Цепь на двух концах

      Дариус смотрел в окно, сквозь шторы которого проникал свет. Оркос лежал на груди охотника, оглаживая кожу, после игриво цепляясь пальцами за волоски, из-за чего Дариусу пришлось отлеплять руку Архидемона от себя, в шутку браня.       — И какая, по-твоему, итоговая цель охотников? — прошептал Дариус, вороша волосы Оркоса, после проводя пальцами по его скулам. Густые волосы у демонов были только на голове и в зоне паха, подмышек, на остальных участках тела их было очень мало, или не было совсем: их заменяли кожные наросты, служившие защитой от когтей.       — Точно не знаю, но они хотели, чтобы мы открылись внешнему миру и торговали на их правилах, — Архидемон зевнул. — Они хотели вторгнуться в Инфернум.       — Насколько сильно человечество негодовало, хотя никто и не отбирал их прав, — пробормотал Дариус, нахмурившись. Он чувствовал себя слегка рассеянным после вчерашнего, начиная с количества выпитого алкоголя и заканчивая сексом. Отчего охотник трудно реагировал, лишь беззаботно отмахиваясь или строя недовольные мордашки.       Но это не мешало ему окончательно разочароваться. С самого начала, с самого детства он думал, что люди следовали благой цели, лишь избавляясь от агрессивных, вышедших из-под контроля соседей, но теперь стало ясно: они избавлялись от неугодных. Дариус боялся, сколько невинных успел убить он. Да и что вообще могло оправдать смерть, да и могло ли в принципе?       — Знаешь, — начал лениво Оркос, сев и потянувшись, совсем как котик. — Давят морально. Когда обещают правое дело и постепенно начинают использовать тебя. Когда поначалу действительно дают разбираться с преступниками, а потом проверяют тебя на прочность. Нет бывших охотников не потому, что они опозорили свою Родину, а потому что они знали лишнее.       Дариус продолжил лежать. У него не было сил. Он перестал чувствовать в себе былой живой огонёк, лишившись последнего.       — Ну что, скоро катим в город, — улыбнулся Оркос, будучи лишь потрёпанным после сна. У демонов был быстрый метаболизм, отчего он проснулся практически трезвенником. А вот охотник действительно выглядел так, будто бухал весь прошлый вечер.       Оркос вновь был ярким, одевшись и начиная ворошить сумки, разбирая их, при этом жуя откуда-то взявшееся яблоко. Дариус наблюдал за ним, свесив руку с кровати. Они не говорили о том, что произошло ночью. Им не требовалось говорить о том, что было ночью. Будто бы это хоть на что-то могло повлиять.       Перед тем, как одеться, охотник взял осколок зеркала, которое, видимо, подобрал где-то Архидемон. Засос на засосе в зоне шеи и груди. Также Дариус чувствовал лёгкий дискомфорт, и он каждый раз вилял задницей, словно это могло помочь избавиться от саднящего ощущения.       И таким образом, вышел он на улицу с похмельем, внезапными вспышками уже проходящей боли и растраханной задницей. Что могло быть уникальнее и лучше?       — Уже поспешно отмечаете приезд в город? — пошутил, глядя на уставшего Дариуса, торговец, который, судя по одеждам, был из высшей касты магов. — Из академии?       Все любили сплетни, отчего охотник пытался прикрыть тему:       — Да, я выпускник академии и хотел бы сделать сюрприз своему преподавателю.       — А кто?       Дариус стиснул зубы от негодования, а Оркос с интересом вытянул шею.       — Даймонар.       Маг мгновенно умерил свой пыл, проверяя лошадей.       — Да, говорили, что он недавно вернулся в город, но вроде бы не то чтобы собирался задержаться.       Ребята переглянулись. У них ещё оставались смешанные чувства по поводу Даймонара.       — Мы у него на хвосте, это хорошо, но не он наша главная цель, — зашептал Дариус, нервно отводя взгляд в сторону.       — А вы, случайно, не знаете имя его племянника? — уточнил торговец.       Внутри охотника всё похолодело, и он улыбнулся, желая заткнуть мага, но тут внезапно спросил Оркос:       — А что вы знаете о его племяннике?       Дариус злобно глянул на него, отмечая, как Архидемон запнулся, будто сильно переживал: у него трясся хвост, и он сам закусывал губу, отчего она бледнела.       — Да воспитывал он своего племянника, только тот успешным демонологом не стал…       — К сожалению, не знаю, — перебил охотник, закидывая за шкирку Оркоса в повозку. — Зачем тебе его племянник? — прошептал Дариус, наклоняясь к Архидемону, чувствуя, как тот глубоко дышал: волоски на лбу охотника подрагивали при выдохе.       — А что ты его выгораживаешь? Жалко выблядка? — прошипел Оркос так, будто лично знал племянника Даймонара и тот также лично ему насолил.       Но Дариус не помнил, чтобы тот успел как-то помешать хоть какому-то Архидемону за свою недолгую карьеру. А так вообще-то и вправду было жалко.       — А чего, знакомы? — низким угрожающим басом уточнил охотник.       — Забудь, — Оркос отвернулся, насупившись. — Разойдёмся, и тебя это волновать не будет.       Дариус не стал его огорчать.       Ехать в город требовалось два дня, и за это время охотник совсем мало раз перекидывался хотя бы парой фраз с Архидемоном, который был в своих мыслях оставшуюся поездку. Дариус так и не смог понять, что связывало Оркоса и Даймонара, и почему это тому было так важно. А ещё ему всё-таки было неприятно, что Архидемон больше не проявлял к нему такой заинтересованности после секса, хоть охотник и старался одёргивать себя, утверждая, что это совсем не имело веса.       На подъезде в город повозка остановилась.       — Хочу предупредить, — сказал маг, заглянув к Дариусу. — На входе всех проверяют охотники.       Архидемон не выглядел удивлённым, но зато Дариус опешил.       — Мы сойдём.       — Конечно.       Так они вдвоём осторожно отошли, проходя через кусты, стараясь не попасться на глаза и не издавать сильных шорохов.       — Очередной чёрный ход?       — Я надеюсь на него, — проворчал охотник.       К несчастью, Дариус встретился со своим напарником из команды охотников, но тот не был идеальным примером закона, отчего, собственно, и стоял на страже чёрного входа, поэтому он просто махнул рукой в сторону, подразумевая разговор с глазу на глаз.       — И чего ты добиваешься? — спросил парень, скрестив руки на груди, будто Дариус был не его бывшим другом, а бывшей нерадивой жёнушкой.       — Меня же отпустил Алишер, в чем проблема?       — Отпустил и вновь заинтересовался, когда нашли растерзанные трупы демонов, — Дариус напрягся, смотря в беспристрастное лицо напротив. — И дополню: тобой не то чтобы доволен Нару. Что мне не даёт сдать тебя академии или лично ему?       — То, что я сам направляюсь туда?       — Врёшь, — покачал головой парень, цокнув. — Чем тебе так ценно… это?       Речь явно зашла об Архидемоне. Дариус глянул на того предупреждающим взглядом, но, осознавая, что настроения у Оркоса для колкостей не было, решил продолжить разговор без акцента на обидное заявление, но вдруг Архидемон всё-таки выпалил, будто только-только созрел:       — Охотники так любят копаться в чужом нижнем белье?       Дариус медленно повернул к нему голову, выдыхая сквозь стиснутые зубы, после огрызаясь:       — А может, мне сейчас тебя просто сдать им?       Бывший товарищ охотника почесал переносицу, проворчав:       — Я не понимаю одного: нахер ты приперся?       — Я к Рерату.       — Рерат больше не преподает в академии.       — А я к нему на чай, — проворчал Дариус.       — Ты столь никчёмен, что я даже не знаю, как поступить, — начал парень, а Дариус попытался незаметно прикрыть воротником почти сошедшие засосы. — Можешь просто исчезнуть?       — Исчезну, как только выйду из города, а для этого мне для начала нужно войти.       — Схватишь по полной.       — А тебе-то что?       Охотники ещё какое-то время играли в гляделки, пока Дариусу не уступили дорогу, но, проходя, он чувствовал затылком недовольный и рассерженный взгляд.       — Накинь, — бросил охотник, передавая накидку Оркосу.       Тот забрал её и надел, натягивая капюшон, делая в нём предварительно дырки под рога, но заметив:       — От кого?       — По тебе сразу видно, что ты Архидемон, а этот город кишит служащими Нару, — полукровки рождались лишь с высокой ступенью магии, отчего ими не могли являться простые демоны — это уже грязнокровки.       — Так всё-таки ты разговаривал с Нару касаемо связи? — уточнил Оркос.       Дариус остановился, а Архидемон врезался в него.       — Что ты хочешь узнать? Что он хотел забрать тебя и, видимо, по пути отыметь? — прошипел сквозь зубы охотник, оборачиваясь. Ни один мускул на лице Оркоса не дрогнул.       — Поверь мне, про Нару все знают, и о том, что он творит, — тоже, — фыркнул Архидемон, проходя вперёд. — Но ты спаситель моего целомудрия.       — Сомневаюсь, что у тебя девственный зад.       — Ты прав, но на члене человека я ещё не сидел.       Дариус обогнал Оркоса, продолжая вести того за собою, заканчивая шутить: он был на иголках. Нервничал, потому что подходил всё ближе к знакомой улочке, где жил Рерат, куда часто любил заглядывать охотник в выходные дни. Архидемон почувствовал смену эмоций Дариуса, отчего тоже затих и больше не подавал голоса, лишь аккуратно разглядывая местных из-под накидки.       Город принадлежал людям, а также он был полон магами с их подчинёнными: не только демонам выпадала такая участь. Охотник старался игнорировать прохожих и зазывал, уверенным шагом идя по давно известной дороге, чуть не срываясь на бег. Сердце стучало, будто он был вновь студентом.       На мгновение Дариус даже пришёл в смятение, увидев до боли знакомый и такой родной фасад, поднимаясь на крыльцо и всё же стуча в дверь, а Оркос стоял у окна, пытаясь рассмотреть, что внутри, но он отпрыгнул, подойдя к охотнику.       — Твой преподаватель не один.       На самом деле Дариус даже напрягся, ожидая что угодно и кого угодно, но открыл ему Рерат, и охотник вмиг расслабился, глупо улыбаясь, словно ему нужна была помощь лишь с домашним заданием. Сам демонолог был в преклонном возрасте, хоть магия и не давала сильно стариться, но на лице давно проступили морщины и волосы накрыла седина.       — Рерат, — Дариус почтительно поклонился, а Архидемон остался стоять столбом, принюхиваясь.       Рерат поспешил выпрямить Дариуса, покачав головой. Он абсолютно не выглядел удивлённым, будто изначально знал, что его лучший ученик притащит за собой демона, причём не совсем как демонолог.       — Я тоже рад тебя видеть, проходи, — Рерат осмотрел Оркоса, понимая, что это Архидемон. — Что произошло?       — Вот из-за него я и пришёл, — Дариус переступил через порог, потирая руки от нахлынувших воспоминаний и вместе с ними нотками страха.       Он привычно прошёл в столовую, где на столе стояло две чашки. Охотник не обратил на это внимание. Он был занят копошением в памяти, моментами, когда он был совсем зелёным и впервые пришёл к своему преподавателю домой, чтобы подтянуть предмет к экзаменам. Оркос же зашёл осторожно, продолжая принюхиваться, сразу начиная осматривать все углы и мебель.       Рерат сел за стол, приглашая Дариуса, мрачно глядя на Архидемона.       — Нас связал Даймонар. Я бы уже избавился от связи, но хочу, чтобы Оркос выжил, — Дариус показал цепь. Рерат осмотрел её, почесав бороду.       — Даймонар… — мрачно повторил он. — Младше меня, а иногда ведёт себя так, будто выжил из ума с возрастом.       Охотник стушевался, положив ладони на колени. Рерат поставил перед ним чистую чашку, наливая чай.       — Не волнуйся, ты ни в чём не виноват.       — А, — начал Дариус, бережно беря чашку, — почему охотники взяли под контроль город? Он всегда был исключительно под властью демонологов.       Рерат устало вздохнул. Дариус нервно огляделся, чувствуя на себе взгляд, но кроме них троих никого в доме больше не было.       — Оркос, детка, подойди сюда, — позвал демонолог Архидемона, который заглядывал на лестницу. Оркос обернулся, медленно подойдя к столу, взмахнув хвостом. — Скажи, почему охотники оцепили город здесь, в Нихте?       — Потому что убийство младшего наследника Нигрум взбудоражило даже первенца, хотя ему было абсолютно на нас наплевать, — Архидемон закусил щёку изнутри. — Демоны стали в ответ серьёзно отражать атаки людей, поэтому охотники начали лезть в управление демонологов.       Рерат с поднятой бровью смотрел то на Дариуса, то на Оркоса, но охотник сидел с удивлённым лицом, оттого демонолог отвернулся.       — Ты не нашёл поддержки в Вэлонесе?       — Алишер хотел, чтобы я убил Оркоса.       Архидемон в этот момент уже вернулся к лестнице, аккуратно поднимаясь по ней, пригибаясь и тихо пощёлкивая языком. Однако всё внимание Дариуса было на его преподавателе, отчего тот не придал приветствующему и одновременно предостерегающему щелканью Архидемона никакого значения. Дом ни капли не изменился, даже запахи остались те же, только охотник возмужал, а Рерат состарился ещё сильнее. И это было горько осознавать.       — Дариус, никто из старших демонологов не захочет снимать связь просто так, — вздохнул Рерат. — А я и не старший демонолог, никогда им особо не был, и я уже не в академии, ты знаешь. Но вот, что я скажу: не суйся туда.       Охотник всё ещё ощущал на себе чужой взгляд, но он только зажмурился.       — За это время нельзя осознанно влюбиться, но можно поддаться порыву влюблённости, и ты можешь сказать, что проникся симпатией к этому юноше? — спросил Рерат.       Дариус сглотнул, открывая глаза. Он больше не боялся это признать, ему больше не было стыдно, и он мог любому плюнуть в лицо, подтверждая слова об «опущенном».       — Да.       — Тогда мой ответ один. Подчинённый Архидемон будет ценнее любого артефакта, особенно такой молодой и ещё не тронутый, у тебя просто нет выбора.       Прикусив палец, охотник смотрел перед собой, но его взгляд был сквозь, ни за что не цепляясь. Он чувствовал, что не мог отдать Оркоса на смерть, а сам уехать в Тарандос и покончить с прошлой жизнью. Совесть не позволяла.       Услышав скрип половиц и очередное фантомное чувство, будто кто-то наблюдал, Дариус резко обернулся, желая доказать себе, что никого больше тут и не было, и всё это игра фантазии, но он столкнулся с фигурой, сидящей на лестнице. Охотник опешил. Оркос также застыл, только-только спустившись со ступенек. Тогда Дариус осмотрел фигуру: темнокожий демон с чёрными бараньими рогами, и он сидел, обняв колени, пристально наблюдая за охотником. Демон был в возрасте: несколько морщин, но на нём была закрывающая одежда, и Дариус не смог определить, сколько примерно было ему лет.       Архидемон проскакал за спину охотника, размахивая хвостом.       — На самом деле мы собирались уехать из этого пропащего города, — вздохнул Рерат. — Только возникли проблемы с охотниками.       Дариус сидел в оцепенении некоторое время, вертя в руке чашку. Он быстро терял надежду, будто сам падал с крыши здания.       — Надеюсь, у вас всё будет хорошо, — прошептал охотник, проводя пальцем по каёмке. — Что я не могу сказать о себе.       — Тебе остаётся только либо пойти в академию и встать на колени, либо вернуться к дяде.       Оркос вмиг застыл, пристально глядя на Дариуса.       — Напомни, кто это.       Рерат нахмурился, глядя на бледного охотника. Тот сглотнул говоря:       — Честно, не видел сильной необходимости в этой информации из-за её ненужности, да и ты тогда бы не был рад…       — Даймонар, — подал демон с лестницы, ухмыляясь.       Дариус глянул на Оркоса, который облокотился о комод. Внешне он был спокоен, но в его глазах рушился целый мир, покрываясь корочкой льда, разочарования и отчаяния.       — Если у тебя больше нет вопросов, то нет смысла оставаться в городе, — заметил Рерат, предчувствуя бурю.       — Да, ещё столько нерешенных вопросов за его пределами, — проговорил Архидемон без каких-либо эмоций, скрестив руки на груди и сжав пальцы. Его хвост подрагивал, иногда ударяясь о пол. Дариус чувствовал, как Оркос сдерживал себя.       Охотник обнял Рерата напоследок, зажмурившись. Демонолог пожелал удачи надломленным голосом. Что-то внутри оборвалось, оставляя только пустоту: этот человек заменил ему отца, впрочем как и Даймонар. Дариус с тяжелым сердцем спустился с крыльца, и ещё тяжелее ему было слышать, как закрылась дверь, а после Архидемон рванул в сторону. Охотник совершенно этого не ожидал, давая Оркосу фору в несколько секунд, но после сам сорвался с места, спеша за Архидемоном, стараясь не терять его из виду. В этот момент охотник совершенно забыл, что мог просто одёрнуть Оркоса через связь.       Догнал он его уже в каком-то хлеву, где Архидемон лежал на стоге сена, держа в руках аквамарин. Дариус сел на колени перед ним, желая уже отчитать, но он заметил слёзы на щеках Оркоса.       — Ты блядский родственник Даймонара, — зашептал Архидемон, глотая слёзы. Он обвил хвостом ноги.       — Что такого в Даймонаре? — непонимающе спросил Дариус. — Да, он воспитывал меня, но…       — А в том, что я поклялся отомстить, стоя над гробом, в котором лежал мой брат, и дал клятву, — проговорил сквозь всхлипы Оркос, сжимая аквамарин. — Убить убийцу и всех его ближайших родственников.       — Даймонар — убийца?       Охотник застыл, понимая серьёзность всей ситуации. Вот теперь кто-то из них точно должен был умереть после разрыва связи. Магические клятвы не так просты, их нельзя нарушить, от них нельзя отказаться. Дариус судорожно вздохнул, чувствуя, как его брала дрожь: сейчас Оркос не хотел его убить лишь из-за того, что его сдерживала цепь, но без неё его будет сжигать изнутри вся та накопившаяся ненависть, желая отомстить. И он убьёт охотника, что бы ему это и ни стоило в результате. Сколько бы он после ни убивался и ни проливал слёз.       Дариус обессилено упал рядом. Либо охотник убивает демона, либо демон убивает охотника.       Тот перевёл взгляд на Оркоса, который обнял себя за ноги, уткнувшись носом в колени, тихо рыдая. У Дариуса остался тот кинжал, способный убить Архидемона, невзирая на связь, только даже сейчас охотник не мог взять его в руку, даже тогда, когда внутри смешались в единый комок все чувства, взрываясь и раня. Он устал и больше не мог ничего решать.       Оркос долгое время пролежал в сене так, что Дариус начал думать: тот спит. Однако Архидемон лежал с открытыми, но пустыми глазами, смотря в пустоту. Он совершенно не двигался, и даже его хвост лежал статично, не дёргаясь — охотника это пугало.       — Где особняк Даймонара?       — В Играсии… — прохрипел Дариус.       — Отдашь меня Даймонару, а он снимет связь.       Охотник не верил услышанному; он потряс Оркоса за плечо, нервно говоря:       — Ты шутишь? Скажи, что шутишь!       — Я сам виноват, что угодил к нему в ловушку, — зашептал Архидемон хриплым голосом. — Сестра говорила мне не отсвечивать, но я всё равно полез в одиночку, будто мог противопоставить что-то старшему демонологу. Смешно.       — Он убьёт тебя.       — Я знаю.       Дариус лёг на землю. В нём всё ещё горел огонь справедливости, и он хотел помочь Архидемону, будто после этого могли воскреснуть его предыдущие жертвы, но, с другой стороны, охотник хотел спокойной жизни, просто жить где-то в глуши и умереть от старости. И то самое тёмное, лживое, корыстное ликовало, надеясь поскорее избавиться от ответственности на своих плечах, но Дариус закрыл лицо руками, стиснув зубы. Он не верил, не верил, что просто вернётся в ту же точку, когда раненый, запуганный Архидемон в клетке не интересовал его никак, будто это было обычным и правильным делом.       Охотник ощутил, как Оркос лёг ему на грудь. Открыв глаза, Дариус дрожащей рукой коснулся волос Архидемона. Охотник чувствовал себя предателем, предателем сразу двух народов, и ему было стыдно гладить Оркоса, перебирать его белоснежные волосы с чёрными прядями, слышать его урчание. Будто больше у него не было на это права. К сожалению, охотник знал, что Архидемон боялся, и тот просто пытался отвлечься.       Или надеялся, что у человека найдётся другое решение. Но у Дариуса его не было, и это ранило сильнее всего. Охотник прижал к себе Архидемона, ощущая, как тельце того начинало подрагивать. У самого Дариуса дрожали пальцы, и он проглотил язык от безысходности.       Охотник хотел встать, взять на руки Оркоса, найти конюха, но осознал, что не сможет: сейчас ему не хватало сил, мышцы будто атрофировались. Дариус замер, понимая, что он сам не сможет начать путь, а Архидемон уткнулся носом ему в шею, не желая вставать.       Оркос провёл достаточно много времени, лежа на охотнике — у того затекли ноги, но вскоре Архидемон медленно, отвернувшись, привстал, и на его лицо упали пряди так, что не было видно глаз, однако по дрожащим губам Дариус всё понимал. Оркос сидел на земле, обвив себя хвостом.       — Купим лошадей, но ехать долго, — проговорил охотник, встав и заторможенно отряхнувшись. Он поведёт Оркоса на смерть.       Архидемон нахмурился, вытерев лицо рукавом, а после всё-таки встал, даже не стряхивая солому. Дариус не мог смотреть на него, при этом не испытывая одновременно чувства стыда и постыдного облегчения, и он пошёл искать конюха, чтобы наконец уехать из этого чёртова города. Как охотник ненавидел это место.       Пока он выбирал лошадей, к нему со спины подошёл Оркос. Дариус обернулся, столкнувшись с раскрасневшимися глазами: у Архидемона и так были красноватые синяки, а так они стали виднее. Оркос поправил волосы, забранные в хвост, ткнув в белую лошадь в серых пятнах. Охотник не стал спорить, отдавая поводья.       Покинули они город в тишине, перекидываясь лишь рядовыми фразами. Во время ночлега Архидемон обычно сидел у костра, перекладывая голыми руками горящие палки. Хоть Дариус прекрасно понимал, что демонов природный огонь не брал, ему всё равно было тошно. Иногда он находил в себе силы, забирая руку Оркоса, а тот смотрел на него опустевшими глазами, сжимая губы и опуская веки.       Охотник горько целовал того в лоб.       За время, проведённое в молчании, Дариус начинал ненавидеть себя ещё сильнее, каждый раз натыкаясь на неприятные мысли, залезающие под кожу и копошащиеся там. Он будто пребывал в смятении, ещё не определившись с выбором, хотя иного и не было. Оркос иногда всё-таки садился рядом с лежанкой охотника, обвивая себя хвостом и закрывая глаза, будто медитируя. Дариус сдерживал себя от желания коснуться белоснежной кожи и никогда не отпускать руку Архидемона.       Передвигались они достаточно быстро, без происшествий, но охотник каждый раз был начеку, вспоминая нападение демонов. И вот в один из последних дней, когда они скакали через лес, Дариус внезапно понял, что за ними была погоня. Оркос поравнялся с ним, крикнув:       — Охотники!       Вот же чёрт.       Дариус ударил по поводьям, понимая, что просто скакать вперёд было бесполезно: вскоре их начали догонять охотники, которые натягивали тетиву лука. В ту же секунду Дариус ужаснулся: это были элитные бойцы, которых обучали езде на лошадях и стрельбе из лука с детства.       — Следуешь за мной и также повторяешь, невзирая ни на что, — скомандовал Дариус, сглатывая и пригибаясь.       Он в очередной раз ощутил себя в жуткой опасности без защиты. Можно было попытаться дать отпор, но тогда демоны не знали, сколько сил осталось у Оркоса, да и они бы в итоге смогли одержать победу, если бы не возможность Архидемона улететь, но и в результате этого Дариус оказался при смерти. А теперь охотники вполне знали, с кем имели дело — точно подготовились после того, как нашли разорванные трупы демонов.       В ушах был ужасный звон со свистом, и Дариус ощущал каждой клеточкой тела, каждой пробежавшей мурашкой, как мимо пролетали стрелы. Он был в специальной броне, но был риск, что стрела всё-таки угодила бы в мягкое место, да и лошади не были готовы к такой атаке, пугаясь и норовя скинуть всадника. Оркос следовал, практически не отставая, и Дариус старался держать его в поле зрения.       Он знал местность и приблизительно помнил, где они могли скрыться, и теперь в момент опасности Дариус стал соображать быстрее, невзирая на гул крови в ушах, резко сворачивая: Архидемон продолжал держаться рядом. Однако скоро послышалось лошадиное ржание, и охотник молился, чтобы они успели доехать до того, как лошади окончательно выдохнутся.       В конечном итоге конь Дариуса упал, и тот успел сгруппироваться, подав знак Оркосу и мгновенно допрыгивая до расщелины, скатываясь в неё. Охотник слышал, как за ним следовал Архидемон, и оттого Дариус не оглядывался. Пройдя несколько метров в тесном каменном проёме, застыв, тяжело дыша и ощущая подступающую панику от тесного пространства, охотник прислушался, осознавая, что пока за ними не последовали.       — Здесь несколько тоннелей, — прошептал Дариус, сглатывая.       Оркос кивнул, стискивая зубы и свистяще дыша. Охотник пополз дальше, выходя в более открытое пространство, осторожно ступая и в результате залезая в очередную дыру. Так парни оказались в пещерке. Дариус держал перед собой руку со светящимся магическим камнем, чтобы не потерять видимость и огонь не сжирал кислород.       Архидемон сразу сел, а охотник вмиг оказался рядом с ним. Дариус заметил разодранное плечо Оркоса, видимо, стрела вылетела, когда тот пролезал, а вот в боку и в противоположной ноге остались наконечники.       — Классно, да? Я всего лишь могу сдохнуть, и тебе не придётся ничего делать.       — Не сдохнешь ты, — проворчал Дариус, понимая, что стрела задела только кожу и мышцы. Тут охотник замер, рассматривая стрелы: такие он использовал для того, чтобы ослабить жертву, но никак не убить. И они бы не пробили ни в коем случае его броню. Охотники хотели, чтобы демон остался в живых, отчего метили в неопасные зоны, чтобы не вызвать артериального кровотечения. — Яд только тебя ослабит, и чтобы умереть от него, надо постараться, так мы даже пешком до Даймонара дойти успеем.       Такие яды легко нейтрализовались травами из Инфернума, так что они широко использовались охотниками для ослабления жертвы на нужный промежуток времени, после возвращая ей былую силу в процессе восстановления.       — Сколько? — хрипя спросил Архидемон, пытаясь выровнять дыхание.       — Три дня и мы у него в поместье.       Оркос отвернулся. Дариус вытащил воду, промывая рану на плече. Нужных трав с собой не было, поэтому оставалось оказывать только первую помощь.       — Вот же блядь, — прохрипел Дариус, осматривая рану. — Наконечник застрял, надо резать.       — И яд распространится сильнее. Какая разница? У нас нет антидота, и я уже набегался, разгоняя эту заразу, — криво улыбнулся Архидемон, посмеиваясь.       Дариус достал также алкоголь, обрабатывая кинжал, чтобы сделать надрезы. Действуя аккуратно, он вытащил наконечник, промывая и дезинфицируя рану.       — Тебе крупно повезло.       — Как тебе тогда.       Охотник вздохнул, накладывая повязку и приступая к ранению на плече, также его обрабатывая.       — Конечности ломит? Голова кружится?       — Хочу спать.       Охотник кивнул. Он дал Оркосу попить, а после положил на лежанку, придерживая Архидемона.       — Потом станет лучше, а дальше только хуже, — прошептал Дариус, хмурясь.       Он обнял сам себя, думая о том, что охотников вполне могли нанять, чтобы поймать Архидемона, например, это было вполне в стиле Нару, но и любой другой демонолог мог прознать о таком интересном экземпляре. Дариус стиснул зубы от злости.       А какая была разница? Отдать раненого Оркоса охотникам или дяде, после чего у Архидемона только один исход? Дариус сидел на коленях, перебирая меж пальцев песок и камешки. Сейчас он поступал лишь из желания собственной безопасности.       На следующее утро, поменяв повязки и окровавленную одежду, Дариус и Оркос вылезли наружу, ступая осторожно и всё время оглядываясь. К сожалению, Дариус не знал, как ему действовать, ведь не известны были мотивы охотников. Всё-таки личные? Тогда они могли ещё шерстить здешнюю территорию, да и им мог требоваться артефакт, который забрал Дариус, но если кто-то сделал заказ, то охотники вполне могли пойти вразрез желанию демонолога. Долго оставаться на одном месте не хотелось: Оркос мог потерять силы раньше времени и просто слечь.       А надежды на спасение у него больше не было, отчего он и не старался бороться за свою жизнь. Да он был бы рад умереть здесь, а не в лапах демонолога. Дариус на четвереньках остановился на крутом подъёме, опустив голову. Если бы он сам убил Архидемона, то тот бы страдал куда меньше, но охотник будто старался до конца себя обелить, вручив ответственность в руки другого, отходя в сторону. Чувство вины было таким, что Дариус начинал сам желать смерти.       Оркос сидел рядом, кусая нижнюю губу, съедая кожу — у него уже текла кровь. Он потыкался носом в висок Дариуса, после пободавшись лбом. В последние дни он носил тёмную одежду, чтобы сливаться с растительностью, а не светить белой кожей с затылком. Однако охотник видел в этом такую же апатию.       — Серьёзно, доведи меня до Даймонара, — прошептал Архидемон.       Дариус почувствовал, как его глаза сделались влажными.       — Прошу, сделай вид, будто ничего и не было, — Оркос продолжал шептать, вытирая губу.       Охотник знал, что будет вспоминать об этом каждый подвернувшийся случай.       — Никто из нас не хочет быть убийцей, — Архидемон поправил спадающий капюшон, потирая ладони.       Дариус молчал, не имея возможности ответить из-за вставшего в горле кома. Он и сказать не мог, потому что ему было стыдно. Стыдно сейчас вести себя как тряпка, когда это не он проживал свои последние дни. А было ли вообще это будущее, уверенность в завтрашнем дне?       Оркос взял охотника под мышку, приподнимая. Дариус уже встал сам.       — Если ты думаешь, что я тебя ненавижу, то ты ошибаешься, — вздохнул Архидемон. — Твоё молчание оскорбляет куда сильнее. Я не знаю, мне будто лучше знать, что хоть один человек не считал меня монстром.       Дариус почувствовал, как Оркос вытер большим пальцем его проступившую слезу, отчего охотник ощутил лишь сильное желание взорваться бурей эмоций.       — В этой истории монстр я, — прохрипел Дариус, не узнавая свой голос.       Однако Архидемон был так апатичен, что стал чувствовать себя хуже уже при первой остановке, сразу заползая в спальный мешок, хотя раньше он кичился тем, что сон ему был не нужен. Заканчивая свои дела и расставляя магические камни, реагирующие на потоки магии и движения, Дариус вдруг встал, смотря, как Оркос сворачивался калачиком, не зная, куда деть руки. Охотник уже сделал шаг навстречу, как замер вновь, задумываясь. В нём уже поселились тёмные мысли. Они отравляли абсолютно все чувства. Дариус не знал, что будет правильно здесь и сейчас, да и могло ли быть вообще.       Всё-таки понимая, что после он будет лишь сильнее себя винить, а сделанное не воротишь, охотник сел рядом с Архидемоном, кладя руку ему на плечо. Всё равно из-за страха Дариус не сможет уснуть. Оркос не открыл глаз, а лишь положил руку под голову, второй обнимая колени, так засыпая. Охотник забывался, смотря на изящный и вытянутый профиль Архидемона, обладающего такой красотой, которой мог обладать только демон. Дариус прикрыл глаза, но внезапно вздрогнул, чувствуя, будто на него пристально смотрели. Сглатывая, он огляделся, но тщетно: если действительно кто-то был здесь, то магические камни предупредили бы. Однако от этого не становилось легче.       Дариус заснул только под утро и то под боком Оркоса.       На следующий день ситуация ухудшилась: Архидемон часто останавливался, чтобы передохнуть. Охотник коснулся губами его лба, подмечая повышающуюся температуру. Из-за такого медленного темпа мог прибавиться ещё день ходьбы, а там дальнейшее снижение самочувствия. Да и ощущение слежки никуда не исчезло.       — Я становлюсь параноиком, — прошептал Дариус, нервно потирая пальцы.       Архидемоны посмотрел на него с немым вопросом.       — Будто следят за нами.       — Так это демоны, — беззаботно пожал плечами Оркос. Заметив, как охотник потянулся к кинжалу, Архидемон поспешил его успокоить. — Это просто местные, ну или мимоходом. Им не до нас.       Дариусу от этого не стало легче, однако, если это не тревожило Оркоса, значит, всё было не так страшно. Они продолжили путь медленным шагом, и Архидемон старался не отставать и не тормозить, но его усталость была заметна, и охотник всё ещё чувствовал на себе взгляды. И его это нервировало, особенно когда на его ответственности был раненый Архидемон.       Оркос сел под большим камнем, тяжело дыша.       — Извини, — прошептал он, доставая флягу с водой.       — Тебе не за что извиняться, — Дариус сел рядом, коснувшись лбом лба.       Однако идиллия была прервана шорохом из кустов, и охотник выхватил кинжал, вскакивая и надеясь, что какая-нибудь нечисть просто случайно вышла на них и сейчас испугается. Но Дариус опустил руки, замечая знакомое лицо.       Демон на корточках аккуратно выполз из высокой травы, смотря на охотника своими пронзительными зелёными глазами. Он ещё сомневался, оставляя себе место для отступления. Его коричневая кожа с зеленоватыми пёрышками выдавала в нём демона земли, отчего Оркос от неожиданности зашипел: их виды не особо дружили. Дариус бесцеремонно заткнул рот Архидемона рукой, откидывая кинжал в сторону.       Оркос выглядел удивлённым.       Тут охотник заметил второго такого же знакомого демона, который теперь выступал в роли подстраховки, оставаясь за спиной партнёра и будучи готовым напасть в любой момент. Дариус сжал губы, понимая, что за ними всё время следили демоны, которых он тогда пощадил, собственно, из-за которых был изгнан из клана охотников. Ребята точно заинтересовались раненым собратом на пару с охотником, который должен был быть трупом, кормившим червей.       Демон стал принюхиваться, пощёлкивая языком. Дариус отнял ладонь ото рта Оркоса, надеясь, что тот больше не будет проявлять агрессию. Архидемон приподнял бровь, наклонив голову вбок. Его поза была расслабленной, показывающей, что здесь не было опасно. Демон аккуратно сел на колени перед Оркосом, осматривая его и обнюхивая, отодвигая края рубахи, чтобы глянуть на ранения. Охотник отсел в сторону, обняв колени.       Демоны разговаривали на своём языке, и вот «земляной» вытащил несколько трав, беря в руки флягу с водой. Дариус узнал травы из Инфернума, способные нейтрализовать яд. Демон разжевал листки, смешивая кашицу с водой и давая Оркосу нагреть её, чтобы перемешать получившуюся микстуру. Охотник отвернулся. Ему было стыдно. Стыдно за то, что он вёл Архидемона на смерть, не имея возможности сделать хоть что-то, а при этом собратья Оркоса, даже несмотря на видовые недопонимания и разногласия, тратили на него свои припасы.       Второй демон, который оставался в тени, всё-таки подошёл к Дариусу, вставая на корточки перед ним, внимательно изучая лицо плачущего человека. Охотник старался не всхлипывать и не издавать звуков, будто он мог помешать. Демон лизнул его в щёку. Вот так просто поблагодарил за то, что тогда Дариус оставил в живых его вместе с возлюбленным. Тот застыл. Демон же ещё смахнул упавшие волосы с лица охотника, будто говоря, что всё будет хорошо. Нихрена не будет хорошо.       Демон вернул кинжал Дариусу.       Трое рогатых чуд ещё переговорили, и охотник видел, как Оркос судорожно хватался за руку демона, будто кто-то другой мог спасти его. Словно осталась ещё надежда.       Дариус старался отмести плохие мысли в сторону, понимая, что он раздувал проблему, делая хуже не только себе. Если бы он отбросил эмоции, взял бы себя в руки, проявил бы самовыдержку, то тогда бы он мог быть опорой в последний раз. Но сейчас охотник наблюдал за демонами, и все его мысли вмиг улетучились, а вместо них поселилась пустота. Буквально. Ни звука. Дариус глядел тупыми глазами, хмуря брови. Внутри что-то покачнулось, разбиваясь, задевая окружение острыми осколками.       Охотника явно ещё боялись, потому что демоны ни слова не промолвили на человеческом и всё время оглядывались, будто тот мог представлять сейчас угрозу. Когда гости ушли и скрылись в лесу, Оркос продолжил кусать губу, смотря в землю.       — Никогда не думал, что увижу их снова, — зачем-то сказал Дариус.       — Я тоже хотел бы сейчас отправиться в Инфернум, чтобы остаться там навсегда и жить спокойной жизнью, — прошептал Архидемон, потирая плечо.       — Ты любил когда-нибудь?       — Да, но мы расстались. И теперь жалею, что не извинился.       Парни недалеко остановились, чтобы переночевать, и охотник следил за Оркосом, отмечая, что тот стал чуть живее, даже предлагая покараулить первую часть ночи. Дариус отказался, отправляя того спать, потому что знал, что Архидемон не разбудит охотника вовремя, давая тому больше времени.       Им оставалось совсем чуть-чуть до Даймонара, и Дариус чувствовал странную дрожь в руках, когда узнавал родную местность, среди которой вырос. Оттого ему было ещё страшнее: он старался сбежать отсюда всю жизнь.       Охотник сидел рядом с Оркосом, пока тот осматривал свои почти зажившие благодаря регенерации раны — Дариусу вновь пришлось резать руку. Глянув на уставшего и помятого охотника, Архидемон придвинулся к нему, внезапно мягко целуя в губы. Дариус не шелохнулся. Он вообще был готов исполнить любой каприз Оркоса, но при этом он ощущал странный трепет в груди и вспыхнувший жар. Охотник старался не выдать своих эмоций, хотя, после того, как Архидемон игриво укусил человека за нижнюю губу, Дариус покраснел. Оркос отвёл взгляд, пожимая плечами.       На очередной день охотник понял, что знал эту дорогу и скоро они выйдут к поместью. Оркос остановил его лёгким касанием к плечу.       — Я хотел бы попросить тебя об одном, — проговорил он, смотря на серебряные застёжки на броне Дариуса, боясь поднять глаза. У него дрожала нижняя губа, и он потянулся к сумке, не с первого раза открыв её и выудив аквамарин. — Возьми его.       Охотник забрал камень, будто он был из самого хрупкого материала и мог рассыпаться в любой момент.       — Вот, — указал Архидемон место на карте, которую он вытребовал купить ещё в Вэлонесе. — Я отмечу. Здесь, буквально посреди руин, растёт дерево. Наше, такое, ну, с розоватыми листьями. Под ним камень, похожий на надгробный, положи аквамарин на него.       — Вы не ставите могилы… — начал Дариус, но Оркос сразу замотал головой.       — Не его могила. Просто на этом месте мы часто проводили время с сестрой. Если она найдёт здесь аквамарин, то поймет, что меня больше нет в живых.       Охотник смотрел на точку на карте, которую Архидемон старательно вырисовывал, лишний раз обводя, оттягивая время. Дариус сам был готов упасть на колени и больше не вставать, никуда не идти: от страха перед встречей с дядей у него подкашивались ноги. Однако он бережно убрал аквамарин, завернув его в платок и положив на дно сумки. Оркос испуганно смотрел на дом, который виднелся на другом краю луга, рядом с границей леса. Охотник выкинул флягу, в который были травы, под куст, чтобы у Даймонара не возникло вопросов, где в лесах Играсии они нашли такие экземпляры или сколько они отдали торговцам в городе.       Дариус обнял Оркоса, зажмурившись. Архидемон крепко обнял в ответ. Но вот им пришлось пойти дальше, где они наконец расстанутся. Это приключение было не столь долгое, сколько запоминающееся, и охотник вытирал слёзы, надеясь, что его глаза не успели покраснеть.       Подойдя к двери и натягивая цепь, Дариус уже хотел постучать, но та открылась сама и на порог вышел Даймонар. Охотник закусил нижнюю губу, чувствуя смешанные эмоции и совершенно не понимая, что конкретно из них преобладало, и он не двинулся с места, боясь банально пошевелиться. Он был воспитан этим человеком, получил своё будущее от него, хоть то и не было так радостно, но явно лучше, чем день изо дня проводить за банальной работой в Нисосе. У демонолога не было детей, и сыном ему стал Дариус. Однако самому Дариусу было стыдно чувствовать тёплые эмоции к Даймонару при Оркосе, словно он был не в праве к нему чувствовать что-то кроме ненависти.       — Дариус, — старший демонолог улыбнулся, сделав шаг вперёд и раскрыв руки для объятий: у того были средней длины зачёсанные назад волосы каштанового цвета, и лёгкая бородка. Даймонар и вправду был рад видеть своего нерадивого племянника, и охотник всё-таки подошёл и позволил себя обнять. — Здесь были охотники, и я думал, что мне придётся самому тебя искать.       — Ты даже не пытался, — прошептал Дариус, сердцем ощущая, как ему было обидно из-за того, что дядя бросил его со связью, а разумом понимал, что тогда бы… А ведь тогда бы охотник не был бы таким мудаком, и за него просто сыграли бы события.       — Извини, — ответил Даймонар, делая шаг в сторону и смотря на Оркоса. Тому и притворяться не надо было, он сразу встал столбом при виде демонолога, смотря на него затравленным зверем. — Случились проблемы с одной бестией…       Даймонар выплюнул последнее слово, смотря на Архидемона, который оскалился, а его зрачки сузились от злости. Дариус хотел спросить, о ком шла речь, но демонолог сразу потянул его в дом, притягивая за цепь Оркоса следом.       В помещении охотник невзначай спросил:       — Ты снимешь связь?       — Конечно, — Даймонар заметил, как племянник посмотрел на него с вопросом, после чего демонолог нахмурился, поясняя. — Я сниму связь и прослежу, чтобы ты сразу же уехал. Ты же хочешь остаться, отдохнуть?       — Дело в магической клятве?       — Ты уже знаешь? Тогда и объяснять не нужно. Просто я не хочу, чтобы собачка сошла с ума от твоего присутствия, — после этих слов Даймонар подошёл к Оркосу, который уже от переизбытка чувств принял более демоническую форму с удлинёнными рогами и когтями, но демонолог схватил его ловким движением за шею, вынуждая убавить пыл.       Дариус не хотел видеть этого, но не мог отвести глаз. Даймонар произнёс лживо успокаивающее «чш-ш», поглаживая Архидемона по шее, а после по щеке, отмечая его непонимание, и после прощупывая точку чуть выше основания хвоста, надавливая. Оркос от внезапного движения обмяк, дыша глубже, и демонолог надавил ему на скулы, вынуждая открыть рот и проглотить предложенную пилюлю, после чего усадил его в строенную в стене клетку. Дариус вздрогнул и замотал головой.       — Зачем тебе Архидемон? — спросил охотник, когда Даймонар повёл его на кухню.       — Я не Нару, так что для более глобальной цели, — Дариус содрогнулся, садясь за стол, а демонолог практически сразу поставил перед ним полную тарелку: видимо, тот как раз собирался поужинать. — Изучаю влияние ядов на организм Архидемонов, всё-таки те отличаются от обычных демонов: повышенная регенерация, устойчивость к некоторым вещам… Честно, я ещё не определился, лучше ли продолжить эксперименты или провести вивисекцию.       Охотника мутило, особенно когда он почувствовал запах мяса. Вилка чуть не выпала из руки, но Дариус успел сжать ладонь, пытаясь не подавать признаков паники. Если бы дядя рассказал ему это до связи, то охотник бы даже вникать не стал. Не его дело. Его это никогда не касалось. Все эти слова звучали обыденно, будто и ничего не значили, но теперь сердце отзывалось характерной болью.       Дариус пытался есть, слушая рассказы Даймонара, но лезло с трудом. Пережёванные кусочки пищи буквально просились обратно, но охотник был голоден, и он не хотел после мучаться с урчащим животом. Демонолог даже поставил перед ним вино, и теперь Дариус очень часто запивал, чтобы протолкнуть пищу. Он не обращал внимания на вкус алкоголя.       — Ты всё-таки направишься в Тарандос? — спросил Даймонар, прожёвывая кусочек мяса.       — Да-а, — проронил охотник.       — Так и не захотел вернуться к охотникам? — демонолог покрутил в руке вилку, разглядывая племянника и явно отмечая, что тот побледнел.       — Нет, я уже отказался от предложения Алишера, — Дариус запнулся. Не стоило говорить об этом.       — Алишера? Ты не сразу пошёл искать меня? Что, не хотел смерти нелюди и решил поискать альтернативы, неужели ты действительно размяк?       — Нет-нет, что ты, — нервно засмеялся охотник. — Алишер хотел убить О-орхидемона, а я думал, что тебе-то он зачем-то был нужен, — Дариус надеялся, что Даймонар не заметил, как охотник хотел назвать Оркоса по имени.       Демонолог кивнул, и Дариус после с трудом проглотил последний кусок, чувствуя, как всё съеденное подступало к горлу. Даймонар привёл охотника в его комнату детства, из-за чего тот поначалу опешил, оставаясь стоять столбом посреди помещения. Непроизвольно он начал осматривать мебель, гладить стены, убаюкивая нахлынувшие воспоминания, как он беззаботно проводил свои лучшие годы. Только с переездом Дариуса Даймонар также переехал, только уже в Вэлонес, но он оставил своё поместье в Играсии. Охотник просто осознал, что тут ничего не поменялось с его ухода.       Дариус сел обессиленно на пол, задыхаясь от кома в горле и душащих слёз, которые полились, будто ожидая конечного толчка, чтобы выйти наружу. Охотник обнял свои колени, беспокойно осматривая комнату, всё ещё не веря своим глазам. Так он начинал вновь осмысливать своё решение, думая над выбором. Хоть его прошлогодняя версия точно бы сказала, что было пора закругляться с эмоциями, его маленькая версия сейчас стояла перед ним с испуганным взглядом, не понимая, к чему была вся прошлая жестокость.       Тогда, сидя на полу и отдаваясь непроизвольным воспоминаниям, Дариус принял окончательное решение, сразу начиная искать пергамент и чернила, чтобы написать письмо Даймонару. И это было прощальное письмо, в которое охотник пытался вложить всё своё естество, чтобы дядя правильно его понял, несмотря на разные мировоззрения. И он сидел на полу, облокотившись о кровать, держа трясущейся рукой перо, и писал, что был благодарен Даймонару за отцовскую фигуру, за его родительское отношение — как ни крути, они родные и близкие люди. Дариус старался объяснить свои чувства, а после сдался, просто описав то, о чём он думал. Он плакал, а к концу письма у него уже засохли слёзы.       Потратив пару часов на написание и приняв ванную, Дариус, опустошённый, упал на кровать, желая проспать до рассвета, зная, что только тогда дядя сам отправится спать, и можно будет осуществить задуманное.       Оркос кемарил, когда охотник подошёл к его клетке, видимо, тому дали что-то похожее на снотворное. Обнаружив человека, Архидемон сначала огляделся, но, не заметив Даймонара, всё-таки спросил:       — Что такое? Хочешь попасться?       — Нет, вытащить тебя хочу.       Оркос продолжил сидеть, только теперь с удивлённым видом и даже немного глупым.       — Головой ударился? — зашипел Архидемон, заторможенно меняя позу.       Дариус сел на пол напротив того, всматриваясь в лицо Оркоса. Хоть тот и пытался храбриться, делать вид, что он в порядке, но в его глазах отражался ужас, твердивший о том, что теперь он покойник. Охотник мог поклясться, что Архидемон видел себя на месте мертвого брата.       — Давай, последний рывок, — заговорил Дариус. — Почему ты сразу не предложил поехать в Инфернум?       — Потому что это сестра напала на Даймонара. Без неё меня бы скрутили.       — Вот, отправимся в Инфернум, и тебе там поможет сестра, верно? Она же должна была уже вернуться, раз Даймонар здесь.       — Дариус, кусок ты дерьма, тебя там казнят.       — Воу, ты знаешь моё имя, а я думал, что я для тебя просто человек.       Оркос надулся, обняв колени. Охотник помахал перед ним исписанным пергаментом.       — Я уже написал прощальное письмо, чтобы Даймонар понял, почему я так поступил.       — Ты умрёшь.       — Я знаю.       Сейчас Дариусу казалось, что ему страшнее было бы жить в вечных муках совести и вины, зная, что Оркос умирал долго и мучительно, пока он беззаботно скакал в Тарандос.       — Дариус, — Архидемон резко вскочил, вцепившись в прутья. — Ты умрёшь. Тебя убьют. Ты не вернёшься, ты просто сдохнешь, — Оркос стиснул зубы. — Это ужасно, страшно.       Охотник чувствовал себя героем, соглашаясь на такое. И Архидемон бы соврал, если бы сказал, что был не рад узнать, что ему вручали шанс на жизнь.       — В Инфернуме казнят безболезненно, — произнёс Дариус, пожимая плечами, будто это было единственной необходимой причиной для его поступка. Оркос не стал убеждать его в сотый раз.       — Как думаешь, что страшнее, оказаться в лапах демонолога, для которого ты будешь секс-рабом, или у того, кто будет видеть в тебе лишь кусок мяса для новых открытий? — вдруг устало спросил Архидемон, сонно прикрыв глаза.       — В первом случае в конечном итоге накачивают дурманящими травами, отчего демон перестаёт себя контролировать, полностью исполняя волю хозяина.       — Самое ужасное потом очнуться и понять, что всё это был не страшный сон, а вполне реальная реальность, которая произошла с тобой.       Да, Дариус рыдал, когда писал письмо Даймонару. Он сомневался и сейчас, но лишь открыл клетку, веря в то, что он выдержит любое испытание. Оркос мгновенно вцепился в охотника, прижавшись к нему. Сам Дариус перепугался, что уж говорить об Архидемоне, который начал потихоньку всхлипывать.       — Берём сумки и коня с конюшни, пошли, — прошептал охотник, поцеловав Оркоса в щёку и потрепав его по волосам.       Дариус легко снимал защитные заклинания и руны благодаря фамильным кольцам. Так ребята закрепили сумки и оседлали вороного коня: охотник спереди, а Архидемон устроился сзади, обнимая его со спины.       — С такой лошадью мы доедем за неделю, — заметил Оркос, когда Дариус поскакал вперёд.       — Знаешь более лёгкий путь?       — Да.       Архидемон подсказал, в какую сторону следовало отправляться, и охотник пока сам разбирался в местности, поэтому Оркос сразу задремал, но всё ещё держась за Дариуса, чтобы не свалиться. Голова охотника была пуста, полностью свободная от мыслей, и он скакал прочь с таким же свободным сердцем, чувствуя умиротворение от ощущения объятия Архидемона, который иногда усиливал захват, будто боясь соскочить.       На ночлеге Дариус сел перед Оркосом, достав аквамарин и вручив его Архидемону, осторожно вкладывая в раскрытые ладони. Архидемон прижал к себе камень, заходясь плачем и утыкаясь лбом в грудь охотника, всхлипывая. Дариус обнимал его за спину, отводя взгляд в сторону.       — Верни его сам, — прошептал охотник, когда Оркос чуть отстранился, и Дариус погладил его по подбородку.       Архидемон кивнул, хлюпая и размазывая слёзы по лицу. Охотник вновь обнял его, чувствуя, как Оркос успокаивался от его прикосновений. Дариус ощущал теплоту и был готов поклясться, что мог он сидеть так целую вечность.       Следующие дни они проводили обычно, днём — в дороге, а на ночь останавливались в укромном местечке, чтобы передохнуть. Перед костром они часто болтали о всякой чепухе, грустно улыбаясь и смеясь. Никто из них не упоминал того, что должно было случиться в Инфернуме.       Иногда кто-то из них позволял себе чуть больше, завлекая в поцелуй, и оба парня были не против. Они держались за руку, как будто были обычной парой, не состоящей из человека и демона. Дариус любовался Оркосом, тем, как всполохи огня отдавались задорным блеском на его белёсой коже. Охотник и вправду засматривался, забывая обо всем. Его пленило в Архидемоне абсолютно всё.       Оркос в это время наоборот любовался простотой человека, даже его заурядной внешностью, ощущая от этого особую приятную искру. Архидемон не хотел видеть никаких индивидуальных примет, которые бы выставляли на пьедестал, заставляя окружающих оборачиваться. Оркос банально влюблялся в грубые черты лица охотника на пару с его тонкими губами, напоминающими ниточку, и шрамами, полученными в сражениях. Он был и вправду благодарен до последнего этому человеку.       Очередным днём Дариус спешился с коня посреди поля. Оркос за ним. Стоял пылающий закат, обдающий жаром и заставляющий сожалеть об упущенном. Слепило глаза, но охотник всё ещё стоял посреди желтоватых нежных колосьев, развевающихся по ветру. Он ощущал эти дуновенья ветра на своей коже, просто застывая в моменте. Архидемон встал сбоку от него, беря за руку и также смотря на небо. Как же оно было прекрасно! Одновременно навевающее чувство ностальгии и проблески стремления к жизни. Охотник вдохнул полной грудью.       Через несколько минут Оркос закинул руки на плечи Дариуса, обнимая того за шею. Они смотрели друг другу в глаза, и охотник был счастлив наблюдать, как Архидемон шёл на поправку. Ему становилось легче дышать. Ему было этого достаточно. Дариус поцеловал того в нос, наблюдая, как затрепетали густые ресницы Оркоса. Но у них не было времени.       В последний день Архидемон помог разобраться с дорогой, и вскоре они вышли к границам Инфернума, где Оркос поднял руку, чтобы демоны его видели и не стали стрелять в лошадь.       — Вон у того генерала остановись!       Дариус последовал просьбе Архидемона, остановив коня перед конкретным демоном. Оркос спешился с лошади, и охотник тоже. Генерал бросился к Архидемону, отгораживая его от Дариуса и приветствуя молодого господина. Охотник скрестил руки на груди, а демон оглядел его сурово с ноткой подозрения в лице.       — Господин, это демонолог? Как вообще так вышло?       — Нас связал Даймонар, и просто так связь не снять, — проговорил Архидемон, показывая цепь.       Оркос ещё какое-то время переговорил с генералом на родном, с выраженным беспокойством и сожалением на лице, а на последних словах его голос задрожал, а демон смотрел на него с сочувствием и теплотой в глазах. Архидемон всё-таки сделал шаг в сторону Дариуса, когда генерал отошёл.       — Что теперь? — прошептал охотник.       — Нас отвезут в Кастро.       Перед тем, как подвести к карете, охотника сначала осмотрели на наличие оружия, забирая ещё и броню. Однако, когда дело дошло до артефакта, Дариус их остановил:       — Этот кинжал может пригодиться.       Оркос забрал его, нахмурившись и осмотрев.       — Это тебе охотники дали?       Дариус кивнул, и Архидемон повесил кинжал себе на ремень. Оставшись без защиты и оружия, в простой одежде, охотник почувствовал себя абсолютно нагим, беспомощным и никчёмным, наконец осознавая, что он был на чужой территории среди множества демонов и почти незнакомого ему языка. Он тяжело сглотнул, чувствуя слабость и головокружение.       В карете парни ехали только вдвоём, поначалу молча, а потом всё-таки позволили себе касаться друг друга. Оркос осторожно сел на колени Дариуса, будто готовый к отказу, целуя в губы, а охотник ответил с привычным нажимом, ухватив Архидемона за талию. Уже после с закрытыми глазами Оркос тяжело дышал в губы Дариуса, произнеся:       — Мхм, извини, — он попытался отстраниться, но охотник провёл рукой вдоль его позвоночника, вынуждая прогнуться ему на встречу. Дариус поцеловал кадык.       — Я не против.       Однако Архидемон всё-таки слез с охотника, когда карета наехала на какой-то бугор, и упал, нервно смеясь, но сразу замолкая. Теперь они поменялись местами: Дариус ощущал себя скованным с ужасным чувством неизбежности, а Оркос думал, будто ему запрещалось чувствовать что-то ещё, кроме горя, гоня прочь все положительные эмоции. И он также опасался терять над собой контроль, давать волю чувствам.       Охотник закинул ногу на ногу, сдерживая разочарование.       — Поговорим о важном уже в Кастро? — спросил Архидемон, наконец сев нормально и сгорбившись в позе знака вопроса.       — Чего раньше сотрясать воздух.       Дариус смотрел на меняющиеся пейзажи, и он чувствовал, как у него начинало щемить сердце. Он умрёт в незнакомой ему стране, причём на публичной казни. Охотник сглотнул, прикрыв лицо рукой. В это время Оркос взял его за вторую кисть, почесав когтями ладонь, но только чтобы отвлечь. Дариус вздохнул, повернувшись к нему. Архидемон пытался не выглядеть напуганным или расстроенным, держал лёгкую улыбку, но при этом искорки горечи проскакивали у него в глазах. Но охотник был рад видеть, как к Оркосу возвращались силы.       Перед тем, как вылезти из кареты, Архидемон взял Дариуса за руку.       — А как же… — начал было охотник.       — Им наплевать, — бросил Оркос, выпрыгивая и таща за собой охотника.       Кастро был величественен, и Дариус шёл поначалу медленно, задрав голову и осматривая архитектуру. Что же, ему посчастливилось увидеть Инфернум воочию хотя бы перед смертью, едва ли это можно было назвать счастьем. Охотник робел, и он встал в ступор перед лестницей. Архидемон остановился вместе с ним, обнимая привычно за шею, стоя на ступеньку выше. В начале Дариус опасался осуждающих взглядов, но даже если они были, ему, честно говоря, насрать. Его больше ничего не заботило. Что-то внутри оборвалось.       Наконец, пройдя по коридорам, они вышли в просторный зал, где стояла Архидемоница с белой кожей и серыми длинными волосами, а рядом с ней — несколько стражников. Как любопытный ученик, охотник был восхищен всей красотой окружающего мира, наблюдая за демонами в их родной стране, но осадок никуда не делся.       Оркос выскочил вперёд, навстречу сестре, начиная щебетать на родном. Они крепко обнялись, а после Архидемоница с удивлением и интересом глянула на Дариуса. Оркос вернулся, демонстрируя цепь.       — То есть её может снять только такой же старший демонолог? — повторила девушка, задумавшись.       — Но нам неизвестна магия демонологов… — Оркос глянул на Дариуса, который смотрел в пол, боясь двигаться. — Однако один из охотников дал этот кинжал, сказав, что им можно будет убить меня, невзирая на связь.       Девушка взяла артефакт в руку, осматривая его и прощупывая магию.       — Скорее всего, он режет магические нити.       Оркос и Дариус переглянулись.       — Нет, сами бы вы ничего не сделали. Снять связь и убить связанного — немного разные вещи.       — Тогда… тогда ты можешь сделать это? — аккуратно спросил Архидемон, взмахнув хвостом от нетерпения.       — Да, моей магии вполне хватит.       После её слов сердце Дариуса рухнуло, разбившись о пол, разлетевшись на осколки. Внутри него образовалась такая дыра, что она сжирала все внутренности, оставляя после себя лишь больной холод. Сейчас?       Оркос о чём-то заговорил вновь с сестрой на родном, пока охотник ощущал, как кровь отлила от конечностей, и конечным его старанием стало не упасть в обморок. Он прекрасно знал, что здесь его ждало, но при этом он всё равно каждый раз содрогался, когда ему напоминали про его неутешающий итог. В сражении всё происходило быстро, и когда он пугался, то стремительно приходил в себя, борясь за свою жизнь, а сейчас бороться было не за что. Получив одобрение девушки, Архидемон вернулся к Дариусу, поддерживая его за локоть.       — Публичная казнь будет завтра в полдень. У нас есть сегодня, а завтра утром связь разорвут.       Охотника замутило. Ну хоть сегодня он выспится.       Дариус не видел, как Оркос повёл его куда-то — перед глазами была пелена. В какой-то момент охотник просто зажмурился, потирая глаза, уже с трудом перебирая ногами. Несколько дней назад он был куда смелее. Всё-таки к своей смерти никогда не подготовишься, какая жалость, ему даже не надышаться.       Очнулся Дариус, когда Архидемон посадил его на кровать.       — Сейчас наберут ванную и принесут сменную одежду, а я пойду в другую комнату, чтобы не мешать тебе, — объяснил Оркос, пока охотник заторможенно осматривал помещение, понимая, что оно вполне жилое.       — Чья комната?       — Моя.       Дариус замолк. Он лишь остался послушно сидеть и ждать, как верная собачка, пока Архидемон отошёл. Охотник продолжал тереть глаза, стараясь сбросить с себя наваждение, но он будто не чувствовал пальцев. Внутри было просто пусто. Без слёз. Словно сгорело всё.       Вышел слуга, кивнув, и он тотчас удалился. Дариус ещё несколько минут сидел на кровати, будто его придавило к ней, и он не мог заставить себя встать. Это чувство сосало под ложечкой. Охотник аккуратно привстал, сделав пару шагов и сразу ухватившись за дверной косяк. Он с таким же трудом разделся, опускаясь в горячую воду и хватаясь за бортики. Дариус держался за них, вцепившись, будто они удерживали его от случайного утопления.       Сидя в чугунной ванне, охотник даже расстроился, что попал в такую роскошь только перед своей смертью. Стиснув зубы, он умылся, пытаясь привести себя в чувства, но ему было плохо, и он даже не мог заплакать, словно слёзы сразу высыхали, и оттого ужасный ком в горле нервировал ещё сильнее. Дариус прижал к себе ноги, вспоминая свою жизнь за тридцать один год. У него умерли родители. Дядя забрал с собой в Играсию. После академия, насмешки из-за того, что Дариус не был настолько же талантлив, насколько же Даймонар. И вот клан охотников. Дариус был убийцей, и его это ни капли не волновало. Он убивал, срывал кожу, вырезал органы, расчленял, но только именно тогда почему-то в нём проснулось милосердие, заставив пошатнуться всё прошлое мировоззрение, разбиться всем надеждам вдребезги, ухватив за собою принципы.       Это было ужасно.       Год назад старая версия Дариуса врезала бы ему и посильнее. Было за что, но и одновременно — нет.       Охотник окунулся с головой в воду, думая, а мог бы он сейчас вдохнуть воды и захлебнуться. Но как только у него проскользнула эта мысль, так сразу грудь схватили тиски, а изнутри вырвался животный страх, и Дариус с резким вдохом вынырнул. Он боялся. Охотник обнял себя. Боялся смерти.       Выхода не было.       Мысли зациклились. Стали короче. Больше не о чем было думать. Завтра не будет. То есть будет. До обеда. А послезавтра — нет. Дариуса больше не будет. Он сам пошёл на это. Сам согласился на смерть. Сам жертвует собой. Самопожертвование.       Охотник хотел разрыдаться, но не мог. Лишь чувствовал гнетущую усталость несмотря на то, что ему до безумия хотелось жить, а не умирать в свои тридцать один. Как это было несправедливо. Как будет больно видеть его родным, что тот умер раньше их. О чём подумает Рерат? Будет ли горевать? А Даймонар? Забудет ли он своего племянника как страшный сон или будет чтить память о нём?       Охотник упал на четвереньки на пол. Он выглядел жалко. Он был жалким. Дариус укутался в полотенце, наблюдая за стекающей водой, как капли бились о пол, превращаясь в единую лужицу. Охотник в принципе не видел смысла в одежде, но ради хоть какого-то мнимого приличия он всё-таки натянул вещи, ощущая, как у него тряслись руки.       Что может быть хуже смерти? Осознание, что ты умрёшь и это никак не исправить.       Дариус это не предвидел. В такой момент ему важен был лишь он сам, но здесь, в краях чужой страны, он был никем. Когда умираешь, то не особо задумываешься об окружающих.       Охотник вышел, замечая Оркоса, который сидел на кровати, склонив голову. При виде Дариуса Архидемон вскочил, и охотник сразу обратил внимание на его намокшие и покрасневшие глаза, а после глянул на дорогие одеяния: кафтан с серебряной вышивкой и диадема на голове. Оркос встал перед Дариусом, беря его за руки.       — Я попросил, чтобы никто не тревожил… — он запнулся, а после резким движением сорвал с себя диадему, откинув её в сторону. Украшение покатилось с грустным звяканьем. Охотник даже не шелохнулся. — Дариус, я…       Архидемон рыдал, захлёбываясь, уткнувшись носом в грудь охотника. Дариус хмуро смотрел на него. Он будто был не здесь и не с ним. Охотник мягко вытирал слёзы с щёк Оркоса, после зарываясь пальцами в его шёлковые волосы. Это он должен был плакать, рыдать, кричать, биться в конвульсиях, но никак не Архидемон, который смог вновь вернуться домой. Это Дариуса завтра убьют, а не его. Это он должен убиваться. Но даже слезинка не скатилась по щеке. Охотник просто не чувствовал ничего, кроме тяжести в груди.       — Я готов сделать что угодно, — прошептал Оркос, смаргивая слёзы, а после растирая их по лицу рукавом дорого кафтана, так, что Дариусу стало сразу жаль ткань, а после он вновь погряз в темноте своей головы. У него так сильно болело сердце, что он больше его не чувствовал.       Он ещё раз оглядел Архидемона с ног до головы, отмечая, что одежда на нём была с глубоким вырезом, открывая вид на тонкую и изящную ключицу. Дариус чувствовал, что хотел взять Оркоса и овладеть им да без остатка, и это не казалось больше чем-то излишне пошлым. Архидемон глянул в сторону, не замечая пристального взгляда на себе.       — Тебе просто воды?       — Да, думаю, в меня больше ничего никогда не влезет.       Оркос вновь слезливо поджал губу, услышав слово «никогда», отходя и наливая воду в два стакана, отдавая первый Дариусу, а второй иссушая сам до дна. Но его глаза всё ещё были на мокром месте. Охотник чувствовал себя виноватым, что ли?.. Ему было чудно смотреть на слёзы Архидемона. Дариус долго всматривался в стакан, на воду, словно она-то могла дать ответы на все вопросы, но это была простая жидкость без запаха, вкуса и цвета. Охотник отпил, отставив бокал в сторону, кладя руку на талию Оркоса.       Архидемон поднял на него глаза, смотря из-под длинный слипшихся ресниц.       — Вина? — спросил он, понимая, что хотел от него Дариус.       Охотник хотел сначала отказаться, а потом подумал, что никогда вина демонического не пил. Он кивнул. Оркос принёс графин, разливая в те же бокалы. Дариус рассматривал красное вино, думая, что это было непозволительной роскошью даже для богатых сословий людей, а в Инфернуме младший наследник свободно мог достать графинчик по своей прихоти.       Дариус сначала принюхался, отмечая, что никаких дерзких нот не последовало, аромат ровен и структурирован, гладок — лёгкая свежесть, после перерастающая в пряные ноты. Охотник от безысходности и нежелания быстро проводить время долго смаковал момент, а Архидемон его не торопил, держа бокал двумя руками и аккуратно испивая, наблюдая за сменой эмоций на лице напротив. У тех вин, что пил Дариус, был несбалансированный вкус, перетекающий в излишнюю кислотность или надоедливую фруктовость. Иногда в придачу шёл горчичный вкус. Данное же вино было насыщенным. Постепенно вкус раскрывался виноградными оттенками, перетекающими в послевкусие. Никакой кислотности не оставалось, одна лишь приятная кислинка или некая перчинка, добавляющая приятную лёгкость.       Охотник будто дорвался до запретного плода, но ему всё ещё хотелось Оркоса, особенно когда взгляд цеплялся за его оголенную грудь. Архидемон отнёс графин на тумбочку у кровати, а Дариус прошёл за ним, ставя рядом бокал. Ладонь охотника легла на ягодицы Оркоса, слегка сжимая через дорогую ткань. Дариус в этот момент думал, что и его одежда была не из дешёвых удовольствий. Архидемон облокотился о тумбочку, закусив губу, ожидая дальнейшее действие охотника.       — Разденься, — прошептал Дариус, щекоча ушную раковину Оркоса тёплым дыханием. Архидемон непонимающе глянул через плечо, но стал исполнять просьбу, сначала сняв кафтан, уложив его на спинку кровати, а после и штаны, откладывая их в сторону. Рубаху же он выкинул на пол.       Глянув на охотника, понимая, что снимать нижнее бельё не требовалось, он встал к нему боком, неуверенно трогая ленту, которой был сделан хвост. Дариус потянул её, распуская волосы. Сейчас Оркос лишь следовал желаниям охотника, не проявляя инициации и не делая первым шаг. На самом деле, Дариуса возбуждала этакая покорность, и он наконец забывал, что завтра будет мёртв. Сейчас его пьянила гладкая кожа под пальцами и дорогое вино. Охотник смотрел на родинки над губой и на щеке, проводя большим пальцем по ним, а после по пухлым губам, проникая в рот и размазывая слюну.       Дариус опустил руки, одной гладя Оркоса по животу, надавливая и вынуждая придвинуться ближе спиной, а второй коснулся основания хвоста, начиная массировать и гладить. Архидемон прогнулся, громко выдохнув и после вдохнув больше воздуха. Охотника забавляла такая реакция, и он с лёгкой ухмылкой облизнул ушную раковину Оркоса, ощущая, как тот дрожал в его руках.       Потом Дариус придвинул Архидемона за таз, отчего тот потёрся ягодицами о вставший член через ткань штанов. Охотник накрыл ладонью пах Оркоса, чуть сжимая выступающий бугорок. Архидемон тяжело дышал, лежа спиной на груди Дариуса, щекоча щёку того пушистыми волосами.       Охотник слегка успокоился, ощущая в ушах шум крови лишь из-за возбуждения, и теперь он думал только о сексе, лелея своё бренное существование. Оркос взял руку Дариуса, сжав ладонь, пытаясь почувствовать, что «сейчас» вполне реально и «завтра» ещё не наступило. Замечая всё ещё грустную мордашку, охотник поцеловал Архидемона в щёку, потёршись носом. Оркос прикрыл глаза, поворачиваясь и обнимая Дариуса за шею. В следующую секунду они лежали на кровати.       — Какую максимальную ипостась можешь принять? — спросил охотник, запуская руку в нижнее бельё Архидемона.       Оркос закрыл глаза, прогнувшись в спине, слегка изменяя свой облик вновь на чуть более демонический, такой, на что позволяла магическая связь. Дариус всегда с излишним любопытством рассматривал узоры на коже и саму её текстуру, а сейчас он оглаживал увеличившийся член с небольшими наростами. Указательным пальцем второй руки охотник стал проводить на стыке, откуда рос рог, касаясь кожи разными нажимами, наблюдая за реакцией Оркоса.       Архидемон вздрагивал, то подтягивая ноги, то вновь их расслабляя и раздвигая. В кулаках он сжал простыню, наблюдая за Дариусом, который закусил нижнюю губу, ощущая, как его больше ничего не сдерживало, и, опустив руки, он поцеловал в губы. Сейчас охотник позволял себе некрасивые задние мысли, чтобы не думать о несуществующем завтра. Дариус в очередной раз провёл рукой по белоснежной коже, видя под ней проступающие сиреневые вены, но при этом Оркос всё же немного скорее краснел, в отличие от своих видовых собратьев, у которых и щёки были сиреневыми. Благодаря опыту, охотник легко находил артерии, щупая пульс, ощущая частые удары. Пульсирующие, они щекотали подушечки пальцев.       Дариус чувствовал странное ощущение собственника, в очередной раз оглядывая Архидемона. Сейчас охотник в полной мере замечал ту красоту, которая пленила людей, отчего они своим непотребным желанием продвигали торговлю телами демонов без их воли ради банального пятиминутного секса. Дариус нежно поцеловал выступающую ключицу, испытывая чувство удовлетворения оттого, что Оркос в результате не попал в путы старших демонологов, хоть и была велика цена.       Внутри всё-таки разливалось тепло: Архидемон предоставлен был сам себе, и он невредим.       Слегка закусив тёмно-розовый сосок, охотник не удержался и щекочущими движениями прошёлся от подмышек до таза по бокам Оркоса, а после слегка отстранился, когда Архидемон непроизвольно лягнул его коленкой, да и у него не вышло сдержать смеха. Дариус раньше не замечал, какой задорный и даже «аккуратный» был голос у Оркоса. Он в принципе не замечал ничего вокруг себя, не ценил моменты, осознавая это лишь в такой ужасной ситуации.       Когда они вдвоём были свободны от одежды, Архидемон провёл ладонью по щетине Дариуса, и тот вспоминал, как когда-то обещал себе никогда её не запускать. Грустно улыбнувшись, он поцеловал пупок Оркоса, спускаясь чуть ниже.       В какой-то момент Архидемон остановил Дариуса, потянувшись к тумбочке, выуживая оттуда какую-то баночку. Оркос объяснил, что это было специальное масло для лучшего скольжения при анальном сексе. Охотник смотрел на это как баран на новые ворота. Архидемон мягко рассмеялся, нежно уложив Дариуса на спину, садясь верхом, смазав пальцы и проводя по члену. Охотник с живым интересом наблюдал, как после Оркос уже сам ввёл в себя два пальца, подготавливая. В этом было что-то столь сексуальное и дразнящее, что Дариус с нетерпением накрыл бёдра Архидемона руками, дожидаясь, пока тот возьмётся за член, а Оркос улыбался, и на его лицо падала чёлка, прятавшая глаза.       Архидемон опустился на член, позволяя охотнику направлять себя, выбирать темп. Дариус был заворожён внешностью Оркоса, его телом, движениями, и он взял того за руку, и Архидемон погладил в ответ подушечками пальцев. Охотник просто наслаждался моментом, коротко дыша, прислушиваясь к каждому вдоху партнёра. У Дариуса шла кругом голова, и следовал он на хвосте желания, подчиняясь ему и не отдавая своим действиям отчёта, желая раствориться в сегодняшнем дне.       В какой-то момент они поменялись местами, и теперь охотник брал Архидемона, пока тот лежал на спине и обнимал его за шею, мыча от сильных толчков. Дариусу нравилось целовать Оркоса: его тонкую длинную шею, выпирающие ключицы и красивую грудь. Охотник никогда не считал себя тем, кого возбуждали мужчины, и в его первый раз он просто решил попробовать, но Оркос всем своим существом дёргал какие-то незамысловатые струны внутри Дариуса, которые были вшиты в него. Он не хотел пышных женских форм, таких мягких и округлых, нет, он желал иметь лишь упругое и вытянутое тело с «острыми» углами, видя в Архидемоне идеального секс-партнёра. И Оркос сейчас также обвивал ногу охотника хвостом, вызывая ответный трепет.       Первый раз у них вышел достаточно нежным, и после оргазма Архидемон лёг на Дариуса, кусая губу и задумчиво смотря в сторону, в то время как охотник гладил его по спине.       — Наливай ещё, — прошептал Дариус, прикрыв глаза.       Они оба понимали, что это был не последний заход. Оркос протянул бокал, который был заполнен уже до краёв, а не на половину по правилам пресловутого этикета. Охотник начинал пить уже как какое-то пойло, а не элитное вино, которое следовало распивать постепенно. Однако даже после того, как Архидемон свободно стал делать глотки, но то, как он интуитивно держал бокал, выдавало в нём аристократа, в то время как Дариусу было абсолютно наплевать.       Оркос разлил вино во второй раз. Охотник с нежностью оглаживал ноги Архидемона, который он закинул ему на колени. Дариус был рад вспотеть от секса и после думать только об одном. Оркос очень часто после глотка посасывал край бокала, отводя взгляд в другую сторону, и охотник просто не мог заставить себя не отмечать красоту столь изящных губ, и он чувствовал, как к нему возвращались силы.       Дариус не успел сделать последнего глотка второго бокала, как Архидемон уже отставил свой, устраиваясь меж ног охотника, беря в рот головку члена, пытаясь привести того вновь в чувства. И у него это получилось.       Оркос отсасывал Дариусу, прикрывая глаза и усердно работая ртом, добавляя руку, массируя основание ствола и яички. Охотник почувствовал возвратившуюся эрекцию в полной мере, когда Архидемон поднял на него глаза, причмокнув губами.       Дальше Дариус вновь вошёл в Оркоса, когда тот встал на четвереньки, прогибаясь. В этот раз охотник чередовал толчки, позволяя себе более грубые, вцепившись пальцами в талию Архидемона, дополнительно управляя его телом. Оркос опустил голову, и постепенно он стал сдавленно стонать, и иногда его голос прорезался, выдавливая резкие короткие вскрики. Дариус сам стонал, изредка кусая губу, но всё ещё ощущая, как он рвано дышал.       Вечер действительно казался долгим, когда охотник целовал спину Архидемона, уже прижимая того к себе, а после несколько раз меняя позу, продолжая быстрые и грубые толчки, от которых Оркос царапал кожу Дариуса и стонал ещё сильнее. Охотник ощущал себя так, будто он получил большой выигрыш, вспоминая, что он стал первым человеком, взявшим Архидемона, которого он подпустил к себе. Его резкие «охи» вызывали волны мурашек, щекочущих кожу, и Дариус чувствовал резкий ток, пронзающий конечности.       В глазах темнело от оргазма, и после парни с чувством обнимались, целуясь в губы, не сдерживаясь, сохраняя тепло между ними. Оркос царапал охотника, оставляя красные следы, а тот непроизвольно хватал его за волосы, запрокидывая голову и оставляя дорожку поцелуев вдоль шеи, останавливаясь на кадыке.       Несколько минут они лежали отдельно друг от друга, приходя в себя и успокаивая дыхание. Дариус глянул на тумбочку, догадываясь, что графин был почти уже пуст.       — Я схожу, — бросил Оркос, свесив ноги с кровати и потянувшись. Охотник засмотрелся его проступившими на спине мышцами.       Архидемон встал и пошёл к двери, виляя голым задом.       — Нагим? — спросил Дариус, закинув руки за голову.       — Я думаю, — протянул Оркос, перекинув волосы с плеч за спину. — Что так будет даже меньше вопросов.       Охотник лежал на спине, закрыв глаза и дожидаясь Архидемона. Его голова была пуста — он был готов к последнему заходу, отчего ни о чём больше не имелось возможности думать. Дариус нежился на мягкой постели в куче таких же мягких подушек, набитых птичьим пухом. После условий в походах и дешёвых тавернах это казалось, нет, являлось чем-то райским.       Охотник настолько погряз в размышлениях о роскоши Кастро, что не услышал, как вернулся Оркос, который аккуратно залез на кровать, поцеловав Дариуса. Он ответил ему на поцелуй, улыбнувшись.       После первых бокалов охотник взял сам графин, отпивая из него: Архидемон не выглядел удивлённым, с интересом высунув кончик языка. После Дариус аккуратно надавил большим пальцем на подбородок Оркоса, чтобы тот открыл рот, и тогда охотник потихоньку стал вливать красное вино. Архидемон проглотил, посмеявшись, и тогда он наклонил руку Дариуса, и тот наблюдал, как багровая жидкость, стекающая по подбородку, будто дополняла цельный образ Оркоса. Охотник целовал губы, тая от вкуса алкоголя.       Архидемон игриво оттолкнул Дариуса, отчего вино расплескалось, растекаясь на смуглой груди. Охотник улыбнулся, отпивая из графина, а Оркос с расширившимися зрачками наблюдал за тем, как у того прыгал кадык при каждом глотке. Не долго думая, Дариус стал выливать на себя вино, сначала на приоткрытые губы, а после — на грудь. Простое расточительство. Выглядело максимально пошло. В обычный день охотник бы не стал так растрачивать столь элитное вино, трясясь за каждую каплю, но его голову занимала лишь одна единственная пухнущая мысль: он труп. Отчего ни о каком этикете и речи не было, о банальных правилах приличия, и Дариус размазывал липкое вино по подбородку, ощущая абсурдность ситуации.       Оркос прикрыл глаза, улыбаясь, убирая с лица мешающие волосы, после прильнув к охотнику, слизывая алкоголь с его груди. Дариус разлил достаточное количество, от которого намокли волосы на теле и дотекло до паха. Охотник пьяными глазами наблюдал, как Архидемон проводил языком по его коже. Пошло. Вульгарно.       Они выпили вино, отставляя графин: Дариус хотел сначала откинуть его в сторону, а потом спохватился, понимая, что мир вместе с ним в один момент не рухнет. Оркос притянул к себе охотника, вновь позволяя войти. Они не сдерживали себя в движениях, в последний раз проводя со всей страстью. Парни вспотели и были липкими не только от пота, а теперь и от разлитого вина: его вкус всё ещё ощущался при поцелуях.       Голова гудела, в ушах был белый шум, и Дариус сосредотачивался лишь на возбуждении, ловя стоны и иногда грубо переворачивая Архидемона, а тот не сопротивлялся, поддаваясь общему желанию. Охотник в последний раз делал всё, что никогда не позволил бы себе и полгода назад: он трахал парня, по совместительству демона, и были они в самом Кастро в Инфернуме. Кто расскажет — будет звучать как шутка.       Ему нравились парни? Нет. Ему нравился он? Нет. Он был влюблен в него.       Оркос лежал на животе, когда Дариус лёг на него сверху, делая короткие, грубые толчки, и так член Архидемона тёрся о простыню, получая дополнительную стимуляцию, отчего тот кончил с приглушённым стоном, непроизвольно чуть отталкивая охотника, после всё-таки притихнув. Дариус тяжело сглотнул, отстранившись, сев рядом, смотря на свой всё ещё стоящий член. Он хотел уже сам довести себя до разрядки, но тут Оркос обхватил ствол пальцами, завершая. Охотник наблюдал, как Архидемон подышал обжигающим дыханием на головку, после облизывая её, помогая всё так же рукой, и Дариус застонал, ощущая подступающий оргазм, и его тело накрыла мелкая дрожь, когда он увидел, как его сперма попала на лицо Оркоса: после нескольких заходов её не было так много, но Архидемон всё же вытерся тыльной стороной ладони, слизывая семя.       Дариус лёгким движением руки подозвал его к себе, и Оркос придвинулся, целуя в губы.       Охотник чувствовал себя выжатым лимоном, тяжело дыша и сглатывая ком в горле. Он лежал звёздочкой на кровати, ощущая, как у него в быстром ритме стучало сердце. Лучше этого и быть не могло, и Дариус даже слегка глупо улыбнулся, прикрывая лицо рукой.       Оркос, пошатываясь, встал, потянувшись и потом вовсе чуть не упав: он заплетающимся шагом направился в ванную, после принося оттуда сырое полотенце. Охотник вмиг сообразил, для чего это, когда Архидемон залез на кровать, вытирая лицо, шею от попавших капель вина, и отдавая Дариусу, чтобы тот также протёр липкую кожу.       Менять же простынь они не захотели: это надо было встать, стянуть старую, накинуть новую, в общем, морока, а сил уже не хватало. На улице царствовала ночь, и у охотника раскалывалась голова, как бы твердя, что пора бы уже было лечь спать, а не строить из себя героя. Архидемон выкинул полотенце на пол, укладываясь рядом с Дариусом, подтягивая одеяло. Они лежали сначала просто рядом, держась за руки, как могли бы в любое другое время лежать на лугу, под солнцем, наслаждаясь тёплым ветерком и шелестом травы. Но они лежали в кровати в беспокойную ночь, когда мысли слипались и не представляли из себя ничего толкого.       Итак, охотник всё ещё тяжело дышал, будто лёгких не хватало, а во рту оставалось приятно-томящее послевкусие изысканного вина. Оркос привычно лёг головой на груди охотника, проводя пальцами по коже, слегка царапая. И вот, когда закончился очередной, завершающий цикл оргазм, после которого лишь следовал сладкий отдых, все мерзкие мысли вмиг рухнули на Дариуса, придавив его к кровати, словно к чему-то твёрдому. Охотнику было тошно от мысли, что это был лучший секс в его жизни, но, сука, последний.       Архидемон делал вид, что дремал, но Дариус знал, что тот также не мог позволить себе уснуть. Хоть после секса они и были уставшими, готовыми провалиться в сознании, но сон не шёл, как бы ни болела голова и ни действовал алкоголь — просто физически не получалось. А охотник даже закрыть глаза не мог: ему было страшно. Что-то внутри отчаянно не хотело засыпать. С утра снимут связь, а дальше что? Да ничего. Он оступился. Завтра, в тот же час, у него не будет будущего. И в этот момент до дрожи хотелось обвинить хоть кого-нибудь в своей смерти, но кого мог по-настоящему обвинить Дариус? Дядю, кто убил Архидемонёнка, запустив порочный круг? Или, может быть, Оркоса, злость и горе которого переросли в ужасное решение — заключить клятву? Или самого себя, кто возомнил себя героем? Или сразу всё человечество, растившее поколения в ненависти ко всему живому?       Страх настолько овладел Дариусом, что он начал бояться темноты. Он так не хотел, чтобы этот день заканчивался, чтобы заканчивалась его вполне хорошая, хоть и обычная, жизнь. Охотник часто задышал, пытаясь вернуть над собой контроль, но он не мог ничего сделать, у него шумело в ушах, ломило грудь, участился пульс и воздуха перестало хватать. Он не хотел умирать.       — Дариус? — прошептал Оркос, привстав и щекоча своими упавшими прядями. Он запнулся, не зная, что можно было сказать. Что вообще могло утешить человека перед его же казнью? Архидемон стыдливо потёр глаза.       Сжав губы, охотник помотал головой. Несколько минут назад он был счастлив, наслаждаясь моментом, а сейчас он был разбит окончательно. А что бы он хотел услышать? Он притянул к себе Оркоса, обнимая и уткнувшись носом в его волосы, вдыхая аромат цветов Инфернума. Тут Дариус не выдержал и впервые за день заплакал: сначала тихо, так, что Архидемон и не заметил, но после тот всё-таки почувствовал что-то сырое, капнувшее ему на щёку.       Оркос был точно так же опустошен, чувствуя ком в горле и слёзы на глазах. Ему разрывало сердце и он боялся двигаться, лишь осторожно и со всей теплотой гладил мускулистую руку Дариуса, останавливаясь на шрамах.       Охотник пережил столько сражений, чтобы закончить жизнь так.       — Снотворное.       — Хочешь, чтобы я умер во сне? Спасибо, — через слёзы рассмеялся Дариус, хотя скорее получившиеся звуки были похожи на хрип.       — Дурак, — прошептал Архидемон, ткнув того в лоб. — Сестра не позволила бы принимать мне что-то сильное. И…       Он запнулся, а охотник всё прекрасно понял и без слов: последствий для него не будет никаких, ведь завтра он всё равно умрёт. Тут снотворное с алкоголем не было помехой хотя бы для чего либо.       — Пожалуй, — прохрипел в ответ Дариус, пожав плечами.       Он апатично наблюдал за тем, как Оркос трясущимися руками разбавлял микстуру в стакане с водой. Архидемон судорожно вдохнул, расправляя плечи, но после вновь сгорбившись. Охотник взял стакан, с трудом не разливая и допивая до дна. Оркос навёл и себе, выпив залпом.       — Проснусь, буду ненавидеть себя, впаду в истерику, задохнусь, — прошептал Архидемон усталым и хриплым голосом, прикрыв глаза.       Дариус сожалел, что у них не будет простых совместных ночей, когда они могли бы просто волноваться о самочувствии друг друга, без страха смерти. Когда бы они просто легли спать после секса в объятиях друг друга, со спокойствием позволяя себе такую роскошь, как умиротворенный сон.       — Может, дать тебе сбежать… чтобы ты спрятался, пока меня окончательно не сломала клятва… — пролепетал Архидемон, обняв себя за плечи и отведя взгляд в сторону. Он выглядел беспомощным. Он всё ещё отрицал «завтра».       — Оркос, детка… — охотнику было больно говорить. — Ты не убийца.       Архидемон безмолвно закивал, смазывая новые слёзы. Он обессилено рухнул в объятия Дариуса, прижимаясь к нему всем телом, постепенно засыпая, хоть и до последнего боролся с наваждением, будто он мог проспать и в раз потерять человека. Охотник был благодарен тому, что последнюю ночь он провёл без бессонницы и ворочаний по кровати, не отдыхая, но отрубаясь.       Дариус проснулся с головной болью, сразу видя перед собой Оркоса, который сидел на кровати уже в своих одеяниях. Он что-то держал в руке, будто взвешивая решение. Охотник хотел закрыть глаза от бессилия и просто пролежать в этой кровати всё оставшееся время.       Архидемон заметил, что Дариус проснулся и грустно улыбнулся, протянув ему уже заготовленный стакан — охотник взял без вопросов и выпил содержимое.       — Я хотел припудрить лицо, чтобы не было видно покраснений от слёз, всё-таки я наследник, хоть и младший, а потом плюнул на это, — Оркос отложил пудреницу. — Я имею право на эмоции, хоть старший потом вновь будет воротить нос.       Охотник смотрел на лицо Архидемона и видел последствия слёз, думая, что сам он не выглядел лучше. Вновь с похмелья и разбитый.       — Честно, я не хотел бы провести последние часы в кровати, — прошептал Оркос, протирая глаза.       — У тебя есть идеи?       — Наверное, — Архидемон взял с чаши, стоявшей на тумбочке, одно единственное яблоко из всего разнообразия фруктов. — Полежи чуть-чуть, тебя должно отпустить. Потом пойдём.       Дариус безучастно смотрел на то, как Оркос откусывал кусочки от зелёного яблока, медленно жуя и с трудом проглатывая. Охотник очнулся с очередным хрустом фрукта: он осознал, что Архидемон и не любил яблоки, сначала с сомнением пробуя фрукт в первый раз, а после уже в дороге окончательно пристрастился. Дариуса этот внезапный факт заставил улыбнуться уголками рта. Он прикрыл глаза, постепенно чувствуя, как основной пласт боли, колющий его по голове, отошёл на задний план. В этот момент Оркос догрыз яблоко.       Охотник сел, рассматривая своё тело. Он никогда не задумывался о смерти, а сейчас смотрел на себя и видел лишь кусок мяса с костями, который неминуемо искал свою кончину. Вздохнув, он встал с кровати, натягивая вчерашнюю одежду: она помялась, но для него не было никакой разницы. На эшафоте никто не будет смотреть, во что он был одет.       Оркос осторожно подошёл к нему, кладя руки на грудь и касаясь лбом. Он поцеловал Архидемона, приподняв его голову и наклонившись, чтобы коснуться носа носом. Оркос улыбнулся, берясь за руки охотника. Дариус начинал улавливать красоту и ту близость при этом жесте, закрыв глаза и прислушиваясь к дыханию Архидемона. Постепенно их руки сами легли на талию, закрепляя объятия. Охотник чувствовал, как у него скулило сердце, когда он касался Оркоса: всем своим естеством он тянулся к нему, хотел остаться, попытаться сразиться с окружающим миром, только сражаться было больше не с кем и не за что. Все было предрешено.       Быть полностью уверенным в том, что ты готов отдать жизнь за другого, было нельзя, но охотник знал, что ему было жаль расставаться с жизнью, но не жаль, что он спас демона.       Дариус открыл глаза и поднял лицо, пока Архидемон уткнулся носом в его ключицу, и смотрел на маленькую сумку, в которой остались некоторые его вещи. Охотник потрепал Оркоса по спине, осторожно отходя и выуживая медальон, который он хранил со своих детских годов с Нисоса. Медальон его отца.       — Я хотел бы, чтобы он остался у тебя, — охотник вложил серебро в раскрытые ладони Оркоса.       Архидемон стоял с влажными глазами, поджимая губу. Он бережно огладил края медальона, будто ничего ценнее в своих руках и не держал вовсе, словно это какой-то артефакт. Дариус никогда и не думал, что когда-нибудь будет отдавать личную вещь перед смертью, как прощальный подарок. Он всё ещё ощущал всепоглощающую пустоту в груди и давление на сердце, и тянущее чувство в горле, не дающее пролиться слезам. Но он вновь плакал.       У Оркоса тряслась губа, и он часто стискивал зубы, чтобы не впасть в беспросветную истерику.       Архидемон первым вышел в коридор. Дариус стоял посреди комнаты, оглядывая её, чувствуя её родной за прошедший день. Будто она могла стать ему домашней комнатой, если бы не случившееся. Он вовсе не хотел уходить, хотел лечь на пол, больше не вставать, рыдать и ничего не делать. Но он не мог себе этого позволить.       Охотник осторожно сделал шаг из комнаты, будто это был первый неуверенный шаг младенца. Дариус засунул руки в карманы, не зная, куда их деть: иначе просто бы стал ломать пальцы от безысходности. Однако Оркос взял его за руку, мягко переплетая пальцы и ведя по коридорам. Охотник ощущал щиплющее чувство в груди, что он здесь на правах осуждённого на казнь, а не возможного желанного гостя.       Архидемон подвёл его к большому камину, на котором были вырезаны различные узоры и рисунки с символикой луны. Дариус замер. Это поминальный камин. На нём лежали всевозможные драгоценные камни, искрящиеся в лучах солнца, отражая солнечных зайчиков, скачущих по стенам. Атмосфера была обволакивающей и вязкой, но отдающейся будто лёгким, неосязаемым чувством надежды внутри. Оркос поцеловал аквамарин, в последний раз погладив его, что-то прошептав на родном и осторожно положив камень на полку. Охотник не ожидал увидеть нечто столь личное.       Он смотрел на данную картину сквозь слёзы и расфокусированное зрение.       Архидемон замер, колеблясь какое-то время, а после взял в руки серебряный медальон, осматривая его. Он заметил на нём гравировку.       — Это же твоего отца?       Дариус просто кивнул, боясь, что он сорвётся и зарыдает, если откроет рот. Оркос какое-то время смотрел в пол, сомневаясь, иногда глядя на охотника. Тот задержал дыхание, всё понимая. Он осторожно подошёл, будто всё ещё считал себя незваным гостем, и накрыл ладонью медальон в руке Архидемона.       Гордились бы им родители? Даже после того, как он стремился к знаниям и лучшему результату, но провалил экзамены? Даже после того, как узнали, что он был лучшим убийцей, а потом просто сдался? Даже после того, как у него была возможность бросить всё и уехать, однако он отдал свою жизнь за демона, за того, кого клялся убить, когда вступал в клан охотников? Даже после того, когда он предал самого себя?       Охотник зажмурился. Как же отреагировал Даймонар на его письмо? Принял поступок племянника или бранил его?       Дариус сжал руку Оркоса, и они вместе положили медальон на каминную полку, рядом с аквамарином.       — Пожалуйста, — с трудом произнёс охотник, пройдясь взглядом по всем камням: рубин, сапфир, турмалин, аметист, и некоторые, названия которых стёрлись в памяти. — Похорони моё тело. Не важно где, хоть под крыльцом. Но я хочу также по нашим традициям, — его голос не был прежним, он был сломан, разбит, срывался на каждом слове, и Дариус чувствовал, как ломал себя ради просьбы, проливая слёзы.       Надо же, он давал указания, как его хоронить.       — Конечно, — горько ответил Архидемон, глубоко вдыхая, но ему и это не помогало.       Оркос вновь уткнулся носом в Дариуса, всхлипывая. Сам охотник видел размыто, ощущая, как слёзы уже сушили кожу. Он крепко прижимал к себе Архидемона, боясь отпускать, будто здесь и сейчас он вмиг внезапно умрёт. Дариус поднял глаза, встретившись взглядом с Архидемоном с белой кожей и длинными чёрными волосами и такими же дымчатыми кистями. Чистокровный демон тьмы. Его выразительные жёлтые глаза смотрели строго, но при этом он испытывал чувство сомнения, сжав тонкие губы. Это был старший брат Оркоса, который вечно был против любого мирного соглашения с людьми и выступал против младшего брата в политических вопросах. Но даже сейчас он промолчал, поклонившись охотнику. Даже в глазах этого Архидемона была всепоглощающая тоска.       Дариус замер, моргнув, а в следующее мгновение он и Оркос были одни.       — Надеюсь, твоя жизнь наладится и вернётся в прежнее русло, — тихо проговорил охотник, бережно убирая волосы с лица Архидемона.       — Она не будет прежней, — прошептал Оркос. — Я потерял младшего брата, а после дал тупую клятву, из-за которой теперь потеряю единственное существо, ставшее мне близким за это тяжёлое время.       «Существо» не прозвучало оскорбительным из уст демона: так они называли все расы.       Смотря на Архидемона, Дариус боялся одного: того, что тот признается в симпатии, чувствах, не важно. Тогда охотник будет умирать с тяжёлым сердцем и мыслями о взаимном, но недостижимом счастье. Ему самому было трудно признаться, что влюбился в демона лишь потому, что они из разных миров и из-за того, что при лучшем раскладе он прожил бы семьдесят лет, а этот самый демон — ещё сто пятьдесят. Теперь даже год казался бесконечностью, непозволительной роскошью для Дариуса.       — Тогда извинись перед бывшей возлюбленной, если тебе это не даёт покоя, — улыбнулся охотник, вспоминая прошлый разговор и переводя внимание Оркоса.       — Я исключительно по мужским задницам, — отшутился Архидемон, бурча.       — Но та ведьма…       — Я сказал «сексуальная», а не «я трахнул её».       — Ты просто украл зелья?       — Поэтому и предупредил, что она могла бы захотеть мне отомстить.       Дариус мысленно улыбнулся.       — Мне будет достаточно знать, что ты не бежишь за прошлым, которое никак не воротишь.       Оркос перевёл взгляд на охотника после его слов, понимая, что речь шла о его смерти. Но Архидемон ничего не ответил. Они медленно шли через длинный высокий коридор меж холодных тонов. Света было мало, и Дариуса это даже успокаивало.       — Кто мой палач?.. — зачем-то спросил он, желая самостоятельно вспороть себе глотку из-за мерзкого ощущения в ней, будто копошились черви.       — Не я, — ответил Оркос, смотря перед собой немигающим взглядом. — Я не хочу быть убийцей.       — Мне чрезвычайно важно было это услышать.       Охотник смотрел на пейзажи за окнами, наблюдая за копошащимися демонами. Как раньше он мог быть таким жестоким?       — Ты лучшее, что со мной случилось, — начал Архидемон с новыми слезами и надломленным голосом. — Ты перевернул мой мир.       — А ты — мой, — Дариус был на нервах так, что у него даже с трудом получилось улыбнуться: уголки губ не слушались, дрожали. — Пообещай, что попытаешься достигнуть мирного соглашения с людьми. Хотя бы с малого.       Оркос кивнул, стирая слёзы. А охотник их не трогал, только если это были его слёзы, а не слёзы Архидемона, и он аккуратно протёр его щёки рукавом рубахи.       Они стояли перед большой резной дверью, и охотник нежно погладил Оркоса по плечу, приободряя, а тот повернулся к нему, встречаясь взглядами. Они в последний раз поцеловались, отдаваясь чувству нежных и мягких губ, и хоть этот поцелуй был полон горчичной горечи, он также включал в себя нотки надежды, которые подарили их такие недолгие отношения.       — Я… — обеспокоенно начал Оркос, краснея, но Дариус положил указательный палец на его губы.       — Я знаю, — он улыбнулся со всей своей искренностью и оставшейся светлой стороной. — Я тоже.       Архидемон прошептал тихое:       — Спасибо. За всё.       Он был благодарен всем своим существом за подаренный ему шанс, а Дариус, как бы он ни отрицал, был рад преподнести ему такой подарок. Оркос стянул с себя ленту и повязал её через плечо Дариуса, на которой были семейные изображения луны, обозначающие статус, обозначающие семейство повелителя Нигрум. Важный символ.       Охотник с чувством, желая вложить всю свою нежность к этому рогатому комочку, поцеловал Оркоса в висок, а тот лизнул его в нос. И так они вошли в просторную комнату, держась за руки, где уже стояли стражники и Архидемоница. Девушка подошла к охотнику.       — Я хотела поблагодарить тебя за спасение моего младшего брата, — она выглядела расстроенной и поникшей, хотя, казалось, её эта ситуация полностью не касалась. Но она видела заплаканное лицо брата и была действительно благодарна. Благодарна, что хотя бы один из младших братьев смог вернуться домой живым.       — Спасибо, что не приняли меня, как монстра.       — Все мы способны измениться к лучшему.       Парни отпустили руки только сейчас: охотник заметил, как на глаза Архидемона вновь навернулись слёзы, и он сжал губы, мотнув головой. Оркос медленным шагом проследовал в другой конец комнаты, встав спиной к Дариусу, а тот сел на стул, сгорбившись и поставив локти на колени, скрепив руки в замок. Девушка выудила из ножен кинжал, нащупав цепь и взяв её в руки. Охотник нахмурился, стиснув зубы, будто собирались вырезать ему сердце. Одним ловким движением цепь разделилась на две части и рассыпалась в прах.       Дариус завороженно смотрел, как постепенно с него спадали кандалы и распадалась цепь. Архидемоница откинула артефакт в сторону, подходя к брату, мгновенно схватив его за плечи: тот дёрнулся, как только ошейник спал с него, и попытался вырваться из хватки. Охотник смотрел на него и видел теперь только дорогие одеяния и блестящую диадему, а также Архидемона, который хотел разорвать его на куски за жестокую и безнравственную смерть младшего брата. Дариус зажмурился, ощущая, как будто в него вошло несколько клинков, и ему было больно видеть Оркоса, бившегося в чём-то похожем на конвульсии: на него в одночасье рухнула клятва, отшибая напрочь все чувства. Сам Архидемон постепенно принимал свою истинную ипостась, размахивая хвостом, грозясь разгромить всё вокруг, но добраться до своей жертвы.       Охотнику помогли встать, и последнее, что он видел, были огненные, пышущие ненавистью глаза Оркоса, но на деле они выдавали испуг его реакцией на единственного близкого ему человека, которого из-за клятвы, невзирая на все сказанные слова и прожитые моменты, хотелось убить.       Дариуса вели по незнакомому коридору незнакомые ему демоны. В этот момент, будучи один на один, если можно было так сказать, он понял плачевность всей ситуации. Через час он будет мёртв. Внезапно в голове охотника запорхали мысли, заводясь в урагане. В нём проснулся животный страх, и он захотел дать на попятную. А если попытаться сбежать сейчас? Стражники не контролировали его. Так проблемой были только длинные и непонятные коридоры Кастро. Да вот даже если сейчас выберется из Кастро, то куда потом? Дариус судорожно выдохнул, понимая, что сопротивление было бесполезно. Его убьют стражники, а это будет куда хуже.       Его не отвели в камеры, не бросили на холодный пол, а усадили на скамью. Охотник смотрел перед собой, ощущая лишь первобытный страх и дрожь в конечностях. Он был в оцепенении. К нему подошёл демон и кивнул головой в знак уважения, бережно беря его за руку и выравнивая её положение, успокаивающе проводя пальцами по коже, чтобы не тряслись пальцы и рука вслед за ними, и так было удобнее ввести инъекцию. Дариус не знал, что это, но знал, как действовало. Игла вошла под кожу, в вену, и сиреневатая жидкость постепенно была введена. Охотнику показалось, будто доза была излишней, но какая разница, если скоро он всё равно будет убит.       Его оставили одного. Дариус был за это благодарен. Он хоть и чувствовал себя хреново, когда был один, но здесь он не желал никого видеть. Он сидел, согнувшись и прижимая к себе руку, ощущая, как по щекам заструились горячие слёзы. Теперь он рыдал, переходя на всхлипы, и после даже задыхался, нервно хватая ртом воздух, словно его становилось всё меньше и меньше. Ужас сковывал тело, заставляя трястись и кусать губы. Охотник в какой-то момент даже непроизвольно закричал, сначала без звука, а потом вполне громко, срываясь и понимая, что так и наступал его конец.       В чужой стране, меж незнакомых ему, даже не людей, а демонов, да и на публичной казни.       Постепенно Дариус стал замолкать, стирая слёзы с лица: начинал действовать препарат, который ему ввели. Охотник переставал чувствовать физическую боль, и оставалась только моральная, но и она будет отходить на мерцающий где-то вдалеке фон. Дариус лёг грудью на ноги, согнувшись пополам, свесив руки: у него всё ещё текли слёзы по щекам, губы дрожали, но сердцебиение замедлялось. Видимо, доза всё-таки была большой, и она начала действовать практически сразу. Ни от щипка, ни от царапания ногтями боли не последовало. Никакого ответного ощущения. Ничего.       Сердце пропустило удар, когда за охотником пришли, чтобы наконец отвести его на эшафот. Но Дариус встал сам, отмахиваясь от рук и стирая слёзы, которые предательски продолжали течь. Охотник старался сдерживать всхлипы, но он начинал понимать неизбежность своего конца.       Было пасмурно, и Дариус даже был рад, что не светило палящее солнце, слепящее глаза. Его вывели на платформу в центре площади, где уже были заключённые люди, только они были обвинёнными демонологами, убеждёнными в своей правоте и безнаказанности. Охотник не нашёл в себе сил глянуть на них, вглядеться в лица, может, узнал бы кого из академии, хотя один из них пялился так, будто они и вправду были знакомы, однако Дариусу было не до этого.       У демонов всё было немного иначе. Они могли дать сильное обезболивающее, если к осуждённому относились с уважением. Да, они не вешали, а резали глотку. Зрелище было потрясающим для толпы зевак и того, кто жаждал ту самую пресловутую «справедливость». Дариус встал четвёртый по счёту.       Резали кожу точно и выверенно, чтобы кровь хлестала под давлением и ранение было смертельным: болевой шок наступал практически сразу, и смерть настигала быстрее, нежели от потери крови. Хладные тела бросали на площадку, будто они только что не были живыми существами. Второй демонолог начал браниться, проклинать тварей, и охотник зажмурился, желая заткнуть себе уши, и не слышать ни восторженный рёв толпы, ни то, с каким мерзким хлюпаньем брызгала кровь, ни обвинительные речи. Он понимал, что должен был рвать и метаться, сражаться за свою жизнь, но доза была велика, и он лишь ощущал подступающий ужас, который пожирал нутро с потрохами. Прищурившись, он просто ждал.       Вот смерть забрала демонолога, который стоял перед ним, и после раздался очередной ликующий крик толпы. Дариус пошатнулся, страшась своей очереди и зажмурившись: он ожидал, когда его схватят руки палача, но тут он услышал, как кто-то из демонов гаркнул, и по шагам стало ясно, что палач учтиво отошёл в сторону. Охотник открыл глаза, смотря через дымку, и перед ним замаячили чёрные когтистые руки Архидемона, схватившие его за волосы, но не жёстко, только вынуждая запрокинуть голову. Толпа на удивление замерла, почтительно склонив головы.       Дариус дышал ровно, доживая последние секунды своей жизни, хоть казалось, что сердце представляло из себя разрезанный и брошенный кусок мяса, а рёбра сломали и вытащили, вонзив в кожу. Он всё ещё о многом сожалел, но теперь не переживал, зная, что смог искупить хотя бы один грех в своей записной книжке. И он знал, чувствовал, что за ним сейчас внимательно и с полной горечью следила пара красных глаз, лелея в памяти ушедшие дни.       Он даже не почувствовал, как ему прорезали шею. Лишь увидел брызги крови, а после его тело аккуратно опустили, пока кровь заполняла лёгкие, а после смерти почтительно опустили веки. Толпа молчала.