Ἀπόλλων
Объятия Аполлона сопровождается мягким, ликующим смехом. Он нежно ухватывается за твою талию и кружит в воздухе, прежде чем прижать к себе, целуя за ухо. В том, какой волнительной дрожью пробивает мужское тело и как загадочно блестят небесные глаза Бога Солнца, прослеживается вибрирующий внутри него свет, жаждущий вырваться на волю и исцеловать тебя до смерти. К счастью, пока не так сильно погрязнувший в любви Аполлон знает, когда остановиться.Ἄρης
Кольцо его рук крепкое, словно сталь. Металл его латных доспехов раскален до предела и ты шипишь от легкого ощущения жжения при соприкосновения своей человеческой нежной кожи об его божественную, что чувствовалось даже сквозь толстый слой доспеха. Арес усмехается и под твой тихий удивленный гул приподнимает тебя за талию выше, чтобы обжечь дыханием своих еще более горячих губ. «Страдай в моих руках вечность, смертная».Ἀΐδης
Поначалу хватка его рук достаточно слаба, чтобы ты могла сбежать. Он дает тебе шанс отринуть эту идею. Одуматься и осознать бедственность собственного положения, когда ты в прямом смысле этого слова находишься в объятиях самой смерти. А когда ты не вздрагиваешь, не отталкиваешь, а только доверчиво льнешь ему на встречу, Аид наконец расслабляет железные замки собственного самоконтроля. Его руки ползут по твоему хрупкому тельцу подобно скользким змеям и выбивают из легких воздух, когда он жадно прижимает тебя к себе, стремясь ощутить кромки человеческого тепла.Διόνυσος
Крепкие объятия Диониса пахнут вином. В твои уши заливается терпкость его бархатного смеха, когда он замечает, как твой нос любопытно скользит по его груди, почти касаясь шелковистой загорелой кожи. Он смыкает руки на твоей талии и заставляя сесть на свои колени, целует тебя. «Мои губы могут опьянять похлеще любого вина, дорогая».Ἔρως
Несмотря на силу разрывающее его изнутри желания, руки Эроса остаются нежны. Он ласково заправляет за твое ухо лишние пряди волос, воркуя над твоей неземной красотой, не страшась гнева собственной матери. И скользит мягкостью своих губ с твоего лба к щекам, а после шеи, уважительно избегая поцелуя — твоего детского каприза из-за того, что любая ласка со стороны бога любви в конечном итоге превращается в не менее страстный акт любви. «Когда… ах… ты так сжимаешь меня, я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не поцеловать тебя…»Ποσειδών
Посейдон обнимает тебя так цепко и плотно, словно собирается утопить. Даже его тяжелая рука, гладящая твою голову, ощущается подобно крупному валуну. Он раздраженно вздыхает, когда видит поселившееся в твоих мышцах напряжение и чуть ослабляя захват… дуется, потому что это ты была инициатором телячьих нежностей. «Я делаю, что могу, но ты смеешь оставаться неудовлетворенной?»