***
До школы идти не больше двадцати минут, но время это кажется Сынмину вечностью. Ботинки скользят по намокшим в ночном дожде тротуарам, рюкзак тянет за плечи к земле, пасмурное небо ехидно улыбается, позволяя редким солнечным лучам кое-где проникать сквозь тучи. Проходя через парк, Сынмин немного приободряется. Он замечает на лавочке Хёнджина, что грустно смотрит на сырой асфальт и пинает ногами мелкие камни. От него пахнет сигаретами за несколько метров, но это Сынмина не смущает. — Привет, — здоровается он с Хёнджином, который тут же поднимает на него взгляд. Видно, что он никуда не торопится и, вероятно, в той же степени, что и Сынмин, не хочет двигаться с места. — Привет, — с очевидным трудом отзывается наконец Хёнджин. Сынмин неловко мнётся рядом с ним ещё около минуты, пока Хван поднимается с места, пихает в шоппер свою пачку сигарет и слабо улыбается. Оставшийся путь они преодолевают вместе. Сынмин не спрашивает, почему Хёнджин так завис на той лавочке и сколько выкурил. Он и так знает ответ. В этом они с Хёнджином похожи — смотрят на жизнь не слишком уж позитивно. Сынмин даже делает догадки, о чём именно думал Хёнджин. О поступлении, о жизни после школы, о своей утомлённости и страхе. Все знают, самый большой страх людей — неизвестность. И там, за дверями взросления, их определённо поджидает нечто ужасное. Ёнбока Сынмин не замечает ни возле гардероба, ни в коридоре. Так что они с Хёнджином просто плетутся в класс и располагаются за партами, как всегда. Как обычно раскладывают свои вещи на столах, как всегда скучающими взглядами сопровождают ходящего туда-сюда возле доски учителя. Время всё ещё тянется невыносимо медленно. Сынмин возвращается ко вчерашней мысли о дисторсии времени, только сегодня всё наоборот. Мир двигается в замедленной съёмке. Рука через слово устаёт писать, голова болит от духоты помещения, ноги затекают в неудобном положении под партой, которая теперь кажется слишком низкой. Размеренную тоску и мучения прерывает внезапное объявление по громкой связи: "Обращение к учащимся выпускных классов! На обеденном перерыве в двенадцать часов состоится собрание в актовом зале! Кураторам выпускных классов убедительная просьба проконтролировать присутствие всех находящихся в школе учеников!" Сынмин переглядывается с Хёнджином, сидящим позади, и тот шепчет ему что-то про выпускной. Вероятно, собирают их ради обсуждения порядка его проведения. С наступлением этого самого обеденного перерыва Сынмин нехотя плетётся в зал под усталые стоны учителей, которые вылавливают ускользнувших из класса учеников. Некоторая часть выпускников явно не горит желанием заморачиваться с организацией праздника, до которого ещё слишком много испытаний. Хёнджин следует за Сынмином и по привычке идёт немного позади, избегая встречных взглядов. Актовый зал стремительно наполняется людьми, и двери захлопываются с таким грохотом, что Сынмин невольно вздрагивает. Взглядом он лихорадочно бегает из стороны в сторону, выискивая знакомую светлую макушку Ёнбока. Тот обнаруживается ровно в противоположном углу помещения в компании из шести или семи человек. Они о чём-то увлечённо болтают, совершенно не обращая внимания на пытающегося докричаться до всех и каждого директора. — Встали быстро в две линии, — раздаётся громкий голос педагога-организатора. Юноши и девушки тут же замолкают, послушно выстраиваясь в двойную шеренгу буквально за несколько секунд. — Серьёзные вещи обсуждаются! — продолжает он. Сынмин даже по глазам видит, как всех учителей самих уже достали эти мероприятия. Они который год выпускают больше полусотни детей во взрослый мир, и из года в год обычаи остаются неизменными. Вот только каждый раз объяснять всё приходится с самого начала. — Выпускной — ответственное и важное событие, — унылым тоном повествует директор. — И подготовка к нему должна быть соответствующей. По традиции на официальной части от учащихся ожидается финальный вальс. Ради постановки его на высоком уровне для вас был приглашён хореограф. Ему слово. Все замирают в ожидании. Сынмин тоже заинтересованно оглядывается. Приглашённый для школьного танца хореограф — это что-то новое. Молодой мужчина выходит откуда-то из-за спин учеников. Он выглядит лет на двадцать и одет в чёрные брюки и белую рубашку, из-за чего сливается с основной массой. Он вальяжно проходит к директору, почтительно делает небольшой поклон для него и обращается к своим новым подопытным. Сынмин просто надеется, что у этого самого хореографа не будет слишком много энергии, чтобы долго их не мучить. — Приветствую, дорогие выпускники! Меня зовут Чон Уён. Потом Уён говорит что-то ещё. Вероятно, тоже повествует о важности выпускного, присыпая это не слишком уж полезными наставлениями и очень искренними пожеланиями. Сынмин не слушает, он слишком увлечён наблюдением за Ёнбоком, который старается максимально незаметно пробираться вдоль ряда мимо одноклассников, чтобы пристроиться рядом с Сынмином. Когда Ёнбок наконец оказывается в положении плечом к плечу с Сынмином, они оба возвращают фокус внимания на хореографа. — Но я учитываю степень вашей загруженности, поэтому мы постараемся сделать всё быстро. В вашем расписании мне разрешили украсть у вас этот перерыв, последние два урока в среду и один час в середине дня в четверг. Посмотрим, как пройдут эти репетиции, позже назначим остальные даты. Ёнбок воодушевлённо улыбается. То ли от перспективы вполне законных прогулов, то ли просто так. Сынмин уже не удивляется его реакциям. Учителя во время речи Уёна начинают тихо покидать зал, оставляя юного наставника наедине с целой толпой подростков. — Сейчас определим пары для вальса. Те, кто не войдёт в состав танцующих, будут посещать уроки по расписанию. Сынмин ещё раз оглядывает всех присутствующих и делает вывод, что на девочек приходится около двух третей собравшихся. — Его не смущает наш небольшой гендерный дисбаланс? — шепчет он на ухо Хёнджину, и тот только пожимает плечами, отодвигаясь ещё дальше за спины одноклассников в попытке спрятаться от посторонних глаз. — Задействуем двенадцать пар, — начинает говорить Уён. — Три в первом ряду, четыре — во втором, пять — в третьем. Хёнджин напряжённо хмурится. На всю параллель мальчиков около двадцати, так что шанс быть выбранным у него — шестьдесят процентов. Сынмин ухмыляется и скрещивает руки на груди. Ему всё равно, поставят ли его вальсировать. Но лучше бы, конечно, нет, чтобы не приходилось лишний раз заморачиваться. — Так, ты, хихикающий, — хореограф укоризненно смотрит на Сынмина, и тот сразу понимает, что он имеет в виду именно его. — Шаг вперёд. "Ладно, надежды мои провалились". Сынмин покорно выходит из шеренги и ждёт дальнейших указаний. Уён оглядывает незадействованных учеников и останавливается на девушке, которая Сынмину не знакома. Она плотно сжимает губы, явно пытаясь не засмеяться над происходящим. — Ты, — уверенно показывает на неё Уён, и она всё же не сдерживает смешка. — Вот и повеселитесь вдвоём, — заключает он. — Встаньте в первом ряду справа от главной пары. Главная пара ещё не сформирована, поэтому Сынмин двигается просто куда-то, не располагая сведениями о точном местоположении. — Для центра композиции... Красавчик с хвостиком, подойди сюда, — Уён уверенно тыкает пальцем в Хёнджина, который сразу же вздрагивает и неловко высовывается из-за плеча одноклассника. — И не вздумай обрезать волосы. Хёнджин осознаёт, что бежать ему некуда, и медленными робкими шагами выходит в самый центр. Сынмину его даже становится немного жаль, но долго это чувство не держится, потому как спустя ещё несколько секунд Уён выбирает ему пару среди девушек, и Сынмин прикрывает лицо рукой, скрывая смех. — Извините, господин Чон, — Уён оборачивается на Сынмина с недовольным выражением лица и делает рукой жест, чтобы он продолжал быстрее. — Вам не кажется, что мы как-то странно стоим? В плане роста. Мы немного не сочетаемся, — Сынмин поднимает руку над своей головой и потом над головой своей напарницы, наглядно демонстрируя разницу в её пользу. — А вот они, — теперь он указывает на Хёнджина, который кажется пугающе-высоким по сравнению с миниатюрной девушкой рядом, — ещё больше напрягают. Может, чтобы было гармоничнее, мы с, ну, с... — на этом моменте Сынмин понимает, что хореограф даже не знает, как их зовут. — Может, нам с патлатым поменяться местами? Или девушкам поменяться, если вам принципиально, чтобы он по центру стоял. Сынмин понимает, что, возможно, звучит довольно нагло, предлагая себя для главной роли, но рядом пока не наблюдается других претендентов, чтобы он мог рассмотреть прочие варианты. — Мне принципиально, чтобы по центру стоял именно этот молодой человек именно с этой девушкой, — отмахивается Уён и возвращается к ещё не распределённым старшеклассникам, чтобы обозначить оставшихся страдальцев. — У меня на праздничных туфлях каблук десять сантиметров, — тихо говорит девушка рядом с Сынмином и поднимается на носочки. — Смотреться будем вот так, — и она кладёт подбородок на его макушку. — Отлично, — улыбается он. — Хоть что-то интересное на этом выпускном будет. В итоге Ёнбок, который упорно рвался в общее построение, тоже оказывается выбран. Он становится с очередной незнакомой для Сынмина девушкой почти точно позади него самого. Никаких танцев пока не происходит. Уён выслушивает предложения по поводу песен для постановки вальса, что-то записывает себе в заметки телефона, ещё раз всех осматривает и двигает пары, меняя их местами. Но Сынмин и Хёнджин со своими партнёршами остаются на месте. Удовлетворённый проделанной работой, Уён отпускает всех на долгожданный обед, обещает выбрать из сложившихся вариантов наиболее подходящую песню и составить под неё черновик хореографии. На следующую репетицию послезавтра он приглашает уже только страдальцев, выбранных для танца. Хёнджин ничего не говорит Сынмину перед тем, как исчезнуть где-то в пучине коридора. Так что Сынмин идёт к Ёнбоку, чтобы провести с ним остаток перерыва. Они садятся возле приоткрытого окна. Только вот вместо еды на стол они выкладывают учебные материалы. Сынмин достаёт задачник по физике, несколько номеров из которого ему нужно прорешать до пятницы, когда у него состоятся занятия с репетитором, а Ёнбок вываливает из своей бездонной сумки огромную стопку каких-то листочков и принимается перебирать их с очень серьёзным лицом. Снова повисает тишина, и Сынмина от неё уже тошнит. Хочется поговорить хоть о чём-нибудь, а общество Ёнбока всегда располагает к диалогам. — Ты чем-то расстроен сегодня? — пытается он завязать беседу. Ёнбок смотрит исподлобья как-то подозрительно долго. Он не в настроении, чтобы распространяться о своих проблемах. Но он всегда в настроении слушать. И Сынмин только сейчас понимает, что происходит. Наконец-то. Это так легко, так очевидно для Ёнбока — принять чужое доверие. Так легко и так очевидно для Сынмина — довериться. И так сложно поменяться ролями хоть ненадолго. "Должен же быть хоть кто-то в его кругу общения, для кого это было бы просто". "Кто-то близкий". Неприятным зудом в сердце отзывается мысль о том, что он со своим подходом, наверное, никогда не сможет стать достаточно близким Ёнбоку. Но упорно отметает мысли о собственной бесполезности, чтобы хоть раз не перетягивать одеяло. "Кто-то, кто по-настоящему рядом". "Но этот кто-то ему даже не звонит". "Минхо". — Ты доверяешь Минхо? — спрашивает Сынмин. — Само собой, — отвечает Ёнбок. Даже не задумываясь. У него есть ответ и всё. Никаких но. Ёнбок не должен ничего объяснять Сынмину, потому что Сынмин просто принимает этот факт. Принимает во внимание для дальнейшего рассмотрения. — Давай уже, — спустя ещё какое-то время говорит Ёнбок. — Рассказывай. Я же вижу, что хочешь чем-то поделиться. Ёнбок улыбается так, что не начать делать то, что он сказал, невозможно. И Сынмин говорит. Повторяет то, что зациклено в голове почти весь последний год. — Ты не думал взять год отдыха? Сынмин не верит своим ушам. Ёнбок так просто предлагает такое необычное решение. — Ты устал, это понятно. Так, может… Тебе просто надо выкинуть всю эту учёбу из головы хотя бы на несколько месяцев? Поступишь через год. Если вообще захочешь. — Родители меня заживо сгрызут, — невесело вздыхает он, но сам начинает всерьёз осмыслять свежую идею. Ёнбок просто смотрит на Сынмина, а тот блуждает взглядом по принадлежностям на столе. Он вновь замечает эссе и тесты, перечёркнутые вдоль и поперёк красной ручкой. Ёнбок любит историю, которую Сынмин на дух не переносит. Но, кажется, и в этом предмете Ли не преуспевает. Это заставляет Сынмина грустить, хотя даже не является его личной проблемой. "Ты непременно должен с кем-то поговорить тоже".***
Учебное время оканчивается, и Сынмин снова вместе с Хёнджином бредёт домой — они живут в одной стороне. — Хочешь, я тебя провожу? — неожиданно предлагает Сынмин. Ему отчего-то совсем не хочется расставаться. — Давай, — не возражает Хёнджин. Рад он этому или нет — не понятно. Сынмин не знает, рад ли он сам. Кажется, компанией Хёнджина он пресыщается и во время уроков, но сама мысль об одиночестве куда хуже, чем напряжённое молчание с Хёнджином. В последнее время ужасным кажется оставаться наедине с собой. Поэтому Сынмин без сомнений и замешательства соглашается, когда Хёнджин открывает подъездную дверь и вместо прощаний говорит: — Зайдёшь? Сынмин был у него дома несколько раз прежде. Но это было так давно, будто даже в другой жизни. Последний раз — около года назад. И его изумлению нет предела, когда он проходит в комнату Хвана, которая с последнего его визита изменилась до неузнаваемости. Повсюду раскиданы художественные принадлежности, у стены стоит холст, покрытый толстым слоем краски, как будто картину на нём несколько раз перекрывали другими изображениями. По обе стороны от холста на низких изляпанных табуретках стоят стаканы с кистями и палитры, одна из которых используется в качестве пепельницы. Количество окурков и подручных пепельниц вообще кажется неизмеримым в этом помещении. Родители Хёнджина или не против, что сын так сильно злоупотребляет табачными изделиями прямо внутри квартиры, или им настолько плевать, что они даже не знают об этом. Воздух в комнате застоявшийся, тёмные шторы на окнах плотно сдвинуты, пахнет дымом и растворителем. От всей этой комбинации начинает кружиться голова. Хёнджин недолго раздумывает, видя реакцию приятеля, и ведёт его в гостиную, совмещённую с кухней. Вся остальная квартира очень чистая и светлая, что создаёт сильный контраст. Хёнджин приносит апельсиновый сок и разогретую в микроволновке пиццу, присаживаясь на большой бежевый диван к Сынмину. И нет больше места к отступлению. Сынмин спрашивает про учёбу, и Хёнджин отвечает, что не рассчитывает поступить хоть куда-нибудь потом. Сынмин спрашивает про семью, и Хёнджин отвечает, что они не общаются. Сынмин спрашивает, как такое возможно, и Хёнджин просто пожимает плечами. Сынмин спрашивает о планах на будущее, и Хёнджин боязливо ёжится. — Я не хочу даже следующий день встречать, — тихо говорит Хёнджин. Так тихо, что Сынмин даже немного наклоняется к нему, чтобы лучше слышать. "Ты тоже в этом чёртовом болоте, Джин, ты так сильно попал". Озвучивать это не надо, всё и без того очевидно. Сынмин вздыхает. — А ты хочешь сделать что-нибудь, ну… Такое! — он взмахивает руками. — Пока не кончилась школа. — Были бы у меня силы. — А если бы были? Хёнджин отпивает ещё немного сока и вытирает губы рукавом свитера. — Ты не сбежишь, если я расскажу? — А должен был бы? — улыбается Сынмин. Хёнджину же совсем не весело. — Это станет закономерной реакцией. — Ты слишком милый, чтобы я мог поверить, что ты можешь нанести мне хоть какой-нибудь вред. — Себе же я вред наношу. — Это другое. Хёнджин одной рукой копается где-то в складках диванных подушек и достаёт очередную пачку сигарет. "Боже, сколько их тут по всему дому?!" — Хотя, знаешь, — он решает всё же не закуривать и снова поворачивается всем корпусом к Сынмину. — Мы же друзья. Ты прав. — В чём именно? — Это другое. Сынмин застывает на месте, пытаясь осмыслить, что же Хван имеет в виду, когда чужие губы коротко касаются его собственных и тут же исчезают. Когда Сынмин приходит в себя, Хёнджин снова просто пьёт сок. Словно и не было ничего. — Вот, — только и говорит он, как будто это всё объясняет. — Вот, — глупо повторяет Сынмин и тоже хватается за свой стакан. — Мне уже пора сбегать?