Это у нас в крови

− Попался, − победоносно выдохнул Сириус, наконец, найдя хижину после четырех суток поисков. Он не мог спать, его охватила навязчивая идея найти это место.       Он редко интересовался чем−то так сильно, чтобы уделять так много времени. Но когда это случалось, Сириус не успокаивался, пока не доходил до сути. Так было, когда он осваивал анимагию и создавал с друзьями Карту Мародеров.       Звезды его никогда не подводили.       Сириус стоял на небольшой поляне в окружении густо обросших деревьев.       Нет ничего глупее, чем попытаться проникнуть в хижину. Там ему искать нечего. ***       Дамблдор, надо отдать ему должное, не стал притворяться удивленным, когда Сириус постучал в дверь его кабинета далеко за полночь. Он даже не поинтересовался, как тот проник в замок незамеченным.       Видимо, он помнил, что Мародеры всегда отлично умели маскироваться.       Выглядел он настороженным, пусть и был одет лишь в ночную рубашку. Сириус бы дорого дал, чтобы забыть это зрелище. − Мне известно, где Волдеморт будет в следующий вторник, − сразу перешел он к делу, зайдя в кабинет. – Я вам рассказывал, в прошлый раз мы встречались в хижине… − Да.       Дамблдор жестом пригласил его сесть. На столе появилась чашка чая.       Сириус насмешливо её отодвинул. − Он сказал, что мы вновь встретимся там же в следующий вторник, когда он меня позовет. − Да. − Я нашел хижину.       Дамблдор моргнул, глядя на него. − Как? − По звездам, − пояснил Сириус. Дамблдор нахмурился, но потом его лицо прояснилось: наверное, вспомнил, что Сириус сдал Астрономию на «Превосходно», и преподаватель его хвалил. − Очень изобретательно.       Дамблдор сел, и в этот момент откуда ни возьмись возник Фоукс. Он был в своей лучшей форме, не новорожденный и не старый, великолепный, сияющий.       Он устроился у Дамблдора на плече и с любопытством уставился на Сириуса. − И что мы будем делать? – спросил Сириус. − Ничего, − не колеблясь, ответил Дамблдор. Сириус не мог сказать, что разочарован. Он ждал этого ответа.       И все же он расстроен. Видимо, за эти годы Дамблдор не раз точно знал, где найти Волдеморта, самого разыскиваемого человека в стране.       И ничего не предпринял. − Почему? Все говорят, он вас боится. Это подразумевает, что вы непревзойденный дуэлянт. Почему бы не встретиться с ним лицом к лицу, если вам будет известно его местонахождение?       Дамблдор долго молчал, откинувшись на спинку кресла и внимательно глядя на Сириуса. − Я могу проиграть.       Сириус ценил честность.       У Дамблдора была репутация самого талантливого волшебника из ныне живущих. Вполне заслуженная после знаменитой победы над Гриндевальдом, различных изобретений и всевозможных открытий новых магических теорий.       Когда он сердился, что случалось достаточно редко, Сириус ощущал исходящую от него силу, и она… отличалась от той, что можно почувствовать в присутствии Волдеморта.       Сириус осознавал, что внешность может быть обманчива, но Волдеморт казался более одаренным.       Дамблдор старел достойно, но все же старел.       Волдеморт тоже не был желторотым юнцом, но он обладал рядом вневозрастных качеств, угрожающая энергия облегала его тело подобно второй коже. − Если даже знаменитый победитель злых волшебников опасается проиграть Волдеморту… − слегка издевательски произнес Сириус. − Гриндевальд и Волдеморт – очень разные люди. – Взгляд Дамблдора на мгновение остекленел, он будто затерялся в прошлом. – Они оба амбициозны и жаждут власти, но на этом сходство заканчивается. Я видел Волдеморта на дуэли, пусть он тогда и был юношей в Дуэльном клубе, у него был особый стиль, которому очень трудно противостоять.       О, это Сириус знал. Уже знал. Он с трепетом вспомнил дуэль у себя дома и ту, что произошла во вторник.       У него не было слов, чтобы описать, как сражался Волдеморт.       А у Дамблдора были. У него для всего находились слова. − Он смотрится хаотично, но не стоит этому верить. За этим хаосом кроется порядок, каждый, казалось, непонятный шаг всегда продуман и хорошо взвешен. Невозможно предугадать, каким будет его следующий ход. Я видел, как он сражался по правилам, элегантно и уравновешенно, я видел его в ярости, когда его ничто не волновало. Он феноменальный волшебник, и я вовсе не уверен в исходе прямого боя. Слишком много пришлось бы оставить на волю случая.       Сириус представил другой мир, лучший, где последствия борьбы между двумя столь могущественными и талантливыми волшебниками не стали бы концом магического сообщества в его нынешнем виде. В том мире он хотел бы увидеть эту дуэль. − Он не боится меня, как принято считать, − продолжил Дамблдор. – Я не верю, что он боится, что я смогу победить его в бою. Гордыня не позволила бы ему на этом сосредоточиться. − Тогда почему он вас боится?       Для ответа на этот вопрос Дамблдору потребовалось еще больше времени. − Он чувствует себя неуютно в моем присутствии. Я напоминаю ему о том, кем он был прежде.       Кем он был? Кто он такой? Но Сириус много раз спрашивал, ему не отвечали. − Мое присутствие напоминает ему о том, что когда-то он был ребенком и находился в моей власти. − Да, об этом никому вспоминать не захочется, − возможно, слишком грубо произнес Сириус.       Но он ненавидел этот кабинет. Кресло, в котором он сидел столько раз, столько раз его ругали то за одно, то за другое.       Но он понимал, что в большинстве случаев Дамблдор был к нему снисходителен. Кроме того случая, когда все едва не завершилось убийством. «Какое снисхождение? Ты едва не убил человека. Чего ты ждал, что он тебе цветуечки подарит?».       И все же Сириусу нравилось думать, что тогда виновны были все три стороны. Снейп, Сириус и Дамблдор, пусть и косвенно.       Дамблдор игнорировал Снейпа и его дружков – подающих надежды Пожирателей, хотя почти все в замке знали, что они практиковали темную магию и собирались присоединиться к Волдеморту, как только закончат школу.       Но Дамблдору нравилось игнорировать слизеринцев. Сириус полагал, что ему попросту легче – всем легче – списывать их со счетов как безнадежные случаи.       Отношение Дамблдора к гриффиндорцам коренным образом отличалось. Будучи тринадцати-четырнадцатилетним подростком Сириус был рад столь вопиющему фаворитизму.       Это давало возможность МакГонагалл, декану «львиного» факультета, быть беспристрастной в распрях Гриффиндора и Слизерина, поскольку на Дамблдора и Слагхорна надежды не было никакой.       Директор был рад прикрыть глаза на назревающее напряжение между Мародерами и несколькими мальчишками со Слизерина, не обращать внимания на все более зловещие проклятия, которыми они обменивались.       А потом, в ту ночь, Дамблдор, подобно урагану, обрушился на Снейпа и Сириуса. Сириус сомневался, что прежде Дамблдор хотя бы смотрел в сторону Снейпа.       Что касалось самого Сириуса, то даже когда его шалости становились опасными, Дамблдор частенько отменял более суровые наказания МакГонагалл просто потому что «мальчики веселятся».       Сириус помнил тот вечер, когда в этом самом кабинете, меньше чем через час после случившегося, он сидел рядом со Снейпом.       Снейпа трясло, его глаза были широко раскрыты, он был смертельно бледен.       Сириус сидел неподвижно, хищно щурился, кровь бурлила в венах.       А Дамблдор наказал их обоих. − Это нечестно! – сдавленно голосил Снейп. – Нечестно! Он едва не убил меня, и мы понесем одинаковое наказание? Вы спрятали в школе оборотня и угрожаете исключить меня, если я кому-нибудь об этом расскажу?       На мгновение Сириус взглянул на эту историю с другой стороны. Если так подумать, то и впрямь выходило несправедливо.       Но потом он вспомнил, чья именно точка зрения только что прозвучала, и все сострадание испарилось. − Ты же знал, что он оборотень, знал, гребаный ты кусок дерьма! Знал! Я только сказал тебе, как туда пробраться, и тебе надо было туда полезть, да? Ты хотел, чтобы Ремуса исключили, тебе просто нужны были доказательства. Я тебе их дал. Хватит ныть! – в ярости орал Сириус и обернулся к Дамблдору. – МакГонагалл целую вечность вам твердила, что этот ублюдок возится с темной магией, что он одержим нами, следовал за нами повсюду… − А я рассказал Слагхорну, что он и Поттер при каждом случае меня проклинают! – Снейп тоже набросился на Дамблдора. − Потому, что ты всегда рядом! Мы бы не проклинали тебя так часто, если бы ты не следил за нами! – рычал Сириус.       Снейп встал, на лицо упали пряди грязных волос. − Храбрые гриффиндорцы, четверо против одного, а вы, директор, ничего не предприняли… − Четверо? У тебя в глазах двоится? Какие четверо? Были только я и Джеймс. И, уверяю тебя, я и сам могу с тобой справиться… − В твоих снах, Блэк…       Естественно, Сириус вытащил палочку и проклял его.       Тогда-то и вмешался Дамблдор, отведя проклятие от Снейпа. А потом выгнал из кабинета Снейпа, чтобы разобраться с ними по очереди.       Единственная причина, по которой Сириуса оставили в школе, заключалась в том, что Дамблдору бы пришлось раскрыть, что произошло. Тогда бы все узнали, что Ремус оборотень, его бы тоже исключили, эта история доставила бы Дамблдору массу неприятностей.       И все же та ночь, как ни удивительно, дала Сириусу и Снейпу нечто общее. Обиду на Дамблдора, от которой трудно избавиться. − Так или иначе, − заговорил Сириус, чтобы прервать неловкую паузу. – Разве мы не должны хотя бы попытаться избавиться от него, раз представится такая возможность? − Если я умру, − ответил Дамблдор, − уж прости мне эти слова, но некому будет защитить нашу страну от Волдеморта.       И он еще называл Сириуса высокомерным.       Но, конечно же, он прав. Без Дамблдора им крышка. − Волдеморт не тот враг, которого можно победить в бою, Сириус. Его знания и магические навыки несравненны. Чтобы сокрушить его, нужны ум и хитрость, а не сила. − О Боже. То есть действовать по-слизерински, − фыркнул Сириус.       Фоукс чирикнул, и Дамблдор почесал ему шею. − К счастью, в тебе много слизеринского, − произнес директор, задумчиво глядя на Распределяющую Шляпу, лежавшую на полку.       Сириус обернулся и тоже взглянул на Шляпу.       Ему пришла в голову мысль: в самом ли деле Распределение – такое уж личное дело каждого или чертова Шляпа стучит Дамблдору на студентов? ***       Гонт.       Неудивительно, что Сириус не знал, откуда у Волдеморта это отвратительное кольцо.       Но его продолжало это занимать, он хотел знать, что за человек решит сделать Дары Смерти своим гербом, и решил навести справки.       И нашел имя Гонт в списке Священных Двадцати Восьми. Это ответвление семьи Певерелл, но, когда последний потомок по мужской линии умер, герб перешел к Гонтам.       В Визенгамоте на протяжении веков не было никаких Гонтов, не говоря уже о временах юности Сириуса. Он бы запомнил.       «Гонт», − повторял он про себя, глядя на страницу книги «Чистейшее происхождение: история магического совершенства». Генеалогическое древо возглавлял Салазар Слизерин.       Ну конечно! Ходили же слухи, что Волдеморт был наследником Слизерина, что он змееуст.       Он мог быть только Гонтом.       Сириусу следовало бы раньше об этом догадаться. Только он всегда ненавидел Священных Двадцать Восемь, а Гонты и впрямь исчезли с лица земли, их наследие и причудливый змеиный язык были забыты.       Последними в роду были Морфин Гонт и Меропа Гонт, прочитал Сириус.       Ни у него, ни у неё не было даты смерти, но данные, указанные в книге, не обновлялись с 1928 года, так что они быть живы, а могли и умереть.       Естественно, кто-то из них – отец или мать Волдеморта.       Но это ни на йоту не приблизило Сириуса к разгадке, к пониманию того, кто же такой Волдеморт и почему мать Сириуса назвала его грязнокровкой. − Так и думал, что найду тебя здесь, − чей-то голос вывел Сириуса из раздумья. – Зачем ты читаешь эту чушь? Чтобы напомнить себе о своем превосходстве?       Гидеон. Конечно, Гидеон ожидал найти Сириуса в Лютном переулке за чтением «Священного тома Чистокровных». − Проверяю, маменька мне двоюродная кузина или троюродная, − ответил Сириус. Люди всегда стремились его задеть упоминанием неоднократного кровосмешения в его семье, поэтому Сириус любил затронуть эту тему первым.       Снейпу нравилось называть его «дитя инцеста», будто это было чем-то хуже, чем полукровка.       Сириус и не считал это чем-то неправильным.       Только Блэки достойны вынашивать детей Блэков.       И на ком лучше жениться, как не на той, с кем вырос, на той, которой близки те же семейные ценности?       По крайней мере, это избавляет от неловкого ужина «познакомлю парня с родителями». − И хочу убедиться, что Марлен достаточно чистокровна, чтобы настрогать ей детей, − злобно добавил он, и лицо Гидеона исказилось от ярости.       Но он был в форме патрулирующего волшебника, явно при исполнении, будучи не из тех, кто навещает Лютный ради развлечения. − Ты только глянь! Какой сюрприз! Чистокровная, − Сириус захлопнул книгу. – Я пришлю тебе приглашение на свадебку. В конце концов, мы семья. Не злись. Уверен, ты понимаешь. В тебе её привлекла унция крови Блэков, а потом появился я… На самом деле, её винить не в чем.       Сириус выждал мгновение, просто на случай, если Гидеон в кои-то веки решит проявить безрассудство. Достать волшебную палочку и проклясть Сириуса.       Не решил. − Ты – худшее, что с ней могло произойти, − сказал Гидеон, уперев кулаки в бока. − Возможно. Однако тебя легко забыть. Хорошего дня, кузен.       Следующее собрание Ордена будет напряженным, в этом можно не сомневаться. *** − Это еще что за хуйня?       Сириус замер в коридоре своего дома с четким ощущением, что по ошибке попал куда-то не туда.       Домовые эльфы склонились так низко, что их головы коснулись пола.       До блеска начищенного пола.       Это место выглядело совсем не так, как утром, когда он уходил. − Нас послала госпожа Лестрейндж, сэр. «Сделай это домом или умри», − приказала госпожа. − Мерлиновы яйца!       Краска на стенах едва высохла, теперь они вновь свежевыкрашены. Но это еще не все.       Мебель. Массивное дерево, на вид дорогое.       Одни только подушки на высоком экстравагантном диване стоят столько же, сколько весь дом. − Блядь, тогда продолжайте! – все равно невменяемых домовиков, выполняющих приказ, не остановить.       Беллу тоже. − Сэр не желает что-нибудь съесть? − У меня нет еды в… − Теперь есть, сэр.       В самом деле, кухня теперь полностью оборудована.       Прежде это был маггловский дом, но не теперь. Домовые эльфы изменили планировку. Теперь у Сириуса есть подвал. И там охлаждались коллекционные вина Лестрейнджей. − Передайте Лестрейнджу, что я буду трахать маггловских девок на его дорогущей мебели, − заявил Сириус, раздосадованный тем, что получает от кого-то подачки.       Он не желал быть объектом благотворительности.       Домовые эльфы замерли. − Я пошутил! – рявкнул на них Сириус. – Убирайтесь с глаз моих!       Они выбежали из уже отремонтированной гостиной.       У него теперь был кабинет, как и положено важному человеку.       Устрашающего вида письменный стол, полностью из черного дерева, с креслом, выглядевшим как трон и вырезанным на нем фамильный герб Блэков.       А под ним аккуратным каллиграфическим почерком было написано «Чистота крови навек».       На столе были красиво разложены несколько тонких перьев цвета воронова крыла и изящная золотая чернильница.       Белла никогда не интересовалась бытом, это Нарцисса всегда мечтала украсить поместье и стать его хозяйкой.       И все же он везде узнавал руку Беллы.       Его спальня волшебным образом увеличилась, в этом он уверен.       Кровать великолепна.       Здесь можно устроить оргию. У Сириуса никогда не было оргий, по крайней мере, когда он был во вменяемом состоянии, но теперь он намерен их организовать.       Теперь у него была гардеробная, сам факт его одновременно выводил из себя и вместе с тем веселил.       Домовики не выбросили его маггловскую одежду. Они выгладили его джинсы и футболки с принтом «Queen» и аккуратно сложили в дальнем углу массивного шкафа. Его кожаные куртки тоже висели за мантиями.       Сириус провел пальцами по новой мантии, дорогой ткани, знакомой ему на ощупь.       Иногда Сириус просыпался со слезами на глазах, вспоминая большие поместья, слуг, бегущих по его первому зову. Младшего брата, который повсюду следовал за ним.       Хрупкая белокурая девушка рисовала картину на берегу озера.       Другая, с каштановыми волосами, играла на скрипке.       Девушка с черными волосами готовила зелья, которые заставили бы трепетать самого Темного Лорда.       Он вспоминал смех, огромные, элегантно украшенные бальные залы. Влиятельные мужчины курили сигары, попивая лучший огневиски – из хрустальных стаканов, разумеется. Женщины, одетые в модные платья, сплетничали за чашечкой чая, ни одна прядь не выбивалась из их великолепных причесок.       Ему снилась красивая женщина с длинными прямыми черными волосами и яркими серыми глазами, державшая руку у него на лбу, когда он болел драконьей оспой. Он помнил её голос, она всю ночь пела ему колыбельные без устали.       Он помнил, как она боролась за его жизнь, помнил её запах – лаванды и любви.       Сириусу снились кошмары – в них эта женщина превращалась в злобную гарпию и все время кричала:       «Ты мне не сын!»       Сириус вспоминал свои украшения, сверкающие бриллианты в золотой оправе.       Он просыпался, ощущая на пальце тяжесть фамильного кольца Блэков, хотя, конечно, никакого кольца там не было.       Он убрал руку от мантии, стараясь не замечать острую боль в груди.       «Ты оставил это в прошлом. Ты не скучаешь по этому.       И вот он вновь в окружении всей этой роскоши.       Белла подарила ему мантию, золотые запонки и дорогие часы, все это было искусно разложено в ящике стола.       Но она не могла вернуть ему мать. И отца с братом тоже.       Белла могла обернуть его в тончайший шелк, но не могла поместить в кокон большой, сильной семьи, вернуть то ощущение безопасности. *** − Гидеон рассказывает всем, что видел тебя в Лютном в сомнительном магазинчике и с книженцией о чистокровном происхождении.       Джеймс смотрел на Сириуса, приподняв бровь.       Он валялся на диване рядом с женой. В доме в Годриковой Впадине все было хорошо. − В Лютном все магазинчики сомнительные, − фыркнул Сириус.       Лили не удержалась и фыркнула. − Тебе обязательно было туда идти? – спросил Джеймс. − Это принуждение, − с улыбкой пояснил Сириус. – Еженедельное. Признаю, это ведьмы. У меня странные сексуальные фантазии.       Джеймс расхохотался и покачал головой. − В любом случае, это всего лишь Гидеон и его ревность. Я тебя просто предупредил, чтобы ты знал, что он распространяет такие слухи. − Спасибо, дружище. − О, кажется, ужин готов, − Джеймс покосился на часы и поспешил на кухню.       Он уже несколько недель угрожал Сириусу домашней едой.       Собственного приготовления. Сириус – смелый человек, но он побаивался последствий.       Но Джеймс пружинистым шагом вышел, насвистывая какую-то веселую мелодию.       Оставив Сириуса наедине с Лили, не сводившей с него прекрасных глаз. − Зачем ты это делаешь? − Сижу здесь и кажусь красавчиком? − Читаешь это хрень, говоришь такие вещи Прюэтту… зачем? − Он хочет это услышать.       Лили покачала головой. − Повзрослей уже, Сириус. Когда я поступила в школу, многие ждали, что я буду вести себя как маггла. Некоторые ждут до сих пор. Но я повела себя иначе. Мне всегда приходилось проявлять себя, вне зависимости от того, сколько я здесь проживу. Сторонники чистой крови об этом позаботились. Мне, что же, просто ходить в маггловских шмотках, при каждом удобном случае использовать маггловские словечки, демонстрировать всем, какая я?       Сириус пожал плечами. − Я бы так и сделал. − И что бы это дало?       Ну, существует удовлетворение от того, что ты делаешь что−то назло, но Сириус не сказал этого вслух. − Лили, я устал доказывать свою правоту. У тебя адское терпение. Но тебя, по крайней мере, не окружают те, кто о тебе плохого мнения. Друзья не судят тебя по твоему происхождению.       Лили встала с дивана, подошла и присела на подлокотник кресла, на котором сидел Сириус. − Орден… они должны меня поддерживать. И все же осуждают. Так что к черту все. Я дам им то, чего хотят. Они хотят Блэка – они его получат.       Лили взяла его за руку. − Любой, кто по-настоящему тебя знает, понимает, что ты не адепт чистоты крови. Что бы ты ни читал в Лютном. Но ты не даешь людям узнать тебя получше. Так что… − Мне плевать на людей. Мне не плевать на тебя, Джеймса, Питера и Ремуса, − фыркнула он. – А Ремус бы, кстати, согласился с таким, как Прюэтт… − Неправда. − О, еще какая правда.       Со временем Ремус все меньше доверял Сириусу. Им обоим это было очень нелегко. Ремус любил Сириуса, но был осторожен с ним после истории со Снейпом.       Сириусу было тяжело видеть, как в этих янтарных глазах росло подозрение, смешиваясь и портя никуда не исчезнувшую – пока что − привязанность.       Джеймсу и Питеру тоже непросто, они изо всех сил старались притвориться, что в их компании все хорошо.       Лили открыла рот, но из кухни донесся голос Джеймса. − Любимая, кажется, я все испортил, − разочарованно признался он.       Лили вздохнула. − Будто в первый раз. − Давай, бери пальто, сходим куда-нибудь поесть, я угощаю, − предложил Сириус, встав с кресла. − Джеймса с собой берем? – ухмыльнулась Лили, взяв Сириуса под руку. − Если он хорошо попросит, − отозвался Сириус. ***       Во вторник Сириус целый день прождал возле хижины в лесу.       Он не должен был этого делать. Не должен показывать Волдеморту, что так легко нашел это место.       Несомненно, Волдеморт станет осторожнее.       Но Сириус ничего не мог с собой поделать. Не мог не выпендриться.       Он не станет ждать, пока Волдеморт его призовет с приказом аппарировать. Он не домовой эльф, которого можно так вызвать. Ему это отвратительно.       «Этого не избежать».       Но он полон решимость избегать как можно дольше.       Когда Волдеморт появился из ниоткуда и увидел, что Сириус уже пришел…       На его лице явственно читалось удивление.       На лице Сириуса сияла беззаботная улыбка. − Слышал, вы любите, когда вас ждут, милорд.       Волдеморт быстро взял себя в руки. Он подошел ближе к Сириусу.       При дневном свете Сириус разглядел, что у него карие глаза.       Темно-карие, с красными вкраплениями.       Несколько мгновений он рассматривал Сириуса.       Сириус пожал плечами, бросил на землю сигарету и наступил.       Волдеморт был слишком горд, чтобы спросить, как он нашел хижину.       Его взгляд блуждал по окрестностям в поисках зацепки, на которую он не обращал внимания прежде, но которая привлекла внимание Сириуса.       Но вопроса он так и не задал. − Впечатлены? – с ухмылкой поинтересовался Сириус. − Едва ли. *** − Впечатлен? – час спустя насмешливо переспросил Волдеморт.       Ответить Сириус не мог, поскольку едва дышал. Кто знал, что процесс обучения темной магии у Темного Лорда будет столь болезненным?       Трудно держать фасон без воздуха, но Сириус из последних сил держался, чтобы не потерять сознание, ему не хотелось выставить себя на посмешище, обоссаться или схватиться за шею.       Он ждал, сдерживая беспокойство, и вскоре смог вздохнуть. − Едва ли, − выдавил он.       Но Сириус был впечатлен.       Власть всегда приводила его в восторг, хоть он в этом никогда и не признавался.       Она напоминала ему об отце. О тех годах, когда Сириус считал отца самым могущественным человеком в мире, для которого нет ничего невозможного. Благодаря этому Сириус чувствовал себя в безопасности рядом с ним. − Моя палочка, − резко произнес он, и Волдеморт бросил её ему.       До встречи с Волдемортом Сириуса никогда не обезоруживали.       Темная магия в самом деле сильна. Утонченная форма магии. Столь неотразима и решительна.       На него обрушилось множество проклятий, сложных, извращенных и неизвестных ему прежде. Они не оставляли внешних следов, но пожирали изнутри.       Волдеморт покончил с ним, едва взмахнув палочкой.       Черт, но он… даже слов нет, описывающих Волдеморта.       Ему было известны все действия Сириуса, от дуэльной стойки до резкого взмаха палочкой… − В следующий раз я постараюсь впечатлить получше, − на губах Волдеморта заиграла улыбка. – Блэку трудно угодить, знаю по опыту. − Блэку угодить невозможно, − поправил Сириус. − Мне доводилось решать и более безнадежные задачи.       Сириус чувствовал себя хорошо, очень хорошо. Ему больно, он устал, но серьезных повреждений нет.       И кайф, извращенный, но манящий, который всегда давала темная магия.       Мощный зов величия.       Сириус направился к Волдеморту, и остановился, лишь очутившись лицом к лицу.       И сделал зарубку на память в следующий раз надеть байкерские ботинки на платформе. Тогда они должны быть одинакового роста. − Звезды, − манерно растягивая слово, он указал на небо. – Вот как я нашел это место. – После столь унизительного поражения Сириусу хотелось напомнить им обоим, что он тоже кое-чего стоил. – Я всегда могу найти дорогу в темноте.       В свете луны глаза Волдеморта вновь вспыхнули красным. − Как и все создания тьмы, − тихо произнес он. *** − До меня дошли слухи, что мы якобы собираемся пожениться, − без предисловий заявила Марлен, когда он припарковал байк возле дома, забрав её со смены в больнице Святого Мунго. – И у нас будет ребенок. − Продолжай мечтать, МакКиннон. − Это не мечта. Это кошмар, − ответила она, идя ко входной двери.       Сириус рассмеялся. − Я сказала Гестии, что ты бы никогда не сказал Гидеону, что я выйду за тебя… − продолжила Марлен. − Спасибо. − Я сказала ей, что ты на мне никогда не женишься. Из-за того сквиба у меня в роду, который сбежал, чтобы жениться на маггле. Жирное «нет-нет» экстремистам вроде тебя.       Она ухмыльнулась. − Это поддержит мою репутацию, − отозвался Сириус, её ухмылка стала шире.       Марлен не была красавицей, по крайней мере, в традиционном смысле этого слова. А может, Сириус ни одну женщину не мог назвать красивой, ведь ни одна даже в подметки не годится его Белле.       Он вырос с ней, Андромедой и Нарциссой.       После этого трудно считать кого-то красивой.       Марлен слишком высокая, слишком худая. Слишком угловатая.       Он считал её хорошенькой, несмотря на тяжелый макияж.       Но в ней была некая изюминка – её необузданность, скрытая грация, страсть, горевшая в глазах, изгиб губ, накрашенных кроваво-красной помадой, дикая свобода во всегда растрепанных волосах. Бессонные ночи, когда подводка размазывалась вокруг глаз.       В постели Сириуса перебывало множество традиционно красивых женщин. И ни одна из них не привлекала его так, как Марлен. − Во имя Морганы, что случилось с домом? – она оглядела гостиную. − Погоди, ты еще спальню не видела, − Сириус бросил куртку на один из диванов.       Она сощурилась. − Что на тебя нашло? − Брачные дела. Если я собираюсь жениться, мне нужен нормальный дом, с посудой, полотенцем и… прочим.       Она закатила глаза. − Блэк, ты такой странный. − Спасибо. − Выпивка же есть? − Коллекция тебя порадует.       Развалившись на его новом персидском ковре, они напились огневиски двухсотлетней выдержки из серебряных кубков.       Вне зависимости от количества выпитого, Сириус не забывал оставаться в рубашке, скрывавшей левое предплечье. − Чистота крови навек, − невнятно произнесла Марлен, обводя пальцем буквы на кубке. − Именно, − икнул он. − Кого бы они тебе навязали, случись тебе остаться с семьей? Кто та несчастная, которой бы поручили воспитать новое поколение «Чистота крови навек»?       Сириус пожал плечами и закрыл глаза, чтобы комната не кружилась. − Цисса, наверное. Она была ближе всех по возрасту.       Марлен гортанно рассмеялась. − Это было бы что-то. Она такая холодная и… идеальная. Нереальная. Как кукла в коробке. В Хогвартсе она была на курс старше меня. − Знаю, я там тоже был, − напомнил Сириус. − Такая вежливая. По крайней мере, со мной. Потому, что у меня подходящий статус крови. Малфой тоже вежливый, но…       Открыв глаза, Сириус увидел, как она жестикулировала, подыскивая слово. В руке у неё кубок, немного огневиски пролилось на ковер. − Не знаю. Что-то. В его интонации, во взгляде… − Презрение, − подсказал Сириус. − Точно. Они отличная пара. Я видела свадебную колдографию в «Пророке». Выглядели они элегантно. Но никто не улыбался. − Улыбаться – удел плебеев, − процитировал Сириус тетушку Дрюэллу.       Марлен расхохоталась, пролив еще огневиски на ковер. Но Сириус заметил, что в его доме беспорядок недолго держится. Белла должна послать домовиков навести чистоту, пусть он их никогда и не увидит. − Как вам удается держать одно и то же пустое выражение лица? Это у тебя в крови, ты тренируешься перед зеркалом… − Маменька говорила, у меня никогда хорошо не получалось. Слишком выразительное лицо. − Разве ты не лицемер? – произнес отец, не отрываясь от газеты, в то время как мать кричала на Сириуса из-за его осанки. – Твоя горечь очевидна, дорогой. Ты всегда выглядишь преисполненным ненависти. Застывшее выражение лица. − Ну, таким ты быть можешь, − Марлен поставила кубок на пол и закинула ногу на грудь Сириуса. – Частенько, на собраниях Ордена, в пабах у тебя выражение лица застывает. Смотрится жутковато. − У меня отключается мозг, когда я слушаю речи Грюма о постоянной бдительности или россказни Фабиана о Доркас. − Когда ты злишься, тоже бывает, − заметила Марлен. – Когда ты злишься, но пытаешься держать себя в руках. Так ты еще страшнее, чем когда истеришь. Сириус не знал, что должен чувствовать, слыша эти слова. К счастью, он слишком пьян, чтобы что-то чувствовать. − Сделай колдографию, когда увидишь. Я отправлю маменьке. Пусть погордится. *** − Ты рассказал Поттеру о своей новой роли? – поинтересовался Волдеморт, когда они закончили дуэль.       Все удовлетворение Сириуса от изучения двух новых проклятий улетучилось, когда он услышал имя Джеймса из уст Волдеморта. − Я слышал, вы неразлучные друзья. − Ты слышал? − огрызнулся Сириус. – Нет смысла играть в таинственность, просто скажи, что тебе рассказала Белла.       Волдеморт снова не рассердился на Сириуса. Возможно, снимал напряжение, унижая его во время их дуэлей. − Не только Белла, − прокомментировал он, возвращая палочку Сириусу. − Я бы предпочел не обсуждать мою личную жизнь, − грубо ответил Сириус, пряча палочку в карман.       Волдеморта это не смутило. − А я предпочел бы знать, кому известно, что ты носишь Метку. Тебе предстоит понять, что мои желания в приоритете над твоими.       Вот оно. Первое открытое заявление, что Сириус – лишь скромный слуга превосходящего хозяина.       Будь он Бродягой, у него бы шерсть дыбом встала. Она и встала, хоть у Сириуса сейчас и не было меха. Он почувствовал, как внутри зарождался рык, грозивший сорваться с губ.       Пусть он и был измотан, проведя несколько бессонных ночей, гуляя по Лондону с Марлен и Питером.       Урок темной магии не помог избавиться от усталости, высосав оставшиеся силы.       «Держи себя в руках, − слабо молил голос разума, изо всех сил стараясь быть услышанным сквозь всепоглощающую ярость.       Он называл его голосом Ремуса. «Это ничего не значит, ты просто играешь свою роль».       Сириус с трудом удерживается, чтобы язвительно не брякнуть что-то вроде: «Как же так, ведь в мире, который ты хочешь создать, желания чистокровного всегда в приоритете над желаниями полу- или грязнокровки»       Он так сильно прикусил язык, что почувствовал во рту металлический привкус крови. − Из твоего молчания я делаю вывод, что Поттер знает. Кто еще? − Никто, − резко ответил Сириус.       Волдеморт кивнул. − Продолжай в том же духе.       Сириус мгновенно окрысился: − Не беспокойся. Буду. Видишь ли, Дамблдор уже выдал мне речь про секретность. Так что можешь не стараться. Я уже это слышал. Тебе никто не говорил, что вы с ним удивительно похожи?       У Волдеморта на скулах заиграли желваки, к величайшему удовлетворению Сириус. Наконец-то. − Скрытные, коварные, самоуверенные. Даже сомнительное происхождение у вас общее, − радостно продолжил Сириус.       Он хотел добавить: «По крайней мере, Дамблдор не скрывает свое имя, как трус», но в то же мгновение у него перехватило дыхание, когда он врезался в ближайшее дерево и больно ударился спиной. − Никогда не прячь палочку, пока твой противник вооружен, − Волдеморт старался говорить равнодушно, но не вышло.       Он пытался выдать атаку за продолжение дуэли. Возможно, потому, что понимал, что Сириус в бешенстве.       «Ты сам его спровоцировал», − произнес голос Ремуса в голове.       Сириус пропустил его мимо ушей, притворился, что это просто еще один урок, ведь что ему оставалось делать?       Мысль, что он «наказан» за длинный язык, была недопустимой.       И Сириус ничего не мог с собой поделать. Мать его наказывала, но Сириус давал отпор. В детстве он просто бежал к отцу или дедушке, чтобы те отменили наказание. Став старше, он просто отказывался слушаться, и она не могла его принудить.       В школе он относился к наказаниям как к шлепкам по руке – забавные попытки МакГонагалл держать его в узде.       Единственным человеком, который когда-либо наказывал Сириуса и которому это сходило с рук, был его отец, но Сириус терпеть не мог вновь чувствовать себя маленьким ребенком.       В куда более жарком, чем предыдущие, поединке он выложился на все сто, но этого недостаточно. Даже близко недостаточно.       В конце он был слишком истощен даже для того, чтобы злиться.       Он вернулся домой, почти ползком поднялся по лестнице и едва дошел до кровати.       Вечера вторников стали единственными, когда он мог заснуть, не напиваясь перед этим.       Вечера вторника – единственные ночи, когда он слишком устает, чтобы видеть сны. *** − Как поживает вторая красавица в мире? – спросил Андромеду Сириус, бросив на стол коробку конфет и букет цветов.       На лице Андромеды появилось страдальческое выражение, и Сириус тут же сообразил: она решила, что первой красавицей он считал Беллу.       Он и считал. Но не хотел заставлять Андромеду вспоминать о сестре. − А вот и первая красавица, − поспешно добавил он, когда навстречу выбежала Нимфадора.       Она бросилась ему в объятия, и он её закружил, отчего она рассмеялась. − Что ты мне принес? – спросила она. − Тебя интересует только это? – насмешливо спросил Сириус. – Дорогая, ты разбиваешь мне сердце. − Перестань! Дай сюда! – Нимфадора сама настойчивость.       Сириус достал из кармана миниатюрный зачарованный байк. Похожий на его собственный, припаркованный на улице.       Нимфадора пришла в восторг, когда Сириус убедил Андромеду разрешить ей немного покататься вокруг дома. − Ты её балуешь, − сказала кузина. − Кто-то же должен, − отозвался он, сидя на диване с Нимфадорой на коленях и разглядывая игрушечный байк.       В её доме чисто, но царит хаотичный беспорядок. Мебель подержанная.       Сириусу было любопытно: снятся ли Андромеде такие же сны, как ему, о возвращении домой, к роскоши.       Должны, поскольку её одежда, несмотря на финансовые трудности, максимально приличного качества.       Они не говорили о доме.       Они не говорили ни о Белле, ни о Циссе, ни о Регулусе.       Они, честно говоря, вообще почти не говорили.       Но они семья, у них больше никого нет, поэтому раз-два в месяц Сириус навещал её и сидел в тишине, если рядом не было Теда или Нимфадоры, чтобы заполнить эту тишину.       Он задумался: причиняло ли Андромеде боль, что её дочь унаследовала длинные ресницы Беллы, её глаза. Носик-пуговку Нарциссы.       Должно быть, причиняло.       Сириусу причиняло.       Потому он поощрял девочку практиковать магию метаморфа, когда он был рядом.       Обычно он приходил в полдень, но сегодня задержался, играя с маленькой племянницей, а Тед пришел с работы пораньше и настаивал, чтобы Сириус остался на ужин.       Так странно видеть этого ребенка с чертами Блэков… она смеялась за столом, ела пластиковыми розовыми ложками и была одета в обычную домашнюю одежду.       За ужином Сириус и Андромеда не говорили.       В доме на площади Гриммо, двенадцать, все сидели молча, облаченные в церемониальные мантии и с каждым блюдом меняли серебряные столовые приборы.       Пока Сириус не подрос. Тогда за столом воцарилась бесконечная ругань.       В семье Сириуса главными скандалистами были он и его мать.       В семье Андромеды – Белла.       На последнем фамильном ужине Блэков это были Сириус и Белла.       Андромеда к тому времени уже покинула их.       Отца Сириуса не было за столом, он тяжело болел, в спальне лежало лишь его тело.       И Сириус, и Андромеда оставили в прошлом зияющие, болезненные, незаживающие раны. Двое потеряшек, которые никогда не вернутся.       Сириус не помнил, как начался скандал. Он почти ничего не помнил после внезапной кончины отца.       Должно быть, Сигнус как-то задел Беллу.       А потом – непрекращающиеся крики.       Сириус помнил, как Белла стояла, её лицо раскраснелось от гнева.       Сигнус стоял.       Сириус стоял.       У него все громче и громче, все пронзительней звенело в ушах, когда Белла и его мать орали друг на друга, резкие голоса сливались воедино, пока не превратились в один непрерывный ультразвук.       Он помнил, как Сигнус потянулся к Белле, будто хотел схватить её за руку.       Сириус помнил, как разбил тарелку с лососем и брокколи о голову дяди.       Он помнил боль в виске, когда Сигнус дал ему отпор. Белла кричала что−то о кровавом убийстве, схватила Нарциссу и выволокла из гостиной и встала между своим отцом и Сириусом.       Он помнил свою мать.       Смутно, но он помнил, как она прокляла Сигнуса, когда его руки на горле Сириуса сжались так сильно, что он больше не мог дышать.       Сигнус отпустил его и, подняв палочку, переключился на сестру. Сириус помнил, как вспыхнул, когда его матери в плечо попало режущее заклятие.       Он помнил нож, его тяжесть в руке, помнил, как легко он скользнул меж ребер Сигнуса.       Он помнил, как по полу пролилась кровь, древняя и чистая.       Хоть кровью истекал не он один, Сириус все равно чувствовал, что ему не выплеснуть боль по отцу, которого ему не позволили оплакать. Ведь Блэки не плачут, Блэки не проявляют слабостей.       Он не помнил, как это прекратилось, в голове мелькнуло какое-то смутное воспоминание, как Белла направила на всех палочку, Сириус и Сигнус, наконец, оторвались друг от друга.       Все как в тумане.       Что Сириус помнил отчетливо, стоило ему прикрыть глаза, когда он засыпал, так это вечно дрожащего Регулуса, склонившего голову за столом.       Забытого, как всегда.       Спустя несколько часов испуганный и разъяренный Сириус сбежал из дома. Перед его внутренним взором пылала Метка Беллы, в ушах звучал её лихорадочный шепот и обещания, что Темный Лорд все исправит.       Он ушел, зная, что Белла тоже бросит семью из-за мужчины, как это прежде сделала её сестра.       Ничего бы не случилось, будь жив отец. Андромеда никогда бы не осмелилась на побег, зная, что Орион Блэк выследит её в любой точке мира и притащит обратно домой. Белла бы не приняла Метку.       Не звучали бы проклятия за обеденным столом, Блэк не ранил бы Блэка. − Я держу семью на плаву. Я – щит, которого боятся наши враги. Но я умираю. Теперь тебе предстоит стать щитом, − сказал его отец, такой же стойкий, как всегда, и снял с пальца фамильное кольцо Блэков.       Сириус отступил и покачал головой. Он никогда не видел отца без кольца. Это символ его власти и гордости.       Без кольца он будто и не он. − Бери. Ты мой сын, мой первенец. Ты сильный. − Отец… − Что бы ни говорила твоя мать, ты – мое наследие. Тебя я оставляю после себя. Бери. − Папа… − голос Сириуса сорвался, душа раскололась на мириады частиц. Он пытался не обращать внимание на болезнь отца, притворялся, что её нет. Но в это мгновение все стало таким реальным.       Он не знал этого немощного человека, который с трудом подошел к Сириусу, тяжело опираясь на трость.       Отец надел кольцо Сириусу на палец. А потом резким движением схватил его за подбородок и смахнул слезу с его щеки. − Блэки не плачут, Сириус. Блэки терпят.       Сбежав из дома всего через пару месяцев после этого разговора с отцом, Сириус снял кольцо.       Все равно оно ему оказалось велико.       Сириус не справился. Он не смог держать семью на плаву. Не стал щитом. Андромеда сбежала из дома меньше чем через месяц после того, как его отца сразила болезнь. Сигнус принялся активно вмешиваться в жизнь Регулуса меньше чем через неделю после того, как отец Сириуса стал недееспособен.       Белла приняла Метку.       Сириус не такой, как его отец. Он не глава семьи.       Он оставил кольцо на прикроватной тумбочке отца и под покровом глубокой ночи сбежал из дома.       И вновь забыл о Регулусе. Сириус был слишком погружен в свои страдания, свою ярость, свое бессилие.       Ему было всего шестнадцать лет, но он уже потерял все. − Почему ты грустишь, Бродяга? – спросила Нимфадора, и Сириус покачал головой.       Он дрожал, в груди поселился холод, которому не было места на ярко освещенной кухне, где в паре футов от него весело горел камин. − Я не грущу, − ответил Сириус и постарался выдавить улыбку. – Блэки не грустят.       Тед рассмеялся, ему это было смешно – бессмысленные, хвастливые слова о благородной крови.       Андромеда не засмеялась. − Не вдалбливай ей эту хрень, − с непроницаемым лицом прошипела она Сириусу, расправив плечи. Её собственные боль и страдания похоронены глубоко-глубоко внутри, ведь в неё это вдолбили.       Это никогда не было просто словами. Это жестокий урок, который им преподавали с рождения, строгий свод правил о том, как они должны прожить свою жизнь. Сириус сбежал, Андромеда сбежала. Но эти уроки остались с ними, прочно укоренившись в подкорке сознания.