Под куполом

      Шрамы украшают мужчин, но не женщин. Сугуру педантично осматривал новую клиентку, руки которой были покрыты бледными рубцами. Хане было всего семнадцать, а за её плечами — уже столько совершённых ошибок.       — Это началось после автокатастрофы? — мягко поинтересовался он, отстраняясь от зажатой девушки.       Сугуру присел за свой рабочий стол и стал заполнять карточку, пока девушка растерянно смотрела по сторонам, не веря, что её упекли в психушку.       — Да, — односложно ответила она, подмечая, что даже на окнах кабинета врача были поставлены решётки.       Атмосфера данного «заведения» навеивала на Хану старые неприятные воспоминания. Когда девушке было десять, мать водила её к какому-то шарлатану, называющего себя «шаманом». Мужчина в бесформенном балахоне прыгал в странном танце вокруг испуганного ребенка. Он находился в полутрансе, монотонно мыча песню под ритм барабана в своих руках. Мать хотела спасти дитя — избавить от злого духа, а шарлатан потакал её стремлениям в угоду своим интересам.       Это продолжалось достаточно длительное время. Хана росла, как и ее ненависть к собственной матери. Детство было худшим воспоминанием в её жизни, пока, ровно год назад, её родители не разбились на машине. Теперь одно плохое воспоминание, сменилось другим.       Ожидая подобного от нового знакомого, Хана с опаской глядела на высокого темноволосого парня. Он совсем не был похож на того брюзглого шарлатана. Гето Сугуру был его полной противоположностью. Молодой, современный парень. Хана назвала бы его «нестандартным». Под белым халатом скрывались широкие джинсы с рваными коленями и чёрная свободная футболка. Тёмные волосы аккуратно собраны в небольшой пучок на затылке, а на мочках поблескивали крупные круглые серьги.       По мнению девушки, парню следовало бы податься в музыканты, а не прозябать в этом богом забытом месте. Мягкий тембр голоса мёдом лился в девичьи уши, хоть они и обмолвились всего парой коротких фраз.       Хана разбиралась в голосах. Она часто слышала их, когда оставалась со своими мыслями наедине. По ночам они шептали ей отвратительные вещи. Как бы она ни пыталась заглушить их, они возвращались. Девушка понимала — раз её так привлекал голос Гето Сугуру, то в скором времени к её ночным кошмарам добавится и его мягкий тембр.       — Хана, — позвал он её по имени, отложив пишущий предмет в сторону.       От неожиданности девушка дернулась в испуге. Она и не думала, что собственное имя, сорванное с его уст, может звучать так приятно и нежно. Это одновременно пугало и воодушевляло.       Гето заметил её нервозность. Девушка укуталась в свою серую бесформенную толстовку, натягивая рукава по самые пальцы. Пряча ногти с чёрным лаком от его взора, Хана опустила глаза в пол и стала рассматривать свои больничные кроксы.       Одежда, в которой она сюда приехала, была отнята санитарами клиники. Любимые кеды забраковали из-за шнурков, взамен всучили резиновое «нечто» серого цвета. Они издавали неприятный звук при ходьбе, что всячески раздражало слух. Тогда Хана для себя решила, что, как только у неё получится сбежать отсюда, кеды заберёт с собой.       В кабинете стояла тишина, разбавленная только звуками работающего вентилятора. Молодой специалист уже внёс некие данные о новой клиентке. Небольшой опрос и осмотр помогли немного «раскрыть» её, но он чувствовал, что между ними была какая-то недосказанность. Хана выглядела слишком потерянной. Со стороны могло показаться, что девушка была совсем бесчувственной и не шла на контакт с лечащим врачом. Что в свою очередь не добавляло очков для Гето.       Незадолго до их встречи Сугуру ознакомился с её старым делом, переданным ему из другой клиники по особому запросу. Там, в толстой потрёпанной папке, хранилось немало тайн о «прозрачной» девушке.       Слуховые галлюцинации, вспышки неконтролируемой агрессии, повышенное чувство тревоги и депрессия на ранних этапах — всё это свидетельствовало о возможной шизофрении. Но Гето не хотел ставить диагноз поспешно, лично не познакомившись с «демонами» Ханы Эбот.       — Знаю, ты сейчас напугана, но тебе не стоит так переживать. Клиника «Купол» — одно из лучших мест для обследования и лечения. Мы заботимся о наших клиентах и стараемся создать самые лучшие условия для их комфортного пребывания и выздоровления впоследствии.       Гето говорил уверенно и мягко, старясь своим голосом завлечь девушку. Он хотел заполучить её доверие, и поэтому прямо не смотрел в глаза, выбрав для себя цель — место между светлых бровей в форме домика.       — Хоть ты сейчас и видишь вокруг себя враждебную обстановку, но хочу заверить, что мы против принудительной терапии. «Купол», в первую очередь, занимается исследованием недугов наших клиентов. Выявляем причину, вследствие чего назначаем дальнейшее лечение.       Хане казалось, что он зачитывает заученную фразу из буклета. Неделю тому назад она наткнулась на парочку таких на столе в кабинете своего дяди. Они аккуратной стопкой лежали на краю и своими громкими заголовками манили взглянуть на них. Тогда это казалась ей неудачной шуткой, но, когда дядя предложил ей отправиться в «пансионат» на отдых, на смех девушку не пробило.       — В нашей клинике работают самые лучшие специалисты. Для каждого клиента подбирается особенный индивидуальный подход. Мы ценим здоровье и печёмся за наших клиентов, поэтому делаем всё возможное и невозможное для их исцеления. «Купол» не угроза для тебя Хана. «Купол» — твой союзник. Доверься нам и не успеешь заметить, как в скором времени тебе станет лучше.       Закончив говорить, Гето хотел увидеть какую-нибудь реакцию. Он выжидающе смотрел на девушку в надежде получить хотя бы короткий кивок. Было важно знать — правильно ли она поняла его и способна ли вообще понимать? По её пустому взгляду сложно было это определить. Казалось, что Хана сейчас находилась вне времени и совсем не слушала то, что до неё хотел донести Сугуру. Но девушка всё прекрасно понимала и была крайне недовольна его словами.       — Вам не кажется, что называть психов «клиентами» — это верх лицемерия вашей клиники?!       Девушка с укором посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Гето почувствовал себя словно под микроскопом. От её серых глаз не укрылось то, как он напрягся. Одно неосторожное слово может поставить под сомнение его профессионализм и всю их организацию.       Теперь не она была объектом для изучения, а он.       — А тебе будет приятнее, если начну называть «пациенткой»?!       Молодой врач изначально перешёл с ней на «ты». Хоть у них была и небольшая разница в возрасте, Сугуру сразу хотел обозначить, что в первую очередь он для неё друг, а потом уже — лечащий врач. Но девушка из всей его длинной речи уловила только последне.       — Мне будет намного приятней, если Вы не станете лукавить, а скажете всё как есть, — не задумываясь, ответила ему Хана. — Мне требуется помощь и врач, а не жилетка и друг.       Сугуру был удивлён её твёрдым ответом. Для девушки с пометкой «шизофрения» в личном деле, она была очень даже вменяемой. За свою недолгую карьеру он повстречал достаточно «клиентов» с подобным диагнозом, но таких как она — ни одного. Было открытием, что Хана не отрицала недуг и прямо заявила о своих проблемах. С виду забитая и сломленная девушка оказалась с огнём внутри.       — Я тебя понял, — сказал Сугуру, поднимаясь со стула.       Первичный опрос был завершен, осталось только провести экскурсию по клинике. И молодой врач был заинтересован сделать это лично.       — Позволь провести тебя до палаты.       Он первым вышел из кабинета, подождав пока девушка примет его предложение. Хана плотнее укуталась в свою толстовку. В стенах «Купала» ей было неуютно. Холод пробирал до самых костей, хотя температура в здании была приемлема.       — Тут у нас столовая, — открыв перед ней двустворчатые двери, сказал Сугуру и окинул рукой просторное светлое помещение. Хана вошла и не удивилась кованым решёткам на больших окнах.       «Даже тут» — с грустью подумала она, пока Гето рассказывал о разнообразном и сбалансированном питании местной кухни.       Дальше он показал ей общую женскую душевую.       — Почему у вас комнаты для пациентов индивидуальные, а душевые — нет? — поинтересовалась Хана, осматривая холодную скучную комнату, облепленную белой плиткой. — Мне казалось, что за ту сумму, которую вы просите, ванная должна быть собственной. И получше.       Она смешно сморщила свой носик в конце. Для себя Гето отметил, что у Ханы есть чувства, только она их глубоко скрывает. Брезгливость — первая настоящая эмоция на её лице. Он был рад такому «доверию» с её стороны.       — В целях безопасности наших клиентов.       Молодой врач подпёр дверной проём плечом, внимательно наблюдая за девушкой. Она невольно закатила глаза, думая, что он не заметит этой выходки, но Гето всё увидел. С лукавой улыбкой он смотрел на Хану, пока та озиралась по сторонам в сырой душевой комнате.       Раздражение — вторая эмоция, вызванная очередной подменой слов. Сугуру действовал намеренно, раскрывая зажатую девушку с другой стороны.       По его мнению, Хане было полезно выходить за рамки своего душевного равновесия. Как врач, Гето понимал, что это опасно, но как человек, наблюдавший со стороны, испытывал наслаждение от пересечения новых границ. Поэтому, пройдя бесконечно длинные коридоры и заглядывая в тёмные «углы» клиники, сад, располагавшийся во внутреннем дворе, он отставил напоследок.       Миновав последнюю дверь, Гето торжественно распахнул её перед девушкой, запоминая, как некогда пустые глаза вспыхнули в изумлении…       Хана по достоинству оценивала эту красоту, а Сугуру тенью ступал за ней по пятам, упиваясь её реакцией.       Если на протяжении всей «экскурсии» Хана ходила почти с каменным лицом, то сейчас маска слетела. Девушка была поглощена обилием красок и запахов, не замечая волчьего взгляда, упиравшегося ей в спину.       — Нравится? — осторожно ступая за хрупкой фигурой, спросил Гето, жалея лишь об одном, что не шёл с ней вровень, а плёлся сзади как послушный пёс.       — Очень. Я не думала, что у вас тут может быть такая красота, — позабыв об осторожности, Хана позволила своим эмоциям взять вверх и на пятках развернулась лицом к молодому врачу, продолжая идти спиной вперёд. — Почему сразу не показали?       В её вопросе звучала нотка обиды, на что Гето снисходительно пожал плечами и спокойно ответил:       — Мне так захотелось.       Они шли по извилистой тропинке. Сугуру смотрел на её ноги, облачённые в резиновые кроксы, и удивлялся тому, что она ещё не споткнулась. Хана же шла уверенно и в конце, потеряв интерес к молодому врачу, вновь развернулась к нему спиной и стала наслаждаться видами сада.       Июль был в самом разгаре. От разнообразия цветов и деревьев захватывало дух. Хане нравилась природа. Если она сможет выбраться отсюда, то обязательно поселится где-нибудь в глуши у огромного озера. Подальше от людей.       — Нам пора возвращаться, — нарушил тишину Сугуру, подметив, что Хана стала слишком тихой.       Ему это совершенно не нравилось. Он желал от неё больше эмоций. Больше доверия. Но девушка опять закрылась перед ним.        — Хана?       Она застыла посреди сада. Взгляд упёрся в разросшиеся кусты высокого лабиринта, манящего ее шёпотом.       — Что там? — тихо спросила она, смотря прямо в тёмный проход.       Длинная высокая стена из живой изгороди колыхалась при лёгком ветре. Единственный вход в лабиринт был заросшим. Врождённое любопытство заставило Хану заглянуть в глубь манящего прохода. Девушка совершила маленький шажок к нему, но так и замерла в нерешительности. Плохое предчувствие вовремя остановило. Казалось, что из той темноты с таким же предвкушением кто-то смотрит на неё.       — Видишь табличку? — приблизившись к девушке со спины, Гето пальцем указал на знак «Вход запрещён. Опасно», — не ходи туда, если дорога жизнь.       — Почему? Разве на территории клиники не должно быть безопасно?       — Должно, — горячий шёпот обжог девичье ухо, но Хана ничуть не смутилась такому нарушению личных границ, поэтому Сугуру решил воспользоваться её растерянностью по полной. — Рассказать страшную историю?       Она заторможенно покачала головой, в мыслях готовая закричать в голос. В зарослях тёмного входа промелькнула высокая, крупная тень.       — Когда-то давно на территории клиники стояло старое кладбище эпохи Хэйан, если мне не изменяет память, — Гето аккуратно приобнял девушку за напряжённые плечи, притягивая ближе к себе. — Говорят, что на том кладбище захоронен великий полководец и завоеватель — Сукуна Рёмен.       От его имени веяло могильным холодом, из-за чего в крепкой хватке врача девушка поёжилась, не в силах совладать с собственными эмоциями.       — Я читала про него, но думала, что это легенда, — неуверенно начала Хана, боясь вслух произнести это имя.       Её отец был исследователем, поэтому почти вся библиотека их дома была заполнена подобными книгами. Имя «Сукуна Рёмен» на потрёпанных жёлтых страницах было словно пропитано кровью и страхом.       — Тогда ты будешь в курсе, по каким критериям он так прославился? — Гето улыбался, вдыхая сладкий аромат её волос с примесью животного страха.       Неудивительно, что даже после его смерти люди боялись этого «человека».       — Он поедал сердца своих врагов… — еле перебирая языком, ответила она.       Тени в проходе сгущались и взывали к себе, стоило только уловить их силуэт во мраке лабиринта.       — И? – Гето подначивал её договорить, видя ту же самую картину, что и девушка.       Только в отличии от неё, Сугуру знал — это не обман воспалённого сознания.       — Ж-женщин… — заикаясь продолжила Хана, дрожа от страха в крепких мужских руках, — и младенцев…       Густой пар вырвался с девичьих губ. Неожиданно для девушки солнце почти скрылось за горизонт, а густой туман щупальцами начал выползать за пределы зловещего лабиринта.       — Согласно легенде, поедая плоть, Рёмен обретал небывалую силу. Становясь не только одним из сильнейших шаманов того времени, но и проклятьем в человеческом обличье.       Сугуру сделал паузу, с наслаждением впитывая весь ужас происходящего. Предание, передававшееся из поколения в поколение по его роду, начало просачиваться сквозь сырую землю старого кладбища. Духи, покоящиеся на нём, страдали в вечных муках. Они устали от гнёта Сукуны. Просили для себя освобождения, ключом которого служила кровь Ханы.       Твёрдо удерживая девушку на месте, Гето не смог обуздать желание колко насмехнуться, поэтому шёпотом проговорил на ухо:       — Они чувствуют тебя, Хана.       Туман костлявой лапой обвёл девичью ногу в холодном захвате. Хана чувствовала, как «нечто» тянуло её к подножью лабиринта, но руки Сугуру не позволяли совершить злодеяние. Ведь Гето знал — для обряда было слишком рано, а отдать её духам забавы ради — глупо, поэтому прижал к себе девушку вплотную, заключая в кокон крепких рук. Он понимал, что его они не посмеют тронуть. Гето был одним из немногих, кто верой и правдой служил злу, покоившемуся в этой земле.       Поддавшись панике, Хана совсем не обратила внимания, как одна мужская ладонь пробралась под широкую толстовку, а другая — холодными пальцами вцепилась в изящный женский подбородок, заставляя взглянуть страху в глаза.        У «страха» глаза пылали красным…       — Что ещё ты помнишь о тех рассказах, Хана? — нарочито нежно прощебетал Гето, потираясь щекой о вкусно пахнущую макушку белых волос. — Как он умер?       Хана, пытаясь вырваться, лихорадочно начала вспоминать легенды о Сукуне. Отец не позволял читать подобного характера книги, но детское любопытство всегда брало верх над указанием родителя.       — Он погиб в сражении, — уверенно начала она, чувствуя дрожь земли под собой. — Тело пытались сжечь, но оно не поддавалось огню, и тогда его разрубили на части, заключили в свинцовый саркофаг и залили останки ртутью.       Хана задыхалась от ужаса, в то время как Гето был польщён её осведомлённостью.       — Верно, — одобрительно проговорил он, поглаживая пальцами впалый животик девушки. — Может, ты ещё будешь в курсе, как его вернуть в этот мир?       — Он просто легенда!       — Тогда, почему ты так дрожишь?       Она не верила. Жмурила глаза. Но даже сквозь тонкую кожу век просачивался озлобленный взгляд красных зрачков.       Хана хотела бы заткнуть уши, не слышать его шёпота. Он обращался к ней. Называл по имени и мерзко посмеивался над её происхождением, именуя дворнягой.       — Замолчи! — злостно прошипела она в темноту, но смех от этого только усилился, пробивая до самых костей похлеще морозного холода. — Прекрати!       Хана уже ничего не понимала. Реальность была неотличима от вымысла. Сугуру видел её полную растерянность. От этого ему даже стало как-то жаль девушку. В свои семнадцать лет лишиться родителей, рассудка и, в конце концов, жизни. Такое чувство, что её преследует проклятье. Хотя так оно и было. Гето знал, что это — предназначение. Всю её короткую жизнь судьба толкала на это пьедестал. Стать жертвой во имя перерождения великого Сукуны Рёмена.       — Чтоб Сукуна вновь вступил на эту землю, требуется человеческая жертва, — сухим голосом Сугуру озвучил приговор девушке, пока та захлёбывалась слезами от бессилия в его руках, — но, чтоб обряд сработал, жертва по собственной воле должна отдать жизнь в обмен на вечные муки в аду.       Он замолчал, поворачивая лицом к себе застывшую в шоке девушку. Хана, как рыба, брошенная на берег без воды, никак не могла принять действительность. Мерзкий хохот из темноты всё не замолкал…       — Я хочу домой, — дрожа всем телом, Хана озиралась по сторонам. Её глаза в ужасе расширились. За спиной Гето стояла тень, сотканная и густого тумана и темноты.       — Ты же знаешь, что твой дом теперь «Купол», и тебе здесь ничего не угрожает, — Сугуру с трепетом вытер дорожки слёз с её щёк. На его лице играла нежная улыбка, не сравнимая с оскалом за его спиной. — Завтра ты очнёшься совершенно новым человеком и забудешь весь кошмар прошлой жизни.       Словно по команде её веки налились свинцом. Хана никак не могла больше бороться с этой тяжестью.       — Я не понимаю, о чём ты, — от усталости Хана свалилась с ног, и Гето подхватил её на руки, подмечая, какая же она всё-таки невесомая. — Отпусти меня…       Она вяло сопротивлялась, пока врач уносил её подальше от теней, взывавших отдать им девчонку.       Ещё рано. Ещё слишком рано.       — Я не могу.       Ему, как последователю Рёмена, было важно предоставить подходящую жертву. За тысячи лет их было немало. Слабые сосуды не могли выдержать величия Сукуны. Кровь, выпущенная на алтарь, была недостаточно чиста. Десятки тысяч душ были упокоены на этом кладбище, так и не став достойными великого господина. Но, к счастью для Гето и к сожалению для Ханы, долгие годы поиска увенчались успехом. Крепкий сосуд, что сейчас заперт в подвале клиники, был найден в Токийской школе, а чистую кровь — Гето нёс на своих руках. Ведь главным критерием для обряда крови служило близкое родство с Сукуной Рёменом. Хана прошла отбор. В лабиринте Сукуна лично одобрил кандидатуру, и теперь он её больше никогда не отпустит.       — Уже поздно, Хана. Прости.