***
Аннушка сидела на кровати, держа в руках облитую компотом майку. Странный запах, исходящий от ткани, не давал покоя: девушка пыталась понять, что вообще произошло, и почему от напитка был такой странный аромат. — Лиз, ты ничего не чувствуешь? — спросила у подруги она, приподнимая бровь. — О чем ты? — непонимающе посмотрела на Аню Туктамышева, складывая руки на груди. В ответ на это Щербакова подошла к ней и протянула элемент одежды. Елизавета сначала молча смотрела на протянутую руку, но потом все же взяла майку, все еще до конца не осознавая, что имела в виду Анна. — Понюхай ее, — объяснила та. — Фу, что это? — поморщилась Лиза, когда неприятный запах достиг ее носа. Она тут же отодвинула от себя ткань, кладя ее на подоконник. — Самогон что ли? — Пролитый утром компот, — пожала плечами Аннушка, вновь присаживаясь на кровать. — Точнее то, что должно было быть компотом. Не понимаю, что вообще происходит… — А вот я, кажется, понимаю… Июль 2020 года — А представляешь, я в том году действительно хотела тебя из лагеря вышвырнуть! — с энтузиазмом рассказывала Александра любимой вожатой, которую еще год назад терпеть не могла. — И как же интересно ты хотела это сделать, Санька? — ухмыльнулась Туктамышева, не ожидая от двенадцатилетней девчонки ничего серьезного. — Я хотела подлить тебе водку в компот, чтобы тебя потом Тутберидзе спалила, — как ни в чем не бывало пожала плечами Трусова, заставляя своей репликой Елизавету впасть в легкий ступор. Ты хотела что?! — округлила глаза Туктик, не веря своим ушам. Чего-чего, а этого она услышать точно не ожидала, особенно от маленькой русоволосой бестии. — Ну а что… — пожала плечами девочка. — Мне действительно хотелось, чтобы ты уехала домой. Я только потом поняла, что ошибалась… — виновато протянула она, опуская глаза в пол. — Горе ты мое луковое, иди сюда, — распахнула вожатая руки, зазывая Трусову в теплые крепкие объятия, и та тут же прильнула к Туктику, прижимаясь со всей силы и обвивая руками ее тело. — То есть ты хочешь сказать, что она могла… — растерянно смотрела на подругу Щербакова, пытаясь осознать происходящее. Ей не верилось, что Трусова действительно способна на то-то большее, чем простые насмешки и издевки. — Вероятнее всего — да, — кивнула Лиза. — Ну я ей устрою… — разозлилась Аннушка, вскакивая с кровати и намереваясь идти прямиком в комнату рыжеволосой, однако она тут же была остановлена Елизаветой. — Подожди ты, не горячись, — успокаивала ее девушка. — Здесь надо действовать тоньше. Подлови ее на чем-нибудь. — На чем, например? — непонимающе посмотрела на нее Аня. — Она всего лишь подросток, где-то у нее точно будет грешок, вот увидишь.***
Вечер мягкими сумерками опускался на лагерь, а солнышко теплыми лучами отражалось на блестящей поверхности морских волн. Прохладный ветерок приятно ласкал лицо, развевая волосы и колыша листья на ветвях деревьев. Пушистые облака медленно плыли по розовому небу, складываясь в причудливые замысловатые фигуры. Отряд после мероприятия собирался в длинный строй, чтобы отправиться на вечерний огонек, так называемую «свечку». Подростки медленно плелись к огромному стадиону, чтобы поскорее рассесться в большой круг и наконец поделиться мыслями, накопившимися за день. По традиции, которая сформировалась за много лет, пока ребята уплетали сонник, Лиза рассказывала смешные истории из жизни, пришедшиеся по вкусу детям. — Как вы знаете, я невероятно «аккуратный» человек, — начала свой рассказ Туктамышева. — И однажды, по пути на море, я рассказывала детям байку о том, как сломала ногу, просто подпрыгнув. Идем мы, значит, идем, я увлеченно повествую рассказ о своей «аккуратности», и спустя две секунды врезаюсь носом в перекладину турника, чуть ли не падая. Услышав очередную историю о неуклюжести вожатой, каждый из ребят не смог сдержать смешок, поражаясь тому, какой неловкой была Елизавета временами. — А как же ситуация с самокатом? — напомнила Лизе Александра, усмехаясь, на что получила насмешливый озорной взгляд от Туктика и непонимающий — от Ани. — Ты и это им рассказала? — шепнула подруге на ухо Щербакова. — Ну да, — пожала плечами Туктамышева, улыбаясь. — Пусть знают, какая я аккуратная. Спустя час свечка была завершена, и каждый из ребят вновь стал строиться, чтобы наконец отправиться в корпус, искупаться и залезть в мягкую кровать, провожая еще один день смены. Дорога до здания занимала чуть больше пяти минут, и все это время Аня и Лиза разговаривали с идущими впереди подростками, не замечая Трусову, которая затесалась в конец строя, дабы незаметно отлучиться на некоторое время, и затем все так же незаметно вернуться в свою комнату. Постепенно отставая от идущей колонны, девочка скрылась в тени дерева, а затем, проверив наличие сигарет в кармане, бросилась со всех ног бежать в сторону морских ворот, которые почему-то никогда не запирались.***
Рыжеволосая сидела на все еще теплых, нагретых за целый жаркий день камнях, и выкуривала очередную сигарету, смотря вдаль. Хотелось лишь думать, думать и думать. Обо всем и ни о чем одновременно. Взгляд ее перемещался от яркой луны до звезд, от звезд до легких волн, мягко разбивающихся о каменистый берег. Вокруг было настолько тихо и спокойно, что хотелось взять и остановить время, наслаждаясь этими минутами блаженства. Привычку убегать после отбоя она приобрела несколько лет назад, когда заметила, что за морскими воротами после ужина никто не следит, да и сами они никогда не запираются. Сперва она осмеливалась прокрадываться сюда лишь раз за смену, затем два, но через некоторое время она вдруг поняла, что не может заснуть без этого особенного ритуала. Этот момент она могла разделить лишь сама с собой, не желая никого видеть или слышать. Была лишь она, звезды и бесконечное море, приятно ласкающее слух шумом прибоя. Так она сидела уже четверть часа, просто смотря вдаль и наслаждаясь прекрасным мгновением, как вдруг из-за спины послышались шаги. — Трусова, как это понимать?! — перед девочкой, все еще держащей в руках сигарету, возникла Щербакова.