Кошмары в Раю

Ты… Слово вспыхивает в памяти — и тут же гаснет. Что было до него? Что будет после?.. Ответ тебе не понравится. Я не знаю, кто говорит со мной — слова ткутся из пустоты так естественно и легко, словно принадлежат ей. Словно ей принадлежу я. Тихий смешок. Зачем? — Зачем? — откликаюсь я эхом… И с запозданием понимаю, что говорю с пустотой. Разве пустота может ответить?.. Зависит от того, какой ответ тебе нужен. И нужен ли. Я не вижу, но чувствую: тонкие нити почти нежно обвивают моё запястье. Но я точно знаю — откуда?.. — что эта нежность в любой момент может смениться жгучей болью. И снова смешок. Разве тебе это не нравится? Нити скользят по руке, всё выше и выше — их невесомые прикосновения вызывают необъяснимый трепет; я стараюсь не обращать на него внимания и сосредоточиться на странном — невозможном?.. — разговоре… Не получается. — Как может нравиться боль? Это ведь… боль. Поразительное наблюдение. В бесцветном голосе отчётливо слышится веселье. Я уже ничему не удивляюсь. Что такое боль? Голос пустоты дробится; он будто звучит отовсюду. Я тону в нём. Нити пеленают мои руки и медленно оплетают шею. Ты не знаешь ответа, Хиль. Пока — нет. Но ты узнаешь. Первое, что я слышу — это крик. Второе — тихий, ломкий голос: — Ну что же вы… Не нужно, не нужно… Он звучит так, будто говорящий успокаивает ребёнка. — Вигги, ненаглядная, присмотри за ним. Совсем недолго, хорошо, радость моя? Странный скрежет — когтями по металлу?.. И влажная прохлада на шее. Крик звучит снова. А потом — размеренный лязг. Кинжал? Меч?.. — Это ещё что? Бах. Бах. Бах. — О, это… Гость. Важный гость. — Ты совсем идиот? Здесь нет этой манерной суки! Отвечай, зачем он тебе, или проваливай! Манерной суки?.. Чёрт, какой же знакомый голос… Стук. Шорох. Треск. — О, не-ет. Только не говори, что ты нового червяка себе нашёл. Человеческого. Для разнообразия. Вздох. — Мальчику нужна помощь. Я всего лишь проявляю гостеприимство. — Не доводи меня! — Умоляю, не кричи. Зачем кричать? Мы вполне можем разобраться с этим и сами. — Например? Убить мальчишку? — Например, дорогая моя… Слова тонут во тьме; нельзя, нельзя, нужно продержаться, нужно выстоять… Там, где живёт туман… Влага на щеке — я плачу?.. Я пытаюсь уцепиться хотя бы за что-то, лишь бы не возвращаться в пустоту — мысль, воспоминание, ощущение… Не получается.

~

— Эй? Э-эй… Неуверенное прикосновение к плечу. — Вы в порядке? Пауза. — Эх, да что это я. Слепой бы заметил, что нет. Чё-ё-ёрт… Ну и что теперь с вами делать? Молчание длится пару мгновений. Или целую вечность. Я не уверен. — О, дорогая… Вы всегда так сострадательны. Вас тревожит то, что Её Светлость может разозлиться? Ломкий голос — тот самый. Нет, я определённо его знаю… — Не-а. Эм, то есть… При всём огромном уважении, претор, я не этого боюсь. Просто… Да чего объяснять, вы сами посмотрите. Претор? Значит, это… Я пытаюсь удержать ускользающий образ, но он тонет в темноте так же, как и всё остальное. — Поверьте, я вижу. Претор, кем бы он ни был, тихо вздыхает. — Как так-то? Где вы вообще его нашли… эм… такого? — Как бы чудовищно это ни было, в его собственной комнате. Пауза — совсем крохотная. — Он кричал, да? Так, что аж в коридоре было слышно? Вы ведь поэтому ночью… Ох, простите, это не моё дело. — Милая, не стоит стесняться своего любопытства. Это естественно. — Тогда… — судя по тону, собеседница претора колеблется. — Ну, я не хочу грубить вам. Честно, совсем. Но что вы ночью в его комнате-то делали? Ещё одна пауза. — Чёрт, это всё-таки было грубо… Простите. — Нисколько, — в голосе претора слышна улыбка. — Видите ли, у меня крайне чуткий слух. И я, услышав из гостевого крыла крики и удары, предположил… худшее. К счастью, я ошибся. Но проверить стоило, верно? — Удары? Ого-о… — Да-да. Неслыханно! Кто мог напасть на гостя самой графини? Разумеется, я сразу же поспешил на помощь. — А… На него и правда напали? — Нет, — претор вздыхает снова. — Всё несколько… сложнее. Но я, как бы прискорбно это ни было, едва ли могу считаться компетентным в вопросах магического шока. — Магического шока? В смысле, он может… с ним что-то… Ай, да не знаю я, как сказать правильно. — Говорите, как подсказывает вам сердце. Поверьте, вы совершенно меня не обидите. — Эм-м, ну… Я просто не сильно знакома с магией. Не знаю, что она может выкинуть. — Вы полагаете, гость Её Светлости может быть опасен? Я правильно вас понял? — Нет! Я имею в виду, что это как-то… жутковато. То, что он с собой такое сделал. Не знаю, что именно и как, но выглядит это просто отстойно… Кхм. То есть, ужасно. Да. Я хотела сказать ужасно. — И вы совершенно правы. Они молчат — оба. Я могу только догадываться, о чём думает каждый из них. — Ладно, я… Пойду, наверное. Миледи уже должна была проснуться. Она просила меня доложить с самого утра, как чувствует себя гость. Ну, я… доложу. Можно вас попросить ещё немного с ним посидеть? Пока я не вернусь? — Разумеется, можно, милая. Но, увы, недолго. Сегодня я должен позавтракать с консулом. Между нами говоря, я предпочёл бы любое другое занятие. Однако… — этот вздох кажется мне тяжелее предыдущих. — Dura Lex. — Лекс? — судя по голосу, собеседница претора хмурится. — Это кто-то из новеньких? Случайно не та, которая канделябр на госпожу прокуратора уронила? Претор тихо хихикает. — Это древний афоризм. Но ваша интерпретация недалека от истины. Слуги и правда бывают несколько… неосторожны. К счастью, наш дорогой прокуратор зла не держит. Да и, по секрету вам скажу, едва ли она вообще заметила тот несчастный канделябр. — Но он ведь на голову ей упал! — Не спорю, милая. Однако вы недооцениваете силу тыквенных булочек. Теперь они смеются вместе. — Ладно-ладно, я запомню! А вы что любите? Ну, в плане еды, — судя по крохотной заминке, этот вопрос даётся собеседнице претора нелегко. — Я могу забежать на кухню, передать нашим… — Нет-нет, что вы! Не стоит утруждаться. — А вот и стоит! Вы ведь помогли нашему гостю… Претор снова издаёт смешок. — Господин маг наверняка поблагодарит меня и сам. Что же касается вашего предложения… Я бы не отказался от пары яблок, — на мгновение в его голосе звучит неподдельное тепло. — Из-за ночного инцидента моя крошка Вигги пропустила свой полдник! Она выглядит такой обессиленной, такой несчастной… А впереди этот проклятый завтрак с консулом… Я не могу заставить её ждать так долго! Вигги… Я ведь уже слышал это имя. Кажется, претор просил её присмотреть за мной — прямо перед появлением того скандалиста… Скандалиста, который предложил меня убить. Эта мысль отпечатывается в сознании удивительно чётко. Карты ведь предупреждали меня, предупреждали Азру, а я… Я лежу с закрытыми глазами и не могу пошевелиться. До сих пор. Какого чёрта?.. Кажется, претор что-то вдохновлённо рассказывает своей собеседнице; я больше не вслушиваюсь в их слова. Я собираю себя из осколков. Нужно открыть глаза, пока они оба не ушли. Пока я опять не остался один. Пока ко мне, где бы я ни находился, не вломился кто-то ещё, способный вызвать магическую вспышку… Я думаю об этом — и ощущения медленно возвращаются: прохладная подушка под затылком, такая же прохладная ткань на лбу… Претор и его собеседница снова негромко смеются, явно обсуждая что-то, не связанное со мной; это отвлекает, но я не позволяю себе утонуть в чужих словах. Я пытаюсь найти собственные. — … ну я ей и сказала, вот прям набрала воздуха в грудь и так, знаете, решительно и чётко… Ой, смотрите! Он пошевелился! — Он? Вы ведь тогда говорили с сестрой служанки, разве нет? — Да я не о том! Вот! Плеча снова касаются чьи-то пальцы — осторожно, но уверенно. И точно так же осторожно-уверенно его трясут. Виски мгновенно пронзает болью — такой острой, что я не могу сдержать стон… Но именно она становится недостающим фрагментом пазла. Я не один в комнате. Я не один. Эти люди, так или иначе, беспокоятся за меня — а значит, я должен найти в себе силы… Ну же, давай… Мысли путаются; боль нарастает — и когда она становится невыносимой, силы всё же находятся. Тьма выталкивает меня сама — или всё же я отталкиваюсь от тьмы?.. Это совершенно не важно. Важно другое. Смутное знание, что я наконец могу увидеть кого-то и не ослепнуть. Чёткая уверенность в том, что магия не разрушит ни других, ни меня самого. Слабая надежда: я не останусь один. Я думаю об этом, не в силах сдержать улыбку… И медленно открываю глаза. На мгновение мне кажется, будто я ослеп: всё вокруг подёрнуто серебристой дымкой. Но светлое пятно надо мной медленно приобретает человеческие черты. Очень знакомые черты. — При…вет, — выдыхаю я; на полноценное здравствуйте сил, и без того появившихся не иначе как чудом, попросту не хватило бы. — Я… Где я? Лицо Портии по-прежнему немного расплывается, но вспыхнувшую в её глазах радость невозможно не увидеть; тонкие пальцы, судорожно вцепившиеся в моё плечо, наконец расслабляются. — Привет! — восклицает она, но тут же, бросив быстрый взгляд за спину — туда, где обретается смутная тень, — говорит уже спокойнее: — Вы в моей комнате. Не волнуйтесь, тут безопасно. Правда. — Верю, — я дёргаю уголками губ. Портия солнечно улыбается в ответ… И, словно спохватившись, отпускает меня и выпрямляется. — Вы… в порядке? В смысле, сейчас? — она отводит глаза и нервно комкает в руках небольшое рыжее полотенце; так вот что лежало у меня на лбу… — Эта ваша магическая штука уже прошла? Я честно прислушиваюсь к себе, хотя и без того знаю ответ. И, убедившись, что внутри полный штиль, киваю. — Да. Пожалуйста, не бойтесь. Я не хотел… — Да как тут не бояться! — Портия резко взмахивает руками и едва не роняет на меня полотенце. — Вы нас здорово напугали! Нас. Я нахожу взглядом ту самую тень за спиной Портии… И едва удерживаюсь от вздоха. Конечно. Претор. И как я мог не узнать его сразу?.. Нет, как раз это кристально ясно: в таком состоянии, в каком я провалялся всю ночь, я едва ли смог бы узнать даже Азру. Что и говорить о советниках, которых я видел всего пару раз?.. Но и они меня видели всего пару раз. Тогда почему Властомиль сейчас здесь, с Портией? Почему он вообще сидел со мной так долго? И, что ещё важнее, кем был его предыдущий собеседник, предложивший меня убить? Или всё же собеседница?.. Я пытаюсь сосредоточиться, но Властомиль вдруг делает крохотный шажок вперёд — ко мне — и быстро кивает. — Портия, конечно же, права, — говорит он с неловкой улыбкой; его паучьи пальцы то и дело теребят алый камень на воротнике мантии — так, будто он нервничает. С чего бы?.. — Ваше состояние и правда оставляло желать лучшего. И если бы вам вовремя не оказали помощь… О, одна мысль об этом вызывает ужас! Несмотря на экспрессию в голосе, испуганным Властомиль не выглядит. Разве что очень, очень взволнованным. Но почему он волнуется? Даже если бы магия разрушила меня изнутри, с ним бы ничего не случилось… Или?.. Я облизываю губы — и с трудом подавляю желание поморщиться: отчётливый вкус крови оказывается на удивление неприятным открытием. И это я ещё не проверил тело под одеждой… К счастью, мысль обрывается. — С вами всё в порядке? — спрашиваю я осторожно; не хватало ещё сказать что-то не то и рассориться с очередным советником… — Это ведь вы меня нашли… Я вас не ранил? Властомиль моргает, хмурится… И вдруг улыбается ещё шире, чем раньше; эта улыбка почему-то кажется натянутой. — А. Вы слышали наш разговор? — рассеянный взгляд раскосых глаз неожиданно становится цепким. — Должен признать, это весьма… неожиданно. Но не стоит беспокоиться, нет-нет. Со мной всё в порядке. Портия скрещивает руки на груди и хмурится, переводя взгляд с меня на Властомиля. Но не вмешивается. И что теперь делать?.. Если я отвечу честно, придётся признать, что я слышал всё. Всё — включая жуткое предложение его предыдущего собеседника-или-собеседницы. Не лучше ли всё-таки солгать?.. Властомиль сверлит меня пытливым взглядом. Портия молчит. На мгновение мне кажется, что время остановилось… Но настойчивый стук в окно заставляет смутное ощущение исчезнуть. — Это, наверное, от миледи! — Портия ойкает — и всё-таки роняет полотенце. — Сейчас-сейчас! Она подбегает к окну и рывком распахивает ставни; от душераздирающего скрипа хочется поморщиться, но я сдерживаю себя. Вместо этого я как можно естественнее улыбаюсь Властомилю и пожимаю плечами. Ограничимся полуправдой. — Я… не знаю, — мой голос звучит так, как я и хотел — с лёгким сомнением и такой же лёгкой неловкостью. — Кажется, я слышал кого-то… Но слов почти не разбирал. А те, что разобрал, мне, скорее всего, померещились. Властомиль щурится, но ответить не успевает: в комнату с громким криком залетает птица. Большая, белая и очень, очень растрёпанная птица. Это что, сова?.. Я вскидываю брови и приоткрываю рот, чтобы спросить, нормально ли это, но не успеваю: сова приземляется на стул, прямо рядом с Портией, и вытягивает лапку; прищурившись, я различаю зажатый в её когтях клочок бумаги. Письмо?.. Портия громко охает. — О нет! Боги, только не это… — Кажется, Её Светлость хочет вас видеть, — замечает Властомиль мягко, но его голос едва заметно подрагивает. — И как можно скорее, верно? Он издаёт смешок, но Портия явно не разделяет его веселья — она нервно облизывает губы… И переводит взгляд на меня. — Извините, я… Мне нужно вас… — она вздыхает и машет рукой. — А, к чёрту. Скажу прямо. Миледи нас зовёт. — Нас?.. — Нас? Голос Властомиля сливается с моим — и звучит настолько же удивлённо. Портия отводит взгляд и осторожно высвобождает клочок бумаги из когтей; сова довольно ухает, расправляет крылья и срывается с места. Пауза затягивается. — Вы ведь ещё не читали письмо, — говорю я как можно спокойнее. — Тогда… Я не договариваю, но это и не требуется: судя по нервной улыбке Портии, она меня прекрасно поняла. — А-а, вы ж не знаете, — она вздыхает. — Ну… — Мы называем это маркировкой, — голос Властомиля снова звучит почти весело. — Вам, господин маг, ещё предстоит овладеть этим искусством. А это действительно искусство. Он задумчиво касается длинным ногтем подбородка и дёргает уголками губ так, будто хочет продолжить объяснение… Но, конечно же, не продолжает. — Цвет бумажки, — говорит Портия быстро, глотая окончания слов. — И форма. Ещё — полная или пустая… То есть, с буквами или без. Бумажка, конечно, белая и пустая — это хорошо, не надо на почерк смотреть, но форма… — Края не обрезаны, — подхватывает Властомиль явно довольно. — Следовательно, графиня крайне торопилась отправить послание. Смею предположить, что оно не содержит ни слова именно поэтому. Портия бросает на него быстрый взгляд; в её глазах отчётливо читается тревога. — Извините, — повторяет она — на этот раз Властомилю. — Пожалуйста, проведите Хиля. Я вперёд побегу. Вдруг что… Она не договаривает — молча машет рукой. И срывается с места. Хлопок двери оглушает меня — я морщусь и закрываю глаза, всего на мгновение… Когда я открываю их снова, я вижу Властомиля — близко-близко. Он стоит, склонившись надо мной, и изучает меня взглядом, и этот взгляд ощущается пятном на коже. Будто за ним, как и за самим Властомилем, тянется липкий след. Будто он… Я моргаю — и наваждение исчезает; раскосые глаза смотрят со странным сочувствием. — Вы ещё не оправились после ночного инцидента, я вижу, — Властомиль тихо вздыхает — так, будто ему действительно жаль. — Однако именно это дарит вам время. Пусть и совсем немного… Отдохните, друг мой. Графиня на редкость нетерпелива, — он хмыкает. — Однако консул ещё нетерпеливее. А мне ведь нужно по пути забрать яблоки для Вигги… О, как же это ужасно. В голове вертится глупое «яблоки или консул?». Мне хватает благоразумия промолчать. Властомиль вдруг улыбается, на удивление тепло. — Что ж… Дела не ждут, верно? Значит, искать путь к Наде всё же придётся самому. Я особо и не сомневался… — Верно, — отвечаю я, с трудом подавив вздох. — Спасибо вам, претор. За спасение. Я через силу улыбаюсь, но Властомиль только отмахивается и, глядя куда-то мимо меня, невпопад отвечает: — Конечно. Да. Главное для нас — благополучие города. Законы. И яблоки. Разумеется. Он рассеянно кивает — не то мне, не то себе — и резко разворачивается. Я не смотрю, как он идёт к двери — прикрываю глаза и слушаю лёгкие шаги. Удивительно. Каблуки Вальдемара стучат так, что слышно наверняка даже в подвалах. Вольта ходит совсем неслышно. А вот Вульгора, судя по сапогам… Бах. Бах. Бах. Я застываю. Лязг. Скрежет. Грохот. Ругательство… Убьём мальчишку? Тот самый голос звучит в моей голове снова — грубо и напористо, с неприкрытой злостью… Убьём мальчишку… Убьём… Я с силой кусаю губы — заткнись, — и голос Вульгоры в моих мыслях резко обрывается. Конечно же, я никогда не скажу так настоящей Вульгоре. Если посмотреть правде в глаза, я не скажу так никому и никогда… Но говорить и не нужно. Нужно понять. Что именно она хотела сделать. Почему заговорила об этом тогда. Почему предложила это в открытую Властомилю, чёртовому претору… Dura Lex… Карты не лгали: вопросов у меня будет много. … sed Lex. Ответов — едва ли.