Привкус блейзера на губах

Саки чувствовал явное умиротворение, когда он с Нигелем, держа на одном плече рваный тёмный портфель, весьма спешно шагал в сторону родительского дома. Погода была не менее умиротворенной: ветра почти не было, солнце светило, грело, но совсем не обжигало своими лучами. Деревья не шелестели зелёной листвой из-за отсутствия ветра, а машин и вовсе на дороге почти не было. Редкие прохожие были заняты своим, не бросали взгляда на парней, не смущали их. Казалось, он не был у Саки целую вечность. На пороге дома товарища Нигель, что так привык к чистоте, насупил нос от лёгкого отвращения. Сам по себе Нигель не был особым фанатиком чистоты и до блеска сверкающих поверхностей, начиная от стен, а заканчивая потолком, но любимая маман поддерживала в доме такую чистоту, что пол уже скрипел от постоянного мытья, а о пыли в доме речи и не шло. Потому дом Саки казался ему неким "зазеркальем". На словах красиво, на деле тот ещё клоповник. Нигель аккуратно обошёл большой кожаный диван, ярко-оранжевое покрытие которого уже давно предательски треснуло от постоянных взаимодействий с ним. Следом на глаза попался шкаф. Старый такой, пыльный, но гора посуды в нём заинтересовала. Кажется, что-то вроде сервиза. Явно не очень дорогой, но красивый. Белые лебеди на посуде привлекли внимание парня, но из транса его вывел уже Саки, бодро подталкивающий его к лестнице с большими ступеньками. Скрипящая конструкция вела на второй этаж, а там уже и комната Саки. —Ну, ебать! Зацени-ка! — резко открывает он деревянную дверь перед Нигелем, а взору того открывается поистине прекрасная картина серого пакета с тремя бутылками блейзера. Как и обещал — вишня. Суровая химозная выпивка всегда завлекала сильнее, чем какой-нибудь дорогой коньяк. И дело было не только в цене, но и во вкусе. Горький коньяк заставлял морщиться всё сильнее с каждой новой рюмкой, а вот голимые консерванты с краской и отдушкой заходили в юных собутыльников как по маслу. —Швидше! —скомандовал Нигель, тут же спешно с разгона сев на кровать, будто хозяин дома тут он. Саки не спорит, лишь скорее наливает ярко-красный напиток в небольшие пластиковые стаканы. Хотелось, конечно, сказать какой-то сильный тост, поразить Нигеля глубиной мысли, но тот уже допивал свою порцию спирта. Один за другим стаканы уходили, а щёки и носы товарищей становились всё краснее и краснее, будто подстраиваясь под цвет вишнёвого блейзера. Стоит признать, в голову такой напиток стрелял сразу. Сознание мутнело, но до сна без задней мысли ещё не дошло. Хороший алкоголик — тот, кто становится счастливее с каждой выпитой бутылкой. Плохой же начинает агрессировать или плакаться всем о своих сокровенных тайных, проблемах и вещах, что терзали. Пока одни лишь туманят разум, другие погружаются в ещё большую апатию, что и случилось с Нигелем. —Когда ж ты, чертила, успел.. Я имею в виду, ты ж за мной таскаешься, какую тёлку рядом с тобой я смог упустить из вида? — растерянно тараторит юноша, переведя взгляд прямо на собутыльника. Но по больной голове сильно бьют спирт и химия, потому этим Нигель не ограничивается: —И как оно? — произносит он с большим интересом. У Саки такое не стыдно спрашивать, близкий человек ведь. Но Саки молчит. Вместо внятного ответа он лишь хлопает тёмными глазами, под которыми виднелись заметные такие тёмные круги, мешки от недосыпа. Сухие губы нервно подрагивают и вскоре брюнет начинает поцелуй. Недолгий, но весьма смущающий. Но удивляет больше не настойчивость Саки, а факт того, что Нигель не желает отпрянуть, наорать и послать Саки прямо сейчас. Наоборот, он смирно сидит на месте и, прикрыв глаза, просто ждёт у моря погоды. Окончание поцелуя стало более неловким, чем сам поцелуй. Вероятно, если б они пили что-то вроде кофе, но светлый разум смог бы придумать словечки, которыми можно сейчас послать Саки к чёрту. Но когда реальность кажется одним большим сном, то трудно вообще нормально говорить, а какие уж там посылы к чёрту... Сухие губы блондина поджимаются, нос насупился, лоб нахмурился, брови свелись к переносице. —Это ответ. — поясняет Саки с весёлой, поддатой улыбочкой.