Единственное преступление, худшее, чем убийство кадета, — это нападение на руководство
— МАЙОР АФЕНДРА. РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДРАКОНЬИХ ВСАДНИКОВ (ЗАПРЕЩЕННОЕ ИЗДАНИЕ) —
______________________________
В его глазах сияет ярость, Ксейден держит меч в правой руке и кинжал в левой — оба в крови, оба нацелены на Дайна. О боги. — Нет! — кричу я, пытаясь оказаться перед Дайном, но мои ноги не слушаются, и земля устремляется мне навстречу. — Черт! — Сталь с грохотом ударяется об пол, когда Дайн ловит меня обеими руками. Мой взгляд начинает затягивать темнотой, когда боль угрожает затянуть меня под воду. Каждый дюйм моего тела кричит в знак протеста, когда я встаю на ноги. Но меня держат не только руки Дайна — на моих бедрах и под мышками появляются мягкие полосы теней. Появляются два Ксейдена, затем сливаются в одного, пока я пытаюсь оставаться в сознании. — Он спас меня, — шепчу я. — Не убивай его. Зарезав Варриша, Дайн получит шанс… верно? Взгляд Ксейдена переходит на меня, и он с удивлением оборачивается. — Боги, Вайолет, — Тени взрываются вокруг нас, раскалывая камень и разрушая деревянную плиту кровати, отмеченную моей кровью. Думаю, мое лицо выглядит настолько же плохо, как и все остальное тело — Ты пришел, — Я спотыкаюсь, делая шаг вперед, и Дайн достаточно умен, чтобы отпустить меня. Ксейден ловит меня, тени удерживают меч, он кладет руку мне на спину и легким прикосновением прижимает меня к своей груди, как будто боится, что я сломаюсь. — Нигде в мире нет места, куда бы ты не пошла, чтобы я тебя не нашел, помнишь? — Он опускает губы на грязные, потрепанные, забрызганные кровью остатки моей косы и целует меня в макушку. Кожа и мята перебивают запах железа и мха в камере, и впервые с тех пор, как Нолон накачал меня наркотиками, я чувствую себя в безопасности. Слезы пропитывают его грудь — его или мои, я не уверена. — Черт побери, — говорит Гаррик из-за спины Ксейдена. — Ты бросился бежать, не оставил ни одного для меня? У меня ушла целая вечность на то, чтобы убрать баррикаду из тел на лестнице Улыбка снова расплывается по моим губам, когда я поворачиваюсь лицом и прислоняюсь щекой к сильному, ровному сердцебиению Ксейдена. — Привет, Гаррик. Он бледнеет, роняя мечи в стороны, но прикрывает это быстрой улыбкой. — Обычно ты выглядишь лучше, Вайолет, но я рад, что ты жива. — Я тоже. — Там наверху царит хаос, — говорит Гаррик Ксейдену, бросая вопросительный взгляд на Дайна. — Руководство бросает все силы, для того чтобы добраться до границы. — Значит, сработало, — утверждает Ксейден. Варриш стонет, и мы поворачиваем головы в его сторону. — Ты становишься предателем? — он обвиняет Дайна, пытаясь подняться на ноги, все еще держа рану на боку. — О, так вот, что тут происходит? — спрашивает Гаррик, переводя взгляд с Дайна на Варриша. — Твой отец будет очень разочарован, — шипит Варриш сквозь окровавленные зубы. Кашель с кровью означает, что ему осталось недолго. — Если он уже знает, о том, что показала мне Вайолет, то это я разочарован в нем, — парирует Дайн, поднимая свой меч и направляя его на Варриша. — Нет, — рычит Ксейден, — Не ты. — Его рука сгибается у меня за спиной, и тени окутывают Варриша на секунду, прежде чем потащить его по полу. Ужас застилает ему глаза, когда черные нити бросают его на стул, а затем связывают запястья и лодыжки вместо кандалов. — Эта честь принадлежит Вайолет, если она хочет этого. — Она хочет, — мгновенно отвечаю я. Ксейден меняет хватку, обхватывая меня за талию и наблюдая за моей реакцией. — Я не знаю, где я могу до тебя дотронуться — Все в порядке, — обещаю я, сжимая в правой руке кинжал с рукоятью из сплава, а левая бесполезно болтается с боку. Дайн отступает назад, опуская меч, а Ксейден помогает мне идти, мои ноги шаркают по засохшим пятнам собственной крови на каменном полу. Глаза Варриша сужаются, несмотря на бледность его кожи, и Ксейден крепко удерживает меня, пока я дрожащей, слабой хваткой подношу кинжал к его груди, помещая острие над его сердцем, прямо между ребрами. — Я обещала, что ты умрешь в этой комнате, — шепчу я, но меня слишком сильно трясет, чтобы вонзить клинок в цель. Все силы уходят на то, чтобы просто стоять. Рука Ксейдена обвивает мою, и он наносит удар, вгоняя клинок в сердце Варриша. Я запоминаю выражение лица Варриша, когда из него уходит жизнь, чтобы потом убедить себя, что он действительно мертв, когда кошмары неизбежно придут. Я смотрю, смотрю и смотрю, как тяжесть всего произошедшего наваливается на меня, угрожая лишить воздуха. Горло сжимается, глаза горят колючим жаром, а мысли закручиваются в спираль. Я только что убила заместителя коменданта квадранта. Что, черт возьми, мне теперь делать? Вернуться в класс? А Ксейден… Ксейден рисковал всем, придя сюда. — Дай нам секунду и приведи Аэтоса в чувства, — приказывает Ксейден, и я слышу, как комната очищается, прежде чем он осторожно поворачивается ко мне лицом, отворачивая нас от тела Варриша. — Ты жива. Неважно, что произошло в этой комнате, что было сказано, ты жива, и это все, что имеет значение. — Я не сломалась, — шепчу я. — Дайн… Он видел все прямо перед тем, как заколоть Варриша, но я не сломалась, обещаю. — Я качаю головой, и мое зрение затуманивается, а затем проясняется, когда вода стекает из моих глаз. — Я верю, — Он обнимает меня за затылок, его прекрасный взгляд впивается в меня, поглощая меня целиком. — Но для меня это не имело бы значения, если бы ты это сделала. Мы уходим. Я заберу тебя отсюда. Я моргаю. — Мы не можем идти сейчас. Они последуют за нами, а Бреннан не готов. Моё лицо морщится. Вы потеряете доступ к оружию Басгиата… — Мне плевать. Мы разберемся с этим, когда будем там. — Ты потеряешь все, ради чего работал, — Мой голос ломается. — Из-за меня. — Тогда у меня будет все, что мне нужно. — Он опускает лицо, наклоняясь так, что я вижу только его и чувствую только его, — Я с радостью посмотрю, как Аретия снова сгорит дотла, если это будет означать, что ты жива — Ты не это имеешь в виду, — Он любит свой дом. Он сделал все, чтобы защитить свой дом. — Это так. Прости, если ты ждешь от меня благородных поступков. Я предупреждал тебя. Я не милый, не мягкий и не добрый, а ты все равно влюбилась. Вот что ты получишь, Вайолет — меня. Хорошее, плохое, непростительное. Все. Я твой. — Его рука обнимает меня за поясницу, удерживая меня крепко и близко. — Хочешь знать правду? Что-то реальное? Я тебя люблю. Я влюблен в тебя. С той ночи, когда снег упал тебе в волосы, и ты впервые поцеловала меня. Я благодарен, что моя жизнь связана с твоей, потому что это означает, что мне не придется прожить и дня без тебя. Мое сердце бьется ровно столько же, сколько и твое, и когда ты умрешь, я встречу Малека рядом с тобой. Чертовски хорошо, что ты тоже меня любишь, потому что ты застряла со мной в этой жизни и во всех других, которые могут последовать за ней. Мои губы приоткрываются. Это все, что я когда-либо хотела, когда-либо нужно было услышать. — Я люблю тебя, — признаюсь я шепотом. — Рад, что ты не забыла. — Он наклоняется и слегка касается моих губ, стараясь не причинить мне вреда. — Давай уйдем отсюда, вместе. Я киваю. — Нам нужно двигаться, — кричит Гаррик. — Освободите лестницу! — Ксейден приказывает. — И скажи Боди найти любое противоядие, которое может понадобиться ей и членам ее отряда. — Уже иду, — говорит Гаррик. — Моего отряда? Ксейден снова смотрит на меня. — С ними все в порядке, но их поместили под охрану в классе для допросов после того, как вчера они попытались организовать спасательную операцию. Ты можешь уйти отсюда? — Не знаю, — честно отвечаю я. — Я потеряла счет того, что сломано и что починил Нолон. Я знаю, что у меня сломана левая рука и как минимум три ребра с правой стороны. Мое бедро тоже, кажется не совсем там, где должно быть. — Он умрет из-за своего участия в этом, — Он поворачивается и выводит нас из камеры, мимо тела Норы и в чертову кровавую баню. Между нами и лестницей лежит, по меньшей мере, полдюжины тел. Он быстро убирает все мои кинжалы в ножны, но не берет тот, что я все еще сжимаю в руке. Дайн передает ему припасы из ближайшего шкафчика, и Ксейден как можно быстрее накладывает шину на мою руку. Я прикусываю разорванную губу, чтобы не закричать, и он прижимает мои ребра к доспехам. — Ксейден! — Гаррик кричит с лестницы. — У нас проблемы! — Черт, — бормочет Ксейден, переводя взгляд с мечей, прислоненных к стене, на меня. — Я могу ее понести, — предлагает Дайн. Ксейден бросает на него взгляд, обещающий медленную и мучительную смерть. — Я еще не решил, оставить тебя в живых или нет. Можешь не сомневаться, я тебе ее не доверю. — Я могу ходить. Я думаю. — Но как только я пытаюсь, комната наклоняется. И впервые в жизни я чувствую слабость. Вот что сделал со мной этот монстр в этой комнате. Он забрал мою силу. «Но он не сломал тебя, Вайолет», — тихо говорит Лиам из угла комнаты, и моя грудь сжимается, когда он делает шаг назад, в тень. Потом еще один. — Как насчет этого — я обещаю, что в следующий раз, когда меня будут избивать пять дней подряд, я позволю тебе вынести меня из тюрьмы, — говорит Ксейден, пряча мечи за спиной. — Спасибо, — говорю я обоим мужчинам. Ксейден поднимает меня на руки и прижимает к груди, не давя на ребра. — Следуй за мной или умри. Выбор за тобой, но сделай его сейчас, — говорит он Дайну, когда тени окружают нас, образуя круг из клинков, а Ксейден движется, неся меня вверх по освещенной магами лестнице. Моя голова падает ему на плечо, и я вздрагиваю, но какое значение имеет боль, если мы уходим? Если мы оба живы? Он пришел. — Что за проблема, Гаррик? — спрашивает Ксейден, когда мы поворачиваем за угол лестницы. — Общего характера, — отвечает Гаррик, подняв руки вверх. Клинок моей матери у его горла. Вот дерьмо. Я поднимаю голову, и Ксейден замирает, прижимаясь к моему телу. Ее глаза встречаются с моими с того места, где она стоит на ступеньке над Гарриком, а черты ее лица напряжены… подождите, это что, беспокойство? — Вайолет. — Мама, — Я моргаю. В последний раз она произносила мое имя еще до Парапета. — Кого ты убил? — Вопрос адресован Ксейдену. — Всех, — невозмутимо отвечает он. Она кивает и опускает клинок. Гаррик глубоко вдыхает, отходит от нее и прислоняется спиной к стене. — Вот, — Она лезет в карман своей униформы и достает пузырек с прозрачной жидкостью. — Это противоядие от сыворотки. Я смотрю на пузырек, и мое сердце ускоряется с тупого стука до галопа. Откуда мне знать, что там на самом деле? — Я бы пришла раньше, если бы знала, — говорит мама, и ее голос смягчается вместе с глазами. — Я не знала, Вайолет. Клянусь. Я была в Коллдире последнюю неделю. — Значит твое возращение это? Совпадение? — Я спрашиваю. Ее рот поджимается, а пальцы сжимают флакон. — Мне бы хотелось побыть наедине со своей дочерью. — Этого не произойдет, — возражает Ксейден. Ее глаза становятся жестче, когда она смотрит на него. — Ты лучше всех людей знаешь, на что я пойду, чтобы защитить ее. И поскольку я уверена, что именно из-за тебя мы получаем сообщения о драконах, сбрасывающих туши виверн на каждую заставу вдоль нашей границы, из-за тебя этот колледж покинуло большинство руководителей, спешащих решить эту проблему, то меньшее, что ты можешь сделать — это дать мне шанс попрощаться с ней. — Ты что? — Мой взгляд переключается на Ксейдена, но он не отрывает взгляда от моей матери. — Сделал бы это раньше, но на их выслеживание и убийство ушло пару дней, — отвечает ей Ксейден. — Ты угрожаешь всему нашему королевству, — Ее глаза сужаются. — Отлично, а вы позволили ее пытать несколько дней. Мне плевать, произошло ли это из-за вашего отсутствия или вашей небрежности. Это произошло под вашим командованием. — Три минуты, — приказывает она. — Сейчас. — Три минуты, — соглашаюсь я. Взгляд Ксейдена метнулся ко мне. — Она чертов монстр. — Его голос тихий, но в нем слышны нотки страха. — Она моя мать. На секунду он выглядит так, будто готов подраться со мной, но затем медленно опускает меня на ноги и прижимает к стене. — Три минуты, — шепчет он. — И я буду наверху этой лестницы, — Это предупреждение дается моей матери, когда он поднимается по ступенькам, а Гаррик идет впереди. — Аэтос, ты решил последовать за мной? — Очевидно, — говорит Дайн, ожидая в нескольких шагах подо мной. — Тогда следуй, мать твою, — приказывает Ксейден. Дайн ворчит, но поднимается по ступенькам, оставляя мою мать наедине со мной. Она олицетворяет самообладание: ее осанка прямая, лицо ничего не выражающее, когда она протягивает флакон. — Возьми это. — Ты знала, что там происходит, все эти годы, — Я сжимаю свое оружие. Она делает шаг вперед, ее взгляд перескакивает с кинжала в одной из моих рук на шину в другой, затем выбирает карман моей униформы и засовывает туда флакон. — Когда у тебя появятся дети, мы сможем обсудить, на какой риск и какую ложь, ты будешь готова пойти, чтобы обеспечить их безопасность. — А как насчет их детей? — Мой голос повышается. — То же самое. — Она обхватывает меня за верхнюю часть спины, просовывает руку мне под плечо и притягивает меня к себе. — Когда ты станешь матерью, поговори со мной о том, кем ты готова пожертвовать ради жизни своего ребенка. Теперь иди. Я стиснула зубы и поставила одну ногу перед другой, борясь с головокружением, усталостью и волнами боли, чтобы подняться по лестнице. — Неправильно позволять им умирать беззащитными. — Я никогда не говорила, что это так, — Делаем первый поворот, медленно поднимаясь. — И я знала, что ты никогда не посмотришь на это по-нашему. Никогда не согласишься с нашей позицией по поводу самосохранения. Маркхэм видел в тебе своего протеже, следующего главу писцов, единственного претендента, которого он считал достаточно умным, достаточно сообразительным, чтобы продолжать плести эту сложную схему, выбранную для нас сотни лет назад, — Она усмехается. — Он совершил ошибку, думая, что тобой будет легко управлять, но я знаю свою дочь. — Я уверена, что ты так думаешь. — Каждый шаг — это битва, сотрясающая мои кости и проверяющая мои суставы. Все кажется ужасно свободным, но настолько тесным, что я могу расколоться от давления. — Может быть, я и чужая для тебя, Вайолет, но ты для меня далеко не чужая. В конце концов, ты бы узнала правду. Может быть, не в Квадранте Писцов, но определенно к тому времени, когда ты бы стала капитаном или майором. Тогда когда Маркхэм начал бы привлекать тебя в свои ряды, как мы поступаем с большинством людей этих рангов, и тогда ты бы распутала все это во имя милосердия или любого другого чувства переполняющего тебя, и за это тебя бы убили. Я уже потеряла одного ребенка, защищая наши границы, и не хотела терять еще одного. Почему ты думаешь, я заставила тебя пойти в Квадрант Всадников? — Потому что ты меньшего мнения о писцах, — отвечаю я. — Чушь. Любовь всей моей жизни была писцом, — Устойчиво поднимаемся, петляя по лестнице. — Я отправила тебя в Квадрант Всадников, чтобы у тебя был шанс выжить, а затем я вызвала Риорсона, напомнив ему, что он мне должен за мое согласие отправить отмеченных в квадрант. Я останавливаюсь, когда в поле зрения появляется дверь на уровне Архивов. — Что ты сделала? — Она не просто сказала то, что я думаю. Она наклоняет голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Это была простая сделка. Он хотел, чтобы у отмеченных был шанс. Я открыла им путь квадрант, при условии, что он возьмет на себя ответственность за них, в обмен на услугу, которая будет названа позже. Этой услугой была ты. Если ты выживала на Парапете самостоятельно, ему оставалось только проследить, чтобы в первый год тебя никто не убил, кроме трудностей или твоей собственной наивности, что он и сделал. Просто чудо, учитывая, через что полковник Аэтос заставил тебя пройти во время Военных игр. — Ты знала? — Меня сейчас стошнит. — Я обнаружила это постфактум, но да. Не смотри на меня так, — отчитывает она, подтягивая меня еще на шаг. — Это сработало. Ты жива, не так ли? Хотя, признаюсь, я не предвидела спаривания драконов или каких-либо эмоциональных затруднений, в которые ты ввязалась. Это меня разочаровало. Все встает на место. Той ночью у дерева в прошлом году, когда он должен был убить меня за то, что я застала встречу отмеченных. Испытание, в котором у него были все возможности отомстить моей матери, прикончив меня, и вместо этого он дал мне указания. Чуть не вмешавшись в Молотьбу… У меня такое ощущение, будто ребра снова трещат. Когда дело касалось меня, у него никогда не было выбора. Его жизнь — жизнь тех, кто ему дороже всего — всегда была связана с моей. И я понимаю, что должна знать. — Это твои следы от ножа на его спине? — Да, — Ее тон мягкий. — Это Аретийский договор… — Все хватит. Прекрати. — Я не хочу слышать ни единого объяснения столь непростительного поступка. Но она, конечно, не слушает. — Похоже, что, поместив тебя в Квадрант Всадников, все, что я сделала, это ускорила наш собственный конец, — замечает она, когда мы поднимаемся по последним четырем ступенькам и выходим в туннель возле Архивов. Ксейден тянется ко мне, и рука моей матери отпускает меня. — Я надеюсь, ты воспользуешься хаосом, чтобы вызволить ее? — спрашивает она его, но мы оба знаем, что это приказ. — Планирую, — Он прижимает меня к себе. — Хорошо. Не говори мне, где. Я не хочу знать. Маркхэм все еще находится в Коллдире с королем. Делайте с этой информацией что хотите. Она смотрит на Дайна, который ждет в стороне вместе с Гарриком, его лицо пепельно-серого цвета. — Теперь, когда ты знаешь, ты сделал свой выбор? — Да. — Он расправляет плечи, когда мимо пробегает группа кадетов-писцов, их капюшоны в беспорядке, на лицах написана паника. — Хм, — Она отпускает Дайна одним звуком, затем смотрит на Ксейдена. — И таким образом война отца становится войной сына. Это ты, да? Кража оружия? Вооружать того самого врага, который пытается нас разорвать на части? — Уже жалеешь, что впустила меня в этот квадрант? — Его голос обманчиво спокоен, но вдоль стен туннеля поднимаются тени. — Нет, — Ее взгляд падает на меня. — Оставайся в живых, иначе все будет напрасно, — Она проводит тыльной стороной пальцев по моему опухшему лицу. — Я бы посоветовала тебе принять арнику и обратиться к целителю, но ты это уже знаешь. Твой отец позаботился о том, чтобы ты знала все, что тебе нужно, и где это найти. Знаешь, ты ведь все, что от него осталось. Не только я. У Миры есть его смех, его теплота, а у Бреннана… Она не знает о Бреннане, и в данный момент я не жалею, что сохранила эту тайну. Улыбка, которую она мне дарит, натянута и полна такой грусти, что я думаю, не галлюцинации ли это. Она исчезает так же быстро, как и появилась, и она отворачивается от нас, направляясь обратно к лестнице, которая приведет ее в главный кампус. — И, Вайолет, — окликает она нас через плечо. — Сорренгейлы либо уходят, либо улетают с поля боя, но их никогда не уносят оттуда. Невероятно. Я смотрю, пока она не исчезает на лестнице. — Неудивительно, что ты такая теплая и пушистая, Вайолет, — бормочет Гаррик. — Мы уходим, — объявляет Ксейден. — Соберите отмеченных и встретьте нас на летном поле… — Нет, — Я качаю головой. Ксейден смотрит на меня так, будто у меня выросло еще несколько конечностей. — Мы только что говорили об этом. Мы не можем оставаться здесь, и я не оставлю тебя. — Не только отмеченные, — уточняю я. — Если Маркхема больше нет, а большая часть руководства бежит к границе, то это наш единственный шанс. — Уехать? Сбежать? — Ксейден поднимает брови. — Хорошо, тогда мы согласны. — Чтобы дать каждому выбор, — Я смотрю на пустой туннель. — Они собираются запереть это место, как только кадры вернутся, как только они поймут, что не смогут остановить распространение информации, и наши друзья… — Моя голова трясется. — Мы должны дать им выбор, Ксейден, иначе мы не лучше, чем руководство академии. Ксейден прищуривается. — Драконы поручатся за тех, кто хочет уйти по правильным причинам, — шепчу я. Он скрипит зубами, но кивает. — Хорошо. — Здесь тебе будет небезопасно. Не после того, что ты только что сделал. — Я смотрю на Дайна и поднимаю брови. Одно дело защитить меня наедине или противостоять моей матери, которую он знает всю свою жизнь. Другое дело — быть известным как всадник, который разнес это место на части. — Не то чтобы ему было безопасно там, куда мы идем. — Гаррик переводит взгляд с Дайна на Ксейдена. — Ты же не серьёзно. Мы собираемся доверять этому парню? — Если он хочет нашего доверия, он его заслужит, — говорит Ксейден. Мышца на челюсти Дайна напрягается, но он кивает. — Думаю, моим последним официальным действием в качестве лидера крыла будет объявление строя. — Вот где сейчас руководство! Пытаются спрятать тела более дюжины мертвых виверн! — Заканчивает Дайн, его голос разносится по двору полчаса спустя, когда мы стоим на помосте перед строем, остальные лидеры крыльев справа от него. Солнце опустилось за вершины позади нас, но света более чем достаточно, чтобы увидеть шок и неверие на лице почти каждого гонщика. Только отмеченные и мой отряд не начинают между собой спорить, кто тихо, кто откровенно кричать. — Это то, что ты имела в виду? — спрашивает меня Ксейден, его взгляд скользит по толпе. — Не совсем, — признаюсь я, тяжело опираясь на него, но удерживаясь на ногах. Моя форма чистая, рюкзак уложен, я закутана и перевязана от лодыжки до сломанной руки, но несколько курсантов пристально смотрят мне в лицо. После быстрого взгляда в зеркало я понимаю почему. Нолон, должно быть, залечил только самые серьезные из моих травм, потому что мое лицо представляет собой коллаж из новых, пурпурно-черных синяков и старых, зеленоватых синяков, и этот узор продолжается под прикрытием моей униформы. Ксейдена чертовски трясло все время, пока я переодевалась. — Если не верите мне, спросите своих драконов! — кричит Дайн. «Если их драконы согласятся рассказать им», — говорит Тэйрн, возвращаясь из Долины. Я, наконец, настолько доверяла своей матери, что выпила противоядие около десяти минут назад — что, по словам Тэйрна, было единственным логичным шагом, и, в конце концов, он связал меня из-за моего интеллекта. «Что решил Эмпирей? Мы не единственные, кто делает выбор сегодня вечером». «Это будет зависеть от каждого отдельного дракона. Они не будут вмешиваться, и не будут наказывать тех, кто решит уйти и забрать с собой свои кладки и птенцов». Это лучше, чем альтернатива, которая представляла собой полномасштабную резню драконов, решивших сражаться. «С тобой действительно все в порядке?» — Я спрашиваю его еще раз. Связь между нами кажется странной, как будто он сдерживается больше, чем обычно. «Я потерял Соласа в сети пещер, пока охотился на него, поэтому не смог убить его и Варриша сам за их действия. Когда я найду его, я продлю его страдания перед смертью». Я понимаю это чувство: «А Андарна?» «Готовимся к полету. Мы заедем за ней, когда будем уходить, — Он колеблется, — Приготовься. Она все еще спит». У меня в животе скручиваются узлы предчувствия: «Что случилось? Что ты мне не говоришь?» «Старейшины никогда не видели, чтобы подросток так долго оставался в сне без сновидений». Мое сердце падает. — Ты врешь! — кричит Аура Бейнхейвен, возвращая мое внимание к текущей ситуации, и бросается на Дайна с клинком в руке. Гаррик встает ей на пути, обнажая меч. — У меня нет проблем с увеличением количества убитых за день, Бейнхейвен. Хитон обнажает топор у подножия ступенек, фиолетовое пламя окрашивает их волосы в цвет моего мизинца, и смотрит на строй рядом с Эмери, который уже держит меч наготове, а Сианна защищает его спину. Ксейден был занят все пять дней, которые я провела в этой камере. Он вернулся с каждым выпускником, носящим на себе реликвию восстания, и с немалой долей своих одноклассников. Но не все. — Нам лучше поторопиться, — Я смотрю на Ксейдена. — Профессора будут здесь с минуты на минуту. Отвлекающий маневр, устроенный Боди на летном поле, дал нам время встретиться так, чтобы учителя не заметили этого, особенно если учесть, что Девера, Каори, Карр и Эметтерио все еще находятся в кампусе. — Во что бы то ни стало, — отвечает Ксейден со скукой на лице. — Не стесняйся убедить их. «Поделись воспоминаниями о Рессоне, но не более того, — говорю я Тэйрну. — Это самый простой способ донести до всех одну и ту же информацию». «Я ненавижу эту идею», — Раньше он жаловался, что делиться воспоминаниями вне брачных уз не совсем комфортно. «Есть вариант получше?» Тэйрн ворчит, и я вижу момент, когда это происходит. Происходит рябь в виде наклоненных голов и вздохов. — Вот и все, — Я переношу свой вес на менее поврежденное колено, и рука Ксейдена сжимается вокруг моей талии, оставляя его доминирующую руку свободной. Ксейден вздыхает. — Думаю, это один из способов достижения цели, хотя мне бы хотелось, чтобы вы опустили некоторые детали. Части вроде смерти Лиама. — Это правда! — кричит кто-то во втором крыле, выходя из строя и спотыкаясь в шоке. — Какого черта ты несешь? — кричит другой, в замешательстве глядя на остальных. — Если твои драконы не выберут… — начинает Дайн, но его голос подавляется вспыхнувшим хаосом в рядах. — Как там дела, командир? — Сарказм исходит из тона Ксейдена. — Ты думаешь, что сможешь добиться большего? — Дайн медленно переводит в его сторону взгляд. — Ты можешь стоять самостоятельно? — спрашивает меня Ксейден. Я киваю, гримасничая сквозь острые укусы протеста по всему телу, и выпрямляюсь. Он делает шаг вперед, поднимает руки, и тени устремляются из стены за нашей спиной, поглощая строй — и нас — в полной темноте. На моей щеке, в том месте, где она раскололась до кости, мерцает ласка, и несколько кадетов кричат. — Достаточно! — ревет Ксейден, его голос становится громче, сотрясая сам помост под нашими ногами. Во дворе наступает тишина. Тени стремительно отступают, оставляя несколько кадетов глазеть на Ксейдена. — Вот выпендрежник, — бормочет Гаррик через плечо, все еще в противостоянии с Аурой. Уголок рта Ксейдена поднимается. — Вы все всадники! — он кричит. — Все избраны, все прошли Молотьбу, все ответственны за то, что произойдет дальше. Действуйте так! То, что сказал вам Аэтос, — правда. Верить или нет — решать вам. Если ваш дракон решил не делиться тем, что видели другие, значит, ваш выбор сделан за вас. Воздух наполняется взмахами крыльев, и среди строя поднимается ропот. Я закрываю глаза с Ри, где она стоит во главе нашего отряда. Она тонко кивает в сторону ротонды. Я смотрю туда и замечаю три фигуры в кремовом, возглавляемые Джесинией, все с рюкзаками. Слава богам, они пришли. Теперь мне нужно всего лишь три дракона, готовых их нести. «Об этом уже позаботились, — обещает Тэйрн. — Но только на этот раз». Это все, что нам нужно, чтобы спасти их жизни. — Война не ждет вашей готовности, — продолжает Ксейден, — и не заблуждайтесь, мы находимся на войне. Война, в которой мы превосходим не только в силе печатей, но и в воздушном превосходстве в целом. «Это твоя идея для воодушевляющей беседы?» «Если их нужно стимулировать, они не должны идти с нами». Честная оценка. — Что бы вы ни решили в следующий час, это определит ход — и, возможно, конец — вашей жизни. Если вы пойдете с нами, я не могу обещать, что вы выживете. Но если вы останетесь, я гарантирую, что вы погибнете, сражаясь не на той стороне. Вейнители не остановятся на границе. Они выкачают всю магию Поромиэля, а затем придут к местам выведения в Долине. — Если мы пойдем с вами, нас выследят как предателей! — кричит голос из Третьего крыла. — И мы ими станем! — Чтобы определить себя как предателя, необходимо заявить о своей преданности, — возражает Ксейден. — А что касается охоты на нас… — Его плечи поднимаются и опускаются с глубоким вздохом. — Они не смогут нас найти. Мое сердце начинает колотиться от нарастающего грохота взмахов крыльев в воздухе. Дверь на Полосу препятствий и летное поле распахивается, и дюжина профессоров выбегают наружу, на их лицах отражается гнев и шок. — Что вы наделали? — кричит Карр, подбегая к нам, его тонкие волосы развеваются во все стороны, когда он поднимает руки. — Ты прикончишь нас всех, из-за кого? Людей, которых вы никогда не встречали? Я не позволю этого! — Боди! — Ксейден приказывает, когда Карр достигает Третьего крыла. Огонь вырывается из рук Карра, устремляясь к помосту, и мой желудок падает. Кажется, что время замедляется, когда Боди выходит вперед и поворачивает руку, как будто поворачивает циферблат. Огонь гаснет, гаснет, как будто его и не было, и Карр смотрит на свои руки. — Вы хорошо нас учили, профессор, — говорит Боди, удерживая руку на месте. — Может быть, слишком хорошо. Проклятие. — Он может противодействовать печатям, — говорит мне Ксейден. Ну, это чертовски страшно. Остальные профессора смотрят вверх, а небо заполняют драконы, их крылья сверкают при приближении. Зеленый. Оранжевый. Красный. Коричневый. Синий. Я поднимаю глаза и замечаю быстро снижающегося Тэйрна. Черный. Ксейден хватает меня за талию, когда стены дрожат под тяжестью приземляющейся массы. Когти впиваются в каменную кладку, а десятки драконов — а может, и больше — садятся на все доступное пространство. Некоторые заполняют склон горы позади нас, а другие занимают вершины башен в секторе, паря, словно живые скульптуры. — Мы не остановим тебя, — говорит Девера Ксейдену, затем перемещается туда, где у парапета сидит ее собственный дракон. — На самом деле, некоторые из нас ждали возможности присоединиться к вам. — Правда? — Боди усмехается. — Как вы думаете, кто оставил новость о Золе на Боевой Сводке? — Она кивает. Улыбка поднимает мой рот. Она именно та, кем я всегда ее считала. — Мы уезжаем через час, — кричит Ксейден. — Ваш выбор настолько же прост, насколько и личный. Вы можете защищать Наварру или сражаться за континент. Меньше чем через час мы в воздухе, летим на юг, и это самое большое восстание которое я когда-либо видела: двести драконов и сто один всадник — почти половина квадранта. И их становится все больше и больше, они идут более медленным путем с птенцами. Тэйрн лежал перед помостом и неохотно позволил Ксейдену помочь мне сесть в седло, но мы успели. Он зацепился за Андарну, тело меньшего черного дракона, пугающе обмякшее от сна, и теперь мы летим. Большую часть пути я тоже сплю, перекинув переднюю часть седла, а мое тело требует отдыха, в котором он так нуждается, чтобы снова собраться воедино. Было слишком суматошно, чтобы уловить каждое лицо, но я горжусь тем, что каждый член моей команды с нами, даже первокурсники, которые все еще борются за свои места. Отмеченные занимают позиции по краям строя, скрывая нас от взгляда Мельгрена, если он решит сразиться с нами, и мы летим по наименее населенному маршруту, но трудно замаскировать настоящее облако драконов, даже на такой высоте. Должно быть, к границе было привлечено не только руководство. Мы не встречаем ни одного патруля, когда пересекаем Тиррендор и летим высоко над Утесами Дралора на плато. «Мы почти у цели» — говорит мне Тэйрн, когда мы проходим над кристально чистыми водами реки Беата. «Я в порядке». «Не надо мне врать. Я все чувствую. Истощение. Боль. Треск несросшейся кости в твоей левой руке. Потертые раны на лице. Пульсацию в левом колене, которая только ослабевает…» «Ясно, — Я ерзаю в седле, пытаясь хоть немного облегчить ситуацию, — Но ведь из нас двоих, именно ты летишь на протяжении 12 часов, без возможности остановиться и попить воды. «И я мог бы пролететь еще двенадцать, если понадобится. По сравнению с нами, вы более нуждающийся вид». К тому времени, как мы приближаемся к Аретии, я уже почти не держусь в седле. Тэйрн и Сгэйл летят вперед, вырываясь из строя, когда мы пролетаем над городом, направляясь к дому Риорсона, в то время как остальная часть бунтовщиков летит в долину высоко вверху. «В твоем состоянии, ты не сможешь спуститься вниз», — постановляет Тэйрн. Я чертовски устала, чтобы спорить с ним. Мое тело содрогается от протеста, когда Тэйрн взмахивает крыльями, а изменение импульса посылает меня глубже в сиденье, когда он мягко приземляется перед Андарной в центре двора перед домом Риорсонов. Голова Тэйрна поворачивается к распахнутой двери, а моя следует за ней, медлительная от слабости и недостатка сна. — Вайолет! — кричит Бреннан, сбегая по мраморным ступеням. Я расстегиваю пряжку седла и заставляю себя спешиться, несмотря на агонию от ощущения, что мои кости трутся друг о друга. Прижимая свою перевязанную руку, я соскальзываю по передней ноге Тэйрна прямо в руки Ксейдена и чуть не падаю на землю. — Я держу тебя, — шепчет он мне в волосы, поддерживая меня рядом с собой, когда мы поворачиваемся к дому Риорсона и быстро приближающемуся разъяренному лицу моего брата. Тэйрн бросается за мной прежде, чем я успеваю повернуться и увидеть Андарну. — Во что, черт возьми, ты ее втянул на этот раз? — Бреннан кричит на Ксейдена. — Он вытащил меня, — обещаю я. — Да? Тогда почему она полумертвая каждый раз, когда ты приводишь ее ко мне? — Взгляд Бреннана на Ксейдена заставляет меня задуматься, кто из них более жестокий. Бреннан тянется к моему лицу, но едва не прикасается ко мне. — О боги. Вайолет, ты… Что они с тобой сделали? — Со мной все в порядке, — говорю я еще раз. Я делаю шаг вперед, и Бреннан осторожно обнимает меня. — Наверное, мне не помешало бы кое-что починить. Его голова наклоняется, когда шум ветра приближается к глухому реву, и я следую за его взглядом, когда огромное скопление драконов приближается к городу по пути в долину. — Что вы двое сделали? — Спроси свою сестру, — отвечает Ксейден. Бреннан смотрит на меня сверху вниз, его глаза широко раскрыты от шока и легкого страха. — Я имею в виду… — я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но это только снова разбивает мою губу. — Ты ведь говорил, что тебе нужны всадники.