Клерви.
P. S. Извини. Когда я перечитала всё это, то поняла, что это неправильно - писать о том, что у меня всё хорошо. На самом деле, мне тебя очень не хватает, и пока я здесь, то постараюсь больше не писать в таком хорошем тоне. Это ведь неправильно по отношению к тебе и другим.»***
Отмечено было, что Клерви начала спать дольше привычного. С ее приезда прошло несколько недель, и Дотторе отметил, что в последние пару дней она начала просыпаться намного позже, что не могло не радовать. В то же время Клерви начинала здесь понемногу скучать: за окном всегда стояла одна и та же белизна снега, для детской отдачи здесь мало что было, поэтому ей было так необходимо пойти в школу, где будут другие дети. И для Дотторе было важно даже не столько это, сколько то, что сам он в угоду днями провождения за работой не мог дать ей полноценного образования. Да и учитель из него вышел бы ужасный. Надо было только переждать время до праздника и его каникулы, а потом ей станет более легче проводить здесь дни. Клерви обошла почти весь Заполярный Дворец и уже неплохо в нем ориентировалась. Сиянием она любовалась каждый вечер, иногда из окна, а иногда с улицы. Занималась рукоделием, пекла пирожные, но ей действительно начинало все это наскучивать. В один из дней, который должен был стать самым обычным рабочим буднем, к Доктору в лабораторию пришел один солдат, доложив ему о том, что Клерви сегодня так и не пришла, чтобы позавтракать. — Не пришла? — переспросил он, глянув на время, что уже едва подходило к обеду. — Ладно, свободен. Возможно, просто еще спит или не захотела есть, но проверить стоило, ведь отчасти Доктор догадывался, что это может быть. Провести несколько дней в Снежной, при этом выходя на улицу, - это должно было произойти даже раньше. Иммунитет у этого ребенка был достаточно неплохой, чего и следовало ожидать, ведь она почти всю жизнь контактировала с разными людьми. Клерви лежала на краю кровати с откинутым одеялом и закрытыми глазами. Но она не спала, ведь, когда Дотторе подошел к ней, то девочка открыла глаза, не шелохнувшись, когда Доктор опустился возле ее ног, стянул перчатку с одной руки и коснулся ее лба. — Дышишь как? Легко? — В ответ на его вопросы девочка едва заметно кивнула. — Мокроты нет? — По ее ответному взгляду было видно, что она не поняла. — Не откашливаешь густоту? — Нет, голова только болит. И спать хочется. — Клерви немного повертела головой, будто пытаясь глубже утонуть в подушке. — Я сломалась? — Немного, — ответил Доктор, убирая руку. — Тебе жарко или в холод бросает? — Жарко. — Накройся тогда пока просто покрывалом, я окно приоткрою ненадолго, — с этими словами Предвестник поднялся с кровати, обходя ее. — Зачем? — Проветрить, а то собственными бациллами назад будешь заражаться. На самом деле Дотторе ожидал подобного состояния со дня на день, поэтому его это нисколько не удивило, но, тем не менее, радовало, что пока не было признаков пневмонии и температура была не такой высокой. Пока, возможно, всё обойдется, и ей везет. Окно он открыл также затем, чтобы пропустить в комнату немного холода для нее. Когда Клерви растянула на себе тонкое покрывало, оставив при этом открытыми руки и плечи, она услышала от Доктора: — Сейчас я вернусь. То ли из-за сонливости и головной боли, то ли из-за того, что Дотторе действительно не ходил долго, но Клерви показалось, что вернулся он достаточно быстро. На небольшую тумбочку по левую сторону от девочки Доктор опустил одну тарелку, где было немного еды, но в его руке все еще находился стакан с водой. — Так. Немного поешь, но только когда легче станет, иначе тебя может вырвать сейчас. Пока прими это. — Доктор протянул ей стакан и переложил в руку две белые таблетки, на которые девочка недоверчиво посмотрела. — Не бойся, это от боли. Пока отдохни, посмотрим, температура спадёт или нет. — Это из-за того, что я выходила на улицу? — поинтересовалась та. — Ну, косвенно да, — ответил он, проходя по комнате, чтобы закрыть окно. — Это акклиматизация. — Аклима… Что? — В Снежной холодно, как ты могла заметить, — эту фразу он сказал с небольшим смешком из-за такого очевидного формулирования. — Тебе нужно привыкнуть к такой температуре. Я тоже много болел сначала. — Это и есть это акклами… Аккломитеза… — Акклиматизация. — Ак-кли-ма-ти-за-ци-я, — проговорила Клерви по слогам. — Да, правильно, — подтвердил он, закрыв окно и подойдя к кровати, чтобы свернуть теплое одеяло, под которым обычно она спала. — Если очень жарко будет, то покрывало только на ноги стяни. А так постарайся уснуть. Я приду через час или полтора, но если всё будет очень плохо, зови кого-нибудь, я дверь оставлю немного приоткрытой. — А мне говорили раньше, чтобы я вообще с головой уходила в одеяло. — Если бы тебя морозило - да. А так ты еще больше организму нагрузку добавишь. — Дотторе в ту же секунду понял, почему Клерви это сказала, а еще заметил, что она продолжала держать в одной руке стакан, а в другой таблетки. — Да, точно, ты мне не веришь, как Доктору. — Нет! Я!.. — Но я серьезно: полегчает, — сразу перебил он оправдания. — Обещаю. У меня… своих хватает. Возможно, он зря упомянул при ней последнее, но, скорее всего, не сильно задумываясь над его словами, Клерви проглотила лекарства и залпом осушила стакан, поставив его рядом и отвернувшись. Смысл слов начал доходить, поэтому она притворилась, что пытается уснуть, и на самом деле это произошло. Проболела она недолго, примерно два-три дня. Это взаправду не было ничего очень серьезного, но Доктор взял с нее слово, что она не будет выходить на улицу пару дней. Девочка его держала, но запретный плод был сладок. В один из таких же, казалось бы, обычных рабочих дней произошло событие, к которому не был подготовлен даже Дотторе. Он планировал, что узнает об этом за несколько дней, а не за минут, но правда была такова, что никто не знал об этом, даже Царица. Пульчинелла приблизительно около полудня вышел из кабинета к одному солдату, быстро пролистывая страницы, дабы просмотреть, что ничего не забыл положить туда. — Хорошего дня, господин мэр. Предвестник этот елейный и натужно мягкий голос сразу узнал, но все же натянул ухмылку, поднимая взгляд, чтобы встретить приближающуюся Крукабену. — О, доброго дня, — смерил он ее взглядом с нескрываемой ухмылкой озорства. — Миш, давай, отнеси Доктору. Через правое плечо он протянул тому солдату папку, а это обычно в его кругах солдат означало: «как можно быстрее». Парень сразу забрал всё, а потом пошел в нужном направлении быстрым шагом, намереваясь перейти на бег при повороте. Пульчинелла же, в свою очередь, с негромким хлопком положил освободившуюся руку на трость, смотря на Крукабену. — И что же там такого? — поинтересовалась она. — Просто документы для Клерви, — честно ответил он. — Чем обязаны вашему визиту? Не слышал, чтобы Царица или Пьеро вызывали вас. — Я по своим собственным соображениям. В Заполярный Дворец зашла ненадолго. — К Клерви? — сразу поинтересовался Предвестник. — Да, хотелось с ней увидеться, раз уж я сейчас в Снежной, — пояснила Крукабена с очень мягкой улыбкой, которая могла посоперничать с Коломбиной. — Как она, не докучает? — Нет, просто мелькает временами в коридорах, — опять честно ответил Пульчинелла. — Очень воспитанный ребёнок, определенно ваша заслуга. — Благодарю, где она сейчас? — Ну, недавно она переболела, так что вряд ли на улице. Она либо на кухне, либо в кружке рукоделия Коломбины. Но, скорее всего, у себя. То есть в бывшей комнате Доктора. Посмотрите там. — До кухни и Коломбины ближе, — ожидаемо для мэра ответила Предвестница, обходя его. — Спасибо за помощь. — Не за что, хорошего дня. Когда Крукабена отошла достаточно далеко, Пульчинелла, перед тем как вернуться к себе, разыграл театр одного актера: — А, как я мог забыть, Коломбина уехала. Я же сам подписывал ее документы. Старость - не радость. — Играть было не перед кем, поэтому Предвестник не особо старался по интонации сделать виноватый тон. — Ну, Доктор, я задержал её, как мог. С чистой совестью он шагнул в свой кабинет, пока его солдат бежал по коридорам дворца, чуть не сбивая некоторых людей с ног. В лабораторию он хотел ворваться, но для начала все же сделал предупреждающий стук, а когда вошел, обратил на себя внимание всех работников, в том числе и Дотторе. — От господина Пульчинеллы, — говорил он с небольшой отдышкой, — готовые документы. — Там оставь, — кивнул ему Дотторе на полусвободный стол у выхода. Он в обычной ситуации сделал бы ему какой-то краткий выговор с долей угрозы, чтобы не входил без спроса. Однако небольшая отдышка парня немного притупила такое желание, особенно когда он бросил документы и пошел вперед. — И ещё кое-что… Нагнувшись рядом с Доктором, он прошептал на ухо о том, что номер четыре из Предвестников здесь. После этого солдат со спавшим камнем с души хотел уйти, но Дотторе громко остановил его: — Стой! Катя, закончи за меня.. — сказал он последнее девушке неподалеку, которая сразу заняла его место, а сам Доктор быстро встал и мигом написал что-то на бумаге у стола рядом с солдатом, протянув ему. — Со всех ног беги к Клерви, она у себя. И быстро! Его тут же и след простыл. Не то чтобы Дотторе думал, что Клерви сама начнет эту тему, все же она знала свою мать, но, будучи ребенком, могла попасться на ее уловки. Даже эта записка могла бы не помочь, но Доктор понял, что уже нет смысла: при всем желании и рвении этот Фатуи не обгонит Крукабену, если ему сами боги только не помогут. И очень смешно, что именно так все и произошло. — Я поражена, — сказала одна девушка-лаборант, которая через несколько секунд после побега того солдата зашла в лабораторию. — Я только что видела, как Её Величество говорила госпоже Четвёртой простую по смыслу фразу, но воды налила минуты на три, — с очень удивленными глазами она прошла вперед по лаборатории. — Меня даже пугает это внезапное красноречие. После ее слов все услышали облегченный выдох Дотторе, который, смотря в потолок, сказал: — Прости меня, что в первые дни сомневался в тебе. На удивление самого Фатуи, он действительно успел добежать до нужной комнаты, резко ворвавшись в нее, облокотившись на долю секунды об колени. Сделав глубокий вздох, он подошел к изумленному ребенку за столом, со стуком положив рядом доверенную записку. — Вот. От Доктора. Клерви, занимающаяся оригами по книге до этого, непонимающе глядела на записку, а потом на то, как солдат, перед тем как выйти из комнаты, сначала посмотрел в одну сторону, а затем в другую. Она вновь осталась одна в тишине и всё же перевернула помятую бумагу, где криво в спешке было написано: «Не говори о письмах. Отрицай всё в любых обстоятельствах! Ты ничего не писала - запомни это. Записку спрячь немедля!» Ненадолго девочка задумалась над смыслом этой записки. Зачем Дотторе её посылать? Она и так понимает, что об этом надо молчать. Но все ответы пришли, когда уже через минуту, как Клерви получила сообщение, в дверь постучали. Девочка машинально спрятала бумагу в карман, перед тем как к ней зашла Крукабена. — Клерви, — позвала ее Предвестница привычным мягким тоном, подходя ближе. — Мам? — сначала не поняла она. — Мама! Клерви тут же соскочила и побежала к ней в объятья, прижимаемая ее теплыми ладонями. Мама пахла таким далеким Фонтейном, была так мягка и носила такой приятный на ощупь шелк. В складках ее одежды хотелось утонуть. Крукабена, ласкаючи, погладила девочку по макушке. — Как ты здесь? — поинтересовалась она. — Слышала, что болела. — Да, у меня была аккликартезация, — сказала Клерви, так и не выучив это слово. — А-хах, понятно. — Отодвинув ребенка от себя, Предвестница опустилась на ее уровень роста, заглядывая в глаза дочери. — Рассказывай, как у тебя дела. — Здорово! — еще сильнее улыбнулась девочка. — Меня Коломбина научила браслетики плести и много чего ещё делать! А ещё я сияние видела, как и хотела! А ещё тут праздник скоро, и я в школу пойду!... — Я так за тебя рада, — все же перебила ее Крукабена, улыбнувшись. — А отношения с Доктором как? — С Дотторе? — переспросила Клерви, задумавшись на несколько секунд. — Ну, не плохие… — Точно? — настаивающие спросила она. — Ты ничего не скрываешь? — Нет. У меня всё и правда хорошо. И все же Клерви немного сжала плечи следом. Если не считать того момента, когда она узнала, что Доктор собирался отдать ее, то всё и взаправду было хорошо. Настолько хорошо, что она сама не могла в это поверить, ведь умоляла в слезах не забирать ее в Снежную. У нее всё хорошо. У нее… — Клерви, я знаю, что ты пишешь для Перуэр, — неожиданно для девочки сказала Крукабена. — Ты писала ей письма, так? — Н-нет, — промычала Клерви, мотнув головой. — Не надо обманывать маму. Я уже всё знаю. Ты не забыла, я всегда и всё знаю? Ты отправляла ей письмо. Да, это было так. Мама всегда знала обо всех ее проступках. И когда Крукабена озвучивала все преступления Клерви, та предпочитала сказать правду, ведь за это наказывали меньше, чем за сокрытие. Девочка и сейчас думала честно всё рассказать, но, сунув руки в карманы платья, обнаружила ту самую записку от Дотторе. «Отрицай всё в любых обстоятельствах!», но если мама и так всё знает, то зачем это скрывать? Коломбина говорила, что она защитит ее от Доктора, но кто ее защитит от мамы, если она поймает Клерви на лжи? Сжимая записку, изгибая брови и напрягая плечи, девочка ответила: — Я не понимаю. Я ничего не отправляла. — Клерви, нельзя обманывать маму, ты знаешь это, — голос Крукабены переставал быть ласковым и милым, в нем проявлялась серьезность и доля ее жестокости. — Скажи правду. — Но я правда… ничего не писала. Обманывать маму было очень сложно, и девочка ждала, что она вот-вот начнет ругать ее за письма и сокрытие. Однако Крукабена лишь выпрямилась, весьма серьезно смотря на дочь, которая будто вросла в пол, как дерево. — Прости, просто Перуэр стало так грустно, когда тебя забрали, — начала Предвестница. — Она ходила ещё более тоскливая и зажатая, чем раньше. Она так скучает по тебе, Клерви. — Я тоже скучаю, — немного зажатым тоном проговорила Клерви. — Если хочешь, я могу забрать тебя, — сразу послышалось предложение. — Ты можешь вернуться. Перуэр будет очень рада твоему возвращению, и остальные дети обрадуются. — Я… — Ты так и ни с кем не попрощалась. Твой внезапный отъезд всех весьма огорчил. И представь только их радость на лицах, когда ты вернёшься. Клерви еще сильнее сжала листок в кармане, посмотрела на стол, на кровать и на входную дверь, словно ища подсказку. Словно кто-то появится и скажет ей, что надо говорить. Но здесь была лишь она одна. — Я не знаю, — едва слышно пробурчала она под нос. Крукабена смотрела на нее взглядом, под которым девочка прогибалась все больше и больше. Мама всегда была большой фигурой для нее. Очень высокой, очень массивной и большой. Доктор тоже всегда казался таким, но почему-то сейчас Клерви была уверена, что намного более страшным и большим человеком была мама. — Подумай об этом и потом приходи ко мне, — сказал все такой же ее мягкий голос. — Если захочешь, мы можем поехать назад прямо сегодня. И после этого она оставила девочку в комнате одну. Недолго Клерви стояла на месте, дыша с некими стонами, пытаясь заглушить внезапный крик. Она упала на корточки, хватаясь за голову, едва сдерживая волну слез. Она и забыла, каково это. Она забыла, какой мама может быть страшной. Она знает про письма. Она знает, что Клерви провинилась. Если она поедет назад, то, может быть, Перри не так сильно достанется. И это будет правильно - поехать назад, ведь она такая же воспитанница Дома Очага Фонтейна. Ее вырвали оттуда, ничего не спросив, и привезли сюда. И не то чтобы ей здесь было плохо, в этом и была вся проблема - это нечестно по отношению к другим воспитанникам. Ей нужен был чей-то совет, и единственная, кому она могла тут доверять, - это Коломбина. Однако, как бы Клерви ни бродила по дворцу, она не смогла ее найти. Тогда она решила пойти в другие места, которые знает. Например, кабинет Регратора. Он находился на втором этаже в восточном крыле. Не то чтобы она была уверена, но ей надо было с кем-то поговорить, а в ее воспоминаниях он не казался похожим на Доктора или Крукабену. Когда она подошла к его двери, то различила весьма рассерженный голос Панталоне. — И ты, крыса помойная, прятался в Сумеру, пользуясь нашим политическим положением. — Я не… — послышался чей-то другой дрожащий голос. — Ты, дурак, не знаешь, что у нас везде глаза и уши? — И в тот момент Клерви постучала в дверь очень тихо из-за неуверенности. — Да-да? Решив, что это было одобрение на вход, девочка обхватила двумя руками ручку двери и с силой опустила ее. Едва втиснувшись в образовавшуюся щель, Клерви попала в кабинет Регратора. Она не знала точных слов, как можно его было описать, но обстановка ей показалась весьма красивой и жуткой. И дело было не в том, что перед Предвестником сидел весьма напуганный мужчина, что сжался в страхе, а по обоим краям от него стояли два солдата, парень и девушка, которые даже не колыхнулись, когда открылась дверь. Дело в том, что мебель в комнате показалась ей слишком большой и темной, даже панорамное окно, что пропускало много света в спину Панталоне, казалось каким-то неестественным. Взрослый человек описал бы кабинет как очень изысканный и приблизительно оценил бы большую стоимость рабочего стола, кресла Предвестника и двух кресел поменьше по другую сторону, но Клерви показалось все слишком темным и жутким, но почему-то красивым. — О, Клерви! Проходи, не бойся, я как раз заканчиваю. Голос Панталоне на мгновение смягчился, но, когда он перевел взгляд на мужчину перед ним, то он снова стал жутким и холодным. Как раз таким, каким Клерви могла его представить в этом кабинете, немного похожий на серьезный голос мамы. — Уберите его. Наконец-то два солдата перестали стоять двумя столбами и почти одновременно вцепились в плечи мужчины руками, словно ястребы в когти жертвы. Они потащили его к выходу, едва не перевернув один из двух мягких стульев, на котором сидел этот несчастный. — Стойте! Пожалуйста! Нет! Это последнее, что было слышно от этого человека перед тем, как дверь захлопнулась. Клерви даже пришлось отпрыгнуть, чтобы не столкнуться с этими людьми, которые, казалось, вообще не обращали на девочку никакого внимания. Едва они ушли, Регратор повернулся к Клерви и более спокойным тоном поинтересовался: — Шоколад горячий будешь? — Да, — ответила девочка, еще недолго смотря в закрытую дверь. Она не очень поняла, что здесь произошло, но чутье подсказывало ей не расспрашивать об этом. Панталоне довольно бодро поднялся, направившись в угол комнаты, пока девочка крутилась на месте, осматривая всё детальней. Её по-прежнему немного пугали эти темные высокие шкафы, большой стол и картина Предвестника с какой-то величественной и красивой дамой, но теперь, оставшись с Панталоне один на один, она чуть-чуть успокоилась. — С зефирками? — спросил снова Регратор. — Побольше. — О, я смотрю, намечается серьёзный разговор, — ухмыльнулся тот. — Садись. Чего стоишь-то? Клерви посмотрела на два мягких стула перед столом и решила сесть на тот, где не сидел тот человек пару секунд назад, сама не зная почему. Как обычно во дворце, ей пришлось, опершись руками, перевалить ноги на стул, а затем развернуться. Он был очень удобным, хоть и большим для нее, но девочка в приступе какого-то внезапного веселья поболтала ногами, думая, что с таким сидением здесь не так уж и страшно. — Да, я… — начала она говорить. — Я хотела с Коломбиной об этом поговорить, но не нашла её. — Она уехала на миссию, но, зная её, она вернётся через пару дней целехонькой и выкинет что-нибудь чудное. В прошлый раз она вырядилась магом бездны и танцевала в фойе, — рассказал ей Панталоне, наливая кипяток в кружку. — О чем ты хотела поговорить? — Ну, в общем, мне кажется, мама знает про письма, которые я отправляла для Перри. — Я так не думаю. — Регратор направился к девочке, протянув ей кружку ручкой вперед. — Осторожно, горячее. — Но она говорила, что знает, — продолжила девочка ту тему, забрав напиток. — Понимаешь, она это, скорее всего, предполагает, но у неё нет конкретных сведений. — Присев напротив нее, Предвестник осознал, что ребенок не понял его слов. — Ну представь, что ты догадалась, что я из Ли Юэ, но я тебе об этом не говорю, и никто не говорит. Ты расспрашиваешь меня, пытаешься вытащить это, но я продолжаю молчать об этом. Вот с письмами то же самое. — Но зачем она это говорила тогда? — Хотела добиться признания. — Подождав, пока Клерви выпьет немного напитка, попутно немного прихлебнув из-за его горячего состояния, Панталоне сразу поинтересовался другим: — Ты ведь ничего не сказала? — Нет, — сразу помахала головой девочка, облизнув губы. — Дотторе сказал: «Отрицать это в любом случае». Я и не сказала. — Молодец, иначе проблемы были бы не только у него, но и у тебя с подругой. Не обращай на это внимания и делай вид, будто действительно ничего не писала. — Ладно, если так надо... — Клерви снова отпила шоколада и с небольшой улыбкой немного подняла выше кружку. — Спасибо. Вкусно. — Ты не торопись, пей, — ответил он вальяжно и с хитрой ухмылкой по привычке, хотя это действительно был просто шоколад, облокотившись одной рукой об стол рядом, слегка придерживая голову. — У тебя что-то ещё? Клерви в терзающих раздумьях опустила взгляд в кружку, наблюдая, как белые зефирки плавают и стукаются друг об друга в темно-коричневой жидкости. Она хотела обсудить это с Коломбиной, а не с ним, ведь вряд ли он ее поймет до конца. Но это был такой вкусный сладкий напиток, что она сделала еще глоток. — Ну-у, мама предложила уехать назад, — с более тоскливым тоном сказала девочка. — И что ты ответила? — Ничего, — честно призналась она. — Я не знаю, что мне делать. Я, с одной стороны, не хочу уезжать, но воспоминание о Доме Очага, о Перри, о других детях - они всё чаще посещают меня. Там я знала, что должна делать, а здесь нет. Я не думала об этом, но когда мама предложила, я… Она прервалась из-за того, что в дверь постучали, а через секунду в комнату просунулась голова солдата Фатуи, парня, который здесь стоял до этого. С небольшим вздохом он сказал: — Очень прошу прощения, но мне надо уточнить: это дезертирством считается? — Ведите к Доктору, не ошибетесь, — ответил ему Панталоне. — Есть. — Перед тем, как закрыть дверь и исчезнуть, он добавил: — И ещё раз - извините. — Я понял, — продолжил Предвестник разговор с Клерви, когда они снова остались одни, — у тебя акклиматизация. — Аккли?.. — снова услышала девочка это слово. — Я болела, но… — Я не про такую, а про моральные дилеммы, — объяснил он, прервав ее на полуслове. — Они были у каждого, кто пришёл сюда: воспоминание о прошлой жизни, мысли, что тогда было всё понятнее и проще, даже если на самом деле это было не так. Я, как и многие, проходили через это. — И как лечились? — Я просто много работал, но не могу сказать за всех. Здесь не говорят на такие темы. Но большинству было попросту некуда возвращаться. Да и это уже было невозможно. — Потому-что вам отрежут ноги? — спросила Клерви. — Мы не отрезаем ноги беглецам. «Всего лишь показательно расстреливаем на площади» — мысленно добавил Регратор. Девочка вновь задумчиво отпила напиток, на этот раз проглотив одну из зефирок. Все это было так сложно. И как одно слово может описывать сразу два состояния? Клерви не знала, что еще можно сказать, поэтому Панталоне продолжил первый: — Как бы то ни было, ты - другой случай: тебе есть куда вернуться, и ты не давала присягу. — Я не то чтобы хочу вернуться в сам Дом Очага. Я просто переживаю за Перри. Она очень замкнутая, поэтому ей наверняка очень тоскливо и одиноко. — Скажи, ты думаешь, Перри не справится? — спросил он, нагнувшись к ней настолько, что их головы встали на один уровень. — Нет! Она сильная! Она выиграет битву! Просто это… — после уверенного ответа Клерви вновь опустила голову в смятении. — Это не правильно. Она и остальные рискуют многим, а я здесь. Я ведь тоже была воспитанницей Дома Очага, так почему же, раз оказалась у Доктора, ещё жива? — Я понимаю. Ты очень чуткая. Но пытаться спасти свою жизнь - это не плохо. — Мне просто кажется, что это не правильно. — Эгоизм — это тоже неплохо, особенно когда это касается твоего счастья, — когда Панталоне сказал это, то вновь увидел ее поднятые бирюзовые глаза. — Я знаю Дотторе достаточно много лет, поэтому не могу точно сказать, повезло тебе или же нет. И я понимаю, что взять и принять это непросто, но такова жизнь. Судьба распорядилась так, что мы с тобой сейчас разговариваем, сидя в теплом месте, пока кто-то рискует жизнью. Это не плохо и не хорошо. Тем более ты и я тоже рисковали многим. Быть может, мы удачливее других, но это не плохо, даже если они будут на нас злиться. — Спасибо вам за разговор. — Девочка следом сделала еще несколько глотков уже немного остывшего шоколада, а потом спросила еще кое-что: — А Дотторе… что он чувствовал, когда пришёл сюда? — Я не знаю, — честно ответил Регратор, мотнув головой. — И не потому, что об этом здесь не принято говорить, просто я пришёл сюда намного позже него. — А кто здесь был? — Ну, Коломбина, Пульчинелла, Царица с Педролино, конечно, — перечислил он весьма задумчиво, облокотившись на спинку стула. — Можно ещё Синьору приписать, но она немного позже появилась. — Вот! — более радостно крикнула девочка, допив следом напиток, громко поставив кружку на стол рядом. — Я спрошу об этом! — О, Клерви, — попытался Панталоне сбавить ее пыл, протянув немного руку. — Синьора тоже давно уехала. И хоть я не думаю, что Царица с Шутом что-то тебе сделают, но не создавай лишних проблем Доку. — Нет! Я спрошу об этом господина мэра! — Клерви тут же спрыгнула со стула и побежала к двери. — Спасибо большое! — Стой! Клерви! Но она выскочила из его кабинета и быстро побежала по коридору, из-за чего Регратору оставалось лишь с тяжестью вздохнуть и поспешить за ней. Девочка и сама не понимала, куда бежит, но прибежала в нужном направлении, видя удаляющуюся нужную фигуру в коридоре. — Стойте! Подождите! Пульчинелла сразу обернулся на крик знакомого ребенка, с вопрошающим взглядом встретив ее, когда она подбежала достаточно близко. — Здравствуйте! — поздоровалась Клерви. — Извините, но могу я кое-что спросить? Ненадолго Предвестник взглянул на подходящего следом Панталоне, который весьма тихо сказал ему: — Извини. — Ты уже виделась с матерью? — спросил Цыплёнок девочку. — Ага. — Тогда о чем ты хочешь спросить? — Что чувствовал Дотторе, когда приехал сюда? Пульчинелла с еще большим непониманием взглянул на Регратора, который виновато приподнял плечи и кисть руки, пытаясь сгладить это все ухмылкой. Ситуация с подобным внезапным вопросом и вправду выглядела странной, но девочка ждала ответа несмотря ни на что, поэтому Предвестник вновь взглянул на нее, ответив: — Тебе об этом его надо спрашивать, а не меня. — Я спрошу, но сначала скажите вы, — настаивала она. — И ещё: какого вам было? Вы не хотели вернуться назад? — Я здешний, поэтому таких проблем понять не могу, но что касается Доктора, то... — на пару секунд Пульчинелла задумался, оглядывая потолок. — Ну, я припоминаю, что он был на нервах. — На нервах? — не понял Клерви — Вряд ли у него были помыслы вернуться, для него это было попросту невозможно. Думаю, здешняя погода была для него непривычна, как и наше внутреннее устройство, поэтому он и был достаточно раздражительным. После тропического Сумеру - резко пустыня, резко снег. Достаточно всё быстро, но он, конечно же, свыкся. — Он из Сумеру? — удивленно переспросила девочка. — Да-а, — так же удивленно протянул Предвестник. — Он не говорил тебе? — Нет. — Однако Клерви не загрустила, а наоборот - улыбнулась. — Круто! Я оказывается на половину сумиранка — Сумерианка, — поправил ее Панталоне. — Су-ме-ри-ан-ка, — так же проговорила она по словам. — Да, ты такая, — подтвердил Пульчинелла. — У нас с Доктором нет ни вражды, ни дружбы. Но когда мы говорили с ним в первые дни, то он сказал, что здесь не такая головная боль. — О чем вы? — снова не поняла Клерви. — Понимаешь, в Сумеру в то время была неразбериха с Архонтом. Два разных народа, плюс смерть прошлого, вопрос о дееспособности нынешнего. Это очень давит. Поэтому ему было спокойнее, что здесь с этим намного легче. Плюсом ещё было, что как такового жесткого дедлайна здесь нет касательно работы в его сфере. — Дедла... Что? — опять услышала девочка непонятное слово. — В общем, тебе об этом надо говорить с ним, а не со мной, — повторил самую первую фразу Предвестник. — Но он и вправду был достаточно раздражительным. Помню, как он постоянно цеплялся за одну дверь в лаборатории, и настолько сильно ему это надоело, что он сам снял её с петель. Рассказ этой истории вызвал у Клерви небольшой смешок с улыбкой, после чего Пульчинелла продолжил с ней разговор весьма легко и просто: — Этот период надо просто переждать. Почему ты спрашиваешь? — Просто я хочу знать. — И для этого подошла ко мне? — проницательно спросил он. — У тебя что-то случилось? Клерви снова опустила голову в раздумьях. Не то чтобы разговор с Регратором ей нисколько не помог, но она так и не пришла к верной мысли. Ей все еще было весьма сложно спроецировать то, что она чувствовала, но девочка попыталась: — Ну, я думаю, правильно ли, что я здесь нахожусь? — О чем ты? — спросил Предвестник следом. — Правильно ли это по отношению к другим? По отношению к Перри? Пульчинелле не надо было сильно раскрывать предысторию появления этих вопросов, трюки в манипуляциях он и сам прекрасно знал: красноречие, мнимое дружелюбие и, конечно, убеждение, что жертва сама давно чего-то хочет. Три столпа, которые всегда работают безотказно. Но если Клерви всерьез над этим так задумалась, то, значит, ее взаправду это может тяготить, поэтому Предвестник ответил ей весьма честно: — Мы не советчики в гуманных решениях. Долг, ответ, прогресс, успех - в армейских вопросах всё декларировано. В твоём вопросе ответ кроется только в твоих чувствах. Ты должна сама это решить. Но я на твоём месте поступил бы эгоистически. Клерви всерьез задумалась над этими словами. Она и правда спрашивает о таких вопросах не тех людей. Была бы здесь Коломбина, было бы легче. И пока она стояла в раздумьях, теребя с двух сторон платье, два Предвестника завязали свой разговор: — Говоришь, он был нервным? — переспросил Панталоне. — Сандроне, похоже, по сих пор испытывает это чувство первого пребывания. — Если её первым не трогать, то вполне нормально, — ответил Пульчинелла. — А если прищуриться и закрыть правый глаз, то вообще как будто с Коломбиной разговариваешь. — Думаю, её такое лицо взбесит. — Возможно. Я с ней почти не разговариваю, — признался мэр. — Мы с ней вплоть до отъезда, на счастье Царицы, два или три раза глазами виделись. — Какого отъезда? — непонимающе переспросил Регратор. — Она здесь была? — Да, где-то неделю или полторы, — не очень уверенно ответил Пульчинелла, вызвав у коллеги небольшое удивление. — Сам не уверен, сколько, она как засядет в своей мастерской, её оттуда не вытащишь. Многие офицеры думают, что она, как десятый номер, - не существует. Наивные. — Я ей давно всё простил. Когда она создала тостер, я ей простил многое в поведении, но когда она создала ксерокс… — Да, тут соглашусь, — прервал его Предвестник, прожестикулировав тростью в одну сторону и другую со словами: — Бюрократия разделилась на «до изобретения ксерокса» и «после изобретения ксерокса». — Я был готов на ней жениться в тот же самый момент, — признался прямо Регратор. — Так и сказал: «Зачем нам нужны роботы? Зачем нам нужно оружие? Мы всё ждём ещё подобного от тебя». Она на меня почему-то злобно посмотрела и ушла. — Может быть, она подумала, что это был сарказм? Мол: «На что тебя тогда финансируют, если ты делами не занимаешься?» — А! — Регратор довольно поспешно накрыл уши Клерви ладонями, отчего от внезапности девочка обомлела. — Так вот почему она тогда принесла мне сама отчёт о финансовых затратах месяца со словами: «Подавись, капиталистический ублюдок». Я думал, у неё просто настроения нет, как обычно. — Её неумение различать сарказм стоило нам возможных примочек для благополучия, — признал Пульчинелла с нервной улыбкой. — И извиняться уже поздно. — Панталоне следом отпустил голову девочки. — Но я всё равно её люблю за ксерокс. — А где сейчас мама? — практически мгновенно спросила Клерви. — Наверное, у Доктора. Но может… — Видя, как девочка в какой-то смеси раздражения и обиды прошагала мимо, Пульчинелла сразу спросил ее: — Клерви, ты куда? — К себе в комнату. — Клерви! — снова позвал он ее, на что та обернулась. — Будь осторожна. Девочка не совсем поняла, к чему было сказано последнее, но покивала головой, чтобы поскорее уйти. И хоть изначально она действительно собиралась пойти в комнату, но в итоге подумала, что там ее будет проще найти, зашла в столовую. Это тоже было глупо, но Клерви как-то не пыталась особо думать, просто хотела найти место, где можно посидеть. Интересно, Перри уже прочитала письмо? Наверняка ей было очень обидно читать о подобном, находясь в Доме Очага. Клерви начала жалеть, что написала самое первое письмо. Было бы лучше, если бы Перри думала, что она мертва? Вспомнился день их знакомства, когда она принесла ей пирожные на могилу паука. Как вместе они собирали фрукты, сидели за одной партой и вместе грезили о том, чтобы увидеть сияние. Здесь не было зелени, с ней за партой будет сидеть другой ребенок, а сияние, хоть и было прекрасно, но без Перри теряло половину смысла. Здесь всё было по-другому. Никто не подходил к Клерви, а она даже не замечала, обращают ли на нее хоть какое-то внимание солдаты. Она просто смотрела в угол стола, вспоминая те дни радости и счастья. И пусть битва была неизбежна, но Клерви хотела как можно больше времени провести с Перри, пока не настанет конец. — О чем грустишь? — все же услышала она рядом женский весьма стойкий, но добрый голос. — О несчастной любви, — отрезала Клерви, даже не посмотрев на того, кто подошел. Она хотела побыть одна. — Тогда я вовремя, — ответили ей и заняли место рядом. — Что случилось? Кто-то обидел тебя? — Нет, — еще больше склонила голову девочка, разглядывая уже свои ноги. — Мне мама предложила уехать с ней. Я снова увижу Перри. И это будет правильно, потому что я никакая не особенная. Я просто девочка, такая же, как и она. — Тогда в чем проблема? — Но я не хочу возвращаться, хоть это и правильно, — наконец-то смогла Клерви сформулировать свою дилемму. — Но я чувствую, что подвожу Перри, ведь обещала быть с ней вместе до конца. Регратор говорит, что спасать свою жизнь - не плохо. Но она стоит на таких сложных выборах. — Эта Перри дорожит тобой так же, как и ты ей? — Да. — Тогда она не обидится, если ты решишь здесь остаться, — сразу легко ответили ей. — Ответь, почему тебе не хочется уезжать? — Я не знаю, — честно ответила Клерви. — Здесь не так плохо, как я представляла. Но мои друзья, моя семья - там. — Друзья появятся. А семья уже есть. Так что не думай об этом. В поле зрения девочки над столом появилась женская рука, где на одном пальце в игре света блеснул красивый голубой камень. Изогнувшись, ей был произведен достаточно громкий щелчок, и почему-то вверх вылетело небольшое облако мелких снежинок, что блестяще опустились на стол и растаяли. — И да, спасать свою жизнь - не плохо. Это было сказано намного тише, ведь ее собеседница уже удалялась с места. Клерви посмотрела ей в спину, и образ этой дамы показался ей смутно знакомым. Где-то она его видела. Но сейчас мысли ее были заняты не этим, а темой разговора. «Друзья появятся. А семья уже есть». Но девочку вырвали из семьи в Фонтейне, и, если она здесь останется, то разорвет оставшуюся связь. Для Перри она станет предательницей, и в следующий раз, когда они встретятся, то... «Тогда она не обидится, если ты решишь здесь остаться». Клерви не могла понять смысл этой фразы. Но если бы они поменялись местами, то обиделась бы она на Перри? Нет, девочка была бы счастлива, что любой ребенок из Дома Очага остался жив, особенно если это была бы Перри. Но испытывают ли они то же самое? Не обижаются ли они на нее? Вот бы один раз увидеть Перри, получить какой-то ответ. Вот с кем она хотела поговорить! Клерви не смогла бы вынести ее обиды и гнева, но если бы они поменялись, то девочка разозлилась бы на подругу, только если бы она вернулась сейчас. Но реальность такова, что у Перри есть шанс стать победителем, а для Клерви пребывание в Снежной было единственным шансом. Быть может, не сейчас, но когда они повзрослеют, девочка сможет выдержать обиду подруги. А сейчас у нее действительно было сильное желание поступить нахально и эгоистически, как подобает ребенку. Тогда все будущие дни не должны пропасть даром. Клерви узнала от других, где сейчас находилась Крукабена, и решила быстро воспользоваться моментом. Мама как раз стояла вместе с Доктором перед выходом из Заполярного дворца. Она уезжала надолго, и они, похоже, тесно прощались. Когда девочка вышла к ним в верхней одежде, на лице Крукабены возникла мягкая улыбка с небольшой торжественностью, тогда как ребенок чувствовал меткий взгляд Доктора через маску на себе. Он прекрасно понимал, какое предложение ей сделали, но так же, как и Крукабена, неправильно все понял. Предвестница начала тем же елейно-милым тоном первая: — Клерви, какой приятный… — Мам, можешь кое-что передать Перри? — сразу перебила ее девочка. — Скажи, что мы встретимся с ней в Снежной. Такой ответ дочери ее немного озадачил, как, видимо, и Доктора, Клерви посудила, это по тому, что он немного отомкнул губы. Девочка остановилась рядом с ним. — Ох, Клерви! — Крукабена склонилась перед ней, держа дочь за плечи. — Ты приняла решение оторваться от семьи? — Но здесь тоже семья! — уверенно заявила Клерви, не обратив внимания, что голова Дотторе немного дернулась в ее сторону. — И тогда получается, что я оторвусь от двух. Пусть всё будет так, как есть сейчас. Руки Предвестницы немного сжались, но девочка даже не пискнула под давлением матери, которая недолго смотрела в упрямое и серьезное лицо ребенка удивленными глазами. Но потом она вновь приобрела тот самый влюбленный и в какой-то степени грустный взгляд, отпустив девочку, поднявшись с ее уровня. — Хорошо, как хочешь, — в привычном ей мягком тоне проговорила она. Раз Клерви сама пришла к такому решению, то не было больше смысла продолжать эту тему. Она несколько раз сбегала из Дома Очага, и каждый раз Крукабена возвращала ее силой и жестоко наказывала. Ее постепенно проходящие ссадины и синяки были уроком о том, что сбежать не получится. Но пока с ней рядом стоял Второй Предвестник, вновь вернуть Клерви таким образом было невозможно без его дозволения. Девочка тут же развернулась к Доктору рядом. — Я погулять хотела, — объяснила она свой внешний вид. — Уже можно? Вряд ли она имела в виду конкретно его, когда говорила про семью, но Дотторе первая ассоциация - принесла небольшую дозу удовольствия и в какой-то степени торжество. Он даже не знал толком, из-за чего: что Клерви вообще это сказала или сказала это при Крукабене. В любом случае говорила она не только о нем, а, может, вообще его исключала из этого «семейного круга». Раскрывать эту тему прямо сейчас не стоило, поэтому он просто натянул ей одним движением шапку практически до глаз, и, пока девочка приподнимала ее, затянул той же рукой и тем же резким движением шарф. — Не долго. По большей части, он просто хотел, чтобы она оставила его и Крукабену наедине друг с другом, и Клерви, услышав некое подобие одобрения, сразу побежала к выходу, сопровождаемая взглядом не только Дотторе, но и Крукабены. — Это очень неожиданно, — обернулась она снова к Доктору. — Когда я оставляла здесь Клерви, то думала, что через неделю ты сам её назад отправишь. — К этому была та усмешка? — поинтересовался он Пожалуй, в таком случае говорить ей про то, что Предвестник действительно собирался избавиться от нее, только отдав в подразделение Снежной, а не назад в Фонтейн, не стоило. И все же у Доктора был один вопрос к Крукабене, который терзал его с самого начала, и именно сейчас был удачный момент, чтобы задать его: — Почему ты ничего не рассказала мне? — Я посчитала это ненужным, — практически сразу честно ответила Предвестница. — Мы с тобой используем других в своих целях, даже друг друга. И Клерви послужила бы каждому из нас. Я показала бы, что все дети для меня одинаково равны, а тебе она бы помогла в твоих делах. Я не ожидала другого. — Видимо я один среди нас эгоист. — Ох, Док, — Крукабена подошла к нему ближе с привычными глазами, фальшиво отражавшими в себе желание выпустить любовь наружу. Она прикоснулась своей мягкой ладонью к его щеке. — В ней определенно много от тебя, а значит, она покинет и тебя тоже, чтобы строить собственное счастье. — Но определённо не сегодня. — Я провела с ней всю её жизнь, и, поверь, знаю Клерви. — Она провела рукой вниз, едва задевая его ключицы, останавливая руку на груди. — Мне выпали самые сложные года её жизни. — Мне предстоит подростковый переход, поэтому я бы поспорил. — Доктор заметил, как во дворец зашел солдат, которого он посылал несколько дней назад со вторым письмом для Перри в Фонтейн. Он встал ненадолго на месте, но потом начал делать вид, что медленно пошел в сторону. — Если уж она наша дочь, то он будет явно нелегким. — Тогда, надеюсь, ты не против, если я буду навещать её? — спросила Крукабена. — Пока Клерви этого хочет. Предвестница в задорности ухмыльнулась, а потом вышла из Заполярного Дворца. Солдат сразу направился прямиком к Доктору, который ждал его, не сходя с места. Услышав то, что этот молодой человек прошептал ему, Дотторе несильно дернул головой в непонимании и спросил: — Так и передать? — Да. Солдат, видимо, и сам не понимал, что это означало, из-за чего непроизвольно дернул немного плечами. Он ушел достаточно быстро, чтобы Доктор, снова прокрутив все в голове, направился к выходу из дворца. Девочка все еще была рядом, а Крукебены и след простыл. Значит, можно говорить. — Клерви, тебе передача, — подошел он ближе к ребенку. — Пере-дача? — не поняла она. — Сообщение: «Ты не эгоистка, жду третье», — увидев, как Клерви неспешно запрокинула голову, приоткрывая рот, Дотторе решил уточнить: — Ты всё поняла? — Да! — ответила она с улыбкой. — Тогда ладно, - выдохнул Доктор и, перед тем, как уйти назад, напомнил: — Долго не будь. От этого сообщения Клерви почувствовала такую легкость на душе, что на все была согласна. Как будто она выпила свежей воды родника, ощутила первые лучи летнего солнца, получила высший балл на тестировании. Да! Они встретятся, даже если для этого потребуется много времени и сил! А до тех пор, Клерви будет писать для Перри письма и ждать.