*
Надвигался Разговор, к которому жизнь Кирка не подготовила. «Детка, ты космос, как-нибудь повторим?» Положение спас комм. Сигнал вызова нарастал, на фоне смолкшей природы сравнявшись по громкости с корабельной сиреной. Сейчас Спок зачитает парочку директив о том, что надо и чего не надо делать офицеру Звёздного Флота в случае аварии в обществе вероятного противника. А, нет, это Боунс. — Хан сбежал, — гробовым голосом сказал МакКой. — Да куда он денется, голый и без оружия, — утешил Джим, но вспомнил магическое явление смазки и попригас. — Не смеши. Я твой фазер из рук не выпускаю. — Как будто фазер тебе поможет, — свернул тему Кирк, потому что Хан уже стоял напротив, одетый в лёгкие летние шаровары, и протягивал руку ладонью вверх. — Даю ему трубку. — Доктор МакКой, — учтиво произнёс Хан, отстраняя от уха брызжущий инвективами комм. — Полагаю, вы обеспокоены моим здоровьем? Напрасно. Вы с блеском исполнили клятву Гиппократа. — Ты мне зубы не заговаривай, — сбавил обороты МакКой. — Я тебя не выписывал. — Как раз хотел с вами проконсультироваться. Есть время? — Всё время мира, — огрызнулся Боунс. — Через сколько тебя ждать? — Двадцать минут, доктор, — оценил Хан дорогу прогулочным шагом. С кивком отдал комм всё ещё беспорточному капитану и был таков. — Здравия желаю, — буркнул МакКой. — Раздевайся, ложись, раз пришёл. — Вы точно убеждены, что для обследования мозга принципиально отсутствие брюк? — усомнился Хан. — А то как же! — уверил его Леонард. — У вас, аугментов, всё через... — и закашлял, не очень стараясь скрыть смех. — Если вы о висцеральном мозге, то он выше. Стыдно не знать, — Хан прицокнул языком, но указание выполнил. — Если такой умный, чего в банку с раствором попал? — не стерпел хамства МакКой. — Всё проверю, а то на механического жука был похож, когда нашли. — Буду признателен, — с видом лорда в шезлонге Хан простёрся на биокойке. Быстро осмотрев пациента, МакКой снял перчатки одну в другую навыворот и, зашвырнув их комом в утилизатор, устало опустился на боковое кресло. — Вас что-то волнует, доктор? — Что ты намерен делать дальше? — МакКой взглянул исподлобья. — Тебя будут искать? — До возвращения «Энтерпрайз» — нет. Проект настолько секретен, что о нём знали лишь два человека, один из которых уже мёртв, — мефистофельски улыбнулся Хан. — А второй? — М-м... Я ещё не решил, — в глазах сверха плясал злой полярный огонь. — Изначально думал взорвать корабль, обезопасив людей, чтобы дискредитировать проект. Для нового Маркуса это было бы хуже физической смерти, — ...а для самого Хана — лучше того прозябания, которое он вёл до сих пор. — Подфартило. И что теперь? Всех, кто тебя видел, под нож пустишь? — Зачем? — искренне удивился Хан. — Вы станете свидетелями жуткого преступления, лично похоронившими мою реплику в этой глуши. Остаётся послать сигнал бедствия и ждать буксира. — Ага, чтобы на боргов нарвался? — в искренность без подвоха Боунс не верил. — Осколки их судна растёрло в прах при обрушении коридора. Довольно приписывать мне замашки на мировое господство, я заслужил покой. Тем более что союзники из борг никудышние. — А спрячешься где? Тут, в шаттле? — подначил, расслабляясь, МакКой. Ноздри Хана досадливо дрогнули: — Увы, придётся стеснить вас с коммандером. — Ах ты ж, звездюк древний! — МакКой задохнулся от негодования. — Я же тебе не рассказываю, кого иметь, а кого нет! — Когда соберусь, доктор, всенепременно приду к вам за советом. Но как же... МакКой кинул взгляд на зелёные столбики показателей и поёрзал. Ну да, ещё один плюс ускоренной регенерации. — На биокойке спать будешь! — взял он реванш. — А до тех пор, исчезни! — Охотно. Наконец-то МакКоя оставили одного. Спок ушёл двигать науку, а Кирк... явился, не запылился. — А ты чего ходишь такой загадочный, будто трахнул сверхчеловека и ещё должен остался? — насыпался на него Боунс. Джим запнулся, на автомате выдал улыбку (неловкую! — мог бы поклясться МакКой) и похвастал: — Мы починили «Энти». — Как, совсем? — МакКой вытаращил глаза. — Нет, но по крайней мере, теперь там можно жить. — Слава яйцам! А то не хватало мне тут обгорелых, утопленников и покусанных насекомыми. Ты, кстати, ел, мастер-ломастер? — спохватился врач. — Боунс, ты ли это! — Кирк театрально взметнул руки. — То ты гонишь на космос, а то мечтаешь убраться с твёрдой земли. — Земля одна, а это камень зажопный. Стрелки-то не переводи, — сдвинул брови МакКой, — ел или нет? — Да, мамочка, на борту, — попытался отпереться Кирк. Не прокатило. МакКой потащил его за стол, сам реплицировал рацион (себе сэндвич с ветчиной и кофе, Джиму парную рыбу с тушёными овощами) и стукнул посудой. — Тебе на пользу! — в ответ на взгляд оскорблённой невинности, безапелляционно заявил Леонард. — А мне компенсация за моральный ущерб. — Садист, — констатировал Кирк, морщась от рыбного запаха. — Знал, с кем связывался, — ухмыльнулся МакКой. Оба проголодались, поэтому некоторое время ели молча. Затем Кирк не выдержал. — Ну, что там Хан? — В порядке твой полюбовничек, — яд МакКоя можно было ощутить кожей. Кирк встретил укол бестрепетно: — Что, откровенничал? — Сказал, что будет съезжаться с тобой. Поживёт пару месяцев в твоей каюте, пока ты ему предложение не сделаешь, — МакКой откусил кусок сэндвича. Кирк поперхнулся овощами. — Боунс, я знаю, когда ты блефуешь, — стуча себя кулаком в грудь, он потряс перстом другой руки перед носом МакКоя. — Я?!! Вот так вот, отдаёшь детям всего себя, а они... — тот закатил глаза. — Не, нуачо, — рассуждал Кирк. — Не в каморке же за инженерным ему жить. Теперь уже подавился МакКой: — Ты действительно хочешь сделать ЕМУ предложение? — Эм... как ты себе это представляешь? — Кирк хлопнул глазами в смущении, почти не наигранном. — Ну... типа... В горе и в радости... Боже! Джим! Ты с ума сошёл? — Леонард бросил многострадальный сэндвич в тарелку, едва не опрокинув стаканчик с кофе. — Твоя ж была идея, — торжествовал Кирк. — Как думаешь, кого позову шафером?*
«Кадет Форроу, поздравляю. Вас распотрошат живьём». Коммандер Эпштейн допечатал фразу, погасил экран ПАДДа, снял очки и с чувством хорошо выполненной работы откинулся на спинку кресла. Он только что закончил проверять контрольные по клингонскому праву. Теперь можно и стопочку любимого кофейного ликёра. Ароматный, сладко-горький дух сорока градусов крепости ударил в нос. Коммандер сглотнул, уютно жмурясь. Тут ПАДД ехидно зажужжал, а на синхронизированном с ним голоэкране возникло видео неожиданного собеседника. Нетушки. Он у себя дома, не на службе — извольте без чинов. — Мистер Кирк! Чем обязан в столь поздний час? — Ну прям-таки поздний, — бесшабашно улыбнулся звёздный капитан. — Помнится, столь же прекрасным вечером вам ничто не помешало заявиться ко мне в реанимацию. Если не считать доктора МакКоя, но он не «что», а «кто». — Не много ли времени прошло для сатисфакции? — Эпштейн, больше pro forma, поджал уголок рта. Свидетель обвинения в давнем процессе, нахалёныш Кирк ему нравился. Даже сгорая от гнева, тот излагал факты честно и без передёргиваний. — Коммандер, сейчас сатисфакция нужна не мне. И не от вас. Вам — только самая горячая благодарность, — кадр съехал, впуская хорошо забытого нового персонажа. — Моё почтение, мэтр Эпштейн, — промурлыкал Хан, на котором опять был этот нижний флотский трикотаж. — Да уж вижу, что не мёрзлая, — крякнул «мэтр». — Но позвольте, вас же расстреляли... или новости, как обычно, врут? — Отрадно иметь дело с умным человеком, — одобрил сверх. — Не желаете ли, равновесия ради, выступить на стороне истца? — Мм, нарушение условий содержания военнопленных? Трудненько будет доказать ущерб, — Эпштейн смочил губы в ликёре. Дискуссия обещала быть долгой, но интересной. — Увы, повышенная регенерация — одновременно и дар, и проклятие. Есть доказательства другого рода. По мановению бледной руки на экране замелькала хроника падения «Энтерпрайз» с последующим извлечением Хана. Даже в полупрозрачности экономного режима связи, безжизненное тело с окровавленным лицом производило сильное впечатление. — Что это? — оторопел Эпштейн. — Выражаясь вашими терминами, коммандер, — насильственное исчезновение. Довольно частое явление в двадцатом столетии, по технологиям двадцать третьего. — Но... зачем? — Я сейчас сбросил вам несколько страниц лёгкого чтения на сон грядущий. Слог, правда, скудоват, но научная база на уровне. Автор, ныне покойный, вплотную приблизился к тому, чтоб сказку сделать былью. «А вместо сердца — пламенный мотор». — Вам что-то имплантировали? — взгляд правозащитника обшарил крепкий торс, обтянутый матово-чёрным. Хан хищно усмехнулся: — Скорей, имплантировали меня. Чем-чем, а навыками скорочтения Эпштейн владел. Он пролистал текст, вылавливая главное. Преемник Маркуса не искал войны, но жаждал власти над планетарными станциями типа Йорктауна путём обращения сверхмозгов в суперкомпьютеры. «Где их только таких разводят?..» — подумал коммандер, отнюдь не о генно-усовершенствованных организмах. — В вашем веке были реестры, там, свидетельства о рождении, церковно-приходские книги? — он уже настроился решать очередную хитрую задачку. — В моём веке — да, но не в моём случае, — Хан двинул мышцами под скулами. — Разве если расценивать в качестве метрики Журнал лабораторных испытаний № 613. Навряд ли бумага сохранилась, а памяти веры нет. Анализы подтвердят только мой возраст и место происхождения. Не в характере Кирка было сидеть тихо. — Тебя что, в пробирке вырастили?! — Распечатали. На клеточном принтере. — А ваше имя? — Мой собственный выбор. — А если я дам ему свою фамилию? — шокировал Кирк, причём не только Эпштейна. — Увы и ах, — старик вытянул ноги, укрытые пледом. — Как лицо без документов, мистер Хан не может ни работать, ни вступать в законный брак, ни в принципе находиться на территории Федерации. То есть, находиться-то он может, на правах иголки в стоге сена, до тех пор, пока не решит сделаться занозой в чьей-либо высокопосаженной заднице. — Но ведь одну задницу по-любому надо надрать, чтобы от Хана отстали! — А я и не отрицаю, — Эпштейн степенно налил ещё стопочку. — Самый цимес ситуации в том, что ключевое право личности, право на идентичность, в отношении Хана нарушено трижды. У Адмиралтейства есть шанс сделать хорошую мину при плохой игре, исправив кривду трёхвековой давности. Головы, конечно, полетят, на то и политика, — он с видимым удовольствием поцеловался с рюмкой, — но привлекать общественность не обязательно. Для публики один маньяк убит другими психопатами, и всё, проехали. Дело закрыто. Вы молчите, Хан получает статус гражданина или, чем чёрт не шутит, подписывает с Федерацией дипломатическое соглашение. Несколько усложняет конфиденциальность броский образ зачёсанного типа в чёрной водолазке, к которой вы, юноша — могу я вас так называть? — странно привязаны. Кирк фыркнул, Хан пропустил «юношу» мимо ушей: — О катастрофе в Сан-Франциско помнят только на Земле, где я не собираюсь видеться ни с кем, кроме моей семьи. Но с транспортацией это не проблема. — Э, а я? — Кирк толкнул Хана плечом. — Со мной ты планируешь видеться? — А разве мы не встречаемся, капитан? Или, не при старших будь сказано, инцидент исчерпан? — с опасной мягкостью понизил голос Хан. — О… — Кирк вспыхнул. — Ты хочешь остаться на «Энтерпрайз» насовсем?! — Уж точно не превращаться в диванного патриарха. Простите, коммандер, это не про вас. — Так, господа, пока вы не наговорили друг другу такого, после чего меня придётся ликвидировать, обсудим план действий, — прервал голубков Эпштейн.*
От гражданства Федерации Хан отказался наотрез. Куда больше ему шёл масштаб единоличного государства под гербовым девизом «отъебитесь». А что, чем аугмент не раса? О том, что тот не один выживший в своём роде, не знал даже Спок. Помимо государственного суверенитета, Эпштейн мечтал — из чистого фрондёрства — выхлопотать Хану особые привилегии редкого, исчезающего вида. Похлеще вулканских, но для получения такой поддержки в Федерацию потребовалось бы всё-таки вступить. Капитан Кирк, расширив каюту, объявил Хана анклавом «Энтерпрайз». Хан не возражал. По соглашению с Кирком же в роли Уполномоченного по делам микроменьшинств (мелкая месть бюрократов), он приобрёл также статус гражданского консультанта, что позволяло Хану реализоваться в науке и в инженерии, щадя амбиции Спока и Скотти, а военный договор давал ему главенство в корабельной службе безопасности. Только раз произошла накладка. Новенький историк, лейтенант Марла МакГайверс, ужинала с Меввесеш, когда Хан вошёл в столовую и присоединился к Кирку. — Это же… о космос… это… — Обломись, — вздохнула орионка. — Это муж нашего капитана. — Но он же… вылитый Хан! — Его и зовут так же. А ещё он руками гнёт тританиевые стержни. Одно слово — косплеер!