***
Рассвет, который вроде только-только зарделся на горизонте, уже вступил в свою полную силу. Утро было прекрасно. Солнце освещало комнату, нагревая бледную кожу Васару. Он нежился, подставлялся этому мягкому, необжигающему теплу. Сонную негу разбила мысль осознания. Он открыл глаза. «Боги жестоки! Такая погода в такой день». На первом этаже торжествовала мрачная атмосфера. Маревный, плотный воздух пронизывала надрывная тоска. Все знали, что сегодня они теряют сына, но никто не хотел в это верить. Смириться было необходимо. Пойти против воли дайме для клана Итадори значило только одно — полное уничтожение. Дзин, глава семьи, рассматривал множество вариантов спасения сына, но, увы, тщетно. Известие об участии в «Онни-гокко» приходило за две недели, до непосредственного мероприятия, чтобы каждая семья могла подготовиться. Только вот, о какой подготовке шла речь, было непонятно. Подготовиться к тому, что твой ребенок, любимый человек, родственник бесславно погибнут или станут рабами? За две отведенные недели принять, как данность, тот факт, что люди, потерявшие всякую мораль и человечность, растерзают твоего близкого? Это походило на бредовый, горячечный сон. В доме было тихо. Слишком. Время замерло, тянулось бесконечно. Зной стал невыносим. Цикады сокрушающе стрекотали, но не разбивали оглушительную тишину. Васару мечтал остаться в этом мгновении навсегда. Он не хотел видеть страданий семьи, одна только мысль о слезах причиняла почти физическую боль. Только вот, запретить любящим тебя чувствовать боль, это все равно, что запретить луне всходить на небосводе. Хочешь ты того или нет, это естественный порядок вещей, предотвратить который не дано никому. Собственное бессилие раздражало. — Уже встал, — мать притянула его к себе, сжимая ребра почти до хруста. — Как спалось? Глаза Каори были красными, припухшими. — Доброе утро, — Васару отстранил женщину, сжал ее запястья. — Сон приснился интересный! Я поспорил с Юджи: кто из нас быстрее влезет на дерево и сорвет самый спелый плод. Он почти опередил меня, но персик свалился ему прямо на голову! Юджи грохнулся на меня! Потом появился Царь Обезьян, похитил нас и превратил в макак… А потом пришла ты и… Васару открыто, лучезарно улыбался, рассказывая о сне, которого не было. Он выдумал его, чтобы хоть чуть-чуть смягчить горечь безутешного материнского сердца. На самом деле ему снился давний, неизменный кошмар, преследующий его уже много лет: деревня горит, а он стоит среди мертвых тел, зовет родителей. Никто не отвечает. Васару надрывает горло, кричит изо всех сил, но ответа не слышно. Позади него раздался голос, полный отчаянья: — Васару, ты идиот! Я же говорил тебе… Давай сбежим вместе! Лучше бы мы оба стали макаками и жили на деревьях, чем… Чем то, что случится сегодня! — Юджи запинался, частил. Дышал почти надрывно. Юджи обнял Васару со спины, уткнулся в нее лбом. Заплакал. Верить в происходящее не хотелось никому. О побеге не могло быть и речи, как бы сильно Юджи не хотел верить. Васару никогда бы не отплатил таким поступком тем людям, что так много дали ему. Он знал об условиях игры. Знал, что избежать этого невозможно. Проще закатить солнце обратно за горизонт, чем заставить идиотов в шикарных кимоно проявить хотя бы толику человечности. «Онни-гокко» была принята императором Тенгеном, как альтернатива вечной междоусобной вражды между великими кланами. Великие кланы — это самые влиятельные семьи страны, что уже давно делят между собой влияние и власть, не упуская возможности насолить друг другу даже по мелочи. Мелочь для таких людей это, например, очередная сожженная дотла деревня. Васару никогда не мог понять, чем подобная забава могла бы помочь утолить никогда не утихающие конфликты между людьми, что всегда будут враждовать друг с другом исподтишка, став рабами собственных непомерных амбиций. Народ роптал на решение господ. Имелась даже вероятность вооруженных восстаний, но великий клан Ремён быстро устранил эту неурядицу. Ураган разрушений и кровопролитий очень эффективно усмирил толпу. Сбегать после получения указа запрещается, в случае если не является один ребёнок, сбежавшего заменяют другим ребёнком той же семьи. Или ближайших родственников. В случае если обречённый на участие человек накладывал на себя руки — наказывали всю семью, не делая исключений ни для женщин, ни для детей, ни для стариков. Глупо, жестоко, бессмысленно. Законы «Онни-гокко» такие же, как сама игра. — Нам нужно собираться. Скоро начало, — понуро пробормотал Васару, поворачиваясь к Юджи, обнимая брата в ответ. Васару смотрел в красные, заплаканные глаза Юджи. Они были словно листья, становящиеся золотыми с приходом осени. — Ты сам знаешь, что было бы, решись я сбежать или сделать что-то с собой. Лучше я, чем вы. Позаботься о маме, Юджи. Ты справишься, ты сильный! — он хотел рыдать и, наконец-то, позволил себе это. Сердце болезненно сжалось. — А я постараюсь быть самым быстрым и неуловимым! Может быть, меня даже не заметят и тогда всё будет отлично. Всхлипывая и утирая слезы, Васару старался улыбаться, но выходило плохо. Вымученно. Да, они мелкое семейство. Васару надеялся, что его никто не заметит. Братья разорвали объятья в тишине. Легкая рука матери легла на плечо. — Все мы молимся, чтобы это было так. Ты нужен здесь, ты нужен дома! — Каори шмыгнула носом, уткнулась ему в грудь. — Ты наш любимый сын! Васару смог только бессильно положить руки ей на спину. Ужасный день с прекрасной погодой. Иначе и быть не могло. Семья собралась и отправилась к месту проведения игры. Они шагали по улицам родной деревни, где сегодня царил траур. От жестокой воли господ пострадал не только клан Итадори, но и множество других. Оставшиеся в деревне люди смотрели им вслед с искренним сочувствием. Для проведения игры выбрали старый лес, что окружал деревню. Поляна кишела людьми — семьями, которые постиг тот же рок. Родители вскидывали руки в небеса, вопрошали, за что они получили такое наказание. Семейство Итадори тихо, аккуратно прошмыгнуло на отдаленный уголок поляны. Толпа нарастает с каждой минутой. Собрались не только участники игры, но и зеваки, пришедшие поглазеть на ужас. Прибыли и родственники жертв, приехавшие из других провинций, чтобы поддержать семьи в такой тяжелый момент. В самом центре поляны стоят шатры, где будут проходить приготовления участников — их оденут в полностью одинаковые юкаты, с той лишь разницей, что участники разного пола получают юкаты разных цветов, платки, под которыми можно спрятать волосы и наденут маски, чтобы скрыть лица. Это нужно чтобы избежать целенаправленного выслеживания одними людьми других, а ещё для забавы — маски животных отсылали на охоту. Сами же преследователи могут надевать маски или же оставить свои лица открытыми, всем плевать. Возле шатров для подготовки уже раскинулись шатры участников со стороны знати. Кажется абсурдным смотреть на то, как они мило воркуют друг с другом и общаются так непринуждённо, словно пришли сюда не для того, чтобы разрушить чью-то судьбу. Они пьют вино и едят, пока слуги снуют между ними, обслуживая. Пир на чужих костях. От такого зрелища выворачивает. — Пойдём, Юджи. Хочу поскорее уже пережить это унижение, хорошо спрятаться и вернуться домой, оставив этих идиотов с носом, — Васару бодро улыбнулся. Он схватил брата за руку и двинулся вперед, к шатрам, оставляя мать в компании подошедших к ней женщин. Сегодня они делят одно горе. Васару хотел поскорее закончить с этим, чтобы отправить мать и брата домой. Хотелось дать им надежду на то, что он сможет вернуться домой. Васару уже не надеялся на такой исход. Он смирился, и смело шел навстречу судьбе. Он резко затормозил. Перед ним была широкая спина человека, объятая баснословно дорогим кимоно: красный шелк, искусно расшитый золотыми нитями. На кимоно красовался герб клана Рёмен. Васару успел остановиться, но Юджи… Нет. Он влетел в человека, ударился, отскочил. Васару подхватил его, судорожно сжал плечи. — О, что это тут у нас? — мужчина лениво, словно сытый хищник, обернулся на братьев Итадори, окинул их холодным, пробирающим до костей, взглядом. Это была спина Сукуны Рёмена — молодого военачальника императорской армии, что славился своими военными победами, а ещё ужасным нравом: жестокий, своевольный, мстительный, эгоистичный, бессердечный. Его отрицательные стороны можно перечислять так же долго, как считать песчинки в пустыне, если верить всему, что слышали о нём братья. Из положительных же черт разгуляться было особо негде: Сукуна был твёрд в своих решениях, о его тактическом гении ходили легенды, он был яростен в бою и отличался чрезвычайно мощным для своего возраста телосложением. Говорили, что враги часто называли его демоном из-за поведения на поле боя. Сукуна был неудержимым вихрем разрушения и смерти. Ходили слухи, что однажды его оружие сломалось в бою, и он забил четырех человек голыми руками. До смерти. Будучи младшим сыном в своей семьё, Сукуна уже мог считаться одним из самых влиятельных и ужасающих людей во всей Японии. Переходить дорогу Сукуне можно было только в одном направлении — прямиком в могилу. Что он тут делал? Загадка. Неужели ему надоели вечные интриги вельмож, пиры, посещения публичных домов, военные походы, и он решил позабавить себя охотой? Если это так, то горе тому, на кого падёт его выбор. — Вы, отребье, кто из вас двоих только что посмел сделать это? — стальным голосом спросил Сукуна, смотря на мальчишек перед ним так же, как лесной хищник на заплутавшего путника. В этих глазах цвета первых сумерек, казалось, нет ничего человеческого. Сукуна скрестил руки в ожидании ответа. — Это был я. Прости мою дерзость, великий военачальник! — Юджи встал на колени перед Сукуной и прислонил голову к земле, всем своим видом показывая раскаяние за совершённый проступок. Васару переводил взгляд с Сукуны на брата, не понимая, что ему делать. Он хотел броситься на землю, молить о прощении, но мысль о том, что это бесполезно и закончится лишь ещё большими унижениями, не покидала его. Такие люди как Сукуна не прощают так просто. Они заставляют жертву своего гнева пожалеть о дне, когда та родилась, и даже тогда не до конца насыщаются её страданиями. Васару пал ниц перед величественной фигурой, надеясь на лучшее. Надеясь, как оказалось, попусту. — Простить? — с усмешкой выплюнул Сукуна. — С чего бы? Ты испачкал моё кимоно своим прикосновением, грязный крестьянин! — он поднял ногу в сандалии и наступил на затылок Юджи, сначала легко, а после всё сильнее начиная надавливать подошвой. Васару застыл. — Вы, шлюшьи дети, даже не заслуживаете того, чтобы я смотрел на вас сейчас, о каком прощении вы меня молите? — Сукуна давил всё сильнее, огонь жестокости разгорался в его глазах, на лице начала появляться ухмылка. — Такие, как вы, годны лишь для того, чтобы возделывать поля и платить дань. Никчёмные, грязные, тупые деревенщины! Юджи издал болезненный стон. Это стало последней каплей в итак переполненной чаше терпения Васару. — Хватит! — выкрикнул Васару. Он подскочил, со всей силы ринулся вперед, выплёскивая всю злость, что успел накопить за этот день. Может ему и суждено умереть сегодня, может быть прямо сейчас, но он не даст делать больно тем, кого любит. Васару не мог безучастно созерцать такое унижение. — Оставь его, высокомерный ублюдок! — Васару не придумал ничего лучше, чем попытаться протаранить своей головой это надменное лицо, раздражающее его сильнее всего на свете. Как можно быть таким чудовищем и при этом не терять человеческий облик? Кто дал ему право делать больно всякому, кто даже случайно задел его? Пошёл к чёрту! Юноша встал на ноги и подскочил со всей силы, что была в нём, силой, подстёгнутой злобой, направив свою голову прямо в лицо Сукуны. В последующий момент он ощутил только невыносимую боль, словно ударился головой о каменную стену и обнаружил себя в стальной хватке того, на кого дерзнул напасть. Время словно остановилось. Всё стихло. Мир, до этого полный звуков, замер. Видя, что произошло, люди в ужасе отворачивались, понимая, чем это закончится. Игра ещё не началась, но первые жертвы будут здесь и сейчас. Никто не осмеливался предположить, что Сукуна сделает с братьями Итадори. Холодный ветер пробежал по поляне, словно предвестник скорой кончины. Сукуна на мгновение опешил от невиданной дерзости мальчишки. Этого хватило, чтобы голова Васару частично достигла цели: он попал ему в челюсть, задев губу. В следующее мгновение Сукуна уже сжимал подбородок наглеца и пристально смотрел в его лицо. — Сучонок, — Сукуна сжал челюсть мальчики сильнее, притянул ближе к себе. — Ты будешь долго за это отплачивать, ничтожество. Я заставлю тебя жалеть об этом всю оставшуюся, недолгую жизнь. Сукуна слизнул кровь с нижней губы и отшвырнул мальчика в сторону, про Юджи в это мгновение он уже и думать забыл. Смотря теперь только на Васару, пригвоздив его к земле взглядом, он прошипел сквозь зубы: — Я тебе это обещаю, — развернувшись, Сукуна ушёл в сторону остальной знати, оставив после себя тяжёлое ощущение, которое, пожалуй, наступает перед тем, как людей застигает врасплох гнев неудержимой стихии. — Дурак! Он теперь точно будет выслеживать тебя, — Юджи тряс Васару за плечи, истошно кричал. — Нам нужно уходить отсюда сейчас же! Мы должны спасти тебя. — Все в порядке, — Васару положил руки на грудь брата. Он принял свою судьбу. — Бери маму и уходите. Если он будет мстить, то пусть мстит только мне. Пусть сделает со мной все, что захочет. Он чудовище. Такое же чудовище, как они все. Если он думает, что я буду его развлекать и бегать от него, моля о пощаде, то его ожидает разочарование. Васару посмотрел в глаза брата, которые снова наполнились слезами, улыбнулся, хлопнул Юджи по плечу и зашагал прочь, к шатрам. Васару ощущал на себе множество взглядов, слышал, как за его спиной шепчутся, а кто-то даже показывает пальцем. Безумец, бедный ребенок, дурак, храбрец… Может быть Васару воплощает в себе каждое это слово, а может быть, только одно — отчаяние. Он облачился в юкату, надел платок на голову, сжал судорожными пальцами маску. Сукуна теперь выслеживает его. Демон не оставит его в покое. Васару скрыл лицо за маской и вышел к толпе, слившись с еще двумя участниками. Теперь его не узнают. Не отследят. Он не хочет подставить кого-то… Поимка Васару должна стать для Сукуны не праздным развлечением, нет. Он должен позлиться, должен постараться его выследить. В конце концов, если Васару не сможет вынести гнева демона, то просто покончит с собой. Никто не захочет разбираться, все спишут просто на несчастный случай. Такое бывало, когда убегающие забредали в самую чащу леса, падали с высоты, тонули в реках или натыкались на диких зверей. Никто ничего не узнает. Столкнуться с Сукуной сродни последнему, пожалуй. Деревенский лекарь дал ему яд в виде пилюли несколько дней назад. Мрачное милосердие, по-своему жестокое, но и не лишённое доброты, если сравнивать с перспективой стать чьим-то рабом или наложником, проведя остаток жизни, словно собака на привязи. Безликие юноши и девушки, сокрытые за традиционными нарядами, поделились на две группы, разбрелись в разные стороны поляны. Страх оседал горечью на языке. Им дадут пятнадцать минут форы, а после погоня начнется. Охота. Все ждали сигнала. — Хочу объявить перед началом! — тишину разорвал голос Сукуны, вышедшего в центр. — Охотники, если вы, хотя бы пальцем коснетесь мальчишки в маске лисы… Я убью вас. Он — моя добыча, — Сукуна говорил спокойно, не было смысла запугивать людей, все и без того боялись клана Рёмен. — Господин, правилами игры запрещ… — попытался вклиниться один из вельмож-наблюдателей. — Заткнись, — прервал Сукуна. — Или я вырву твой язык и отправлю оттирать им ночные горшки. Тяжелой походкой он возвратился к знати, ухмылка не сходила с его лица. Сукуна предвкушал месть, почти слышал жалобные мольбы о быстрой смерти от дерзкого мальчишки. Нет, он будет умирать мучительно, в агонии. Сукуна знал это наверняка. Васару понимал, что потерпел крах, в своей попытке обмануть демона. Сукуна выследил его, заявил права. Он никому не отдаст удовольствие поиграться с Васару. Страх, до этого обреченный и неизбежный, преобразился. Он превратился в хтонический, всеобъемлющий ужас. Участники, до этого плотно стоявшие толпой вокруг Васару, отступили от него, как от прокаженного. Раздался оглушающий удар гонга, объявляющий начало игры. Васару бежал, не разбирая дороги. Глубже в лес, в самую чащу. Сердце стучало в висках набатом, так громко и загнанно, словно пыталось покинуть его тело. Васару несся, почти перелетая через поваленные деревья, спускался по пригоркам. Петлял, стараясь скрыть след. Он оставил на ветке лоскут от своей юкаты, свернул в противоположную сторону, надеясь, что это пустит преследователя по ложному следу. За ним охотился только один человек, но он опытнее тысячи мерзавцев и хуже тысячи палачей. Васару перебрался через лесной ручей, направляясь в самую чащу. Маску и платок скинул неподалеку. Вокруг не было ни души. Мир накрыл плотный покров тишины, даже птицы молчали. Ветер стих. Однако, такое ощущение складывалось лишь на первый взгляд. Лес был полон опасных существ, но сегодня Васару предстояло столкнуться с опаснейшим из них. Мальчишка не сомневался, что Сукуна найдет его. Почему-то это казалось естественным исходом событий. Он понимал, что может бродить тут всю ночь, но Сукуна неизбежно настигнет его. Безумный воитель не бросит свою затею, если потребуется, он сожжет весь лес, лишь бы найти мальчишку. Неважно, закончилась игра для всех или нет, для Сукуны это его собственная забава. Васару уже не несся сломя голову, а тихо шел в лес. Сил осталось мало, дыхание сперло. Тело, как и судьба, предавало его, отказывается двигаться дальше. Он привалился спиной к дереву. Шершавая кора, даже через ткань, приятно холодила кожу. Васару выдохнул, чувствуя мимолетное облегчение. Плевать, что будет дальше. Дрожащей рукой он потянулся к внутреннему карману юкаты, чтобы достать спасительную — смертельную — пилюлю. Кто-то схватил его за плечо, резко потянул на себя, утащил за дерево. Васару вскинулся, попытался оттолкнуть врага, но заметил знакомое лицо. — Тихо, — прошептал Юджи, приложив палец к губам. — Что ты тут делаешь? — Васару ошарашено сморгнул. Если брат тут, то теперь они оба в смертельной опасности. Сукуна будет приятно удивлен такому подарку. — Уходи отсюда! Он убьет тебя… Он заставит смотреть одного из нас на смерть другого! Юджи… Васару огляделся по сторонам. Тревога снедала его заживо. Он чувствовал на себе взгляд охотника, словно видел эти глаза перед собой. Сукуна здесь. Он нашел их. — А ты не такой уж глупый для деревенщины, — мягко, по-кошачьи произнес Сукуна, размеренно шагая в сторону братьев. Листья шелестели под его ногами. Он бросил маску на землю, спрятал кисти в рукава кимоно, сложив руки на груди. — Возможно, ты бы смог скрываться до вечера, — Сукуну словно не волновало, что мальчишки могут сорваться с места в любой момент, попытаться сбежать. Не исключено, что именно этого он и хотел — растянуть удовольствие от погони. — Если бы только твой брат был аккуратнее и не рыскал по всему лесу в поисках тебя… Увидев его, я сразу понял, что нужно просто идти за ним, и я найду тебя, мальчишка, — встав в нескольких метрах от детей, Сукуна переводил взгляд то на одного, то на другого, выжидая. — Позабавите меня ещё? — игриво спросил он. — Я никуда от тебя не побегу, ненормальный! — крикнул Юджи, вставая перед Васару, готовясь защитить брата. — Васару, беги скорее, я постараюсь задержать его! То, что Сукуна нашел их, была вина Юджи. Он должен был отплатить брату за то, что Васару защитил его тогда, на поляне. — Какой смелый юноша. Хочешь умереть здесь и оставить свою семью несчастной? Ты эгоистичный и жестокий по отношению к любящим тебя людям, — Сукуна ухмыльнулся, наблюдая за тем, как едкие слова достигают цели, распаляя Юджи. — Заткнись! — Юджи ринулся вперёд, сжал руку в кулак для удара. — Остановись! — Васару обхватил Юджи за пояс, удерживая того на месте. Васару знал, что это было чистым самоубийством для брата. Какими бы жестокими не были слова Сукуны, в них была истина. Погибнув здесь, Юджи сделает несчастными всех. Васару очень любил его. Любил, как родного брата. Они провели всю жизнь вместе. Юджи был самым дорогим человеком. Лучшим другом. Васару не мог допустить его смерти. — Юджи, хватит! — Васару? — Юджи удивленно посмотрел на брата. — Почему? Ты же слышал, что он сказал. Беги отсюда, а я постараюсь выиграть для тебя время. Это из-за меня он нашёл нас! — Он бы нашёл меня рано или поздно. Бегать вечно я не смогу, — Васару шагнул вперед, заслоняя Юджи собой, вытащил пилюлю, намеренно демонстрируя ее демону. Их взгляды столкнулись. Сукуна заворожено наблюдал за картиной, разворачивающейся перед ним. Он словно смотрел театральную постановку и не мог насытиться происходящим. Сукуна заметил пилюлю, и скалящаяся ухмылка сползла с его лица, сменяясь гневом. Что он будет делать, если добыча не достанется ему? — Ты не посмеешь, — Сукуна процедил сквозь зубы. — Ты правда так думаешь? — Васару судорожно сглотнул. Он пойман в клетку собственного желания: если юноша убьёт себя, то нанесёт смертельное оскорбление гордости Сукуны. — Лучше умереть так, чем от твоей руки. Трепеща внутри, стараясь придать голосу твёрдость, Васару поднес пилюлю ближе к своему рту: — Оставь мою семью в покое. — Не приказывай мне, сопляк, — холодным ответил Сукуна. — Лучше подумай, что будет с твоими близкими, если ты дерзнешь сделать это. Можешь быть уверен, паршивец, они будут мучиться долго и даже в посмертии проклинать твое имя. Даже Ад со всеми его мучениями, покажется им благословением в сравнении с тем, что я сделаю с ними, — лукавый, угрожающий блеск проскользнул в глазах Сукуны. Улыбка превратилась в оскал. Он снова играет чужими чувствами. Это уже вошло в привычку. — Какая разница, если я буду мёртв? — Васару растянул губы в фальшивой усмешке. — Мёртвым же плевать, что происходит с живыми. — Васару… — Юджи не верил своим ушам. — Уходи, Юджи. Прошу. — Вы мне надоели, идиоты, — Сукуна потер переносицу, едва сдерживая раздражение, шагнул в сторону братьев, смотря прямо в глаза Васару. — Пусть твой братец проваливает, меня интересуешь только ты. Я не собираюсь марать руки об вас обоих, тебя одного на сегодня хватит. Кимоно всё равно испачкано этим отребьем, так что твоя грязь не сильно усугубит ситуацию. Ты коснулся моего лица своей вонючей головой, за это я тебе её оторву. — Ты просто чудовище! — Юджи вскричал и, минуя Васару, устремился к Сукуне. Мальчишка замахнулся, но мужчина опередил его, нанес два удара в лицо. Юджи рухнул на землю без сознания. — Какой невоспитанный юноша, — Сукуна, подхватив безвольное тело за шиворот, медленно двинулся к Васару, таща мальчишку по земле. Юджи дышал тяжело, хрипло. Кровь струилась по его лицу, пачкая шею, стекая на светлую ткань кимоно. — Ты ужасен. Ты называешь людей грязью, но скажи, если это кимоно сделали для тебя такие же люди, что трудятся ради своей семьи, для таких же изнеженных жизнью скотов, как ты, то почему же ты носишь его?! — Васару сорвался на крик. — Почему ты ешь еду приготовленную своими слугами и принимаешь ванну с водой и благовониями, что они для тебя приготовили?! Ведь всё это уже грязное раз его касались руки недостойных! Ты жалкий лицемер, я презираю тебя! Не веди себя так, будто одно твоё прикосновение или взгляд обращают это из грязи во что-то прекрасное и великолепное! Неужели ты правда думаешь, что можешь превратить любой комок грязи в то, на что все будут смотреть с трепетом и восхищением?! — Васару дрожал от гнева. Он быстрым движением руки поднес пилюлю ко рту, проглотил: — Я не знаю людей хуже тебя, Рёмен Сукуна, думаю я никогда и не узнаю их больше, потому что уверен — хуже тебя даже в Аду не найти. Сукуна разжал пальцы — Юджи упал на землю — и одним рывком, молниеносно, оказывается рядом с Васару. Он схватил юношу одной рукой за горло, сжимая, перекрывая кислород, прибил его к стволу дерева. Васару улыбнулся, не обращая внимания на боль. Теперь демон не получит его жизнь. Он оставил его ни с чем. Свободной рукой Сукуна сжал лицо мальчишки, пытаясь заставить его открыть рот. Васару стиснул зубы. Гнев кипел в нем, давай силы, но, надолго его не хватило. Стальная хватка на шее дала о себе знать — воздух кончился. В ту же секунду Сукуна потянул мальчишку на себя, ударил коленом в живот. Васару обмяк в его руках, словно тряпичная кукла. Сукуна заполз ему пальцами в рот, глубоко в глотку, провоцируя рвоту. Ударил в живот еще раз, сильнее. Васару вывернуло на землю. Уже на грани обморока, он увидел падающую на траву пилюлю. Тщетно. Сукуна добился своего. Сознание покидает Васару, но прежде чем это происходит, он чувствует на голове сильную руку, слышит голос своего мучителя: — Отвечая на твой вопрос, дитя, — Сукуна вцепился ему в волосы, прошептал Васару в самое ухо. — Да, я могу сделать из грязи что-то великолепное и прекрасное. Скоро ты сам все увидишь.Глава 1. Онни-гокко.
4 мая 2024 г. в 16:33
В древней Японии было много странных обычаев. Пожалуй, самым жестоким можно считать «Онни-гокко» — игру, затеянную пресытившимися благами жизни даймё. Они искали новые, всевозможные утехи, невзирая на мерзость и бесчеловечность. «Онни-гокко» — это не обычные пятнашки, где водящий, засалив игрока, принимает на себя роль убегающего… Водящий получает себе его в собственность, как трофей. Охотник может сделать со своей жертвой все, что угодно; рабство не было самым худшим исходом событий.
Это была самая настоящая охота на людей, пусть и лишенная убийств, но от этого не менее омерзительная. Хотя, будем честны, порой знать ловила кураж, и подобные инциденты все же происходили.
Игра проходила в разных провинциях и в этот раз выбор пал на провинцию Хунань, место, где жил Васару.
Судьба его была, право, не из приятных. Вся семья Васару погибла в одной из междоусобных войн и он, оставшись сиротой, был усыновлен кланом Итадори.
В одно неприятное, наполненное звенящей, вымораживающей нутро, тревогой утро, глава клана получил указ: Васару, в связи с достижением шестнадцати лет, должен быть представлен на традиционных играх.
Он выжил только благодаря тому, что его успели вывезти из выжженной деревни и оставили у порога людей, которые впоследствии приняли его, стали семьей. И для чего? Чтобы Васару снова стал жертвой?
Неужели судьба так же коварна и жестока, как люди, что придумали настолько извращенные развлечения?
Васару задавался только одним вопросом:
Почему?
Почему именно он стал целью этого жребия? Почему обретя семью, он снова должен лишиться ее? Злой ли это рок или лишь стечение обстоятельств — не важно. Васару был агнцем на заклании. Отчаянье и бессилие, словно грозовые тучи, заслонившие солнце в ясный день, поселились в душе юноши. Они затмили собой все остальные чувства, оставляя Васару наедине с хтоническим, всепоглощающим мраком.
Васару держался. Правда. Он сохранял внешнее спокойствие, оставался таким же жизнерадостным и веселым. Однако сердце его было подобно камню, что катился в пропасть.
Клан Итадори не был влиятельным, но, несмотря на все, они не бросили ребенка умирать в одиночестве, воспитали Васару, словно родного сына. Он рос в заботе и любви, спокойно сосуществующими со строгостью. Ему нравилась такая жизнь. Но, видимо, всему в этом мире приходит конец. Васару знал, что мир жесток. Особенно с ним.