В плену кошмара

Someday you're gonna wake up from a life in fantasy. Однажды ты пробудишься от жизни в фантазии. And realize it's not meant to be. И поймёшь, что так не должно быть. You stumble in the dark cause you close your eyes Ты спотыкаешься в потёмках, потому что закрываешь глаза, Guided by the sweet talk lullaby, Тебя ведёт сладкоречивая колыбельная, But someday you're gonna wake up from a life in fantasy… Но однажды ты пробудишься от жизни в фантазии… WAKE UP! ПРОСНИСЬ!

      — Ты сама можешь выбраться из сна.       — Но как?!       — У каждого свои методы. Когда-нибудь вытаскивала себя из кошмара, отказываясь смотреть его дальше?       — Ну… Редко, но да. Это получалось как-то само. А иногда не получалось.       — Что ты делала, что бы это получилось?       — Я говорила во сне, что не желаю смотреть этот сюжет дальше, и просыпалась.       — Отлично. Попробуй, — его голос подбадривал, словно был заведомо уверен в успехе.       Скарлетт сосредоточилась: крепко зажмурилась, сжала руки в кулаки и постаралась абстрагироваться от зловеще молчаливой комнаты. Она сказала себе: «Я не хочу больше смотреть этот сон! Я не хочу смотреть этот сон! Не хочу…». Глубокий вздох и… Ничего! Кровавые стены только посмеялись над этим зрелищем.       — Не… Получилось, — в нарастающей панике прошептала девушка и села на пол. Ей нужно было успокоиться, но отчаяние давило на грудь, мешая нормально дышать. — Я тут застряла!       В её случае неизвестность — самое худшее, что можно было ощутить. Ведь подсознание — вещь подвижная, никогда не знаешь, какие образы всплывут в отравленном воображении. Вдруг из стен повылезают руки, или комната начнёт сжиматься? Хотя даже без всего этого, в тишине и бездействии, можно было легко сойти с ума.       — Хорошо, — Винсент оставался непреклонным и, видимо, даже не собирался хоть немного ей посочувствовать. — Что ты видишь вокруг?       — «Вижу чёртов стол!» — с бессильной злобой подумала Скарлетт и уткнулась носом в свои колени. Вставать и что-то делать ей не хотелось. Хотелось сжаться в комочек и расплакаться, а потом оказаться в отеле — да, в том самом треклятом отеле и выбежать из треклятого кабинета треклятого начальника, чтобы больше не попадаться ему на глаза. Но она была здесь — в ловушке собственного разума.       — Говори со мной, Скарлетт, — мягко прошептал Винсент. Девушка, покрываясь мурашками от его интонации, на секунду представила, как он наверняка склоняется к её уху, чтобы сказать это, и его губы очень близко к коже. — Бездействием ничего не решить и жалостью к себе тоже.       «Откуда он знает… Ну хотя, на то он и психиатр», — очевидное понимание ставило в тупик.       — А знаешь, если человек не выходит из гипноза, значит, ему этого не хочется.       — Ну нет уж, очень даже хочется, — в Скарлетт зарокотало возмущение. — Для меня сейчас даже визги мадам Ришар прозвучат как ангельское пение.       — Тогда говори со мной, — настойчивее повторил Винсент, понизив голос. — Говори про каждый свой шаг, описывай окружение. Ты ведь хочешь выбраться.       Скарлетт нервно вздохнула и сжала зубы. Конечно же она хочет выбраться! Растерянность и отчаяние не отпустили её, но вперемешку со злостью придали сил встать с пола и всё-таки, наконец, посмотреть на стол из красного дерева.       — Тут… Стоит стол. На нём ничего нет.       «Это конец», — только подумалось ей, как над головой что-то звякнуло. Прямо над потолком висела и качалась какая-то круглая конструкция.       — Я вижу на потолке крутилку со всякими подвешенными к ней игрушками. Такие обычно над детскими кроватками крепят.       — Это называется «мобиль».       — А мне больше по душе называть это музыкальной каруселькой, — пробурчал Скарлетт. Настоящее название игрушки не отражало её сути. Но не об этом сейчас стоило переживать. Почему в самые ответственные моменты в голову лезут совершенно бесполезные мысли? — Так, ладно. Я вижу среди висящих игрушек что-то блестящее. Это… Ключ? Да, определённо. Попробую его достать.       Скарлетт встала на стол и принялась подпрыгивать до мобиля, но он висел слишком высоко.       — Чёрт, не могу дотянуться. Даже близко нет.       — Осмотрись внимательнее. Должно быть что-то ещё.       Скарлетт спрыгнула со стола и принялась послушно осматривать пустую комнату.       — Может, надо просто хорошенько раскрутить стол и со всей дури запустить его в потолок, чтобы… — стоило ей обернуться на стол, на нём появилась баночка, и девушка резко замолчала, подходя к ней.       — На столе появилась банка, вероятно, с таблетками, — Скарлетт потрясла банку, чтобы убедиться в содержимом. — А рядом лежит записка «Съешь меня». Ну прямо как в Алисе…       — Возможно, так ты вырастешь до потолка и сможешь забрать ключ.       — Да, это я уже поняла, — в голосе Скарлетт угадывалось сомнение. — Но мы не в Алисе, а в каком-то кошмаре в моей голове. Кто знает, может, таблетки отравлены?       — К сожалению, здесь я не могу тебе помочь. Это тебе предстоит выяснить самой.       Скарлетт понимала и это. Губы сами скривились от горечи. На толстой крышке банки она заметила отпечатки от больших явно мужских пальцев.       — О боже, кажется, я знаю, что это за таблетки… — прошептала Скарлетт. — Это… Папино.       На запах это точно были папины таблетки. Пришлось засунуть одну такую в рот и быстро проглотить, чтобы не чувствовать вкуса, но всё-таки лёгкая горечь успела задеть горло. Девушку передёрнуло, а следом она почувствовала, что пол отдаляется, а стены движутся наверх.       — Я увеличиваюсь!       Вскоре своей головой она задела тот самый мобиль. Он закачался, зазвенел, закрутился, и включилась детская мелодия. Правда, звук выходил искажённым и оттого противным, как в фильмах ужасов. Игрушки на мобиле тоже не радовали: свалявшиеся, почти чёрные от грязи, они по очереди смотрели на Скарлетт чёрными пустыми глазками, кружась на своей жуткой музыкальной карусели.       — Ужас какой… Кажется, я припоминаю этот мобиль. В девять лет увидела его на траве, пока мы с мамой гуляли… Он был весь в земле.       — И что же он там делал да ещё и перепачканный землёй? — участливо спросил Винсент.       — Рядом с ним толпились полицейские… — Скарлетт вздохнула. — Высматривали что-то внизу, ещё зеваки столпились. Дело было громкое — убийство ребёнка. Его закопали вместе с этим мобилем.       — Об этом ты тоже узнала в девять лет?       — Да. Это было ужасно. Я вряд ли понимала тогда в полной мере, что такое смерть, но у меня по телу мурашки проходили, стоило только вспомнить этот мобиль.       — С чем он у тебя ассоциируется?       Скарлетт готовно ответила.       — С одиночеством, печалью, со смертью, в конце концов… Со смертью невинного маленького человека. Возникает мысль, что так не должно быть… Ладно, я не хочу об этом думать, у меня мурашки от этих игрушек. Они как будто повесились.       — Искажение восприятия из-за негативного события. Оно может изменится при других обстоятельствах. Что если я скажу, что мобиль просто бросили в грязь, но никого не убивали? Его просто испачкали.       Скарлетт была вынуждена согласиться — это звучит не так жутко, как убийство.       — Не теряй головы, Скарлетт, — опять этот мягкий низкий голос, который дарит успокоение. — А теперь — ключ.       Девушка занесла руку прямо в центр мобиля, касаясь безобразных игрушек кожей, и с брезгливостью повторяла себе: «Они просто испачканы, они просто испачканы, они просто… Есть!». Ключ легко выдернулся из шкатулки, и искажённая музыка стихла.       — Фух, ну наконец-то, а то мне казалось, голова взорвётся от этой мелодии. Я взяла ключ.       — Что думаешь делать дальше?       — По идее, Алиса открывала им какую-то маленькую дверцу в другой мир или что-то вроде того.       Большими руками не составило труда нащупать в стене очертания той самой двери.       — Мне нужно уменьшиться, но как?       Не успела Скарлетт закончить свой вопрос, как на столе появилась коробка. А внутри лежал запечатанный шприц с ампулой. На обратной стороне коробки было безобразно написано: «Вколи меня».       — Что?! — руки задрожали от осознания. — М-мистер Синклер.       — Что случилось?       — Скажите, что это глупая шутка. Я не буду этого делать! Не буду! Это просто отвратительно! Здесь лежит шприц, и чтобы уменьшиться, мне нужно, по всей видимости, вколоть его в вену… Я не умею!       — Я научу. Слушай внимательно и не бойся. Это несложно, — наверно, от паники показалось, что в его голосе проскочило лёгкое коварство.       — Я не буду этого делать! — даже жуткий мобиль теперь не вызывал столько страха и отвращения, как маленький, подобный хитрому комару, шприц. Но Винсент проигнорировал её выпады. Они оба понимали, что ей придётся принять условия игры. Вот только пока Скарлетт безуспешно боролась с дрожью в руках, Винсент хищно прожигал её губы глазами, потому что именно за их движением следил эти десять минут глубокого сна. Если бы Скарлетт увидела его взгляд, то непременно бы возмутилась.       — Подготовительный этап, — начал объяснять стальной голос, как на лекции. — Необходимы: жгут, спирт и ватный шарик.       — Тут уже всё готово, кроме жгута. Где его взять, я не знаю.       — Сделай из одежды.       — Мне что, порвать её на себе голыми руками? Хотя стойте, у меня же колготки, — в другой ситуации Скарлетт бы смутилась от своих рассуждений. Но не сейчас, когда приходилось выполнять очень сомнительные процедуры.       — Перевяжи ими место выше сгиба локтя. Только перевязывай поверх одежды.       — Сильно затягивать?       — Не обязательно. Пульс на лучевой артерии не должен измениться от наложения жгута.       — Нда, понятней не стало…       — Не торопись со жгутом. Набери в шприц лекарство, смени иглу. Там есть сменная игла? Отлично.       — Так, а теперь, как в фильмах, убрать лишний воздух?       — Да, только не снимай при этом с иглы колпачок.       — Почему?       — Ты же не хочешь, чтобы игла под давлением поршня выскочила и попала тебе в глаз?       Скарлетт предпочла промолчать, не понимая, пугает ли он её или говорит правду, а про себя подумала: «Понятно, мы тут в профессионалов играем», — и осознала, что данная сцена — отличный повод для Синклера показать свои знания. Она слишком хорошо помнила, какое удовольствие ему это доставляет. Жгут пришлось накладывать мучительно долго из-за отсутствия третьей руки. Приходилось фиксировать колготки и зубами, и головой, чтобы хоть как-то намотать их добротно на руку. И при этом, Скарлетт не забывала «очень профессионально» проверять пульс, который итак скакал, как бешеный. В панике было непонятно, изменился он или нет.       — Так, я почти готова, — Скарлетт стала чаще дышать. Видеть перед собой иглу было невыносимо. — Как вводить?       — Пол углом в пятнадцать градусов.       — Ах, извините, именно сегодня не захватила с собой свой транспортир, — пробурчала Скарлетт, сдувая со лба прядку волос. — Скажите понятнее и быстрее, сами же объясняли, что жгут только на минуту накладывают.       — Держи шприц параллельно вене или руке, как тебе будет удобно понимать. Полностью иглу всаживать не нужно, только одну треть.       — Сплошная математика. Калькулятор потом, случайно, не пригодится? — девушка понимала, что говорит полную ерунду, но от напряжения и страха слова сами рвались наружу.       — Игла должна быть срезом наверх, — Винсент по-прежнему не обращал внимания на её замечания.       — К-каким срезом?       — Присмотрись к игле, а точнее, к её концу. Видишь косой срез? Теперь понятно?       — Да… Более-менее. Срезом наверх. Так… Ладно. Спокойно. Дыши, — её ладони вспотели, а рука со шприцом подрагивала, угрожая попасть не туда. Обработанное спиртом место уже достаточно напиталось кровью. По крайней мере, так казалось из-за пульсации. Пот начал стекать уже по лбу. Скарлетт посильнее стиснула челюсти и задрожала теперь всем телом. — Я не хочу-у, не хочу…       — Только не вводи слишком быстро.       — П-параллельно вене… — Скарлетт, наконец, ввела иглу, шумно дыша и издавая звуки, похожие на испуганный стон. Это было неприятно. — П-получилось. Боже, как мне плохо…       — Потяни поршень от себя. Если в конюле — это такая небольшая трубка после иглы, появилась кровь, значит, ты попала в вену.       Скарлетт чуть не стошнило. Перед глазами итак всё расплывалось, а ей предстояло ещё проследить за собственной кровью. Этот момент она предпочла молча пропустить.       — Освободи руку от жгута и разожми кулак. Затем медленно начни вводить лекарство, но не до конца. Немного надо оставить в шприце.       Кое-как трясущимися руками девушка дожала шприц, оставила немного, аккуратно вытащила иглу и быстро прижала место прокола ватой. От облегчения она прижалась спиной к стене с согнутой рукой и даже не обратила внимания, как стала уменьшаться. Ей следовало бы доложить об этом, но слова застряли где-то в горле.       — Всё, — наконец, прошептала она на выдохе и прикрыла глаза.       — Жаль, я не могу увидеть это собственными глазами, — хмыкнул Винсент, явно довольный происходящим.       — Нда, сколько же в вас сострадания. Столько же, сколько во мне знаний о внутривенных инъекциях.       Винсент издал смешок.       — Теперь ты знаешь о них чуть больше.       — Надеюсь, эти знания мне больше никогда не пригодятся, — сказала Скарлетт, неуверенно поднимаясь и распрямляя ноющую в сгибе локтя руку. — Иду к двери. Надеюсь, там не будет чего-то, что захочет кинуться на меня.       На всякий случай Скарлетт приложила ухо к маленькой двери и прищурилась, готовая услышать за ней что угодно, но только не детский плач.       — Похоже на ловушку для мамочек, — поджав губы, сказала она.       — Что там?       — Детский плач. Не нравится мне это. Но… придётся, — только ключ коснулся замочной скважины, Скарлетт остановила себя. — Так, нет, лучше сначала перестраховаться.       Она схватила стол с центра комнаты и прижала его к груди как щит. Только тогда стало чуточку спокойнее. Одной рукой Скарлетт придерживала стол у тела, а другой поворачивала ключ в замке. Потом несмело толкнула дверь, схватилась обеими руками за стол и спряталась за него. Но плач продолжался, а на неё, кажется, никто не собирался нападать.       — За дверью ребёнок… Нет, это не просто ребёнок, это я… И она, то есть, я — плачу во сне.       — Это отражает реальное прошлое?       — В детстве мне и правда часто снились кошмары, а потом я просыпалась со слезами, чуть ли не с криками. Не знаю, как часто. Но помню, как мама подбегала ко мне и успокаивала. Вот только, сейчас никто к малышке не подходит, а она всё плачет и плачет.       — Думаю, сейчас это миссия не мамы, а твоя.       — У-успокаивать маленькую себя? Кажется, ничего другого действительно не остаётся.       Скарлетт осторожно перешагнула порог и очутилась в своей детской комнате, где по-уютному горел ночник, а игрушки стояли в ряд на полочках. Маленькая версия себя в кроватке с закрытыми глазками и пухленькими щёчками предательски вызывала умиление и сострадание, поэтому девушка принялась ласково шептать успокаивающие слова ребёнку-себе и гладить малышку по личику, чтобы разбудить. Но вся её почти материнская нежность разбилась о холодный взгляд, которым Скарлетт-младшая одарила пришедшую.       — Ты кто такая? — в детских глазках не было ничего детского, словно она родилась в ненависти ко всему миру.       — Я — это ты, милая.       — Такая страшная, — брезгливо бросила девчушка и дёрнула ручкой.       Скарлетт стало ужасно неприятно, что даже кольнуло в груди.       — Не так тебя мама учила со старшими разговаривать.       — А мама плохая, поэтому я её не слушаю.       — Не смей про мать такое говорить! — Скарлетт всегда была тихим и миролюбивым ребёнком, любящим своих родителей, а это злое на язык недоразумение попросту извращало реальную картину.       Глаза малышки из зелёных медленно стали чёрными. Скарлетт отскочила от кроватки: испугалась и напряглась.       «Так и знала, что здесь что-то нечисто!».       Девочка поднялась и опёрлась на перила кроватки всё с теми же чёрными пустыми глазами и прошептала злобно:       — Хочешь выбраться отсюда? Не получится. Даже твой супер-умный психиатр не поможет, потому что он уже напал на твой след.       По её зловещему шёпоту Скарлетт сразу поняла, что речь шла не о психиатре, а о ком-то совершенно другом. О ком-то жутком и новом.       — Скажи, кто это?       — Видишь, тени на стенах пляшут? Он ищет. Скоро вы встретитесь.       У Скарлетт упало сердце. Ей совершенно не хотелось встречаться с этим некто, но, к её ужасу, тени с окна на жёлтых стенах и правда странно заплясали, растопыривая свои паучьи пальцы.       — Стены дрожат и трещат по швам, когда он приближается, — ещё тише сказала девочка, почти как обычный ребёнок. И тут, к ним зашла мама — ещё молодая и полная сил.       — Мама! — обрадовалась Скарлетт, но малышка, словно назло, решила испортить им встречу: начала орать, плакать и бить простынь кулачками, приговаривая: «Мама, я не знаю, что это за тётя, мне страшно!». И мама, если поначалу была просто в замешательстве, полыхнула гневом от криков дочери и схватила стоявшую в углу метлу.       — Убирайся! Воровка! Что ты делаешь в моём доме?!       Скарлетт выскочила из детской комнаты дальше по коридору, а маленькая бестия довольно улыбалась ей вслед.       — Мама! Это я — Скарлетт! — кричала Скарлетт на ходу, оборачиваясь на маму, но та оставалась враждебной и несговорчивой и всё дальше гнала незнакомку из дома. Девушка судорожно дёрнула входную дверь и, не рассчитав, слетела со ступенек прямо в землю лицом. Возмущения, крики и топот за спиной утихли. Больше её не преследовали. Зато впереди, стоило поднять глаза, перед измученной девушкой раскрывался опаляемый солнцем пустырь с камнями, как в каком-нибудь фильме про ковбоев. Скарлетт отряхнулась от песка, обернулась и поняла, что дом, из которого ей пришлось бежать, превратился в затхлый покосившийся домишко из гнилой древесины с дырками вместо окон.       — Что за чертовщина…       — Скарлетт? — позвал её Винсент, чему девушка несомненно обрадовалась. Правда, радость эта уже не была такой яркой: её омрачала гематома на руке. Облегчённый вздох послужил Винсенту ответом.       — Я… Я… В порядке. Относительно, — девушка облизнула пересохшие губы и вытерла лоб. — Меня сейчас едва не прибили метлой, представляешь…? Ой, то есть, представляете? Мистер Синклер.       Чёрт возьми, это место негативно повлияло на неё! Манеры резко куда-то подевались, границы стёрлись, и за это было ужасно стыдно. Неужели она уподобиться всем этим странным образам и начнёт вести себя так же развязно и нахально, как собственная маленькая каррикатурная версия? Скарлетт не знала, что в это время Винсент сидел напротив, в своём кресле, с трубкой в зубах и наблюдал за её неловкостью, которая, как ни странно, выступила румянцем на спящем лице. Он не спешил отвечать. А потом задумчиво выдал:       — Что ж, мисс Кацен, можете называть меня просто Винсент. Это останется нашим маленьким секретом.       «Да он издевается!» — поняла Скарлетт и дала себе слово, что если выберется отсюда, в ближайшее время — месяцев, наверное, два или шесть (пока её маленький позор не забудется), вообще никак не будет к нему обращаться и кабинет его будет обходить за милю. Это хотелось сделать уже сейчас.       — М-м, не будем отвлекаться. Надо продолжать путь. Чувствую, это были ещё цветочки, дальше пойдут ягодки.