Хао Очень и Цайрица

      По дороге в гостиницу Очень-очень не смог не вляпаться в драку. Какой милый мальчик!       Под руку парню попался тот самый танцор, воняющий земляным червем, который ранее пытался впечатлить Цайэр. И что там Ин Суйфэн втирал ей про закон и порядок? Вот он, закон улиц, самоуправление по понятиям в исполнении правильного Очень: стырил конфетку у ребенка — пойдешь демонам на консервы.       Цайэр мысленно прикинула сколько вокруг дебилов и гадов всех мастей: вполне хватит, чтобы окупился консервный завод, и демоны надолго прекратили набеги.       Парень, конечно, не дотягивал до нее самой и понятий уличной банды, но задатки были хорошие: пару лет поучился бы и стал бы ее замом. В морду танцору он врезал прилично, судя по охам и ахам придурка. После она сама добавила тростью пару раз. Запах от «земляного червя» стал противным настолько, что завоняло на всю площадь. Фу!       Почему нельзя обоняние на зрение поменять? Вряд ли внешне он на столько мерзкий, как от него несет. Или это внутренний мир так воняет? Тогда Очень-очень должен быть, как минимум, божественным избранником. Эх, любовь, говорят, вообще не обменяешь и не купишь… Когда же она сама, в конце концов, сможет полюбить?       В приливе решительности Цайэр бросилась вслед за будущим помощником в любви.       В номере гостиницы, куда пришел ее Очень, а Цайэр вскрыла окно, пахло только его обитателем. Юная шпионка прислушалась: парень уселся на кровать. В сапогах водрузился, что ли? Вот облом. Без одежды ему, видать, не медитируется.       Что это за колеса он жрет? Понюхав бутылочки, девушка поморщилась. Еды нет вообще, и мышь бы повесилась. А платяной шкаф совершенно пустой. Может, поэтому он в обуви спит: боится, что упрут последнее? Мог бы прятать в пространственном кольце. Тогда и спереть было бы легче вместе с кольцом.       Услышав шаги, Цайэр спряталась за тяжелой шторой.       В комнату вошел старикашка: пахнет, как съеденный мышью учебник по анатомии. Даже прадед Шэн Юэ, и тот источал куда более бодрый и жизнерадостный аромат, без примеси соплей, размазанных по странице.       Рассказ мужчины о захватывающих приключениях на соревновании охотников окончательно прояснил их положение. Лун Хаочень был рыцарем, а тот являлся его учителем, и приехали они оба на турнир, как и она. Вот ведь удача: если что, она так побьет его в поединке в борьбе за любовь, что он будет на все согласен!       Что-то завертелось у Цайэр в глубинах подсознания, но она решила не лезть так глубоко: как правило, чем больше копаешься в чувствах, тем быстрее хочется всех убить. А ей надо полюбить.       Учитель-рыцарь продолжал гнать что-то нудное про жидкую манну, пока ученик под его напором не покатился кубарем по полу.       Еще и повышает чувство значимости, побеждая слабых? У него точно стихия света?       Да, учитель у Очень не очень, всего на пятом уровне, а ведет себя, как глава храма.       Цайэр хотелось закричать: «Гони в шею этого садиста!». С Хуа ли или с Е Хуа, как там его, только синяки и заработаешь. Теперь ясно, зачем его ученику столько колес…       Полная луна сияла в небе — а тренировочный поединок все продолжался. Первой сдалась Цайэр. Когда парень в очередной раз упал ей в ноги, но не в том виде, как девушке хотелось бы, она махнула рукой на чокнутых рыцарей и смылась в окно.              На следующий день предприимчивая ассасин точно знала, где ее мишень пойдет с арены рыцарей в гостиницу. Она поджидала парня с гигантским рожком мороженого из девяти шариков, как голов Горыныча, который стырила в ресторане гостиницы. Ожидая, постепенно слизывала голову за головой, не обращая внимания на засмотревшихся идиотов и засевших в кустах шпионов храма, пока не слопала все полностью. Два часа прошло! Пришлось бежать за второй порцией для своей жертвы и кухонными ножами от шеф-повара для обитателей кустов. Срезав меткими бросками макушки прямо над головами охранников, девушка довольно хмыкнула и показала неприличный жест вчерашнему горе-просветителю. А что, сам научил, пусть теперь ему руководство вставляет. Победно поигрывая девятиглавым мороженым, Цайэр неожиданно унюхала его…       Парень сидел на скамейке точно на развилке, не доходя до места их вчерашней встречи. Иногда он вскакивал на ноги, но потом опять садился.       Неужели он так боится встретить ее… или… боится в другом смысле?       И хочется, и колется, и мама не велит?       Отлично! Бойся! Никуда ты, Очень, от меня не денешься.       Она шлепнула тростью по брусчатке, и он чуть не подпрыгнул.       — Цайэр…       — А кто-то вчера сказал, что я Цайрица.       Привыкай к кликухе, замом будешь.       — Э-э-э…       — Не парься, проводи меня.       — Как ты узнала, что это я? — подозрительно пробурчал Очень.       Она молча всунула ему рожок, уже не спрашивая согласия.       — Ты пахнешь, как мороженое, девять в одном.       — А я ничего не чувствую.       «Свое дерьмо не воняет», — хотела ответить Цайэр, но посчитала, что лучше это охраннику сказать, который для страховки нацепил на голову мяукающую шапку. Вот гад, знает, что девушки любят котиков!       — Можешь закрыть глаза и понюхать меня, — невинно предложила она. — Представь, что у тебя нет зрения.       — Э-э-э…       Это учитель его научил так сопливиться?       — Не дрейфь, — подбодрила она.       — Я лучше потренируюсь на мандаринах, — пролепетал теперь совсем не Очень.       — А, ну тогда пошли.       Цайэр схватила его за руку.       — Тебя оставили родители, да? — неожиданно выдал парень.       Чего? «Это я их оставила, ибо за жестокое обращение с детьми лишают родительских прав», — хотела презрительно фыркнуть девушка, но тут ее осенило. Он же рыцарь и должен помогать сирым и убогим!       — Да, как ты догадался? — всхлипнула она. —. Я потом жила на улице и медитировала в темной яме.       Ей даже не пришлось ничего выдумывать. Ну, почти.       — И потому ослепла, как крот.       — Твои глаза никак не вылечить? — прошептал потрясенный Очень.       А вот теперь ты попался, ловушка захлопывается… Мысленно потирая руки, Цайэр вздохнула:       — Можно. Прадед говорит, в этом помогает внутренняя гармония и любовь. Ты знаешь, что это такое?       Он поперхнулся мороженым на самой сильно пахнущей девятой голове.       — Нет, но могу попробовать предположить.       Уже готов? Так быстро? А готова ли она сама?       — Сначала потренируйся на мандаринах!       — Ты о чем? Я хотел сказать…       «Что ты там хотел, гаденыш?!» — донеслось из кустов до чувствительных ушей Святой дочери Сансары.       Нож-топорик облетел котика и спикировал ручкой прямо в пятую точку ассасина. В следующий раз вонзится острием. Охранник подпрыгнул, кот с диким мявом перевернулся в воздухе и, приземлившись, вцепился четырьмя лапами в капюшон обидчика.       Такими темпами тот лысым станет к концу турнира.       — Я хотел сказать, — ни о чем не подозревая, продолжал Очень-очень, — что гармония — это когда медитируешь, направляя духовную энергию в меридианы и полости тела. И, постепенно создавая новые полости, ты повышаешь уровень. А потом настраиваешься на стихию света, она насыщает удар меча, и вот тогда гармония.       Цайэр молча слушала…       Нет, мандарины ему не помогут. Запущенный случай.       — Пошли, — решительно заключила она. — Покажешь, как это.       Он уже уписал мороженое, судя по тому, что рука с колечком оказалась свободной.       Права была тетушка про непосредственную связь желудка и сердца у мужчин. Наверное, перетекает из полости в полость. Может, и в нужный орган перетечет?       — Давай сначала мандарины, — жалобно протянул рыцарь.       В саду возле бухты китов росли благоухающие деревья, чей аромат подхватывался легким бризом и разносился по окрестностям.       Мандарины пахли так сильно, что перекрывали запах самого Очень-очень. Флердоранж, называла их цветы тетушка, убежденно заявляя, что в клане Лунных демонов, самых изысканных сибаритов, ими украшают головной убор невесты. Недаром юная  убийца пыталась избежать таких аспектов любви. Не хватало только вонючки в волосы воткнуть.       Рыцарь честно закрыл глаза.       — И как это можно слышать запах?       — Так как у меня нет зрения, нейросенсорные органы чувств дублируются и подменяются эпителеосенсорными. Форма и запах равны звуку.       Она недавно слушала фантастический роман с такой теорией и теперь заливала в уши парня.       — А, ну тогда все ясно.       Очень — очень умный ко всему прочему или его учитель, книжный червь, дает ему и фантастику читать?       — Это слышится запах груши? — как ни в чем ни бывало, продолжал Очень-очень.       — Дыня, — поправила Цайэр.        — А это что, перегной?       — Навоз, — хохотнула девушка, направив за спиной указательный палец на охранника.       Тот сидел и вонял молча.       — Ну так что, как пахнет Цайрица? — подбоченившись, игриво спросила она.       Парень сглотнул:       — Как цветы на горе Один.       Ёкарный император демонов. Так это он!