Именем первой любви

Говорят, что любовь способна спасти мир. Но что если моя любовь не спасает, а рушит. Не мир, а меня, изнутри разбивая каждый кусочек, кажется проклятой самим Богом, души. Ох, как бы было легко, если бы чувства мои были не взаимны. Выкинула бы из головы его мигом, может нашла бы замену, нечестно поступив с новым парнем, но это была бы намного меньшая проблема. Мне иногда кажется, что даже если бы мой возлюбленный умер, и я питала чувства к останкам похороненным под могильной плитой мне было бы легче. Мертвый не сделает больно, а от влюбленного в другую ты и не ждешь счастья. Но он любил меня. А я его. Просто невозможно смотреть в глаза, которые отзываются на твои с таким же трепетом, и знать, что скоро в них навсегда застынет смерть. По моей и только по моей вине. И знать, что никто кроме меня не сможет его убить, ведь всех остальных он не подпустит к себе ни на шаг. Я не хочу знать, что он скажет, я не хочу думать о том, как могло бы все сложится не родись я у Ребекки. Может быть, если бы я была дочерью какого нибудь высокопоставленного демона передо мной не возник бы вопрос между любимым и семьей. Долгом и желанием. Мне хочется думать, что еще не все потеряно, но я захожу в зал для собраний, где серафимы ожидают меня. Пышный зал, с потолка свисают гобелены с изображениями крыльев ангела и демона. Посреди зала круглая сцена и стол в форме полумесяца. На меня уставились шесть пар глаз верховных советников. И внутри все обрывается. Нет. Уже ничего не изменить. Я смотрю в глаза матери, и как обычно нахожу лишь холод. Мысли снова переносят меня к тому, о ком сердце так болит. В его глазах обычно тоже холод. Но совершенно другой, который я так полюбила. Холод, который растает только для меня. Но я знаю, на что он способен. Каждый раз, когда в голове возникает образ Мальбонте я напоминаю себе о всех умерших по его вине. О тех реках крови, которые он пролил, о моих друзьях павших от его руки. И всей причиненной боли мне и родным. Он убил меня, оставив отца горевать одного на земле. Я знаю, что его родителей убили, но не могу принять, что две жизни стоят так много. Моя слабость понятна и объяснима - во время ритуала я переняла часть его силы, и это создало связь. Две половины тянутся друг к другу и это не отменить никакой силой. И сейчас, принимая из рук главного советника камень, оставляющий энергетический след я понимаю, что больше всего хотела бы оказаться в объятиях Мальбонте. Мне предстоит отправиться в лагерь, оставив камень где-то в его окрестностях, и по следу найдут меня. И его. Ох, как я не хочу, чтоб он умирал. "Соберись, Вики! Твои друзья умерли ради его проигрыша, ты не можешь предать." Я действительно не могу. Но очень хочу. Мама всегда учила, что долг и разум должны быть выше сердца и эмоций, и я верю. Но для Мальбонте разум тоже важнее, и его долг – месть за старые обиды. А мой долг быть здесь. Я ведь ангел. А даже если бы им не была, то все равно обязана оставаться с ней. И с цитаделью. Нельзя позволить Мальбонте свергнуть бога. Все вокруг твердят, что у него нет ни шанса на это, но в моей груди бьется его сила и я даже не могу представить, на что он способен в полной мощи. Я знаю, что он сможет. Он свергнет Шепфа даже если будет сложно. Мне страшно от этих мыслей. Страшно лететь к нему, потому что могу не удержатся. Потому что в его присутствии аргументов может не хватить, и я отчаянно цепляюсь за последнюю надежду остаться в школе. Мама, похоже, чувствует мое настроение не дав и рта отрыть перебивает: — Лети, Виктория, не подведи нас. — слова острыми иглами впиваются в мое сердце. Я не подведу. Я не поведусь на уловки силы, и буду руководствоваться только разумом, вспоминать все зло которое он творил. Может даже получится его возненавидеть... Интересно, я сама в это верю? Последний раз смотрю на школу прохожусь по коридорам, пропитанным запахом смерти и боли. Я уверенна, что еще увижу ее, когда Мальбонте будет повержен, а все разрушения восстановят, но сейчас мне нужно запомнить ее такой: разрушенной и разбитой, с кровью на стенах, и с ранеными бессмертными. Это поможет мне не потерять голову рядом с ним. Мальбонте умеет сводить меня с ума одним присутствием, но я не рядовой солдат и на мне лежит ответственная миссия. Я знаю, как и серафимы, что Мальбонте относится ко мне с.. куда большей лояльностью. И я должна воспользоваться этими. Пока лечу к лагерю ветер бьет в лицо, приходится душить в себе мысли о том, что я передам его. Что убью любимого собственными руками. Мне нельзя любить. Любить его. Есть же столько прекрасных ангелов, мужчин и женщин.. ну почему именно он? Каждый вечер я засыпая представляла себе, что Мальбонте отрекается от идеи свернуть Шепфа. Что он идет в цитадель, и падая ниц перед изображением создателя искренне просит о прощении. И Он, конечно, Милостивый и прощает своего заблудшего ребенка. Мальбонте и я больше не разделены, и наконец то счастливы. Открываю глаза и вижу перед собой серое небо реальности. "Вдруг получится его убедить" мелькает мысль и я сама смеюсь со своей наивности. Разве Мальбонте не заявил, что готов на все ради достижения цели. Разве не поставил перед собой на колени всех бессмертных заявив о том, что либо они на его стороне либо примут достойны смерть? Разве приходя ко мне в видениях он не говорил, что единственное, что его остановит будет смерть, и то, он будет биться до последнего стука своего сердца. И этот "последний стук" должна обеспечить.. я. Ох, подставить его это навсегда уничтожить какую-то часть себя. Мне кажется. Это его сила твердит во мне. Но мыслей подобных допускать нельзя. Нельзя, нельзя, НЕЛЬЗЯ. Я приземляюсь на скале, отсюда хорошо видно лагерь. Мелькают бессмертные, преимущественно черные и красные крылья. Демоны. Ангелов совсем немного. Как их сюда занесло? Они живут тут своей жизнью, борются за свои идеалы. И как мне неприятно осознавать, сколько разумов удалось покорить Мальбонте. Скольких он ввел в заблуждение своими сладкими речами про равенство. Все эти люди будто повязки на глаза надели и слепо идут не видя света. А свет где? – задаю себе вопрос, будто проверяя на прочность свои идеалы. И без запинки отвечаю, как по шаблону: В вере, конечно. В Боге. В единственном нашем Создателе – Шепфа. И пойти против него означало бы верную и мучительную смерть. Но мне, о каюсь, было тревожно в сто раз больше за одну конкретную жизнь. Мальбонте. Его имя пугало многих, но во мне вызывало трепет. Никто не понимал меня: как можно любить того, кто творит такие ужасные вещи? Но я наивна, уж родилась такой, и в душе мой маленький росток надежды, что он откажется. Выглядит как нелепая шутка. Все знают, и я к сожалению тоже, что Мальбонте не отделим от своей идеи. Он стал символом революции. А я.. а я дочь советницы. Невозможно. Никогда. Я не пойму его, а он – меня. И мы не откажемся от своей истины. И я готова отдать все, чтобы наша истина оказалась одинаковой... Я прихожу в лагерь и вижу Его. Мне неприятно смотреть, образ Мальбонте вызывает бесконечно много противоречий. Я одновременно люблю его до безумия и ненавижу его идеи. Ненавижу все, что связанно с революцией и войной, с его логикой. Но хочу любить его. Его характер, его мысли, его голос, тот его образ который, кажется, придумала я. Но нет, вот я вижу его алые крылья рядом с костром и дыхание перехватывает. Не-е-ет... Сердце снова колотиться в сто раз сильнее, и он поднимает взгляд, ловя меня в плен своих черных глаз, как сокол ловит беззащитную мышь. Но я вспоминаю разрушенную школу. О, Шепфа, дай мне сил противостоять этому – взмаливаюсь я. Дай сил не бросится в его объятия, не искать его губы своими, пожалуйста. Не представлять его руки на своем теле, как он целовал бы меня, как шептал бы, что любит. Я думала, что вида разрушенной школы хватит, чтобы остановить все чувства, что не просто зрели, а давно расцвели пышным букетом в моей душе. Но нет. Сейчас все эти потери просто цифры для меня, а кровь сравнима с пролитым красным вином. Схожу с ума, но под одеждой чувствую холод камня-следа. Я всего лишь приманка. Я останусь тут на стуки, может на двое, и следующим утром тут будет вся армия цитадели. Мальбонте не ожидает подвоха от меня, и это просто убивает меня изнутри. Я готова уже кинуться ему в ноги и умолять о прощении,рассказать все, что знаю о планах цитадели, готова вскрыть себе вены ножом прямо перед ним, прошептав что всегда любила и буду любить только его. Тело каменеет, я не могу нормально идти, в глазах темнота и все что я слышу – свое деланно стучащие сердце, он подходит ко мне.