, однако, была настроена очень серьезно. Ветка за веткой, она добралась до самой широкой ветки, на которую села и победно заявила, что она выиграла спор. Парень ее с победой поздравил, и сделал подтверждающее селфи на фоне подруги на дереве. Он ослабил свою бдительность, надеясь, что дорога к земле обратно дастся ей проще. Ведь спускаться всегда легче, чем подниматься. Так ведь? Но как бы ему не хотелось со спокойной душой вырубиться до семи утра, чтобы повторить этот день снова, сделать это так просто ему не было дано. Он стоял под деревом около десяти минут сначала уговаривал ее, что прыгнуть было бы не так высоко и они в детстве не с таких гаражей прыгали, потом сетовал на то, что она не знала, как слезать, но при этом все равно полезла, а потом пытался ее подхватить, чтобы как кошку снять с дерева. За все это время он успел пять раз выругаться на Гулю, семь на себя, что вообще поддался на ее провокации, и еще с десять на собачий холод. И спустя час весь промёрзший до костей, уставший морально и физически, не чувствуя своих рук и плеч, которыми спустил девушку на землю, он все-таки оказался в кровати. Он был должен ей желание, был выжат, и не хотел ничего как семичасового сна, который его ждал. В голове вилась одна мысль, от которой не удавалось уснуть: «Что бы я загадал ей, не проиграй я этот спор?». Ее подхватывала вторая: «что эта гениальная женщина загадает ему?».