Ты всегда знал, чего я хотела

Пыль ударяет в ноздри. Это даже не кровь, пущенная зря, не отголоски минувшего боя, это фатальность, что крутится на языке пеплом с привкусом тирании. Он не осел в королевской гавани не зря. Стоит ли вообще говорить, что он это предвидел? Но что же теперь, когда улицы наполнены тысячами мумий, что распадутся от первого же прикосновения? Что же теперь, когда до ее приезда в королевскую гавань осталось меньше полудня? Он идет по пеплу и развалинам с особой платонической удовлетворенностью. Хаос это лестница, и его вела сюда. Как долго все присутствующие на совете будут подбирать лучшего короля, и насколько быстро придут к его имени? Бейлиш надеялся, что это займет немного времени. Лорд-протектор долины потягивает воду из дорожной фляги, шествуя в одиночестве. Он никогда не любил обилие слуг, или вообще их присутствие, особенно в процессе размышлений. Он размышлял о составе избирательных лиц. Судят Ланнистера. Новоиспеченному Баратеону слова не дадут, пожалуют лишь присутствие, Грейджой тоже пререкаться не будет, Талли никто не послушает. Роберт с вассалами уже выехал из Долины, возможно, на стул совета посадят героев недавних событий. Явится ли она до последнего оставалось загадкой, поскольку Север пожелал отделиться от королевств, но его птички нашептали, что леди Винтерфелл покинула Север со всеми Старками разом. По расчетам Мизинца его посланец уже должен был их нагнать. Заедет ли она к нему, или они увидятся уже на совете? Но совет потом, сейчас же он едет в Хейфорд, что укрыл его голову, от пламени Дрогона, едет, оглядываясь, стараясь подробнее запомнить каждую мелочь. Где сейчас Дракон? Куда он улетел? Пересмешник с особым успехом предугадывает поступки людей, но огромные крылатые ящерицы это что-то новое. Говорят, они разумней людей. Он уже подходит к двери своих покоев и замирает в шаге. Ее запах. Развеянный по коридору, нечеткий и уплывающий, но такой до жара в груди знакомый. Она здесь, за этой дверью, ожидает его. Его пробирает волнами сил и бессилия. Дыхание учащается. Разряд колющих чувств ударяет в каждую конечность и он открывает дверь. Рыжий огонь пламенеет в пустой комнате, так мило представленной распорядителем замка Мизинцу. Она не даже не поворачивает головы на звук, лишь сидит на его кровати с лицом холоднее, чем у статуй в крипте. — Вы мне кое-что обещали, Лорд Бейлиш, и не выполнили данного обещания. — даже в лучах юга, на выжженной пламенем дракона земле, ее уста молвят льдом. — Санса, я не успел, все уже было устроено, как армия, дракон, бойня… — пересмешник подлетает к ней перепуганной птицей, падая на колени перед ней, заглядывая в синие озерца глаз, — Санса, это уже такие мелочи, Серсея и девица Таргариен мертвы, какая разница от чего, трон пуст. — он подхватывает ее кисти и целует поочередно, намереваясь жаром своих уже таких близких желаний растопить ее лед, — Нам вершить будущее семи королевств, все в этих руках. Моих и твоих. — Вы не исполнили моей просьбы, Лорд Бейлиш, мое доверия к вам зависело от нее. — Серсея Ланнистер мертва, как ты и хотела. Корона наша, стоит только протянуть руку. — он говорил это с предвкушением, с одержимостью безумца, — Ты будешь королевой, как и хотела, я буду подле любить и возносить как любимую, только подумай об этом. — Встань, Петир. Поднимаются две фигуры сразу, и мужская и женская. Бейлиш еще держит ее руки в своих, она улыбается и мужчина окрылен, кажется он сейчас взлетит и без всяких драконов. — Санса, ты станешь моей женой? В этот раз целует уже она. Петир почти не в себе от счастья. Последняя ступень его длинной лестницы пройдена, остались лишь формальности. Его целует любимая, а потом они вместе пойдут на совет, где их изберут королем и королевой. Истинное блаженство фантазера. Искусство интриг всегда превозмогает искусство войны. Она прекрасна. Она сама углубляет поцелуй, и напирает с упрямством северянки. Хочется выть лютоволком, рвать незримыми когтями все находящееся вокруг. В голове все больше мыслей о первой брачной ночи, картины маслом рисуются в сознании, и становится мало, даже рукам, бесстыдно блуждающим по девичьей спине и ниже. А может зачем ждать первой брачной ночи? Становится мало, категорически мало, возбужденно и… Больно? Колющая боль в спине как от клинка пронзает спину, невыновимо и страшно до крика, но он просто не может кричать. Пересмешник замирает как статуя, глупо таращась на девушку, он не понимает. Но ее губы сжимаются в усилии и его накрывает новая волна боли. Она провернула нож внутри его тела, и по ногам почти струей побежала жидкая кровь. По крайней мере, так казалось. Последние вздохи вырываются полукряхнением. Клинок выскальзывает из его плоти и ударяется уже выше, в район шеи и он почти теряет сознание, ноги подкашиваются. Снова клинок скользит внутри его тела. Петир обрушивается на пол и смотрит на нее молебно, не в силах издать звук. Она присаживается рядом с ним, почти ослепленным нестерпимой болью и разрезает его глотку, будто ставит росчерк в неизданном приказе о казни. Четко, уверенно, одним движением, как учила Арья. Когда он выпускает последний выдох в луже крови она наблюдает за этим, не из наслаждения, нет, дабы убедиться, что больше Петир Бейлиш не появится в ее жизни.