Неужели нашим устоям суждено и дальше рушиться Лишь потому, что мы начали это без тени невинности? Glass Animals – Helium
Кроули уже встречал Габриэля раньше. Так, как он обычно встречался с людьми: по ту стороны кассы или в зале ресторана, держа блокнот для заказов в одной руке, а в другой – примерно две пятых их внимания. Обычно они не отвечали ему взаимностью и, обычно, их не стоило и запоминать. Когда Азирафель впервые открылся ему в коктейль-баре – по-настоящему открылся, – рассказав о том, каким невыносимым придурком был его муж, Кроули стал обращать больше внимания на костюмы, которыми окружал себя Азирафель. Потребовалось несколько попыток, чтобы вычислить мужа среди множества знакомых по работе – что, впрочем, уже достаточно красноречиво говорило об их отношениях, – но после парочки уединенных свиданий, Кроули смог отличить излишне самоутверждающегося американца от излишне самоутверждающихся британцев, оказавшихся его коллегами. Высокий, привлекательный, всегда опрятный и очень деловой. Будь Кроули более прагматичным, понял бы, что в нем могло привлечь молодого Азирафеля. Ну, скорее всего, молодого – Азирафель никогда не вдавался в подробности об их знакомстве, а Кроули, вообще-то, и слышать об этом не хотел, – но они определенно были похожи на школьных возлюбленных, которые с возрастом непоправимо отдалились друг от друга. Будь Кроули неотесанным, предположил бы, что тот должен быть привлекательным и ниже пояса, иначе непонятно, почему Азирафель так долго держался за него. Но, если быть честным, все, чего Кроули хотел – плюнуть ему в напиток. Он неоднократно противился этому желанию, несмотря на многочисленные возможности, включая выходные после их с Азирафелем маленького инцидента. Они вошли в Ритц-Карлтон вдвоем, и Азирафель держался так скованно и напряженно, что Кроули на секунду подумал, а не сдался ли он и не признался в содеянном. Но поникшие плечи ясно говорили, что на них все еще лежит груз вины. Кроули сдержался. И не плюнул в напиток Габриэля, и не выжал тряпку ему в ризотто. Хотя бы потому, что это явно было свидание, и существовала большая вероятность, что Азирафелю предложат что-нибудь попробовать. Габриэль щелкнул пальцами, подзывая Кроули с другого конца ресторана, и Кроули возненавидел его всем своим существом. Это была не ревность. И совершенно не связано с тем, что он трахнул мужа этого человека. Не существовало закона, запрещающего ненавидеть людей. В любом случае, Кроули все равно бы с радостью его нарушил. Просто он уже, по правде говоря, достаточно наслушался историй о том, что для Габриэля работа превыше всего; о всех празднованиях годовщин и свиданиях, которые тот пропускал или отменял в самый последний момент; о том, как менялось его отношение к Азирафелю, когда он присутствовал на каком-нибудь ужине с его коллегами, по сравнению с тем, каким он был, когда они оставались наедине; о неудачных и несмешных шутках, которые все больше походили на критику под видом игривых подколов, на которые Азирафель так и не научился отвечать; и множество других претензий, которые уже давно затерялись в мутном пьяном тумане к концу того вечера. Теперь же он убедился на собственном опыте, как приятно угождать Азирафелю. Габриэлю и в самом деле не было оправдания. Несмотря на то, что он сам так неожиданно потребовал внимания Кроули, Габриэль уже разговаривал по телефону, когда тот подошел к их столику. Он нетерпеливо постукивал кончиком ручки по блокноту, пытаясь удержаться от желания постучать ногой. – Здравствуй, дорогой, – мягко поприветствовал его Азирафель, виновато потирая лоб. – Он ненадолго. Мы хотели бы заказать какой-нибудь десерт. Как по команде, звонок Габриэля закончился, и его телефон с аккуратным стуком лег на скатерть экраном вниз. – Ты знаком с ним? – спросил он Азирафеля, едва удостоив Кроули взглядом. Азирафель сделал медленный, успокаивающий вдох. – Да, и ты тоже. Я уже представлял тебя Кроули, – сказал он осторожно, но недостаточно, чтобы скрыть вспышку раздражительности, от которой Габриэль отмахнулся, как от назойливой мухи. – Прошу прощения, я каждый день встречаю множество людей, – пробормотал он, и в его голосе не было ни капли сожаления. Кроули подавил желание фыркнуть; он, вероятно, мог бы уделать его еще до обеда, и все равно осталось бы достаточно сил и энергии, чтобы запомнить рожу этого идиота, которая так и просится упасть на его кулак. – Десерт? – предложил он, нацепив на лицо самую заискивающую улыбку, с блеском которой не сравнилось бы никакое средство для полировки. Азирафель благодарно улыбнулся ему, и теперь Габриэль тоже наконец-то заинтересованно посмотрел на него. Что касается плевков в напитки и порчи дорогих блюд – в этот вечер Кроули мог гордиться уровнем своего самообладания. Что же касается того, что Кроули спустил половину своего заработка на анонимный подарок в виде бутылки Шардоне к их столику, то, возможно, он просто решил немного порадовать себя. Оно стоило того, чтобы увидеть, как просиял Азирафель, когда ему показали этикетку, и особенно стоило того, как он застенчиво закусил губу, когда Кроули украдкой подмигнул ему, передавая первый бокал. Конечно, еще пришлось наблюдать, как Габриэль тоже наслаждается им, но это была небольшая плата за то, чтобы попытаться вытащить Азирафеля из облака мрака, обволакивающего его весь вечер.***
Поначалу Азирафель убеждал себя, что избегать Кроули – достаточно, чтобы огонь в его душе превратился в безвредный пар. К несчастью для него, Кроули уже научил понимать разницу между потребностями и желаниями, и то, какими непреодолимыми могут быть последние. Во всяком случае, его намерения были благими (насколько это возможно, учитывая обстоятельства), когда он ввалился во Второй круг – освещенный неоновыми огнями джин-бар, который он редко посещал, но знал, что Кроули, скорее всего, этим вечером будет там работать. Но это не значило, что ему нужны были ночные развлечения – он пришел к другу, хоть и не был уверен, что найдет его. Азирафель замедлил шаг, приближаясь к бару. Он поспешил сюда из Сохо, как только закончился рабочий день, но все равно приехал поздно – музыка уже вовсю гремела, а у стойки толпились посетители. Поэтому он притормозил, высматривая просвет между толкающимися плечами, и опустился на первый попавшийся барный стул. За разливными кранами и гладким красным деревом мелькнули ярко-малиновые волосы, окруженные неоновым ореолом за спиной. Азирафель вздохнул с облегчением и при первом же взгляде на него облокотился о стойку. Ему не нужно было махать руками, чтобы привлечь к себе внимание: довольно скоро – впрочем, как и всегда, – Кроули сам заметил его и прервал свою активную деятельность за барной стойкой, останавливаясь перед усталым блондином. Его руки не переставали двигаться: в одной он держал чистый пивной бокал, а другой доставал из-под стойки пистолет для газировки. Однако его тело наклонилось к Азирафелю, окидывая быстрым взглядом поверх солнцезащитных очков, которые при слабом освещении были ничем иным, как нарушением правил охраны труда. – Кажется, тебе нужно что-нибудь покрепче джина, – крикнул он, перекрывая навязчивую музыку. – Если можно, – почти умоляющим голосом произнес Азирафель. Кроули ухмыльнулся, убирая насадку обратно, и добрая половина тревог Азирафеля развеялась.***
После второй порции виски желание говорить значительно ослабло. Достаточно было просто сидеть в присутствии Кроули, наблюдать за работой таких умелых рук и позволять свету и шуму заглушать его мысли, пока толпа не разошлась настолько, чтобы они смогли разговаривать, не перекрикиваясь на расстоянии двух шагов друг от друга. – Так что у тебя стряслось? Кроули долил Азирафелю еще, а затем схватил стакан, прежде чем тот успел взять его в руки. Он усмехнулся, прижимаясь губами к кромке, и незаметно отхлебнул, чересчур забавляясь возмущенным возгласом Азирафеля, когда он рванул вперед, чтобы попытаться отобрать его. – Ты на работе, – сделал он выговор, деловито вытягивая мизинец. Кроули навалился всем телом на барную стойку, ссутулив плечи и выпрямив руки, но улыбка на его лице оставалась совершенно непоколебимой. – Что случилось? – снова спросил он. Азирафель цокнул себе под нос и уложил руки на коленях, чтобы остановить ерзанье. – Ничего особенного, в общем-то, – пробормотал он, отчего одна бровь Кроули взлетела вверх. – Правда. Просто я... сегодня осознал, что в какой-то момент перестал видеть возможность реализовать себя на своей работе. И вот, собственно говоря, я... Кроули исчез прежде, чем он успел договорить; его длинные ноги в несколько шагов перенесли его вдоль всей барной стойки. Азирафель замолчал, деликатно потягивая виски, даже не удосужившись посмотреть, куда тот убежал. Большинство их разговоров проходили именно так, учитывая, что Кроули, казалось, работал вечно. Поначалу их взаимодействие было робким – Азирафель боялся, что отнимает у него время, а Кроули опасался, что его мимолетное внимание может обидеть, – но они каждый раз возвращались друг к другу, и их упорству не потребовалось много времени, чтобы опровергнуть любую неуверенность. Азирафель бросил любопытный взгляд вдоль барной стойки как раз в тот момент, когда Кроули уже закончил прикладывать чью-то карту к терминалу и быстро скользнул обратно к нему, как пружина, возвращающаяся в исходное положение. – Никакой самореализации, – услужливо подсказал он, машинально доливая Азирафелю в стакан, чтобы компенсировать тот глоток, который он из него сделал. – Да, я чувствую, что уже бог знает сколько лет... Как ты там любишь выражаться? – Азирафель нахмурил брови и провел пальцем по образовавшимся там складкам. – Когда ты едешь, но на самом деле не едешь... – Едешь на холостом ходу. – Да! – он ликующе щелкнул пальцами. – Вот так я делаю. Кроули фыркнул, но беззлобно. – Я уже давно это понял. Ты точно уверен, что не случилось ничего такого, что заставило бы тебя осознать это? Его руки замедлились вокруг стакана, который он протирал, создавая видимость работы, пока они болтают. Азирафель закатил глаза и одним глотком выпил половину своего виски. – Мы не ссорились с Габриэлем, если ты об этом, – резко ответил он. Кроули вскинул руки в защитном жесте. – Я и слова не сказал. – И что значит: ты уже давно это понял? – спросил Азирафель, надеясь прервать неизбежный шквал вопросов. – Ты не мог знать о моих чувствах раньше меня самого. Кроули смягчил улыбку до сочувственной и облокотился локтем на стойку, подпирая подбородок кулаком. – Поверь мне. Думаю, я понимаю все гораздо лучше тебя. Азирафель не смог сдержать очередного недовольного фырканья, но... В пререканиях Кроули несомненно проявлялась нежность. Он чувствовал, что его дразнят, а не принижают, и, хотя он пришел сюда с намерением просто выговориться, но раздражаться на постоянные провокации своего раздражающего друга было гораздо приятнее пустой серости, пропитавшей весь его день. – Ладно, если ты такой специалист... – Азирафель сель чуть ровнее и заговорил чуть резче, но его возросшая надменность только расширила ухмылку на лице Кроули. – Что, по-твоему, я сегодня осознал? Глаза Кроули блеснули весельем, но он быстро сменил это на выражение глубокой сосредоточенности. Перекинув тряпку через плечо, он поставил сверкающий стакан на стойку, складывая освободившиеся руки в задумчивый треугольник перед своим лицом. – Ты осознал, – медленно начал он, – что больше не хочешь работать в архиве, – его глаза распахнулись, как будто ему в голову пришла неожиданная догадка. – И никогда не хотел. Азирафель моргнул, безучастно глядя на него и не выражая особой радости. – Так, слушай внимательно, – Кроули разжал руку и указал не него пальцем, пригрозив, а затем продолжил. – Устраиваясь на эту работу, ты думал, что она станет ступенькой к чему-то большему, к чему-то значимому, к тому, ради чего ты, например, вообще поступил в университет – сохранять историю и раскрывать тайны прошлого. Но все как-то затянулось, и вот ты застрял на одном месте, занимаясь одним и тем же делом без какой-либо страсти. Азирафель снова моргнул, уже медленнее, и стиснул зубы. Кроули сделал еще один глоток оставшегося виски, после чего небрежно махнул стаканом. – Ты злишься на себя, что проводишь столько времени, занимаясь тем, что тебе безразлично, и чувствуешь, что зря потратил на это свою жизнь. Тебе, наверное, было бы проще, служи это ради всеобщего блага или ради еще какой-нибудь херни, но это просто безопасно, а ты... Ты устал от безопасности. На последних словах беспечность Кроули пошатнулась, но он тут же выпрямился, поставил пустой стакан обратно на стойку между ними и занял руки, наполняя его снова. После того, как он убрал бутылку виски на место, никто из них не потянулся к напитку, но Кроули быстро вернулся к поддразнивающему тону и хитрой улыбке. – Ты, наверное, хотел бы больше времени проводить за границей, раскапывать древние артефакты и собирать свою личную коллекцию Британского музея, – фыркнул он. – Хотел бы использовать все свои отпускные дни в прошлом году или записаться на вечерние курсы, с которыми слишком долго не мог определиться. Определенно хотел бы, чтобы здесь подавали виски получше, – добавил он, постучав пальцем по стойке рядом со все еще нетронутым стаканом, – и, возможно, ты хотел бы, чтобы один невероятно красивый бармен перестал уже трепаться и наконец поцеловал тебя через стойку... – Так, ну все, – устало вздохнул Азирафель и попытался встать со стула. – Эй, эй, – Кроули схватил его за рукав, чтобы удержать, но Азирафель уже улыбался и опускался обратно. – Ладно, может, с последним я погорячился. Но в остальном же попал в точку? Азирафель снова провел пальцами по складкам на лбу и покачал головой, несмотря на мелькнувшую улыбку. – К сожалению. Мы что, уже обсуждали это? – Нг-к, в общих чертах, – Кроули заставил себя пожать плечами. – В смысле, ты много болтаешь о своей работе, но большую часть времени просто ходишь вокруг да около. Ты не говорил об этом прямо, но я и так понял. На Азирафеля это подействовало отрезвляюще – не в буквальном смысле, слава богу, – и он наконец обхватил пальцами стакан с только что налитым виски. – Итак... каково лечение, доктор? Пальцы Кроули, барабанившие по столешнице, внезапно замерли. – По моему профессиональному мнению? Азирафель глубокомысленно кивнул. Кроули задумчиво пощелкал языком, а затем обвел взглядом полки под стойкой. В этот раз, когда он отошел на несколько шагов вдоль барной стойки, Азирафель не сводил с него глаз, пока он не вернулся с двумя чистыми рюмками, со стуком поставив их между ними. – Кроули... Он продолжал, словно не слыша, наполнять каждую рюмку до краев ликером из двух разных бутылок. Жидкость всколыхнулась, коснувшись кромки, но ни капли не пролилось, даже когда Кроули вертел бутылки в руках, прежде чем поставить их обратно под стойку. – Ты на работе, – снова отругал Азирафель. Кроули перевел озадаченный взгляд с Азирафеля на шоты, а затем снова на него. – Так они обе для тебя. Азирафель фыркнул, втягивая носом воздух, и быстро прикрыл рот рукой, когда этот неэстетичный звук заставил Кроули расплыться в дьявольски широкой ухмылке. А затем выпил оба шота. Кроули поднял первую пустую рюмку, пока Азирафель все еще приходил в себя после второй. Она изящно вращалась в его руке, словно обладала собственным разумом, а он просто направлял ее в воздухе. Он поставил ее на место, затем проделал то же самое со второй. – Вторая часть моего диагноза... – Лечения. – Э-э, да, то есть, лечения. Заключается в том, чтобы ты нашел источник вдохновения, искру где-нибудь в другом месте. Уволиться с работы и отправиться в фантастическое путешествие самопознания – все это хорошо в теории, но мы уже не двадцатилетние юнцы без долгов и обязательств. Кроме того, когда ты в последний раз делал что-то просто ради удовольствия? Только для себя? Азирафель с восторгом в глазах наблюдал, как Кроули переворачивает и крутит рюмки. Он покачал головой и пожал плечами. – Ну, мы с Габриэлем недавно... – Для себя, – повторил Кроули. – Лично для себя, отдельно, в единственном числе. Азирафель пожевал губу и снова покачал головой. – Слушай, давай я сегодня научу тебя кое-чему новому! И если дело пойдет хорошо, ты всегда можешь бросить работу и устроиться флер-барменом, – Кроули нацепил на лицо свою ухмылку и подбросил одну из рюмок, направляя ее прямиком в сторону Азирафеля. Тот взволнованно поймал ее обеими руками, в панике распахивая глаза. – Да не напрягайся ты, они крепче, чем кажутся. Держи руку вот так. Следующие двадцать минут своей смены он потратил на то, чтобы показать Азирафелю, как вращать рюмку на раскрытой ладони. Каждый раз, когда Азирафель охал или вздрагивал, боясь, что она не выдержит и разобьется о барную стойку, Кроули смеялся так, словно это было самым смешным на свете. Очень скоро болтовня, прерываемая смехом, превратилась в смех, прерываемый болтовней. Азирафель, наконец, окончательно включился, когда крутанул свою рюмку, впервые не уронив ее, и Кроули торжествующе вскинул руки с гораздо большим восторгом, чем следовало бы. – Это прямо как фокусы с ловкостью рук! Боже мой, я будто вернулся в прошлое, – сдуру пробормотал Азирафель, снова пытаясь повторить трюк, но второй раз с треском провалился. Кроули заострил на этом внимание, как хищник на добыче. – Вернулся в прошлое? Азирафель старательно избегал зрительного контакта, сосредоточившись на своей рюмке, но ухмылка Кроули была настолько чудовищно огромной, что он все еще видел ее краем глаза. – Просто хобби, раньше увлекался, – небрежно бросил он. – Я должен это увидеть, – заявил Кроули, прежде чем исчезнуть. Другой, гораздо более молодой и гораздо менее опытный бармен остался в одиночестве на целых пять минут, пока Кроули не вернулся, направляясь прямиком к Азирафелю. Он шмякнул на стойку перед ним потрепанную колоду карт, снова расплывшись в своей убийственной ухмылке. – Я очень пьян, – осторожно сказал Азирафель. Кроули не дрогнул. – Я напою тебя еще больше, если сможешь покорить меня. Затем он подхватил с верхней полки бутылку односолодового виски, который даже Азирафель никогда не заказывал. Он крутанулся на пятках, чтобы достать ее, нарушив свой идеальный черный наряд бледной полоской живота, когда его рука потянулась вверх, но не то чтобы Азирафель разглядывал. Это просто бросалось в глаза, так же, как и широкие ухмылки, и едва заметные подмигивания, и кому вообще какое дело, если Азирафель не отворачивался. Нетронутая бутылка виски со стуком опустилась на стойку рядом с колодой, а рука Кроули по-прежнему крепко сжимала ее горлышко. – Если ты покажешь мне какой-нибудь фокус, я не стану расспрашивать о твоем секретном прошлом в качестве ассистента волшебника, – добавил он, озорно сверкнув глазами. Азирафель не собирался испытывать судьбу. Он неохотно отложил рюмки, надеясь, что утром все еще будет помнить, как их крутить, и достал колоду из разорванной коробки. Кроули завороженно наблюдал, как он разогревает руки, перетасовывая карты, и отрабатывает жалкое переворачивание, проверяя, не растерял ли навыки. Прогноз был довольно неутешительным, но Кроули не отводил глаз ни на мгновение. В баре было уже достаточно спокойно, чтобы коллега смог самостоятельно справиться с оставшимися посетителями, и к тому времени, как Кроули налил ему виски, заведение почти полностью опустело. – Это было ужасно, – пробормотал Азирафель, глядя на медленно наполняющийся стакан. – Я провалил все трюки, вряд ли такое покорит тебя. На лице Кроули мелькнула улыбка, и он подтолкнул стакан по барной стойке. – Ты и так покорил меня, ангел, – мягко сказал он. Азирафель снова моргнул, в изумлении глядя на него. Кроули встретил его взгляд, закручивая пробку на бутылке односолодового виски, но уже неуверенно, смущенно. Он понимал, что сказал. И прекрасно понимал, что почувствует Азирафель, услышав это. Азирафель поднял стакан и жадно отпил из него. Он раскраснелся с ног до головы, но, к своему ужасу, не испытывал ни малейшей злости. Наоборот, он чувствовал себя окрыленным сильнее, чем когда-либо за последние годы. Однако это был рискованный путь, особенно в таком рискованном состоянии, поэтому он поудобнее перехватил свой стакан с напитком (превосходным, к слову) и сосредоточился на другом. – А откуда это взялось? – спросил он как можно небрежнее. – Ангел. Проблемы с длинными словами? Боишься, что Азирафель во рту не поместится? Кроули открыл было рот, но остановился, не успев произнести ни звука. Азирафель покраснел еще больше, осознав, что неудачно подобрал слова, но, слава богу, Кроули решил промолчать. – Ну, если так интересно, у тебя... – Кроули запнулся, перегнувшись чуть ближе через стойку и понизив голос. Его щеки покраснели не меньше, чем у Азирафеля, и, казалось, он был абсолютно не в состоянии посмотреть ему в глаза. Пока, наконец, не решился, полностью приковывая к себе пристальным взглядом. – У тебя просто совершенный лук купидона, – с придыханием сказал Кроули, тихо посмеиваясь и указывая пальцем на губы Азирафеля. – Вообще-то, он есть у большинства людей, но у тебя такой... Его взгляд опустился, прослеживая палец, который продвигался над барной стойкой, чтобы жестом провести по губам. Хватило одного короткого вздоха и напряженно приподнятых плеч Азирафеля, и вряд ли было бы справедливо винить Кроули, что он преодолел расстояние между ними. Кончик его пальца слегка коснулся губ Азирафеля. Азирафель резко вздохнул, и Кроули отдернул руку так быстро, словно это прикосновение его обжигало. Момент был слишком коротким, чтобы Азирафель успел ощутить шероховатость мозолей Кроули или почувствовать смесь коктейлей и ликеров, покрывающих его руки после долгого вечера за барной стойкой, но он все равно знал об этом. Он знал, каково это, когда эти пальцы впиваются в его кожу, и очень хорошо знал, каковы они на вкус, зажатые между его зубами. Его язык воссоздавал в памяти этот вкус так рьяно, так ярко и отчетливо, даже когда они просто порхали в нескольких сантиметрах от него. Он практически ощущал отпечатки пальцев Кроули там, где тот благоговейно обвел изгиб верхней губы, уделяя такое внимание ничем непримечательной частичке его тела. Азирафель быстро сморгнул воспоминания. Кроули все еще смотрел на него, держа руку в воздухе; об ожоге он давно забыл, слишком загипнотизированный пламенем. – Это первое, что я заметил в тебе, – тихо подытожил он. – Твои губы. Во рту вдруг стало слишком сухо, и Азирафель поспешно отпил глоток из своего стакана. Мимолетного препятствия оказалось достаточно, чтобы развеять магические чары, окутавшие их. Кроули схватил первый попавшийся на глаза стакан, а Азирафель неуклюже достал свой телефон из кармана, чтобы проверить время. Он застонал, увидев многочисленные уведомления на экране блокировки. Габриэль: ты где? Габриэль: работаешь допоздна? когда домой собираешься? 2 пропущенных Габриэль. Габриэль: ну и кто теперь не идет на контакт Азирафель собрался с силами, настраиваясь на поток ожидающих его сообщений. Он допил свой напиток и поспешил написать ответ, пока Кроули не вернулся из своего похода к посудомоечной машине. У меня был трудный день, и я хотел выпить после работы. Прости, что не написал тебе, отвлексч Резкие белые блики экрана телефона только усугубляли его опьянение, заставляя щуриться и не торопиться, чтобы не допустить (а затем неизбежно исправить) ошибок. Он не настолько был пьян, что невозможно набирать текст, но достаточно расслабился, чтобы добавить раздраженное «Твой тон не помогает», прежде чем отправить сообщение. Кроули вернулся как раз к тому моменту, когда он положил телефон на стойку экраном вниз. – Домой? – мягко предложил он. – Да, пожалуй, – согласился Азирафель, стараясь не смотреть на него. – Я вызову тебе такси. Возражать было бесполезно, отказы никогда не принимались. Краем глаза Азирафель заметил улыбку. – Спасибо, – Азирафель не отрывал взгляда от своих рук, но не мог не улыбнуться в ответ.***
Азирафель не все время был несчастным. Не было причин винить Кроули в том, что тот думает иначе, учитывая, как часто он умудряется жаловаться почти на каждый аспект своей жизни, но у него было приличное сочетание хороших и плохих дней. Воистину. Иногда он просыпался энергичным и жизнерадостным. А иногда сама задача встать с кровати казалась невыполнимой. Чаще всего именно рабочий день его разочаровывал, и бодрое утро просто сменялось унылыми послеполуденными часами. Иногда Габриэль был рядом с ним, а иногда – нет. И в том и в другом случае шансы на успех были равны. Примерно через полторы недели после годовщины их первого свидания он почувствовал себя прямо-таки оптимистично – заметная перемена настроения для человека, обычно придерживающегося осторожного реализма. Это была мелочь, несравнимая с годовщиной их свадьбы или хотя бы помолвки, но Азирафель был сентиментальным созданием, которое не могло не коллекционировать драгоценные моменты, подобно драконьему кладу, в виде поздравительных открыток и отмеченных дат в календаре. Заказанный ими ужин в ресторане Россиньоль помог ему пережить этот день, придав бодрости походке и сведя привычное раздражение к минимуму. Хотя формально это уже была не годовщина, он легко взбодрился хорошим праздничным мероприятием. Один тот факт, что они забронировали столик на неделю позже, уже был достаточным поводом для радости: пускай Габриэлю действительно пришлось работать тем вечером, но Азирафель всегда предпочитал перенос отмене. Возможно, именно поэтому его настроение так быстро испортилось, когда Габриэль ответил на звонок прямо за столом. – Дорогой... – улыбка Азирафеля сникла, когда из кармана пиджака Габриэля было извлечено злостное устройство-нарушитель. – Прости, пожалуйста, я отойду буквально на пару секунд. Азирафель откинулся на спинку стула, наблюдая, как его муж исчезает из-за стола; они только успели отдать свои меню, а в бокалах еще не было ничего, кроме воды. Он заметил, как официантка несет их напитки из другого конца ресторана как раз в тот момент, когда Габриэль вновь вынырнул из-за тихого уголка, и у Азирафеля все внутри перевернулось. Он знал, что произойдет дальше. Мужчина поспешил вернуться на свое место; его телефон уже был спрятан в кармане, когда на стол поставили их Рислинги. Азирафель молниеносно схватил один из них. Габриэль сидел напротив него с напряженным лицом. – Я должен... – Я знаю. Габриэль бросил на него взгляд, в котором читалось что-то среднее между сожалением и раздражением. – Я бы не пошел, если бы в этом не было крайней необходимости. – Я знаю, – Азирафель натянуто улыбнулся и допил свой напиток. Габриэль застонал и провел рукой по нахмуренному лбу. – Прошу, не будь таким... – Мы уже и так перенесли из-за тебя, – процедил Азирафель сквозь стиснутые зубы. – Весь смысл сегодняшнего дня заключался в том, что ты будешь недоступен. – У нас ведь было такое хорошее утро, правда? – Габриэль потянулся к руке, которую Азирафель держал на коленях. Он напрягся от прикосновения; пальцы замерли, когда Габриэль сжал их. – И к вечеру я уже буду дома. Я им нужен только чтобы... Азирафель наконец отдернул руку и принялся складывать салфетку на коленях. – Эй, нет, подожди... – Габриэль начал рыться в карманах. – Ты должен остаться здесь и побаловать себя. Я все оплачу. А ты расскажешь мне обо всем дома. Азирафель с презрением посмотрел на кредитку, брошенную на стол. Он медленно повернулся к мужу, понизив голос, чтобы не привлекать внимание проходящих мимо официантов и других посетителей за ближайшими столиками. – Я уже говорил тебе, что это для меня значит, – прошептал он. Лицо Габриэля снова скривилось. – Да это даже не годовщина нашей свадьбы, – пробормотал он. Азирафель допил его напиток и решительно поставил бокал на стол. – Думаю, сегодня вечером я проведу время с Трейси, – бодро сказал он. – А после, пожалуй, останусь у нее. Габриэль выпрямился, его лицо ожесточилось. – Ангел, не надо... – Ты, кажется, куда-то спешил? – улыбнулся Азирафель.***
Кроули с нетерпением ждал вечера в отеле Истгейт, несмотря на то, что тот находился на другом конце города, смена в баре приходилась на последние часы перед закрытием заведения на ночь, и в принципе это было местом, которое Азирафель никогда не посещал. Собственно говоря, именно поэтому он и ждал его с нетерпением: немного личного пространства пойдет ему на пользу. Но, конечно же, Азирафелю понадобилось заявиться туда как раз в тот вечер, когда Кроули меньше всего этого ожидал. Он шел под руку с ярко одетой женщиной, чье платье с принтом мандалы и выкрашенные магазинной краской рыжие волосы выделялись в десять раз сильнее, чем все остальные посетители паба вместе взятые. Их легко было выследить в толпе, пока они искали себе столик на двоих, что значительно облегчило подготовку, когда они направились к бару за напитками. Кроули невольно улыбнулся. Все равно ценность личного пространства сильно переоценивали. Женщина целеустремленно двигалась к нему, Азирафель отставал на полшага. Он замер, встретившись взглядом с Кроули, и его заминка сразу же отвлекла ее внимание от меню с напитками, которое она уже рассматривала на стойке. Азирафель даже не взглянул на нее, лишь выпятил грудь с насмешливым хмыканьем. – Только не говори, что ты и здесь работаешь. Кроули усмехнулся. – Не-а, представляешь, просто шел мимо, увидел открытую служебную дверь, свободный фартук и подумал, что это интересный способ провести вечер. Азирафель закатил глаза на сарказм, но все же любезным жестом указал на Кроули и женщину рядом с ним. – Трейси, познакомься – это Кроули. Не моргай, иначе пропустишь момент, как он выполняет свою работу. В качестве альтернативы, расскажи ему какой-нибудь новый факт о китах, и получишь бесплатный напиток. – Последнее – истинная правда, – растягивая слова ответил Кроули. – Я пишу книгу. – Правда? – глаза Трейси, которые и так смотрели на него с неподдельным интересом, распахнулись от восторга. – Он шутит, – перебил Азирафель, а затем слишком неожиданно посмотрел на Кроули. – Мы можем открыть счет, пожалуйста? Ухмылка Кроули смягчилась, когда он потянулся к терминалу. Азирафель протянул ему кредитку, и он задержал взгляд, прежде чем взять ее. – Не моргай, – предупредил он, а затем выхватил ее из его пальцев. Азирафель стиснул зубы в попытке скрыть это, но ему так и не удалось подавить упорную улыбку. Трейси казалась достаточно милой – уверенной в себе, сильной духом личностью, с которой Азирафелю следовало бы проводить время. Она поблагодарила Азирафеля за знакомство, слегка кокетливо сжала руку Кроули, а затем ушла удерживать столик, пока готовились коктейли. Когда они остались одни, улыбка Азирафеля... Ну, не совсем пропала, потому что ее там толком и не было, чтобы пропадать. Просто его манера поведения немного ужесточилась, а взгляд стал отсутствующим и холодным, когда он уставился куда-то вперед. Пускай рядом с ним уже и был друг, но Кроули не мог удержаться от того, чтобы не подковырнуть корку страданий Азирафеля, стремясь найти то, что скрывается глубоко под ней. – Ты в порядке? – спросил он, перегибаясь через стойку и пододвигая два коктейля. Азирафель, как он и ожидал, не говоря ни слова протянул руку, чтобы взять стаканы. Кроули крепко сжал их, заставляя Азирафеля поднять голову и встретиться с ним взглядом. Он замешкался, глядя прямиком на Кроули, а затем перевел свой взгляд куда-то за его плечо. Что бы он там ни увидел, его глаза потускнели, а челюсть сжалась. – Неважно. Кроули отпустил напитки, молча наблюдая, как Азирафель направляется к своему столику.***
Работа в последнюю смену оказалась настоящим благословением, предоставив ему прекрасную возможность присматривать за Азирафелем все то время, пока он не нагуляется. И Азирафель, судя по всему, вообще не собирался, блять, закругляться. Даже после того, как они с Трейси распрощались, он в одиночестве выпил еще один коктейль, а затем покинул пустой столик, присоединяясь к остальным завсегдатаям бара. Вечер был не настолько загруженным, чтобы Кроули не мог посидеть и поболтать с ним, но из-за управления баром у него было слишком много отвлекающих факторов, мешающих ему быть личным барменом ангела. К тому же, тот выглядел счастливым, заводя новых друзей и сплетничая с незнакомцами, и Кроули не хотел переступать черту. Он все-таки сделал еще одну последнюю попытку, когда Азирафель только забрался на барный стул. Он постарался не поднимать брови, когда тот попросил двойную порцию алкоголя к своему уже десятому коктейлю, и без всяких комментариев поставил напиток на стойку. – Хочешь обсудить это? – предложил он. Азирафель ответил быстро: – Нет, не думаю. Но после этого еще одно долгое мгновение удерживал его взгляд, и Кроули понял, что пора перестать давить. Расположение ресторана в отеле означало, что даже после того, как он объявил о закрытии и рассчитал всех клиентов, в нем все еще оставалось несколько человек. Азирафель, само собой, был одним из них. Его энтузиазм к горячим беседам угас, а энергия явно иссякла, но он все еще держался прямо, и на его лице снова появилось разочарованное выражение. Он едва заметил, как новые знакомые, с которыми он болтал, помахали ему на прощание, и вместо этого сосредоточился на своих руках, сжимающих полупустой стакан с водой на коленях. – Эй, – мягко вывел его из задумчивости Кроули. – Я сейчас только кассу пересчитаю, а затем вызову тебе такси, ладно? Азирафель смотрел на него слишком долго, после чего опустил взгляд и проследил за руками Кроули. К облегчению Кроули, он остался сидеть на месте, терпеливо ожидая, пока тот запирает сейф и переворачивает оставшиеся барные стулья. Когда очередь дошла до его стула, Азирафель замешкался, крепко уперевшись обеими руками на стойку. Он начал подниматься, затем замер на полпути, зажмурив глаза. – О боже, – икнул он. – Да уж, не то слово, – пробормотал Кроули; его руки уже инстинктивно поднялись, чтобы подхватить Азирафеля, если тот вдруг свалится. – Кажется, я... – Азирафелю потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, и совместными усилиями удалось поднять его на ноги. – Немного перестарался. – Не может быть, – Кроули тяжело вздохнул, обхватил мужчину за талию, просовывая руку под его руки, и прижал крепче к себе. – Мне казалось, ты лучше справляешься с алкоголем. – Я... ой, – пальцы Азирафеля вцепились в рубашку Кроули, костяшки пальцев почти побелели от силы его хватки. – А я забыл поесть. – Азирафель... – выругался он, прорычав под нос прежде, чем успел остановить себя. Маловероятно, что его раздражение будет воспринято благосклонно после того вечера, который провел Азирафель, но на удивление он не встретил никаких протестов, когда они, спотыкаясь, вышли из здания на улицу, и, хватая ртом воздух от резкого холодного порыва ветра, инстинктивно прижались друг к другу. Кроули быстро вытащил из кармана телефон при виде пустой стоянки такси. Это движение заставило Азирафеля прильнуть ближе и, почувствовав, как хватка Кроули на его талии начала ослабевать, повернуться к нему в объятиях. – Нет... – сказал он неожиданно и так тихо, что Кроули чуть не пропустил эти слова в шелесте полуночного ветра. – Пожалуйста... С притворным раздражением он закатил глаза, но свободной рукой крепче обхватил Азирафеля за талию. В ответ две руки повисли на его плечах, обвивая плотнее голодного удава. – Я никуда не уйду, пока не увижу, как твоя задница усаживается в такси, – пообещал он, настойчиво не обращая внимания на лоб, склонившийся к его виску, и особенно на то, как у него сбилось дыхание от этого. Слабое «спасибо» было прошептано ему в щеку, а крепкая хватка перешла в поглаживания затылка. Кроули изо всех сил старался сосредоточиться на функциях в приложении Убера своими быстро немеющими от холода руками, но от прикосновений пальцев Азирафеля, исследующих изгиб его шеи, все внутри скручивалось в узел. – Ты сегодня весь вечер трещал без умолку. Тебе понравилось? Повеселился, когда твоя подруга ушла? – скороговоркой спросил он, все еще не отрывая глаз от телефона. Азирафель медленно кивнул, уткнувшись в скулу Кроули, но затем это превратилось в легкое покачивание головы, когда он обдумал вопрос. – Я так рад, что ты оказался здесь, – прошептал он, крепче сжимая его плечи. – Азирафель... – Кроули прочистил горло. По расчетам приложения, до прибытия такси оставалось еще десять минут. Он не знал, переживет ли это. – Прошу, – снова прошептал Азирафель, его голос дрожал на щеке Кроули. – Я бы все отдал, чтобы вернуться в ту ночь... Кроули повернулся к нему и тут же пожалел об этом – Азирафель был всего в нескольких миллиметрах от него, а хватка на его шее превратилась в смертельную. Его взгляд упал на приоткрытые розовые губы, и из него вырвался задушенный стон. – Нам нельзя. – Да знаю я, – жалобно произнес Азирафель и нахмурил брови, когда его взгляд опустился на губы Кроули. – Знаю, что нельзя. Звук последнего слога заглушился губами Кроули, а его вздох было легче почувствовать, чем услышать. Слова обожгли кожу Кроули, огнем быстро распространяясь далеко за пределы точки соприкосновения, выжигая путь вдоль позвоночника вниз, вплоть до пальцев ног, и обугливая кончики тех, что зарылись в пальто Азирафеля. – Азирафель... – прошептал он в ангельские губы. Это должен был быть протест, но прозвучало скорее как желание. – Прости, – сказал Азирафель, прежде чем поцеловать его снова, затем еще раз, и еще, и еще, слабо произнося слова с каждой крошечной паузой, чтобы набрать воздуха. Это смешалось с мольбой о большем, когда он сжал ладонями лицо Кроули и потянул на себя, пока плечи не столкнулись с холодным кирпичом отеля. Он притянул Кроули так близко, что тому ничего не оставалось, кроме как прижаться ладонями к стене в попытке удержаться на ногах, оказываясь совершенно бессильным перед коленом Азирафеля, скользнувшим между его бедер. Кроули был так сильно возбужден, что даже, блять, стыдно. Как гребаный подросток. – Азирафель, мы... – Кроули сглотнул, встретившись взглядом с неглубокими озерами серебристо-голубого цвета и всей печалью, плескавшейся в них. – Я сегодня не могу туда вернуться. Пожалуйста, не заставляй меня. Он больше не целовал Кроули, но его руки продолжали обхватывать его лицо, большими пальцами поглаживая впадинки на щеках. Кроули издал еще один сдавленный звук и наклонил подбородок – не совсем сокращая расстояние, но страстно желая сгладить все сантиметры между ними. – Я не собираюсь заставлять тебя что-либо делать, – прошептал он. Дрожь прокатилась по позвоночнику от чувства полного облегчения, охватившего все тело Азирафеля при этих простых словах. Какие еще были варианты, кроме как поцеловать его? Как только его язык скользнул в рот мужчины, Азирафель застонал, так громко и беззаботно, словно они не терлись о фасад отеля на главной лондонской улице. Этот стон должен был вернуть его к реальности, напомнить, где они находятся и что вообще делают, но это только сильнее завлекло Кроули, разжигая в нем желание провести зубами по языку Азирафеля и попробовать на вкус все части его тела, по которым он скучал. Как же он, блять, скучал. – Где... Азирафель начал говорить, прижимаясь к его губам, но пальцами в этот момент зарываясь в корни волос Кроули, что только подстегнуло того снова переплести их языки, сталкиваясь зубами. Спустя еще некоторое время Азирафелю наконец удалось откинуть голову на стену, жадно хватая воздух. – Где наше такси? Кроули опустил голову на плечо Азирафеля, тяжело дыша в шею мужчины. – Скоро приедет, – пробормотал он, стараясь не придавать слишком много значения настойчивости слова «наше». – Могу я... – Азирафель прижал его чуть крепче, путаясь пальцами в волосах Кроули. Кроули оторвал голову от его плеча, встречаясь с душераздирающим хмурым взглядом, полным страха и нерешительности. – Мне некуда идти. – Можешь остаться у меня, если хочешь, – слишком быстро и слишком легко предложил Кроули. Оно того стоило, чтобы увидеть искру света в глазах Азирафеля. Он с трудом отстранился – ровно настолько, чтобы их грудные клетки перестали так тесно прилипать друг к другу – но отодвинуть бедра оказалось выше его сил. Не когда давление тела Азирафеля было таким успокаивающим, таким до мозга костей приятным, и не когда Азирафель его так крепко обнимал, что все равно оторваться вряд ли было возможным. – Только давай сначала накормим тебя. К его облегчению, Азирафель кивнул без возражений и колебаний, и даже ослабил свою хватку, которая так крепко приковывала Кроули к нему. Прежде чем он успел сказать что-либо еще, в его кармане зажужжал телефон, и оглянувшись через плечо, он увидел, как у обочины паркуется блестящий серебристый автомобиль. Один взгляд на мобильный подтвердил, что это их транспорт был на месте, готовый провезти через весь город куда угодно. Кроули кивнул в сторону автомобиля и медленно высвободился из объятий Азирафеля. Даже когда они расплетали ноги и поправляли волосы, он чувствовал, как блуждающие пальцы тянут ткань его пиджака, цепляясь за него так сильно, чтобы вдруг не оторваться, пока они идут к машине. На мгновение, всего на один удар сердца, Кроули застыл у открытой дверцы, наблюдая, как Азирафель усаживается на заднем сиденье. Он уставился на пустое место рядом с ним, ожидающее, когда его займут, затем на изящную руку, лежавшую там в приглашении. На бледных пальцах виднелась еще более бледная полоска кожи – там, где должно было быть обручальное кольцо, – и хотя Кроули понятия не имел, когда Азирафель снял свои золотые крылья, их отсутствие было таким же убийственным. – Кроули? – слабо позвал Азирафель из машины. Надвигалась очередная гроза, и от разреженного воздуха у Кроули перехватило дыхание. Он пригнул голову и скользнул на сиденье рядом с ним, с громким стуком захлопывая дверцу машины. Это, должно быть, самое худшее решение в жизни Кроули, но все, что он мог сделать – это сидеть сложа руки и смотреть, как он сам его принимает.***
Они так плотно обвивали друг друга, что Кроули с трудом мог определить, где верх, где низ, и в какую сторону нужно двигаться. Азирафель прижимал его к себе, но в то же время подтягивал вверх, преисполненный и умоляющий, при этом наслаждаясь с неистовой убежденностью. В святилище кожи Азирафеля Кроули обнаружил звуки, которые, как ему казалось, он никогда не был способен издавать, и всплески удовольствия в местах, долгое время остававшихся бездействующими. Он вдыхал затхлый воздух, рваный и раскаленный добела дыханием Азирафеля, и видел новые краски в свете, проникающем между их телами. Азирафель с размахом вжимался в Кроули, плотно раскачивая его бедрами, когда тот уже не мог двигаться. Он выгибался дугой и извивался так, словно никто не видел, стискивая дрожащими руками каждую искру блаженства и раздувая ее в ревущее пламя. Они цеплялись, кусали и вытрахивали все мысли друг из друга, пока на простынях Кроули не осталось ничего, кроме самого дыхания и преданности. Азирафель начинал над ним, но когда зрение наконец сфокусировалось, Кроули уже без сил повис на груди мужчины. Его тело сотрясалось от отголосков боли и удовольствия, а общее чувство усталости делало их едва различимыми. Он был оголен до сущего минимума, до самого необходимого: вдохнуть, выдохнуть. С каждым глотком воздуха живот Азирафеля упирался Кроули в грудь, а глубокие вздохи Кроули заполняли промежутки между вздохами Азирафеля.***
Кроули проснулся спустя полчаса, совершенно не осознавая, который сейчас час, и того, что вообще заснул. Возможно, уже светало. Он открыл глаза медленно, не вздрагивая и не паникуя, обнаружив, что моргает на теплой коже. Азирафель все еще был здесь. Они даже не пошевелились. Он по-прежнему лежал, прижавшись грудью к животу мужчины, уютно устроившегося на черных подушках. Его волосы все еще были влажными от пота, а на подбородке ощущались липкие полосы. Соль уже начинала въедаться в кожу, но душ мог подождать. Потому что Азирафель все еще был здесь. Он был здесь, и он плакал. Он плакал, но его лицо было расслабленным; единственные складки на лбу – неглубокие прорези, хорошо утоптанные дорожки, проложенные годами тревог и радостей. Он плакал, но молчал; и если бы не тонкие, прозрачные полосы, обнимающие контур его носа, блеск на щеках можно было бы принять за еще один слой пота. Он плакал, но оставался неподвижен; его ноги непоколебимо обхватывали талию Кроули, как и когда Кроули перевернул его, вбирая оргазм в свой рот. Он погрузился глубже в объятия, сливаясь с ним, когда Азирафель моргнул ему затуманенными глазами и пошевелил пальцами, заставляя Кроули осознать, что его руки все это время тоже не двигались, зарывшись в волосах Кроули, как и когда он предавался своей разрядке. Азирафель плакал, но он все еще был здесь. Кроули начал медленно выползать, покидая свое укрытие из бедер и ладоней. Их кожа, казалось, вздохнула с облегчением, стоило прохладному воздуху проникнуть между ними, и ночное волшебство окончательно развеялось, когда Кроули перебрался на соседнюю стопку подушек. Он сел и прислонился спиной к изголовью кровати, повторяя позу своего соучастника. Азирафель потер лицо ладонями. – Ты должен уйти от него, ты это понимаешь, – мягко сказал Кроули, не уверенный, как прозвучит его голос в этой хрупкой темноте – дрожащий с непривычки, но более устойчивый, чем он ожидал. Азирафель взглянул на него. Едва. Затем он перевел взгляд на свои руки, лежавшие на коленях и суетливо перебирающие каждую бледную костяшку. – Ты же понимаешь это, – повторил Кроули, разочарованный тем, что это прозвучало как вопрос. – Я понимаю, – в конце концов прошептал Азирафель. – Так не годится, ты же не счастлив, – пробормотал Кроули. – Конечно, я всего лишь... Мы почти не видимся, но мне и этого достаточно, чтобы понять. Азирафель поморщился, слишком сильно дернув заусенец, и сжал большой палец в кулаке, чтобы унять боль. – Я понимаю. Кроули посмотрел на него. Прошло какое-то время, пока он не отпустил большой палец, прижимая его к губам, но в конце концов Азирафель посмотрел на него в ответ. Должным образом. – Я понимаю, – повторил он с чувством. – Ты прав. Он просто выводит меня из себя. Но... мне страшно. Спина Кроули напряглась, он протянул руку, обхватывая ту, которую Азирафель держал возле губ, и сжал кулак Азирафеля своей широко раскрытой ладонью, скользнув тонкими пальцами по костяшкам. – Он же не... ведь нет? Ты хочешь, чтобы я был рядом, если... – О нет, ничего подобного, – быстро перебил его Азирафель, взмахнув другой рукой, чтобы развеять опасения Кроули. – Он хоть и сам по себе крупный мужчина, но не дикарь же. Иногда я думаю... как было бы проще со всем покончить, будь он таким. Он слабо улыбнулся, глядя на их переплетенные руки. – Нет, я боюсь не этого, а... Просто мы уже давно вместе, – голос Азирафеля слегка дрогнул; Кроули постарался, чтобы его руки этого не сделали. – Я уже и не помню, каково это – быть не с ним. – Ну, ты пока справляешься, – фыркнул Кроули. Азирафель снова слегка улыбнулся, но эта улыбка уже была значительно заметнее предыдущей. – Даже самые верные решения пугают, – пробормотал Кроули. – Нельзя зацикливаться на всех переменных. Кроули аккуратно высвободился из хватки Азирафеля. Мужчина осторожно развернул пальцы и перевернул руку, чтобы осмотреть большой палец. Оторванный заусенец отчетливо выделялся красным пятном на фоне ногтевой пластины – слишком яркий в полумраке комнаты. Кроули больше всего на свете захотелось обхватить эту костяшку губами и смаковать, пока кожа не зарастет – бледная, розовая и крепкая, как никогда. Или хотя бы оставить поцелуй на его ладони. Желание целовать Азирафеля было постоянным, но что-то подсказывало ему, что время для этого прошло – чары развеялись, пот высох. Он ограничился рукой, положив ее на свою ногу, где костяшки пальцев касались пушистых волосков на бедре Азирафеля. – У тебя получится, – сказал Кроули, глядя на скопившуюся кровь, которая отказывалась капать из неглубокой, самонанесенной, но стойкой царапины. – Быть счастливым, в смысле. Азирафель выглядел почти удивленным, как будто Кроули не твердил о его собственном счастье с того самого первого столика на одного. Тем не менее, ему потребовалось время, чтобы по-настоящему вслушаться, тщательно пережевать, прежде чем проглотить, и только после этого он смог выдавить из себя короткий кивок. Кроули распластался счастливой лужей на подушках. – Ты останешься? – спросил он чуть тише, чем прежде, чтобы не спугнуть его. – Только... сегодня, я имею в виду. Азирафель кивнул. – Если это нормально. – Конечно, ангел, – Кроули протянул палец, всего один, чтобы аккуратно подтолкнуть его в бедро. Азирафель наблюдал за ним с тех пор, как его рука только оказалась там, но наконец оторвал взгляд, чтобы посмотреть Кроули в лицо. Даже в темноте было видно, как его серые глаза на одно бесконечно короткое прекрасное мгновение вспыхнули голубым светом, но это быстро сменилось чем-то более застенчивым и нерешительным. – Поцелуешь меня? "Ох, блять, да слава богу", подумал Кроули, целуя его.***
Кроули проделал замечательную работу, выбросив все это из головы. Насколько Кроули вообще мог выбросить что-либо из головы, а именно: не думать об этом несколько минут в день – уже огромное достижение. Даже ожидая заказы и разливая напитки назойливые мысли умудрялись прокрасться в голову. Нередко между мысленным перечислением блюд четвертого столика и десертом седьмого вклинивалось что-то постыдное, сказанное им в девятилетнем возрасте. Конечно, работать барменом было проще, когда музыка грохотала так громко, что он чувствовал ее своими бедрами, но когда ему приходилось больше общаться с клиентами, он невольно проводил параллели между их проблемами и своими собственными. Однако во время выгула собак в его голове не оставалось места ни для чего, кроме собак. Такса – слишком энергичная для своего возраста – начала отплясывать характерный танец, пытаясь высвободиться из ошейника посреди их маршрута через Сент-Джеймсский парк, но Кроули находился в состоянии гармонии и спокойствия. По утрам среды он обычно прогуливался с очень воспитанными клиентами, но они всегда немного раздражались, когда Огурчик начинала путаться в поводках, пытаясь выбраться из своего зеленого узорчатого жилета. – Да чтоб тебя, иди сюда, ты... Он бросился вперед в море лап и поводков, хватая собаку поперек как раз в тот момент, когда она уже выпутала свою короткую лапу из шлейки. Прижав главного нарушителя к груди, ему оставалось всего лишь отойти назад к концу группы, не напугав при этом немецкого дога, одной рукой держа поводки ровно, но затем... Все мысли, даже о собаках, резко оборвались, когда кто-то, такой же рассеянный, как и сам Кроули, влился в самую гущу событий. Он видел шаркающие ноги, как они пугаются и отскакивают от стаи, но подошедшие достаточно близко, чтобы заинтересовать далматинку, которая, к его разочарованию, стремилась расцеловать каждого человека, с которым имела удовольствие встретиться. И целовать она предпочитала лицо. – Ох, боже мой! Мне так жаль, простите. Кроули проделал такую замечательную работу, чтобы выбросить из головы все азирафельское, что звук чопорного смеха мужчины наверняка свалил бы его с ног, если бы в этот момент его не дергал в другую сторону дог. – Нг-к... Все внутреннее спокойствие было разрушено, а тщательно продуманный план по спасению (или задержанию, если спросить об этом ее) Огурчик, при этом сохранив плавный контроль над всеми остальными, вылетел в трубу. Конец упряжки надежно удерживал их всех привязанными к нему, но смесь радости и беспокойства из-за дружелюбного незнакомца, а также внезапная остановка Кроули посреди тропинки, превратили его стаю в клубок хаоса. – Ох... Кроули... – Азирафель, – с трудом выдавил он; его глаза беспокойно забегали за солнцезащитными очками, наконец остановившись на мужчине, который стоял рядом с ним. – Джеймс, кажется? – Э-э, Габриэль, – поправил Габриэль, но не с такой горечью, как хотелось бы Кроули. Вместо этого он протянул руку над морем прыгающего лая. Кроули опустил взгляд на свои руки: одна сжимала извивающуюся адскую сосиску, другая – побелевшими костяшками обхватывала дюжину натянутых поводков. Габриэль, видимо, намека не понял, поэтому он медленно поднял голову и позволил свои зубам заговорить. – Мы уже знакомы. – Ах, да, простите, – Габриэль рассмеялся и отдернул руку, бессмысленно улыбаясь какофонии у их ног. – Любите собак? – Они не мои, – прошипел Кроули; его терпение иссякло, когда хаски начал тянуть, потому что это пугало чихуахуа спереди, который обычно неплохо ладил с ним, но длинношерстному не нравилось, когда тот подходил слишком близко, а другие чихуахуа всегда действовали по принципу домино... – Почему бы тебе не забрать наш кофе, а я пока помогу Кроули с этим, – внезапно предложил Азирафель, его голос был заметно напряжен. Кроули снова поднял голову и увидел, как Габриэль уже уходит по набережной к киоску с кофе, стоящему на траве, а Азирафель внимательно наблюдает за ним. По крайней мере, у него хватило совести выглядеть раскаивающимся. – Прекрасная погодка для этого, – прокомментировал Кроули с таким фальшивым весельем, что почувствовал вкус пластика во рту. – Кроули... Трудно было сказать – предупреждение это или просьба. Он покачал головой. Ему вообще-то много чего еще хотелось сказать, его зубы все еще были острыми и жаждали вонзиться, но он был достаточно собранным, чтобы понять, что по большей части просто психует из-за всей этой суматохи в конце поводка. Поэтому, чтобы не усугублять ситуацию, он протянул руку к Азирафелю, держа Огурчик за туловище. – Просто подержи ее, ладно? Азирафель поспешил выполнить его просьбу: он подхватил ее обеими руками и бережно прижал к груди. Это дало Кроули возможность поправить шлейку, пристегнуть второй карабин, чтобы закрепить поводья на поясе, и полностью освободить руки. Пока он копался в мешочке с лакомствами в поисках чего-нибудь, что могло бы привлечь их внимание, Азирафель принялся поправлять жилетку Огурчик, когда понял, что из него выскользнула лапа. – Габриэль извинился, – тихо сказал он, словно надеялся, что это останется незамеченным за всеобщим тявканьем. – По собственной инициативе, что уже для него большой шаг. Нет ничего невозможного, просто... мы работаем над этим. Он работает над этим. Дело продвигается медленно, и... – Азирафель, – Кроули чуть не рассмеялся; из него вырвался слабый смешок, но это больше было похоже на хриплый выдох, не несущий никакой радости. – Мне, честно говоря, так похер. Азирафель напрягся; явно застигнутый врасплох, явно задетый за живое. – На него, я имею в виду, – уточнил он. – На то, как у него там, блять, продвигается дело, и на то, что он вешает тебе на уши. Пытаясь распутать один из поводков, он нечаянно слишком сильно дернул за ошейник далматинки. Она вскочила, просто от неожиданности, но он запаниковал и опустился на колени, чтобы проверить застежку, а затем быстро погладил ее по боку, пытаясь успокоить. Всратый Габриэль. Когда он поднялся на ноги, окруженный почти распутанной стаей собак и мельтешением стукающих хвостов, на лбу Азирафеля снова появилась тревожная складка. – Я... я знаю, что часто отзываюсь о нем плохо, но он на самом деле очень... Кроули не мог понять, почему он продолжает пытаться. – Мне действительно это неинтересно, ангел. Этот мягкий тон, кажется, был тем, что нужно, чтобы до Азирафеля дошло. Он кивнул и наклонил голову, снова возвращаясь к своей застенчивости. Огурчик, ничего не смыслящая в межличностных драмах взрослых мужчин, как ни странно, выглядела совершенно счастливой от того, что все еще находится в его объятиях. Кроули покопался в боковом кармане сумки с лакомствами, достал более прочный поводок и поднес к ее носу – Азирафель даже повернулся, чтобы она оказалась к нему лицом. – Я же предупреждал, что если ты еще раз попытаешься провернуть подобное, получишь двойной поводок. Ты сама виновата, дорогуша, – отругал он ее. Она заскулила в руках Азирафеля, но сидела почти неподвижно, пока он надевал на нее жилетку и пристегивал поводок к обоим креплениям. Затем он протянул обе руки, и Азирафель осторожно вернул ее ему. Он заерзал, как только его руки освободились. Даже поднял одну, чтобы прижать большой палец к губам, но в последний момент одумался и вместо этого сжал его в другой руке. Этого оказалось достаточно, чтобы Кроули заметил блекло-розовый след от содранного заусенца – рана, открывшаяся в момент нерешительности. На самом деле, подумал Кроули, она вполне ему подходит. – Прости меня, – сказал он ни с того ни с сего, даже оглянувшись через плечо, убеждаясь, что Габриэль все еще далеко. Кроули приподнял брови и бросил стае еще одно лакомство. – Тебе не за что передо мной извиняться, – пробормотал он. Из Азирафеля вырвалось легкое фырканье – одно из тех очаровательно недовольных, которые Кроули так хотел бы ненавидеть. – Тогда почему же ты злишься на меня? – Я не злюсь, – серьезно сказал Кроули. – Это просто... напрягает. Понимаешь, я постоянно слушаю об этом мудаке и обо всем том, что он делает не так, и думаю, насколько бы лучше стала твоя жизнь, если бы ты просто... Сбежал со мной. Он прочистил горло и опустил таксу, которую ему больше не нужно было держать на руках. И оборвал ход мыслей, которому не имел права следовать. – Меня просто бесит, как он спускает все твои шансы, – сдался он. Азирафель вздохнул, в его глазах появилось что-то грустное и сочувственное. – О, Кроули... – рука легко коснулась его плеча, и Кроули снова вспыхнул. Он почти забыл эти ощущения, почти забыл, как сильно любил этот огонь. – Шансы – это не то, что можно исчерпать или спустить. Ему хотелось, чтобы эта рука жила на нем вечно, чтобы она не отпускала его до тех пор, пока ее жар не прожжет одежду и не разъест кожу. Но затем он увидел, как Габриэль приближался к ним, опустив голову и сосредоточившись на балансировании подстаканника – слишком маленького для стоящих в нем больших стаканов с напитками. – Может, не помешало бы это пересмотреть, – задумчиво произнес Кроули и изобразил нечто похожее на улыбку, кивнув через плечо Азирафеля. Азирафель оглянулся, увидел мужа и убрал руку. Кроули все еще горел.