Верните

— Имя? — Веселова Алиса Юрьевна. — Дата рождения? — Две тысячи седьмой год. — Образование? — Среднее профессиональное. Незавершённое. И вряд ли Алиса его когда-нибудь уже завершит. Ещё утром у дрожащей девчонки в подранных джинсах, растянутой толстовке и дешёвой куртке под кожу было все. Любимые двигатели, скучные чертежи, интересные преподаватели и учебник для поступающих на физический факультет МГУ. На астрономию. Если бы все было хорошо, то она бы работала и училась, хоть папа и говорил, что ей это необязательно. Но Алиска же видела, как ему трудно! Юрий Веселов, предпочитавший, чтоб его называли У, вкалывал, чтобы Алиске, змеенышу своему, обеспечить нормальное будущее. Брался за любую работу, за любую халтуру, чтобы у дочери был нормальный пенал для школы и форма для дзюдо. Преодолевал математику в начальной школе, а потом терпеливо объяснял почему летит космолет, когда семилетняя Алиска, сидя на шее папы, смотрела во все глаза на огромный космический корабль над чертановскими домами. Она такого никогда не видела, а У улыбался и шутил, что видела-видела, просто не помнит. Уже семнадцатилетняя Алиса понимала, что нужно было спросить у отца многое. Но тогда это не казалось нужным и важным. Хотя отец говорил, что она ему не родная. Хотя рассказывал, что ее родные (да, конечно, родной я, змееныш, а они биологические) родители были хорошими людьми, просто так вышло, что они не могли больше заботиться об Алисе. Хотя иногда спрашивал сосредоточенно, не может ли Алиса чего-то вспомнить. Первое яркое Алисино воспоминание, — она держится за руку папы, а тот ведёт ее к качелям. Ей семь, да, только это лето, перед самой школой. Она крепко держится, ей трудно идти, она болела недавно. И семнадцатилетняя уже Алиса не могла вспомнить, чем именно… Но такое же бывает, верно? — Алиса… Юрьевна? Допрос проводил непонятный мальчишка, едва ли старше ее самой. Его называли кадетом, кадет Герасимов. Судя по всему, он был чем-то вроде суворовца в ее времени. Только знакомые ей суворовцы, пусть и носили похожие красные погоны, не имели никакого права вести допросы. А к Герасимову тот непонятный человек обращался почти как к равному. Тот человек увел папу, а Алиса осталась с Герасимовым. Да, у суворовцев в ее время ещё такой густой шевелюры не было. Да и вряд ли могло быть. А ещё смотрел на нее так, что дырку в ней проглядел уже. — Алиса Юрьевна, а что там… Точнее… А как вы сюда попали? В две тысячи сто двадцать четвертый? — Я говорила. — Алиса… Юрьевна, нужно ещё раз. Для записи. Если это будущее, то странное какое-то. Сразу все записать нельзя было что ли? Хотя что записывать? Как вечером Алиса прискакала с практики, искренне довольная собой и своим ремонтом космолета? Как выпила по пути квас, потому что вечера становились душными и тёплыми? Как встретилась с ребятами из ее школы? А потом зашла в подъезд. И оттуда уже услышала дикий крик папы. Она кричал, чтобы Алиса уходила, бежала, а она прибежала в их квартиру. Было страшно. Страшно от криков папы и от этого… нечто, который стоял в прихожке вместе с ним. Он на Волдеморта был похож из Гарри Поттера, хотя судя по всему был всё-таки Дартом Вейдером. И он узнал ее. Алиса не знала, чего испугалась больше в этот момент. Судорожно вцепилась в рюкзак. Нужно было телефон достать, наверное, вызвать кого-то, но папа снова решил все сам. Он что-то достал. А потом все стало ярким и непонятным, Алису затошнило, У вцепился в лысое нечто, которого называл Глотом, и все они грохнулись на какую-то траву. Алиса ударилась головой, до сих пор шишка, но переживала за папу, хотя У был практически невридим. «Прости, змееныш. — шептал он ей под какафонию сирены. — Если сможешь, прости.» У почти не улыбался, крепко удерживал чудовище Глота на месте, а Алиса все спрашивала, за что прощать. Это же Юрий Веселов, папа У. Но прибывшие назвали его Весельчаком У, а ее… Ее отправили с кадетом Герасимовым. Они с папой даже не попрощались, но они увидятся ещё, да? Два дня у нее есть, но в понедельник край нужно на практику. И за Инет заплатить, и дома суп уже неделю стоит, хорошо бы выкинуть. Но Алиса где-то внутри понимала — не пойдет, не заплатит, не выкинет. От этого становилось только хуже. — Да… Да, хорошо. У меня. Понял, отведу к врачам, и в корпус. Нормально. Ничего. — выслушавший ее сбивчивый рассказ кадет Герасимов болтал с кем-то по непонятному устройству связи. Скайп или Зум что ли местный? — Я запросил. Вряд ли. Все сходится, и он узнал ее. Нет, Кире Людвиговне не докладывал. Понял. Скоро буду. — Алиса… Юрьевна. — устройство он всё-таки положил. — Нужно идти. Вас врачи должны посмотреть. — А зачем? — У вас шишка и кровь. — а он сам смущался, перебирал все застёжки дурацкого мундира! И в глаза почему-то не смотрел. — И в лазарете сейчас Весельчак. — Папа… — уже из принципа, хотя Алиса послушно встала и поковыляла за кадетом Герасимовым. — Не папа. Он вам не отец. И… у вас другие родители! А Весельчак У, которого вы называете Юрием Веселовым и своим отцом, космический пират. Он признан виновным по нескольким эпизодам. По другим пока подозреваемый. И есть все основания полагать, что он замешан в вашем похищении. Вы родились в две тысячи сто седьмом году, Алиса. И мы не знаем, как именно вы попали в… ваш мир. — Герасимов сам волновался, Герасимов неловко раскачивался с пяток на носки и не переставал перебирать дурацкие заклёпки. — Я, может, могу что-то сделать? Только к Весельчаку сейчас нельзя, с ним тоже разговаривают. Хотите кофе? А нет, давление может скакнуть, у вас голова же. А может, сок? Или вот свою оставлю, это правда круто, а нам в корпусе все равно нельзя. — в руках дурацкого кадета что-то такое же дурацкое, а Алисе хочется плакать. А ещё ей хочется домой. И разбираться в том, что случилось, не хочется совсем. Потому что не забыла, как папа утешал ее после какого-то кошмара. И как шептал, что в основном, на далёких планетах живут хорошие инопланетяне. А о плохих нужно забыть.