Сохранение угасающего света

      Мирная, дружелюбная тишина, воцарившаяся между Эфиром и Скарамуччей, не могла длиться долго - так распорядилась судьба. Паймон выбрала это время, чтобы снова появиться, и тут же стала возражать против того, что Эфир гуляет с тем самым человеком, который заманил его в ловушку чуть больше недели назад.       — Паймон не понимает! Сначала ты говоришь, что хочешь перестать путешествовать по Тейвату, а потом уходишь с Предвестником Фатуи! Паймон понимает, что ты тяжело переживаешь все случившееся, но ты не можешь доверять Фатуи после всего, что они натворили!       Ее появление и крики начали действовать им обоим на нервы, и их мирная тишина очень быстро нарушилась. Неудивительно, что, учитывая его характер, именно Скарамучча первым огрызается на нее.       — Ты вообще понимаешь!? Правда понимаешь? Потому что мне кажется, что ты не понимаешь, каково это, когда тебя вот так используют и предают! Я думаю, тебе повезло, что он все еще доверяет тебе, потому что я не доверял ни одному человеку после того, что пережил! Если ты действительно заботишься о своем дорогом Путешественнике, то, возможно, тебе стоит прислушаться к тому, что он говорит. Ему будет лучше, если ты его поддержишь, а не будешь кричать на него, не понимая, через что он проходит.       Услышав его слова, Паймон вздрогнула, выглядя пристыженной и извиняющейся. Она совершенно не ожидала услышать от этого Предвестника столь откровенные слова в защиту блондина, не говоря уже о том, что он, похоже, действительно понимает или заботится о нем. Она не могла понять, искренен ли он или просто пытается их обмануть. Она не удивилась бы, если бы это было последнее, но, может быть, это не было притворством, и действительно удалось повлиять на Предвестника, который не так давно был готов убить их обоих. Она вздохнула.       — Ладно, Паймон полагает, что ради Путешественника она пока будет доверять тебе. Однако Паймон будет присматривать за тобой! Паймон не позволит тебе причинить ему вред! — она кричит на марионетку, а затем поворачивается к своему попутчику, — Путешественник? Паймон извиняется за то, что накричала на тебя. Паймон просто беспокоится, ведь ты до сих пор был так решительно настроен на путешествие, чтобы воссоединиться со своей сестрой. Если это действительно причиняет тебе столько боли, то Паймон сделает все возможное, чтобы помочь тебе почувствовать себя лучше!       Эфир смеется над ее словами и молча распахивает руки, чтобы обнять ее, и она тут же соглашается. Он позволяет ей успокоить его. Может, она и не Люмин, но за время своего путешествия он стал воспринимать Паймон как младшую сестру, и ее поддержка все еще оказывала на него определенное влияние. Было приятно, что после того, как его сестра оставила его, у него все еще есть кто-то, кто предан ему.       Они шли молча, Паймон все еще обнимала Эфира, и их ссора, произошедшая несколько часов назад, казалось, была полностью прощена ими обоими. Через некоторое время после начала прогулки Скарамучча наконец заговорил. — Мы почти добрались до корабля. Позволь мне говорить и не вступай в бой с солдатами, они не стоят того, чтобы их беспокоить.       Они подошли к кораблю, причем Паймон предпочла вернуться в свое карманное пространство, чтобы не попадаться на глаза солдатам Фатуи, охранявшим корабль. Эфир предпочел не высовываться, предоставив Скарамучче самому вести разговор, как он и просил. Хотя ему и так не очень-то хотелось с ними разговаривать, да он бы и так молчал. Иногда было приятно, что кто-то другой может поддержать разговор, когда ему не хочется, - отчасти именно это делало их с Паймон отличными партнерами по путешествиям. Маленькая фея, казалось, почти все время была полна энергии для разговоров.       После того как Скарамучча поговорил со стражниками и сообщил им, что они отплывают в Ли Юэ, он велел Путешественнику снова следовать за ним, и тот молча подчинился. Он молча последовал за марионеткой под палубу, а тот повел его в комнату, которая находилась отдельно от коек, где спали рядовые.       — Если тебе или твоему отродью-фее понадобится отдых, можете остаться здесь. У меня нет такой потребности во сне, как у людей, поэтому я редко пользуюсь этой комнатой. Устраивайтесь поудобнее, если хотите. — он открыл дверь и провел блондина в комнату. Она не была большой, но и маленькой для капитанской каюты тоже не была. Она была довольно уютной, с большой кроватью, шкафом и письменным столом. Когда его взгляд упал на кровать, он почувствовал, как на него накатывает волна усталости. После нервного срыва и большого количества прогулок, которые он совершил сегодня, ему не помешал бы хороший отдых. Когда Предвестник закончил осмотр комнаты, он легонько прочистил горло, чтобы вернуть внимание Путешественника к себе. Блондин обернулся и посмотрел на него с мягкой улыбкой, которая, конечно же, не вызвала у него никаких чувств. Вообще ничего.       — Можешь вернуться на палубу и найти меня, если тебе что-то понадобится, но не приставай ко мне понапрасну. В противном случае оставайся здесь до нашего прибытия. Мои люди вряд ли будут к тебе относиться с особой симпатией, и любые мысли о том, чтобы напасть на тебя, будут заглушены тем, что ты находишься в моей каюте, как мой гость. Все они прекрасно знают, что я убью их, если они хотя бы прикоснутся к моей двери.       Не дожидаясь ответа, Скарамучча ушел, слегка прикрыв за собой дверь. Эфир вздохнул, чувствуя, как напряжение прошедшего дня постепенно уходит, оставляя после себя лишь усталость, когда рядом с ним вновь появилась Паймон. Она осмотрела их новую обстановку и сразу же спросила, не для них ли эта кровать. Он кивнул, зевнув, и она взяла его за руку и потянула к кровати, сказав, что ему следует поспать, если он так устал, потому что она тоже хочет отдохнуть. Еще одна вещь, которая вызвала в Паймон ассоциации с ребенком, - похоже, она в какой-то степени испытывала страх разлуки и иногда не могла уснуть без его присутствия.       Он хихикнул, снял сапоги, штаны и остался в простых и легких спальных шортах (он не собирался спать в нижнем белье на природе, тем более в чужой постели), снял шарф и другие принадлежности, а затем забрался под одеяло, укрыл Паймон, готовый спать как младенец, и закрыл глаза, позволяя себе уснуть.

***

      Скарамучча не понимал, что и зачем он делает. Он намеревался заполучить Гнозис себе и покинуть Фатуи, и вот он здесь, на принадлежащем им корабле, с Гнозисом в руках, метафорически, направляется прямо к Нортлендскому берегу с Путешественником на буксире.       Он не мог этого понять. Неужели Гнозис уже подействовал на него, хотя он еще не умел им пользоваться? Это была единственная причина, которую он мог придумать. Он был марионеткой, созданным без сердца, и бесконечно твердил себе, что не может испытывать эмоции так, как люди.       Но тогда что это было? Почему у него защемило в груди, когда он увидел подавленное выражение лица Путешественника? Когда он слушал, как Путешественник плачет, рассказывая обо всей боли, которую причинил ему этот мир? Он знал, что переживания блондина ему близки, в этом он был уверен, но не понимал, почему от этого так сильно болит его пустая грудь. Почему, когда блондин улыбнулся ему, он почувствовал эмоции, которые похоронил четыреста лет назад?       За свою жизнь он понял, что ничто хорошее не предназначено для бессердечной марионетки, которого создала и выбросила Богиня. В глазах судьбы он был ничтожен. Ему никогда не будет дано ни доброты, ни утешения, ни заботы. Ему трижды доказывали, что подобные чувства, особенно любовь, не предназначены для него, ведь их у него отняли.       Когда они доберутся до Ли Юэ, он передаст Путешественника Одиннадцатому, чтобы тот разобрался с ним, а сам отправится выполнять свои планы. Он не мог позволить себе привязаться к еще одному человеку, которого, как и всех остальных, от него оторвут. Ему просто нужно было продолжать идти к своей цели - овладеть Гнозисом и стать Богом, как и было задумано. Он не мог позволить таким пустякам, как чувства, встать на пути, будь то простая забота или нечто большее.       К огромному облегчению Скарамуччи, Путешественник предпочел остаться в комнате на все время путешествия и, скорее всего, большую его часть проспал. Порт Ли Юэ становился все ближе, и он решил, что сейчас самое подходящее время сообщить Путешественнику, что они вот-вот прибудут. Он шел по коридору своим обычным быстрым шагом, и несколько солдат, едва не столкнувшись с ним, быстро отступили с его пути, пока он шел к своей двери. Остановившись перед ней, он потянулся к ручке, но слегка замешкался. Он отказывался думать об этой глупости. Восстановив решимость и спокойствие, он открыл дверь.       Там он увидел Путешественника, который смотрел в окно на море, расчесывая волосы, распущенные из обычной косы. Из-за того, что солнце освещало комнату через окно, он казался сияющим, как звезда. На нем был только его обычный топ и слишком короткие шорты, демонстрирующие оголенные ноги. Предвестник заставил себя перестать пялиться на неземное зрелище перед собой, надвинул шляпу, чтобы скрыть, как он знал, проступающий румянец, когда почувствовал, как неловкий жар заливает его лицо, и произнес со всем спокойствием, на которое был способен:       — Путешественник, приведи себя в порядок и будь готов сойти с корабля в ближайшие десять минут. Мы уже недалеко от порта, и мне неинтересно ждать, пока ты будешь готов. Я буду ждать снаружи.       И он ушел, не оставив Путешественнику времени обернуться, не говоря уже о том, чтобы ответить. Путешественник едва успел заметить, как он выбежал из комнаты, ярко-красные уши напомнили ему о том, как он сейчас одет. Ему стало немного стыдно, но, по крайней мере, он позаботился о том, чтобы не снимать спальные шорты. Ух, Предвестник должен был постучать! Почему он решил, что врываться в комнату, где кто-то спит, без стука - это нормально? Честное слово.       Он схватил свои штаны и надел их поверх шорт, заправив концы в сапоги, как обычно, а затем осторожно потряс проснувшуюся Паймон. Она пробормотала что-то о том, что пока не хочет вставать, и улетела в свое пространство. Он знает, что она быстро вернется в поисках еды, и хихикает, заново закрепляя свои принадлежности. Затем он проверяет комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и открывает дверь, чтобы присоединиться к Сказителю.       Скарамучча смотрит на него, кивает и издает звук одобрения, а затем поворачивается и начинает идти. — Приятно видеть, что ты не намеревался выходить практически без одежды. Учитывая, как мало на тебе было надето, я планировал бросить тебя на причале, чтобы не общаться с тобой, пока ты так выглядишь.       Эфир издал негромкое хихиканье и ответил. — Так я обычно сплю, когда не один. Знаешь, если бы ты постучал в дверь, прежде чем войти, я бы успел надеть штаны до того, как ты ворвался.       — Зачем мне стучать? Это моя собственная спальня, я могу приходить и уходить, когда захочу. — ответил Предвестник, скрестив руки и задрав голову.       — Да, спальня, которую ты выделил нам на время путешествия. Я понимаю, что ты, возможно, не очень много спишь, но ты, конечно, видел, какие вещи люди надевают, ложась спать. — Или не надевают, - мысленно добавил Эфир, случайно увидев, как люди спят в разном виде.       — Да-да, неважно. Просто будь осторожнее в следующий раз. — если, конечно, следующий раз вообще будет. Если бы Скарамучча мог хоть что-то сказать, это был бы последний раз, когда их пути пересеклись. Нужно устранить все препятствия на пути к божественности.       — Черт, тебя это так беспокоит? А я-то думал, что привлекательный. — Эфир решил поддразнить его. Может, на данный момент они и не враги, но это не значит, что он не может повеселиться, пытаясь его раззадорить.       Скарамучча на это насмешливо хмыкнул, наклонил шляпу и отвернул лицо от взгляда Эфира. К несчастью для него, его уши все еще были видны собеседнику, как и сопутствующий им красный оттенок. Эфир хихикнул, когда они поднялись по лестнице на главную палубу. Корабль уверенно занял свое место в порту, а полдюжины солдат спрыгнули с него, чтобы закрепить судно на причале. Вынесли и опустили трап, и когда один из солдат кивнул головой Предвестнику в знак того, что они полностью причалили, тот начал движение.       — Пойдем, Путешественник, я не люблю терять время.       Блондин нахмурился в ответ, но все равно последовал за парнем. Сойдя с корабля, они направились прямо к Нортлендскому берегу. Эфир попытался держаться рядом со Скарамуччей, не видя причин идти позади него, ведь он хорошо знал гавань Ли Юэ.       В ответ Предвестник лишь насмешливо хмыкнул и ускорил шаг.       Эфир не собирался проигрывать, если марионетка решил устроить соревнование. Он двинулся по кратчайшему пути, перепрыгивая и взбираясь на более высокий уровень города и набирая скорость по направлению к берегу. Подмигнув Скарамучче, он повернулся к нему лицом и высунул язык. Разочарование, мелькнувшее на лице Предвестника, заставило его рассмеяться и быстро направиться к берегу.       Как раз в тот момент, когда он находился в нескольких метрах от двери, произошла вспышка молнии. Когда он открыл глаза, то увидел Скарамуччу, стоящего прямо напротив двери с самодовольной ухмылкой на лице.       — О, похоже, я выиграл, не так ли, Путешественник? Не мог же я допустить, чтобы ты забыл, что уступаешь мне, верно? — он высунул язык и подмигнул Путешественнику в той же манере.       Эфир только хмыкнул с явным недовольством и, не говоря ни слова, протопал к двери и вошел внутрь. Предвестник засмеялся и последовал за ним.       Когда в банке раздался его смех, знакомая копна рыжих волос обернулась, чтобы посмотреть на того, кто с шумом вошел в банк. Он наблюдал за тем, как Путешественник, надувшись, идет к нему, а Сказитель с широкой ухмылкой - за ним. Это зрелище несколько обеспокоило его.       — Скара, что ты сделал с Путешественником? — обвинил Чайлд, приподняв бровь.       Скарамучча напустил на себя изумленный вид и с насмешливым удивлением произнес: — Что я сделал? Что ты имеешь в виду, Чайлд? Я не причинил ему никакого вреда. Более того, именно на моем корабле он вернулся из этого несчастного государства раньше, чем если бы ему пришлось ждать своей обычной поездки. Тебе следовало бы спросить, что сделали с ним другие люди, если тебя это беспокоит.       На этот раз настала очередь Чайлда шокировано отреагировать, хотя и искренне. Он повернулся и посмотрел на своего друга и товарища обеспокоенным взглядом, заметив, как тот дернулся под его взглядом и отвел глаза. Он подался вперед и положил руки на плечи блондина, побуждая его посмотреть на него.       — Эй, товарищ, о чем он говорит? Ты в порядке? — мягко спросил Чайлд. Когда Эфир не ответил, Чайлд задал другой вопрос. — Может, ты лучше поднимешься в мой кабинет, где не так много глаз и ушей?       Эфир наконец повернул голову, чтобы посмотреть на него, и Чайлд увидел, как в его глазах появились слезы. Через мгновение блондин кивнул и повернулся к Скарамучче, словно безмолвно прося его пойти с ним. К удивлению Чайлда, Скарамучча только кивнул, а Эфир снова повернулся лицом к рыжему и кивнул ему. Чайлд повел его вверх по лестнице в свой кабинет, Скарамучча следовал за ними. Дойдя до двери, он открыл ее перед Эфиром и усадил его на диван. К его огромному удивлению, Скарамучча сидел прямо рядом с Эфиром. Тот, должно быть, заметил его замешательство, потому что послал ему взгляд, который определенно означал "не говори ни слова". Чайлд пододвинул стул спинкой вперед и сел на него, скрестив руки и положив на них подбородок.       — Итак, товарищ, что происходит?       — Я... Я пришел извиниться и лично рассказать о том, что произошло, и... Попросить тебя об одолжении.       Чайлд в замешательстве уставился на него, но потом кивнул, призывая продолжать.       — Я... Синьора мертва, и это все моя вина. У меня был стресс, и когда я отправился в Тэншукаку с генералом Сёгуната, чтобы поговорить с Архоном, я увидел ее там. Она вырубила генерала Кудзё до моего прихода и была готова сделать шаг к Гнозису. О-Она сказала мне кое-что, что... Просто вывело меня из себя, и- И я, отчаянно желая не потерпеть поражение в третий раз подряд, без раздумий вызвал ее на дуэль перед троном... И... Победил.       К концу рассказа, который он произнес почти шепотом, слезы наконец начали капать. Рука Скарамуччи в какой-то момент переместилась на лопатку Эфира, но он не собирался позволять себе в панике отдернуть ее. Тем более что Путешественник снова начал плакать.       Эфир материализовал корону-маску Синьоры и передал ее Чайлду.       — Я видел, как Сёгун убила ее. Я- Я- Я слышал, как она отчаянно пыталась что-то сказать, чтобы спасти свою жизнь, и как она кричала, умирая... Она мне не нравилась, но это не значит, что она заслуживала смерти! Тем более так, в чужой стране, перед Богом, принимающим самовольное решение. Мне... Мне нужно отдохнуть, Чайлд. Я так устал от этого путешествия, от того, что не получил ни одного ответа, который искал, и столько раз был ранен на этом пути... Я хотел попросить тебя об одолжении, если ты оплатишь еду и комнату для нас с Паймон, и... В обмен на это я больше не буду мешать Фатуи. Я достиг предела, и без Люмин здесь... Я- Я просто... Я не могу больше этого выносить.       К этому моменту блондин почти полностью обмяк на сиденье. Его руки были скрещены на коленях, а лицо утопало в них. Рука Скарамуччи против его воли предательски переместилась еще ниже по спине.       Чайлд сидел в шоке. Если бы вы сказали ему, когда он встретил Эфира, что однажды он увидит этот солнечный шар, полностью омраченный тучами отчаяния, с дождем, льющимся по его лицу в результате испытаний и несчастий, через которые этот мир заставил его пройти во время его путешествия, чтобы найти сестру, свою единственную семью, он бы вам не поверил.       И все же он был здесь, наблюдая, как перед ним разыгрывается именно такой сценарий. Честно говоря, его приводило в ярость то, что человек, проявивший столько заботы не только к его брату, но и к десяткам жителей Ли Юэ после ложных обвинений, выдвинутых против него (которые многих бы озлобили), испытывал столько боли в поисках своей второй половины. Он знал, что если бы один из его братьев или сестер был отнят у него Богом, он бы охотился за ним до самого Тейвата, чтобы вернуть своего брата или сестру. Эта боль была для него очень понятна.       Он на мгновение задумался об услуге, о которой просил его Эфир. Он бы сделал это в мгновение ока, если бы в последний момент не вспомнил об альтернативе. Он лишь надеялся, что ему удастся это сделать.       И, судя по выражению лица его товарища Шестого Предвестника, не говоря уже о руке, медленно растирающей спину Путешественника сквозь рыдания, он мог рассчитывать на его поддержку в этом деле.       — Путешественник...       — Меня зовут Эфир, я не хочу, чтобы меня называли титулом, которым многие сейчас восхищаются. Я просто хочу, чтобы мне позволили быть собой. — Эфир прерывает его, заставляя Чайлда и Скару удивленно посмотреть друг другу в глаза.       — Хорошо, Эфир... Прежде чем я соглашусь на эту услугу, я хотел бы предложить тебе альтернативу.       При этих словах блондин поднимает на него лицо, лицо его красное и покрыто дорожками слез, и кивает.       — Думаю, тебе стоит поехать с нами в Снежную и самому передать Ее Высочеству корону и свои извинения. До всего, что случилось с Катаклизмом, она была известна как Богиня Любви, и твои извинения будут иметь больший вес, если ты передашь их ей напрямую. Возможно, она даже с радостью согласится дать тебе все необходимое, чтобы ты почувствовал себя лучше, особенно если это означает, что операции Фатуи больше не будут срываться из-за одного хлопотного, но очень эффективного и действенного светловолосого Путешественника.       Чайлд ухмыльнулся Эфиру в конце фразы, надеясь разрядить его настроение. Эфир в замешательстве посмотрел на Чайлда, ища хоть один признак того, что он сам не верит в свои слова, и не нашел. Чайлд, похоже, абсолютно верил в свою Царицу.       — Неужели ты... Неужели ты думаешь, что она так охотно поможет мне? Особенно учитывая все, что я натворил с тех пор, как очнулся в этом мире?       Эфир посмотрел на Чайлда и Скару, ища подтверждения у них обоих. Как ни страшно ему было идти прямо на территорию людей, которые были его врагами с момента пробуждения, он испытывал искушение. Даже если Царица просто потребует его смерти в качестве искупления, он знал, что Чайлд позаботится о Паймон и отвезет ее в безопасное место, например к рыцарям Фавония, если он попросит его об этом. Сестра бросила его ради войны, которую она не пыталась объяснить ему, и поэтому он не мог найти в себе силы заботиться о том, чтобы она попросила его жизнь в обмен. Люмин нашла что-то, что помогло ей выжить после того, как она потеряла его, а он - нет, и, если он не сильно ошибается. Он сомневается, что это именно он появился в ее путешествии, чтобы найти ее, только для того, чтобы она бросила его так же, как и раньше. У него еще была бы надежда, за которую можно было бы уцепиться.       Скарамучча заговорил, оторвав его от размышлений. — Я... Думаю, стоит попробовать. Многие из нас решили работать ее Предвестниками по той причине, что она сказала, что поможет нам достичь наших целей, если мы взамен поможем ей достичь ее. Я не удивлюсь, если она решит это сделать.       Он говорит задумчиво, но серьезно, и этого достаточно, чтобы Эфир принял решение и согласился.       — Хорошо, я сделаю это. Я пойду с тобой в Снежную.       Чайлд расплывается в огромной улыбке от его ответа и начинает возбужденно говорить. — Это здорово! Мы должны навестить мою семью, пока будем там, Тевкр уже давно мечтает увидеть тебя и я уверен, что он позаботился о том, чтобы вся моя семья знала о его любимом Путешественнике! Не волнуйся, Скара, я не заставлю тебя идти с нами, мне не нужно, чтобы ты вел себя с ними антисоциально.       — Что? Ты тащишь меня с собой в Снежную? Я согласился только на то, чтобы привести Путе- ... Эфира к тебе, я не соглашался возвращаться в Снежную.       — Да ладно, товарищ! Ты нам там понадобишься, чтобы помочь, иии Царица захочет выслушать твой отчет, а после этого она, вероятно, созовет собрание на похороны Синьоры.       Скарамучча нахмурился, проклиная себя за то, что ввязался в это дело. Что же ему теперь делать? Он наконец-то получил в руки свой Гнозис, а теперь, благодаря никчемной сентиментальности, оказался в ловушке судьбы, где обречен потерять его снова.       Если бы он попытался бежать сейчас, то превратил бы всех Фатуи в своих врагов. Скорее всего, ему придется просто смириться и оттягивать время. Возможно, как они только что сказали Эфиру, Царица поможет ему после всего, что он сделал Фатуи.       Нет, он не может ей доверять. Он не может доверять никаким Богам, ему остается только терпеть и ждать, когда представится удобный случай. Он отказывается навсегда отдать свое сердце, свое доказательство божественности. Никогда.       — Ну и прекрасно. Ненавижу эти сборища, надеюсь, она не позовет на них. Я бы предпочел не видеть никого из остальных в ближайшее время. — Скарамучча хмурится.       — Отлично! Я скажу Кате, чтобы она подготовила все к нашему завтрашнему отъезду. Пойдемте в Глазурный павильон на ужин, за мой счет. Уверен, Паймон будет очень довольна. — Чайлд делает паузу, а затем продолжает. — Подождите, кстати, о Паймон, где она?       Внимание Эфира возвращается к реальности, и он произносит. — Ах, да. Паймон!       По его зову рядом с ним вновь появляется фея и тут же трусит при виде двух Предвестников в одной комнате.       — АААА! Путешественник, что мы делаем здесь с ними обоими? Паймон думала, что Сказитель уже ушел!       Он посмеивается над ее шоком (от чего оба Предвестника приходят в восторг), а затем рассказывает ей о плане Чайлда с ужином. Она тут же загорается и начинает тыкать пальцем в Чайлда, говоря ему: "Это меньшее, что ты мог сделать после того, как вы двое так напугали Паймон". На что Скара отвечает: "Если бы ты не пряталась все это время, ты бы не удивилась". Паймон обижается на марионетку в ответ, а затем громко говорит "ХМПХ" и снова устраивается рядом с Эфиром.       — И еще, Паймон, можешь пока не называть меня Путешественником, мне сейчас не очень хочется слышать это прозвище.       — О, хорошо. Значит ли это, что ты сказал им свое имя?       — Да, Паймон. — Эфир с мягкой улыбкой гладит ее по голове.       Чайлд радостно захихикал: было приятно видеть, как Паймон влияет на Эфира, как младшая сестренка, после того как он был расстроен раньше. Он хлопнул в ладоши и встал.       — Хорошо, встретимся в ресторане через несколько минут, я спущусь и поговорю с Катериной, а потом пойду прихвачу еще одного человека с собой. До скорого!       Последнее слово он произносит, практически выбегая из комнаты, оставляя Скарамуччу ехидничать, а Эфира - умиленно качать головой, глядя на волнение рыжего. Вдвоем они обмениваются взглядами, после чего встают и направляются в ресторан, а Паймон плывет на свое обычное место у головы Эфира. Скарамучча первым добирается до двери офиса и распахивает ее, придерживая дверь и жестом приглашая Эфира пройти первым. Блондин с радостью подчиняется, и вскоре они втроем снова выходят на свежий воздух Ли Юэ. Группа решает неспешно пробираться к павильону. Эфир прекрасно знает, кого Чайлд пригласил на ужин, и, зная его, не станет торопиться, чтобы встретить их, как бы Чайлд ни пытался его поторопить.       Когда они идут по мосту, Скарамучча резко останавливается и хватает Эфира за предплечье, притягивая его к месту у перил. Прежде чем Эфир успевает переспросить, парень указывает на горы. Он переводит взгляд и видит то, ради чего его остановили.       Заходящее солнце виднелось между двумя горами, возвышавшимися над Ли Юэ. Его глаза расширились при виде этого зрелища, а рот раскрылся от благоговения. Он быстро достал камеру и сделал несколько снимков редкого и прекрасного зрелища, а затем подозвал Скарамуччу, чтобы тот встал рядом с ним. Он поворачивает камеру, просит Паймон проверить, хороший ли ракурс, и улыбается, когда она подтверждает это. Скарамучча не знает, что делать, когда Эфир и Паймон кричат ему "Улыбнись!!", и едва успевает успокоиться, чтобы просто ухмыльнуться. Эфир проверяет фотографию и радуется, а затем убирает камеру и показывает фотографию Скаре. Он едва сдерживается, чтобы не обнять марионетку, напоминая себе, что это, возможно, еще не совсем уместно. Возможно, после того как он дважды сломался на его глазах и не получил ничего, кроме сочувствия, он чувствует себя рядом с ним гораздо комфортнее, но это не значит, что другой чувствует то же самое.       А если честно? Марионетка и сам не понимает, что с ним происходит. То, что он указал Эфиру на закат, было для него совершенно инстинктивным действием, и когда он осознал, что сделал, то остолбенел от потрясенного выражения лица Эфира. И тогда он понял, что именно привело его в замешательство. Несмотря на то, что Гнозис еще не был должным образом связан с ним, он быстро пульсировал в его груди.       Оу.       Он в полном дерьме.       Когда он впервые встретил Эфира, то понял, что глупо отрицать его красоту. Ему даже показалось обидным, что Предвестники должны были расправиться с ним, если бы наткнулись на него, но его это не слишком беспокоило, поскольку в тот момент Фатуи все еще считали Эфира человеком. Теперь же, когда он знал, что Эфир, скорее всего, бессмертен, как и он сам, то не мог придумать, чем оправдать свое нежелание сблизиться с ним.       Что он уйдет, когда найдет свою сестру? С учетом того, как сейчас обстоят дела, его сестра, похоже, сейчас у него на плохом счету, раз бросила его (а блондин заслуженно злится на нее).       Он не хочет позволить себе снова почувствовать надежду, ведь столько раз он обжигался из-за нее.       Но возможно.       Просто возможно.       Мир позволит ему снова надеяться на подобную связь. Он не хочет верить в это, но жаждет этого. Каждый раз, когда она у него появляется и отнимается, он еще сильнее хочет ее вернуть.       Раньше Скарамучча считал Эфира просто привлекательным человеком, который был обречен умереть в ближайшие, примерно, шестьдесят лет.       А теперь? Он знал, что блондин бессмертен и живет уже много тысячелетий.       За последние две недели Скара увидел в нем больше сторон, чем ожидал. В том числе и нынешнюю.       Он едва успел опомниться, как Эфир велел ему улыбнуться, и быстро нацепил ухмылку.       Когда Эфир взглянул на фотографию, а потом на него, он снова остался в шоке.       А когда он повернул фотографию к Скаре, чтобы тот мог ее рассмотреть, то не смог удержаться и мягко улыбнулся фотографии, а затем и блондину.       Ох, он уже совсем влип. Это живое воплощение солнечного света так очаровало его, что он не может удержаться и не попытаться приблизиться к этому сияющему шару света.       К реальности их обоих вернуло не очень деликатное покашливание Паймон, которая, приподняв бровь, уставилась на них. — Ну же, Паймон хочет есть.       Двое снова посмотрели друг на друга и покраснели, а Скарамучча первым начал двигаться. Он наклонил шляпу, чтобы спрятаться за ней, и пошел быстрым шагом, а Эфир поспешил за ним. Они прибыли в ресторан одновременно с Чайлдом и его гостем, которым, к всеобщему удивлению, оказался Чжунли. Их пятерых радушно приняли в ресторане, и Чжунли решил начать разговор за ужином.       — Ну, здравствуйте, Путешественник и Паймон, прошло немало времени с нашего последнего разговора. Как прошло ваше путешествие в Инадзуму?       — Пожалуйста, зови меня пока просто Эфир, Чжунли, я не хочу, чтобы меня сейчас называли этим титулом. А насчет нашего визита в Инадзуму... — блондин замялся, и невысказанное "я не хочу об этом говорить" было вполне ощутимо для бывшего Архонта, так как на лице Эфира появилось хмурое выражение.       Чжунли быстро понял, что тема вызывает дискомфорт, и уклонился от нее. — Ах, я понимаю. — он повернулся к марионетке, который сопровождал Эфира. — А ты, должно быть, Скарамучча, шестой из Предвестников Фатуи, рад знакомству.       — Я бы сказал то же самое, но я не особенно люблю Богов, Моракс. — проворчал Скарамучча.       — Даже Вельзевул? — спросил Архонт в отставке, приподняв бровь, узнавая ее ауру и работу рук в любом месте.       — Особенно ее.       Чжунли остановился, погрузившись в раздумья, а затем снова заговорил. — Я не буду спрашивать о подробностях, но прошу прощения за то, что, должно быть, произошло между вами. Ей всегда было сложнее взаимодействовать с другими и понимать эмоции окружающих, в отличие от сестры.       На этот раз именно Эфир решил перевести разговор в другое русло, чтобы уйти от темы, которая быстро действовала Скарамучче на нервы.       — Ну, как дела в Ли Юэ, Чжунли?       И дальше беседа течет просто. Чжунли рассказывает о том, как идут дела в Ли Юэ после инцидента с Осиалом, рассказывает о делах в Ваншэне, а затем рассказывает о различных древностях, которые он приобрел (на деньги Чайлда). Разговор прерывается, когда на стол начинают приносить и расставлять еду. Каждый берет то, что хочет, и разговор возобновляется. Скарамучча, похоже, не был знаком со многими блюдами, несмотря на то что прожил пятьсот лет. Хотя, наверное, то, что он марионетка, у которого нет физической потребности в еде, накладывает свой отпечаток. Эфир и Чжунли начинают указывать и описывать некоторые блюда, причем Эфир берет несколько своих любимых и кладет их на тарелку Скаре, все время улыбаясь ему.       В конце концов, когда ночь становится все темнее, дружеская беседа начинает угасать, и Чжунли с Чайлдом, похоже, хотят затронуть какую-то тему.       Первым заговорил Чжунли. — Итак, я полагаю, что это довольно импровизированное собрание имеет какую-то цель?       На что Чайлд отвечает: — Да, можно сказать и так. Мы со Скарамуччей возвращаемся в Снежную, чтобы повидаться с Царицей... И Эфир едет с нами. Разумеется, совершенно добровольно! — он не хотел, чтобы Чжунли подумал, что он заставил или принудил Эфира.       То ли желая услышать подтверждение, то ли из легкого недоверия, Чжунли повернулся к Эфиру и спросил его: — Ты действительно хочешь отправиться с ними в Снежную, Эфир? Я предполагал, что следующей твоей остановкой будет Сумеру, что заставило тебя изменить курс?       Эфир объясняет Чжунли свои мысли и чувства, которые не давали ему покоя. На удивление, все получилось легче, возможно, потому, что его поддерживали Паймон, Скарамучча и Чайлд. А может быть, все дело в том, что Чжунли обладает успокаивающим характером. Он не знает точно, почему, но рука на его лопатке определенно помогала ему не сорваться снова.       Когда Чжунли закончил объяснения, он хмыкнул, подтверждая, что выслушал его, а затем задумался над услышанным, скрестив руки на груди и зажав подбородок между большим и указательным пальцами в классической позе для размышления. После долгого молчания он наконец опускает руку и начинает говорить, вероятно, готовый поделиться мудростью, как он обычно делает.       — Что ж, я, конечно, могу понять твое изнеможение после того, как ты выдержал такую мучительную боль во время своего путешествия. Мне бы очень хотелось дать ответы на интересующие тебя вопросы, но мой контракт запрещает мне это делать. Я надеюсь, что Царица поможет, но знай, что тебе всегда найдется место в Ли Юэ, пока я и Адепты живы. — затем он обращается к младшему Предвестнику. — Чайлд, прежде чем завтра уехать, загляни ко мне. У меня будет готово письмо для Ее Высочества, которое я хотел бы попросить тебя доставить за меня.       — Да, конечно, я зайду и возьму его.       — И, Эфир, когда будешь говорить с Царицей, обязательно объясни ей все в деталях и с полной откровенностью. Катаклизм, возможно, ожесточил ее сердце, но я верю, что она все еще будет способна сопереживать твоей истории. Когда-то она была очень заботливым и любящим Богом, и я верю, что так оно и осталось. Я буду удивлен, если она решит отвергнуть тебя, так что закрепи свою надежду в камне.       Эфир несколько мгновений смотрит на Чжунли, а затем убежденно кивает. — Я постараюсь сделать все возможное для этого, Чжунли. Твоя уверенность очень помогает. — блондин внезапно зевает, подавая сигнал группе из двух бессмертных (один, как он точно знал, не нуждается во сне, а другой, скорее всего, тоже) и слишком энергичного боевого маньяка, что, пожалуй, пора закругляться.       Чайлд подзывает кого-то, чтобы попросить счет, и готовит для него свой обычный большой мешок с Морой. Чжунли и Скарамучча начинают собирать посуду, чтобы облегчить работу официантам, причем последний отмахнулся от Эфира, когда тот попытался помочь.       Он откинулся на спинку стула и надул губы, получив в ответ ухмылку.       С этого момента все для Эфира стало проходить как в тумане. Когда все было убрано, группа покинула здание и собралась у парадной двери. Чжунли поблагодарил за приглашение, попрощался с ними и отправился в ритуальное бюро. Чайлд сказал им, что они должны быть на корабле за несколько часов до полудня, если хотят прибыть в нужное время. Затем он привел остальных в трактир и снял для Эфира и Паймон одну из комнат высшего класса. Скарамучча отказался от предложенной комнаты, напомнив своему коллеге, что ему не нужно спать, и вышел из трактира. Человек за стойкой передал Эфиру ключи и рассказал, как добраться до комнаты. Чайлд пожелал блондину спокойной ночи и последним покинул группу.       Когда Эфир и Паймон добрались до своей комнаты, блондин распахнул дверь и увидел роскошное зрелище. Большая кровать с кучей подушек, мягкий и пушистый ковер и великолепная ванная комната. Паймон тут же подлетела к кровати и упала прямо на нее, вероятно, уже впав в пищевую кому. Он покачал головой и с нежностью вздохнул, после чего переоделся в свой обычный спальный наряд, уютно устроился на роскошной кровати и быстро погрузился в мирный сон.