Надеюсь увидимся еще не скоро

      Многие считают, что смерть — печальное событие. Вероятно, для них она сопровождалась потерей близкого человека или непосредственным столкновением с ней лоб в лоб. Их можно понять. Страх перед неизвестным не так легко побороть. Мало кому удается смириться с неизбежным и принять смерть. Хотя по мнению Жи Джихван Шина это то же самое, что прикрывать небо рукой — бессмысленно. Смерть не опаздывает, не приходит заранее. У неё есть свой четкий распорядок. Люди в свою очередь полюбили винить судьбу, звезды, бога, обстоятельства, кого угодно, в зависимости от вероисповедования и убеждений в своей кончине. А поп-культура в последние пятьдесят лет раздула неправильные представления о смерти до по истине пугающих масштабов. Это обязательно что-то темное, неприятное, холодное и пугающее. Её необходимо бояться и избегать. А больше всего Джихвана раздражал стереотип о вестниках смерти, или тех, кто является её причиной. Монстры, аморальные, жестокие, и никаких других ролей, кроме как злодеев им не отводили. Какой фильм не посмотри, какую книгу не возьми. — Придумают сначала себе всякого, а потом ходят и пугают всех вокруг. Джихван закурил. Как того самого посланника смерти — жнеца, предупреждающие надписи на пачках для сигарет его не пугали. Тонкие ловкие пальцы с завидной грацией держали сигарету, пока фильтр то и дело аккуратно касался сухих губ. Он посмотрел на свою руку и чуть скривил лицо. Ни капли не похож на монстра. За такую бледную кожу, как у него, в прошлом убивали из зависти. Острые скулы, темные бездонные глаза, в меру пухлые губы и идеальная симметрия лица, а также вечная молодость — то, что досталось Джихвану после гибели на войне. Конечно, в свои двадцать пять лет, лежа в грязи и прикрывая рану в груди, ни о какой красоте рассуждать не хотелось. Ему повезло, и молодой воин не успел даже сообразить, кто стал его палачом. Страх — неотъемлемая часть жизни, но даже ему нужно время. Так и осталось там тело Джихвана в густой траве тропических джунглей. Желание спасти свой отряд привело его к не самому желанному финалу. Тем более половина отряда все равно погибла. Однако это стало поворотным момент в его жизни, в жизни после смерти.       Представления о загробном мире не сошлись с реальным положением вещей. За смелый и самоотверженный поступок Джихвану предложили выбор: как и положено, отправиться в загробный мир, или стать жнецом. Жнец — существо, которое должно переводить вонгви по ту сторону. Вонгви — призраки людей, погибших насильственной смертью. Не все согласны принять смерть своевременно. И, чтобы вонгви не перерождались в злых духов, работа жнецов заключалась в том, чтобы обеспечить им путь в загробный мир и проследить за ними. Это позволяло экскурсоводам в мире мертвых задержаться подольше среди людей. Никто точно не знал, как долго необходимо работать жнецом и когда наступает наслуженный отдых, но Джихван ухватился за это предложение. Позже он узнал: большинство жнецов — жертвы войны. Война не только порождала жнецов, но и набрасывала им работы. Как тогда Джихван не работал следующие двести лет ни разу.       То, что это не работа мечты Джихван понял почти сразу. В договорах нужно читать все пункты мелким шрифтом, иначе можно нарваться на многолетние рабство. Без оплаты труда. Во-первых, жнецам запрещалось влезать напрямую в дела смертных. Нет. Контактировать им разрешали: говорить, касаться, кто-то даже умудрялся иметь сексуальные связи, ходить на мастер классы по живописи, вокалу и прочему. А вот, к примеру, вмешаться в уличную драку нельзя, так как это может спасти или, наоборот, погубить смертных. Во-вторых, люди могли увидеть жнеца только в двух случаях: первый — когда путеводитель по миру мертвых лично обращался к человеку и не терял с ним зрительный или словесный контакт, касался его, второй — когда человек близок к смерти или уже умер. В первом случае, стоило жнецу потерять контакт, как о нем забывали, и память благополучно стирала все воспоминания. Джихвану нравилась эта особенность.       Пока Джихван еще не получил пулю в сердце, его называли добрым и отзывчивым человеком, его часто звали в гости и искренне радовались его компании. Ему удавалось сохранять эти черты характера примерно двадцать лет после смерти. А потом наступила профессиональная деформация и улыбка не задерживалась на его губах, глаза уже не искрились наивностью и любопытством. Свободные футболки, шорты сменил строгий костюм двойка и пальто по погоде, чтобы вписываться на всякий случай в окружающий мир. Нельзя сказать, что безразличие и холод сковали его сердце, но с каждым годом все меньше и меньше вещей вызывали у него ответные эмоции. И вот к ста восьмидесяти годам служению высшим силам, он вообще перестал как-то реагировать. Последние шестьдесят лет он вообще жил мыслью об одном дне. И он, к счастью, настал. Хотя вряд ли куча людей в здании оценили бы его нетерпение. Джихван затушил сигарету и бросил в урну. У него хватало совести не мусорить даже после смерти.       Он посмотрел на белые хризантемы, которыми обложили все вокруг небольшого домика. Красиво. Тут Джихван не мог спорить. Такое он видел уже не в первый раз, однако сейчас глаз оторвать сил не нашлось. В этот раз все затянулось, будто издевались над ним. Неудивительно. Ситуация немного другая, в отличие от его классической работы по переводу в загробный душ погибших. Тут все произошло по естественным причинам. Джихван шел по вымещенной гравием дорожке, чтобы на обочине поднять одну из хризантем. Он вдохнул запах и прикрыл глаза. Скулы даже заболели от забытой улыбки. Люди то и дело заходили в дом, чтобы проститься с покойным человеком, поэтому Джихван решил подождать, как весь вчерашний день со стороны черного выхода. Тут ему компанию составляли лишь цветы, пчелы, да старик охранник. Он выпрямился чересчур резко, из-за этого его волосы, обрамляющие лицо, слегка колыхнулись.       Кто бы не говорил, но смерть бывает красивой. Чистой. Долгожданной.       Хотя понять это можно лишь пройдя по следам Джихвана. А такое никому не пожелаешь. — Здравствуйте, сонсэним, — Джихван поклонился охраннику. Тот встрепенулся, словно спал. Люди часто так реагировали, когда перед ними появлялись жнецы. Он посмотрел по сторонам, чтобы никто больше не видел их. А то может получится неловкая ситуация, что охранник разговаривает с воздухом. Когда пару человек так забрали в психиатрическую клинику на проверку. — О, я не заметил тебя, — почесал голову охранник. — Появился, как из ниоткуда. — Примерно так и есть, — усмехнулся Джихван. Ему стоило быть обходительным. Цинизм застывшей маской на лице редко помогал диалогу, лишь в случайном флирте. — сонсэним, люди так и продолжают приходить проститься? — Да. Не проходит и десяти минут, как зайдет новый человек. Такими темпами мы никогда не захороним тело, — охранник посмотрел себе за спину. — Каждый день семья привозит новые хризантемы. Откуда у людей столько денег… Лучше бы отдали часть мне. — Сонсэним, вам платят мало? — аккуратно и почтительно пристыдил Джихван собеседника, продолжая с обворожительной улыбкой. — Цветы в этом случае — лишь способ показать свою любовь. Уверен, усопший их очень любил, а вам известно, ради любимых и близких мы готовы застелить весь мир цветами. — Ты что, приехал сюда выступать? Говоришь слишком театрально, — фыркнул охранник. — Что вы, сонсэним, я здесь сегодня просто ожидающий… — Джихван посмотрел на небо, но краем глаза удерживая охранника в поле зрения, чтобы не прервать контакт. Хотя вряд ли он перестанет сверлить взглядом Джихвана. — Сегодня такой замечательный летний день. Многие верят, что смерть боится солнца. — А ты точно не артист? Где потерял своих из группы? — попытался пошутить мужчина. — Сегодня последний день прощания, а вот в день смерти лил дождь. Не уверен, что погода настраивается на печаль по конкретному человеку, но скорбели все… — Это точно, сонсэним, — Джихван поклонился. — Прошу меня простить. Мне пора, — он прищурился и посмотрел за спину охраннику. Тот растерялся и обернулся, желая узнать, чего же там такого, и в это мгновение забыл о жнеце за своей спиной.       Джихван улыбнулся. Он уже второй день в ожидании. Поэтому не переживал за небольшую уловку. Охранник скрасил ему пару долгих минут. Пару дней назад, когда мир отпускал усопшего, действительно лил дождь. По всем канонам фильмов. Как же хорошо, что Джихвана никто не видел. Он бежал в больницу с таким счастливым выражением лица, будто выиграл в лотерею. Сеул со времен его смерти изменился до неузнаваемости. Кажется, ни одной знакомой улицы не осталось. Повезло, что жнецы могут перемещаться в пространстве, к погибшим людям, а не ехать на метро на работу по три часа. В любом случае хорошо, что никто не видел бегущего мужчину в костюме под проливным дождем с улыбкой на губах. Жаль, ему пришлось ждать так долго. И так как смерть приходила по расписанию, значит подчинялась законам времени. И тут уже не поспоришь.       Он подошел к окну, посмотрел на свое отражение. Такой же красивый, как и сто восемьдесят лет назад, как и шестьдесят лет назад. Нервно Джихван поправил галстук, глубоко вдохнул и выдохнул. Дышать жнецам не обязательно, как и есть, но возможность насладиться радостями смертных входила в контракт при выходе на работу. Он провел рукой по прическе, улыбнулся отражению и отвернулся. Джихван посмотрел на часы, которые висели прямо у входа у здания. Поток людей, к счастью, стал меньше, и теперь кроме одинокой старушки, выходящей из дома, никого не нашлось. Сами похороны его не интересовали. На них-то Джихван насмотрелся. Все его мысли сконцентрировались вокруг завершения процедуры прощания. Корейцы любили следовать традициями. Он понимал их, когда был живым, сейчас же они превращались в пустую трату времени. Его бесконечного времени.       Джихван отвернулся от двери, уже злясь. Он решил не портить себе момент, поэтому в очередной раз посмотрел вдаль. Красивая долина, река, цветы и яркий солнечный свет, все в этом дне прекрасно. Вот только окружающий мир стал безразличен, стоило его носа коснуться знакомому и такому долгожданному запаху ванили. Легкий, словно наваждение, он заставлял искать его источник. Джихван же стоял обескуражено, глядя перед собой. Он и не подумать не мог, что спустя даже столько лет эмоции останутся прежними. Ничего не изменилось. Для кого-то это, очевидно, не самая хорошая характеристика. Мало кому хотелось превратиться в статую без развития и роста, но когда дело касалось чувств… Что человек, что жнец, все хватались за призрачные ощущения былого счастья. И запах ванили бессменно напомнил лучшие годы его работы, когда он вспомнил как улыбаться, как любить и быть счастливым…       Запах ванили уносил его в две тысячи двадцать четвертый год…