За мои желания меня ждет огонь

Пьер не думает, что открывает ящик Пандоры. И нет, он абсолютно точно трезв, когда раздает Шарлю советы. Просто он слишком давно его знает и умеет чувствовать, когда всё серьёзно. Наступает нелепый сезон 2020. Феррари оказываются ведром с не самым лучшим мотором. Зато пилоты команды внезапно из врагов становятся друзьями. Можно было бы предположить, что неприятности объединяют, но Пьер знает, что объединяет их секс почти на каждом гран-при. Шарль говорит не один раз, что ему нужна эта страсть, не скрепленная обязательствами, азартная и тем более запретная. Что-то вне регламента гонок, когда можно перестать быть правильным мальчиком и быть настоящим. Гасли сомневается, можно ли назвать такого Шарля «настоящим», но держит в голове тот факт, что люди меняются. Или возможно Себ открывает в нем что-то, чего он сам о себе не знал. В любом случае Шарль заикается не единожды, что этот секс — однозначно наркотик, и больше ему от сокомандника ничего не надо. Пьер принимает это. Кроме того, сложно требовать что-то от лучшего друга, который даже не знает, что Себастьян Феттель не единственный, кто хочет прижимать его к стенам паддока. Пьер воспринимает это свое желание совершенно обыденно. В какой-то момент это смесь адреналина и усталости, в какой-то желание еще большей близости, чем есть между ними, иногда нечто общее. Шарль идеален. Не стыдно хотеть быть с ним рядом. Не стыдно хотеть его. Не стыдно представлять его обнаженным, особенно теперь, зная, что он позволяет это кому-то еще. Все это воскрешает в Пьере давно забытую гамму чувств. Долгие разговоры, несмелые поцелуи и еще более аккуратные касания. Тогда тот другой «настоящий» Шарль это пресек. А Пьеру он был слишком дорог, чтобы сопротивляться его решению. И вот спустя много лет они на этом месте. Они близки, они откровенны друг с другом. И Шарль рядом с ним. Только вот ебёт его увы, Себ. Так продолжается весь сезон. Три месяца межсезонья идут своим чередом. И Шарль молчит, вообще не говорит о Себе. Ни в текстовом формате, ни при личных встречах. Пьер в какой-то момент даже думает, что он пресытился. Но он ошибается. Мартовские тесты в Бахрейне позволяют им всем очутиться на одной удобной гостиничной территории, и Шарль в первый же вечер просит его прийти. И вместе с разлитым по бокалам вином монологом выливает все свои страдания на друга. — Я скучаю по нему, — главная мысль Шарля звучит именно так, и Пьер напрягается. — Это же был секс без обязательств? — аккуратно уточняет он. — Это всё еще он. — У Шарля так горят щеки, что он может осветить комнату. — Ну точнее его отсутствие. — То есть как вы трахаетесь на каждой поверхности, тебе нормально рассказывать, а сейчас ты стесняешься? — Потому что это тупо. — Скучать по хорошему сексу не тупо, — философски рассуждает Пьер, а внутри все скручивается в узел. Потому что у него больше нет сил играть просто собеседника, психолога, кого угодно в рамках чужой эротической идиллии. — В конце сезона мы решили, что этому надо положить конец, — рассказывает Шарль. — Не потому что стали честными и правильными, а потому что будучи в разных командах продолжать все это просто опасно. — Надо же, — хмыкает Пьер, — я думал, вы вообще не разговариваете друг с другом. А тут такие глубокие мысли. Леклер опускает глаза, и Пьер понимает, что задел его. — Извини. — Нет, ты прав, но… — Шарль смотрит на него своим фирменным «я глупый» взглядом. — Я просто тебя достал всем этим или есть что-то еще? — Ты намекаешь, что я ревную? Шарль, ну серьезно, ты слишком много о себе думаешь, — Пьер наигранно смеется, отпивая вино и надеясь, что его лицо не выдает гулко стучащего сердца. К счастью, продолжать эту скользкую тему не приходится. В номер настойчиво стучат. Пьер не успевает опомниться, потому что стоит Шарлю открыть дверь, его буквально впечатывают в стену. Феттель. Они целуются так жадно и голодно, что становится совершенно ясно: Шарль не единственный, кто подсел на этот наркотик. Пьер вздрагивает, когда открытая настежь дверь наконец захлопывается. Это отрезвляет его. Себ не знает, что он тут, а Шарлю нужна эта встреча. Ему надо просто уйти. Никакого стеснения быть не может, они давно не подростки. Он подходит к двери, и вздрагивает, когда Себ стискивает его локоть. Теперь они все трое смотрят друг на друга — Шарль с уже поплывшим взглядом, улыбающийся довольный Фетталь и случайный свидетель, не успевший сбежать. — Останься, — произносит Себ, и это воообще не то, что готов был услышать Пьер. — Ты не в моем вкусе, — он хвалит себя, что сумел съязвить. — А он? Шарль, еще несколько минут назад бывший самим собой, сейчас как расплавленное желе. Несмотря на то, что у них с Феттелем явно обоюдная страсть, Себ гораздо лучше держит себя в руках и очевидно имеет власть над всем, что происходит. Хорошо, что только вне трассы. Впрочем «вне трассы» сейчас сжимается до пределов этой комнаты. — Останься, Пьер, — несмотря на свой ошалевший вид, Шарль произносит это ровно и спокойно. Пьер не уверен в правильности происходящего, но не привык упускать возможности. Столько времени он размышлял о том, каким мог бы быть их новый первый поцелуй. После совместного подиума или общей неудачной гонки, после серьезной аварии? Каков мог быть катализатор? Конечно ни в одном варианте нет руки помощи Феттеля, черт его возьми. Пьер делает шаг, просто чтобы не потерять шанс. Губы Шарля податливые и охотно раскрываются навстречу. Пальцы Шарля лохматят его волосы, прижимая ближе. Пьер целует его глубоко, позволяет рукам обнять, опускает их ниже, сжимая ягодицы под слоем красных командных шорт. Сейчас здесь только они. Себ деликатно стоит в стороне, но Пьер знает, что он не уйдет. Он прерывает поцелуй, встречается взглядом с Шарлем. — Я действительно этого хочу, — выговаривает тот. Это очень смелое признание. И высокая степень доверия. Феттель, не дожидаясь ответа Гасли, подходит к Леклеру сзади, руки смыкаются на его талии. Он беззастенчиво целует его шею, и Шарль запрокидывает голову, прикрывая глаза. Пьер не может принимать обдуманные решения, глядя на точеный подбородок и линию шеи. Первым же поцелуем он впивается в тонкую кожу, ловя себя на желании оставить метку. Леклер стонет и тянет его к себе. Напряжения больше нет. Есть только тончайший великолепный Шарль Леклер и две пары рук, обнимающие его. Они с двух сторон тянут с него футболку вверх, шорты он неловко снимает сам. Кажется, в последние годы Пьер не видел Шарля настолько расслабленным — ему больше не нужно ни о чем думать, достаточно просто получать удовольствие. И Пьер следует его примеру. До кровати они втроем добираются уже полностью обнаженными. Белоснежные простыни холодят спину, когда Пьер валится на кровать, утягивая Шарля за собой. Тот остается стоять на коленях и кусает губы, когда Феттель растягивает его. — Можно сразу, — бросает он Себу. — Конечно, после такого перерыва, — хмыкает тот. — Или я чего-то не знаю? Шарль фыркает, послушно принимает пальцы. В глазах Пьера эти двое истинные герои порнофильма, очень синхронные и очень изящные. Он бы мог любоваться только видом Шарля, но к счастью он допущен к процессу. И потому целует друга с отчаянием. Леклер невзначай вцепляется в его волосы, когда Себ меняет пальцы на член. Пьер поднимается на локте, вновь ловит его губы, тянет ниже, чтобы он принял позу удобнее. Ведет рукой по животу, по внутренней стороне бедер, касается члена. — Не надо, — Шарль резко отстраняется, на удивление щеки его снова заливает краска. То есть во всем что уже происходит, он снова стесняется говорить о своих желаниях. Абсолютный настоящий Шарль. — Обожаю тебя, — шепчет Пьер куда-то ему в шею. И это ровно то, что он чувствует. Какое-то время Пьер наслаждается прикосновениями и поцелуями Леклера, которого трахает Себ. Но потом Феттель кивает ему на пачку презервативов, брошенных на кровать. Пьера не надо уговаривать, он откидывается на спину и раскатывает по изнывающему от желания члену презерватив. Шарль неловко шипит, когда Себ оставляет его, но он явно не нуждается в передышке. Пьер охает, когда Леклер садится на него, ловко виляя бедрами. Шарль Леклер садится на его член. Он узкий даже после Себя, он прекрасный, желанный и близкий. Пьер закусывает губы, чтобы не кончить мгновенно. Шарль закрывает глаза и протягивает руку Феттелю. Гасли сглатывает. Он конечно подозревал, что совсем без взаимодействия с немцем не обойдется, но о таком просто не успел подумать. Шарль прогибается в пояснице, чуть наклоняется к Пьеру, резко опускает голову, чмокает его в губы и застывает в этой позе, позволяя Себу вернуться к нему, вернуться в него. Пьер уже больше не может сказать, что Шарль занимается сексом с двумя, теперь они абсолютно точно занимаются сексом втроем. Их члены Себом трутся друг о друг. Шарль морщится и шумно выдыхает. — Давай прекратим? — предлагает Пьер, хотя он совершено точно не хочет этого делать. Феттель ничего подобного не предлагает, только мелко целует спину Шарля, водит пальцами по его груди. Это по-прежнему их момент, их секс, Пьер лишь приглашённый гость, которому с барского плеча достается немного Шарля (ну и теперь уже — боже — немножко Себа). Он касается пальцами щеки Леклера, тот трется об нее щекой и кивает. Пьер толкается в него аккуратно, ему самому не нужно большего — он и так на грани. Шарит стонет так, что становится страшно. Его глаза уже не очень фокусируются, на улице блуждает улыбка. Шарль мокрый, он двигается в такт им обоим, горячий член елозит по животу Пьера. Пьер сжимает пальцы его ладони, Себ прикусывает ухо, и Шарль кончает первым, заставляя Пьера мгновенно последовать за ним. На Феттеле он уже не фокусируется. Они остаются вдвоем, когда Себ ныряет в ванную комнату, и Гасли отчего-то уверен, что тот уйдет, не прощаясь. Просто потому что так решил Шарль. Вместе с оргазмом Пьеру приходит внезапное озарение — сегодня Шарль это все затеял, никакой случайности тут и быть не могло. И когда дверь наконец хлопает, Пьер уточняет: — Мне тоже уйти? Это так у вас принято? Отчего он внезапно злится, ему самому непонятно. Он не собирался выплескивать желчь на разморенного негой Шарля. Но тот пропускает мимо ушей его укол. — Брось, Пьер, — говорит он беззлобно и выбирается из кровати. — У тебя есть выбор между личным или совместным душем. Под струями воды Пьер отчетливо видит метки, которые они с Себом оставили на светлой коже Шарля, и понимает, что у него самого нет ни одной. Злоба мгновенно улетучивается, остается только желание заботы. Он позволяет Шарлю расслабиться под струями воды и тщательно размазывает пену от геля по его телу. Пьер не касается его интимно, только нежно и аккуратно, словно омывает экспонат музея. Шарль мог бы быть экспонатом. Вода стекает по его лицу и шее. В какой-то момент он перехватывает ладонь Пьера и заставлять взглянуть себе в глаза. — Насколько ты готов продолжать? Он спрашивает явно не о конкретном моменте. Меньше всего на свете Пьер хочет говорить об этом. — Я не готов делить тебя с Себом, — отвечает он. — Я не готов ни с кем тебя делить. — А если не придется? Пьер чувствует комок в горле. Безусловно душ в гостиничном номере Бахрейна, после секса, за который их тут хоть и не казнят, но и по головке не погладят, не самое лучше место и время для таких разговоров, но не факт, что будет другое. — Я не жалею о том, что произошло. Но я не хочу быть твоим антидепрессантом, Шарль. Или грушей для битья. Или что ты там заменяешь сексом… Хотя ладно, возможно душ не такое уж плохое место — вода успокаивает. И он произносит сложные слова без надрыва. Когда-то они не дошли до секса и смогли остаться друзьями. Возможно смогут и после секса? — Ты никогда не сможешь быть для меня просто «сексом», Пьер. Ты знаешь это. — Что ты тогда от меня хочешь? — Все, что между нами было и есть, — Шарль улыбается и касается губами его уха. — Ну и секс. Не как самое главное. Язык Шарля уже скользит по шее, и Пьеру ничего не остается, кроме как притянуть его ближе. — Всего-то каждый час, да? — хмыкает он, и целует Шарля. — В сезон пореже, — уточняет Шарль куда-то ему в рот. — А что насчет опасности спать с пилотом другой команды? — Пьер уже не заинтересован в диалоге, он заинтересован в чувствительных сосках Шарля, которые реагирует на мимолетное прикосновение его пальцев. — Мы с тобой и так всегда вместе, — Леклер прислоняется к стене. — Кто нас заподозрит? Пьер опускается на колени с одним единственным желанием — чтобы Шарль снова стонал. Сомнений нет — теперь он тоже наркоман.