Нерушимые узы

      Что происходит после того, как мы умираем? Попадаем ли мы в край пушистых и перистых облаков, где уши наслаждаются эстетикой в виде пения ангельских хоров? И это наполняет душу неведомым ранее счастьем? Нимбы? Крылья за спиной?       Именно это вбивали мне в голову, когда я был вынужден прозябать в маггловском приюте, сходя с ума от скуки в очередную воскресную службу. Местный пастор терпеть меня не мог, называя «исчадием ада», и как бы он не пытался меня переделать, а он делал все возможное, ведь фантазией отличался отменной, чтобы привить мне достойное поведение, я — к его величайшему разочарованию — еще с малых лет знал, что отличаюсь от тех, с кем был вынужден находиться. Я обладал фотографической памятью, и мне не требовалось как другим часами сидеть над книжками, которых и так было немного.       Не думал, что когда-либо снова вернусь к вопросу терзавшему меня в юности. Ответ на этот вопрос я получил, и магглы, к сожалению, ошибались. А я, видимо, чувствовал это всегда. Я не верил и не хотел верить. Думал только о том, что в чем смысл быть тем, кем я являюсь, обладать невероятными способностями, и осознавать, что, даже являясь волшебником, тебе уготовлено ничто и сырая земля. И — хуже всего — забвение как итог.       Мое появление на свет было ошибкой — так говорили нянечки, так верещала миссис Коул с преподобным, мои ненавистные соседи-сиротки, рожденные с дефектом — отсутствием магии в их крови. Говорили все, кто бы не встречался со мной. Особенно те семьи, которые брали детей на время, словно щенков для показа на выставке. А я пытался прижиться. Я пытался соответствовать. Хм, в моем понимании, да, пытался.       Злило и выводило из себя то, что, обладая воистину впечатляющим даром, я должен был прятаться и скрываться среди этих самых убогих магглов.       Тогда для чего все это было нужно? Полагаю, что именно это послужило для меня тем самым катализатором. Я решил перекроить этот мир для себя. Конечно, меня сразу определили как инакомыслящего. А все, что является инакомыслием можно причислить ко злу и тьме.       Мне любопытно, Альбус, ты сейчас паришь в розовых кустистых облаках с Грин-де-Вальдом? И вы оба рады тому свету, что проливает на вас огонь сотворения?       Я рассмеялся. Как всегда холодно и зло. Так глупо потерять все крестражи. Из-за малолетнего недоноска. Нужно было просто придушить его подушкой в колыбели.       Я не испытывал страха перед смертью, как говорил обладатель Ордена Мерлина I степени. Я просто хотел владеть эти жалким миром. Хотел хоть что-то изменить. Вырвать крысиный образ существования волшебников с уровня канализации. Что в этом плохого? Делал ли я это во благо? Вовсе нет. Я делал это прежде всего для себя самого. У меня было особое видение. Странно, что мне не удалось найти хоть кого-то, кто хотя бы мог понять всю суть моей затеи. Мои слуги… я не могу иначе назвать колдунов, не способных самостоятельно вырвать своё из лап магглолюбцев. — Нет, ты посмотри на него, он еще и скалится? По что мне эта напасть? — громкий хлопок внушительной кипы пергамента, упавшей на стол передо мной, вырвал меня из рефлексии.       Я даже бровью не повел, хотя это и было неожиданно. Полагаю, что он рассчитывал немного меня припугнуть, но это бесполезно.       Что может испугать покойника, если покойник — тот самый Темный Лорд, перед которым вся магическая Британия падала ниц в страхе?       Я знал, что все было не зря, кроме одного — мне нужно было избавиться от пацана маггловским методом. Вот тут судьба действительно сыграла со мной злую шутку. И будь у меня второй шанс, то я бы именно так и сделал. И никто меня не переубедит в обратном. — Уверен?

3-rd person

      Изуродованная душа Тома Реддла, внушавшая отвращение любому, кто бы ее не лицезрел, весьма царственно восседала в уродливой робе на лакированном стуле с высокой спинкой для посетителей в весьма тёмном, но богато обставленном кабинете. Напротив печально известного Темного Лорда точь-в-точь такой же позе расположился падший архангел в идеальном синем костюме-тройке в тонкую полоску и разговаривал по телефону с дисковым номеронабирателем и массивной трубкой с алмазными черепами, украшавшими наушник и микрофон трубки, резко контрастировавшими с массивными перстнями, украшавшими длинные пальцы. Самуэль слушал своего собеседника, практически не меняя выражения лица, но его крылья то и дело вздымались, подчеркивая, что терпение их хозяина не безгранично.       Волдеморт, наблюдая эту картину, неоднозначно хмыкнул и мысленно сосчитал до трёх. И только ему стоило мысленно подумать о цифре «три», как лицо архангела обезобразилось гримасой, способной заставить камень треснуть, и он завопил в трубку, что есть мочи: — Потрясающе! А мне что с этим делать?! У меня работы до скончания времен и после, когда вновь запустится новый цикл — когда я буду с ней разгребаться?! Есть злой колдун, как же я ненавижу волшебников, да поглотит их Аббаддон — в геенну и дело закрыто! Печать поставишь, подпишешь у главного и все! Что значит «в аду нет мест»?! Это когда такое было?! Ты издеваешься?! К Люциферу тебя с твоим «по протоколу не положено»! Че-го? — Самуэль внезапно уставился стеклянным взглядом в стену за спиной Тома Реддла. — Это Он так сказал? — архангел злобно прищурился, резко переместив взгляд на колдуна. — А он вообще его видел? И?       Тёмный Лорд закинул на ногу и ехидно качал ступнёй из стороны в сторону, улыбаясь тому, как Самуэль, взревев, выдрал клок волос и швырнул трубку с такой силой, что по идеально отполированному дереву пошли трещины. — Чего ты радуешься, перештопанная душонка? — прошипел падший, нервно постукивая острыми когтями по столешнице. — Весело? — Вполне. Порядок мне известен. Ты не можешь отправить меня дальше, а это означает, что должен вернуть меня обратно в мир живых. По крайней мере, каждый раз, когда я умирал, то мой предыдущий комиссар делал так. — О, правда, разрешаешь? — тихо переспросил глава департамента округа Лимб, после поднялся, нависая над Реддлом. — Ты — та самая кость в моем горле, субстанция! Твоего комиссара я стер в пепел за некомпетентность, потому что твое место либо в Аду, либо в Забвении, смекаешь? Понимаешь, Тома, у нас с тобой неразрешимая проблема. И из нас двоих не я злобный колдун, бегающий босиком и с голым задом по Лондону, чтобы палить заклятиями налево и направо. Я — честно и в полном объеме работаю с душами грешников. У меня великое множество требующих внимания дел, а про бумажную волокиту — проклятие всех известных мне миров — я даже думать не хочу. Намечалось повышение, и я должен уже восседать на одном из Тронов Рыцарей Ада, главенствовать над штатом, баллотироваться на Владыку следующего столетия, а тут — ты. И вместо того, чтобы перейти на более занимательную должность, иметь в подчинении армию клерков, выполняющих всю грязную работу, я все еще тут: разгребаюсь с департаментом стихийных бедствий, охочусь на нелегальные души, которые смогли сбежать через Завесу из-за тебя, и их надо вернуть обратно, но знаешь, что самое отвратное во всем моем бессмертном существовании, а это важно — прислушайся — головная боль, вечная головная боль с вами, волшебниками. И возможно, что сейчас я разобью вдребезги твое хрупкое эго, но ты не единственный идиот, который решил избежать смерти, разорвав свою душу. Ты хоть на чуточку, хоть на такую, — он свел указательный и большой пальцы правой руки, оставив между ними мизерное пространство на уровне глаз, — отдаешь себе отчет, что с каждым крестражем, созданным тобой, ты настолько ослабил материю, которая и формирует твою душу, что не можешь идти дальше? Ад — это перевалочная база, а не конечный курорт, хотя и есть отдельные мазохисты, а чего я только не насмотрелся за это время. Я не могу отправить тебя туда, потому что в стране желтых вод ты исчезнешь, словно тебя и никогда и не было, оставив за собой Пустоту. Пустоты — это очень плохо, дорогуша. Как мне теперь чистить твою энергию искуплением и отправлять в цикл перерождения? И обратно, не скалься, ты тоже вернуться не можешь.       Реддл недоверчиво посмотрел на Самуэля. — О, да, ведь якорей не осталось. Закончились твои билеты на поезд, а призраки унесли все остальное. Вот скажи, это того стоило, стать безносой развалюхой на века? В чем смысл? Почему вы, людишки, стремитесь к этой пытке? Вам, поганым кускам мяса, даны величайшие дары — искупление и перерождение. Возможность проживать самые разные жизни раз в столетие! Пойми, все, включая и такое ничтожество, как ты, имеют ценность своей жизни. Вы все ценны. Каждый исполняет свою роль. Каждый имеет право эту роль изменить. Это огромная свобода выбора. Колоссальная. Что ты, что темные колдуны до тебя. У вас у всех был определенный путь, но ни один не пошел по нему. Ни один. А когда ты убил Грин-де-Вальда, то это вообще было как серпом по яйцам. Я ждал его душу. Ждал! А он раскаялся и совершил самоотверженный поступок. Диссонанс. Я стал посмешищем из-за тебя, гаденыш. Ангел Смерти не в состоянии проконтролировать смертную душонку заурядного колдуна. — Я. Никогда. Не был. Заурядным! — прошипел колдун на парселтанге. — Ты еще на дотракийском со мной поогрызайся. Реддл, я испытываю к тебе недобрые чувства. И я знаю, как эту проблему решить. Я заставлю тебя ценить жизнь во всех ее проявлениях. И когда ты выполнишь своё предназначение, а ты его выполнишь, погань, то лично, с пристрастием, проведу тебя по всем Кругам, не сомневайся. — Все пугаешь меня? И что же ты сделаешь? — Самое худшее. Отправлю тебя обратно. И самое смешное в моем понимании: твои воспоминания о прожитой жизни я оставлю при себе. Что такое?! О, у тебя будут урывки памяти, но я знатно оторвусь за все те унижения, которым был подвергнут из-за тебя. Пожелания будут?