Не наши идеи

— Это пиздец.       Чётко и по делу, никакого красноречия. В дверь долбят, из окна слышится свист, а на шее Николая глупо висит чёрно-зелёный шарф, одним концом доставая до пола.       Ещё один пылесборник. Ничего, если он выживет, потом меньше мыть придётся. А выживет он вряд-ли. — Говорила мама, не надо Николаш в музыку, ну не надо. Не послушал, — обречённый вздох, а с кухни слышится звонкий смех.       Полный кощунственного злорадства. Из-за угла высовывается голова, и у Николая начинает чесаться кулак, заехать по этой гетерохромной кочерыжке. — Обступили что-ли? — с противным хихиканьем, Сигма незаметно приблизился, грациозно складывая руки за спину.       А у Николая шапка перекошена. И, он уверен, один носок выше другого. Хорошо он комплект отыскал. — Ой, отвали, сложно что-ли? — Не уйду, пока не дашь автограф. Каково превратиться в знаменитость, м? — Сигма заиграл бровями, пока Николай натянул шапку на лицо.       Возможно, у него всё же горят кончики ушей. Но, он не готов признать это настолько быстро. — Я сказал завянь, незабудка. — Старые грехи вспоминать не честно.       Сигма привалился к стене, глянул своими кошачьими глазами на Николая и, оттолкнувшись, ретировался в гостиную.       А Гоголь так и остался стоять посреди тесного коридора с чехлом от гитары.       Одна песня. Пара рифм, заковыристые предложения, может, он готов предположить, что глубокий смысл просачивается в припеве, но..... Оно не должно работать так.       Это не хроника голливудских рок звёзд, Николай засыпал и просыпался под Сметану, цитата «я привык быть разочарованным, я полюбил быть разочарованием» сопровождала его по жизни. Если бы можно было бы, он бы её набил.       Но, голова дорога. Аренда дорогая тоже, поэтому потерять соседа не хотелось.       Потоптавшись на месте, он зыркнул себе под ноги, и, кряхтя стянул оба ботинка. Швырнул их как попало, рядом уместил гитару, стаскивая куртку по пути, отправился к Сигме. — Видел число просмотров? — выпалил тот, как будто спиной почувствовал друга.       А может это Гоголь громко ходит, в отличии от Сигмы.       Только, просмотры он не видел, и в комментарии не заходил. Знал, что что-то близкое по цифрам к релизам BTS, но, он не знал, что ощущать.       Последние несколько дней пролетели так сумбурно, что он и забыл, что вышел клип. Его клип. На его песню.       А всё равно забыл. Рассеянность не вылечить, даже щипцами не вытащить из самых недр души Николая.       А теперь этот самый клип отозвался сталкерами, выследившими его меньше, чем за двенадцать часов. А он и сам хорош, город указал, район на всех фотках, а что из из окна виден плюшевый голубь с самого начала улицы, вообще стоит молчать.       Как 1000 и 1 подсказка для дурачков сработали все отметки на фото и страница Сигмы плюсом.       Кто просил постить грустные фотки перед подъездом? Кто просил возвращаться в 17-й. Гоголь до сих пор не понял, что значит эстетично смотреть вдаль, но, возможно объяснит толпа за дверью. — Что я такого сделал? — Спросил я себя с утра, когда понял, что живу со звездой. — Хорош, я серьёзно. На что они купились? Макияж? Да вроде одна звезда, да чёрные губы. Одежда? Коса? Сетка? — Ты радоваться должен. — Да какой тут, а если посадят?       Николай выпалил резко, крикнул громко, а потом сам шарахнулся от своей же мысли.       И Сигма затих, кликая пробел, останавливая видео. На его лице проскользнуло сомнение, а брови прям напоминали домик. Серьёзный Сигма мычал себе под нос и сгребал волосы назад. Переводил взгляд с ноутбука на Николая и обратно.       Гоголь внимательно следил за тем, как пальцы Сигмы на сверхзвуковой летали по клавиатуре, как клавиши только и успевали опускаться одна за другой вниз, и, не поднимаясь до конца, приседать заново.       Сайты открывались один за других, но, они ещё не открывались до конца, как Сигма мычал что-то неразборчивое и нажимал на крестик.       А потом он весело улыбнулся, хлопая в ладоши. Не хуже больного, чесслово. — Турбина ж до сих пор даёт концерты, значит и тебя не прикроют, — он отмахнулся, врубая клип с начала, а Николай обречённо застонал.       Не мог тот всё время гуглить турбину, они их тур наизусть знают. Каждый город, каждый клуб.       Гнездо на голове застряслось, когда он сполз на пол, облокачиваясь о диван, у ног Сигмы.       Что чувствуют музыканты, когда слава бьёт по голове? Они слышат звон в ушах, а туман перед глазами, они его видят? Николай ещё раз тряхнул головой, пока на макушку не упала чужая рука.       Мягко, под прикосновения хотелось подстроиться. Боль не уходило, трещало люто, но, ему было на что отвлечься.       Когда пальцы коснулись висков, аккуратно обводя по кругу, Сигма невесело усмехнулся. — Не дрейфь, может, станешь артистом одного хита. — Заложником одной песни? — Я этого не говорил, — Сигма насупился, окончательно выключая ноут.       И если бы не стук в дверь, то Николай бы сказал, что тишина ему нравится. Тишина приятно ласкает слух… Ничем. Так хорошо.       Но, долбёжка если прекращалась, то только на секундную рокировку, а после кулаки начинали с новой силой проезжаться по двери. Но, боец должен стоять, на то он и боец.       А Николай кто угодно, но не медийная личность. Чёрт его дёрнул записать песню, чёрт его дёрнул завести паблик и, конечно, выложить клип.       И имя этого чёрта Дазай. Личная головная боль Николая, вечно стремящийся подзаработать на его творчестве. Пропихнул называется, молодец, спасибо большое.       Он не был готов. Он не хотел, нет никакой речи, тура, дальнейшего плана, желания общаться с фанатами.       Может, желание общаться было. Но, в обширном смысле этого слова. Не кивать на восторженные визги, не видеть, как цитаты растирают до дыр. Пообщаться он был бы может, даже рад. С такими же помешанными людьми.       Озабоченные не человеком, не автором, а… Музыкой. В её всеобъемлющем смысле. Он бы хотел узнать, что думаю о его творчестве. Как много глянули так далеко, как хотел бы показать Николай. Скольких кольнуло его произведение?       Но, в ближайшее время он знает, что тешить себя надеждами не стоит. Заходить в соц.сети тоже.       Потому что всё сведётся к ярким, кричащим заголовкам от людей, которые будут готовы раскрутиться за счёт его песни. Его творение пустят по кругу в самом прямом смысле.       Пусть Дазай только попробует заявиться на порог этой квартиры. Николай лично ему голову свернёт. Голыми руками, даже напрягаться не станет.       Но, видимо, чужие страдания служат лучшим магнитом для разного рода чертей, поэтому через пятнадцать минут, входная дверь щёлкнула как ни в чём не бывало. — Я заберу у него ключи, — шипя, сквозь зубы цедил Гоголь, нехотя поднимаясь.       Может, удастся выпроводить гостя до того, как он успеет разуться. Слишком поздно.       Он снова не успел. Странная закономерность, но Гоголь в последнее время вообще редко куда успевает. Берцы Дазая с грохотом стукнулись об пол ещё до того, как Николай успел выйти встречать. — Я вино принёс, думал, вы уже отмечаете, — с улыбкой, от которой захотелось скривиться, он раскинул руки в стороны, загребая Николая в объятия. — Ты как паразит, — Гоголь шикнул в тёмные волосы, а потом закололо в носу.       Кто в здравом уме с утра нанесёт на себя столько адекалона? Нужно же меру зна… — Апчхи!       Гоголь с усилием принялся тереть нос, параллельно выбираясь из терновой хватки Дазая. Он как будто был облеплен не двумя конечностями, а восьмью сразу.       А этот засранец ещё и расщедрился, видимо уже в голове пересчитывает деньги, плывущие прямо в его загребущие руки.       Из всего можно найти выгоду..... Из всего. Но Дазай уже валится на диван к Сигме, и наверное, только Гоголю так везло с друзьями.       Хотя, это лохматое чудовище слабо вписывается в эту категорию. Он скорее..... Камень привязанный к горлу утопающего? Батарея, к которой пристегнули стальными наручниками?       Так, пора отгонять от себя такие мысли, иначе весь диалог снова уйдёт в обсуждение фетишей. Второй раз он не даст открыть свою черепушку. — Я тут накидал по дороге, — Дазай лезет в карман своих извечно клетчатых брюк, с гордостью демонстрируя рваный огрызок бумаги.       Серьезно, у Николая даже нет желания трогать этот клочок, не то, чтобы пытаться расшифровать написанное. Хотя, с почерком у Дазая всё было хорошо, в большинстве случаев, то самое меньшинство выпадало на время, когда он спешит.       Тогда разобрать становится не просто трудно, а абсолютно невозможно. — Давай сюда, горе ты, луковое, — Сигма перенял листок слишком спокойно, даже подвинулся, когда Дазай начал крутится.       И тот, пользуясь случаем, юркнул на колени, закидывая ноги на подлокотник.       Никогда ещё Николай не думал сорваться и называть Дазая котом. Никогда, до этого раза. — Что там? — Список твоих выступлений. — Моих что?!       Гоголь начинал закипать. Три шага вперёд, рассекая гостиную по горизонтали, три обратно. Тапочки успокаивающе шаркали по полу, часы над стеллажом тикали, а Дазай… Раздражал одним своим существованием.       В этих бездонных, таких притягательных глазах ни капли человеческого раскаяния. Никто не говорит о сочувствии, даже Сигма поджав губы отводит взгляд.       В жизни Осаму были две вещи, ради которых он готов был идти на уступки. Кофе и плащи. Примечание: плащи обязательно с петлёй, чтобы каждой дамочке, озвучивающей звонким голоском шутки про Раскольникова показывать топор.       В этом списке никогда ничего не менялось. Константой жизни Дазая по прежнему оставался чёрный эспрессо. Чернее были только проскальзывающие шутки, если подгадать правильное расположение духа.       Ни о каком Гоголе, любящем тапочки с зайчиками и вязанные шапки-лягушки речи не шло. Иногда казалось, что он был лишь средством.       Но, казалось редко и ошибочно, а Дазай продолжал под выдуманным предлогом находиться в графе «оправдан», поэтому Гоголю оставалось только выхватить лист и взглянуть самому. — Это не концерты, — мёртвым голосом огласил он и так очевидную другим информацию.       Чтобы попробовать на вкус это утверждение. Выиграть пару секунд и понять, как он к этому относится. Но, к безумию нельзя относится никак, кроме как безумно, поэтому, Николай засмеялся.       Хватаясь руками за голову, он трепал волосы из косы, а те прядями выбивались из туго завязанной резинки.       Может, так выглядела истерика. А может он просто вживается в роль Питерского музыканта. Или всё сразу. — Да, на первое время хватит нескольких интервью, — Дазай довольно приподнял голову с нагретого мечта, и, будь у него уши, подогнул бы одно, — первым делом нужно будет записать пару коротких заявлений, сделать тебе нормальную обложку. Несколько постов с благодарностями и возгласами о том, как же всё неожиданно. А ещё, нам нужна празднична я история. Подходи сюда.       Он хлопнул рядом, цепляя с полу бутылку с вином.       Николай понял, что попал ещё до того, как узнал имя первого ведущего.