But with everybody watching us,
Our every move -
...we do have reputations.
⭐⭐⭐⭐⭐
Они оставили его в живых. В живых, что право, сказать сложно. Выключенный, всё с тем же разбитым монитором, он стоял на гладкой траве лишь косвенно ощущая происходящее вокруг. Всё горело. Он сгорал изнутри, эмоции - мерзкие, сложные, - поглотили его с тех пор, как он остался один на один со своим разумом. И это было невероятно тяжело. Он задыхался, хотя у него не было лёгких. Он чувствовал, будто он тонет, будто земля уходит из-под его ног - не было ни воды, ни его ног, - это было меркзое ощущение слабости и... Ненужности. Которые он так ненавидел. О-о-о-о, он ненавидел это так сильно, он так сильно боялся вновь стать никчёмным, никому не нужным маленьким мальчишкой, которого всегда оставляли в стороне. Всегда находился кто-то, кто был лучше него - это установка на всю жизнь, твой потолок - чей-то пол. Он снова оказался таким. Он не был никому интересен. Никто не хотел смотреть его шоу. Кто смотрел - оценивали низко. И вот он добился своей величайшей мечты, и эти придурки просто растоптали её в пыль. Пазлс вёл себя мерзко, но иначе добиться своей цели нельзя. Доброта и невинность - такие прекрасные качества, но недостаточно мощные, недостаточно для быстрого успеха, недостаточно для него. Считал ли он себя виноватым? Возможно. Частично. Скорее, нет. Изначально виноваты были все они. Он делает предостаточно и даже больше, это они измываются, им нравится смотреть, как он страдает, всё ещё пытаясь. Сделать величайшее шоу назло всем!? Он верно переоценил себя и свои возможности. Всегда переоценивал. Всегда найдётся кто-то, кому просто повезло. Четвёртый снимает такую дрянь... Впервые увидев его шоу хотелось блевать. Настолько детское, низкое, наивное... Настолько успешное... Пазлс снимает свои шоу годами, прыгая с жанра на жанр, измеряя всё до идеальности - от продолжительности фальшивого смеха за кадром до реплик каждого из участников. Его шоу - заранее спланированное, точно выверенное, идеальное, - так почему его рейтинг падал всё ниже?? Что ещё он упускал? Что он делал не так? Что такого особенного делала группа Четвёрки, что их шоу за пару мгновений набрало свыше пяти звёзд, лишая Пазлса сил?? Что?? Вероятно, у них всех всегда был спрятанный секрет, определённый алгоритм, делится которым с ним никто не собирался. У всех вокруг идеальные оценки и отзывы, хотя Пазлс не понимал, что же там такого особенного. Нет точно поставленного кадра, нет глубоко прописанных реплик, подача - скудновата, - шутки - низкосортные. В этих шоу никогда не было харизмы, никто не было силы, так почему же они вечно на десять шагов впереди!? Ему хотелось кричать от отчаяния, если бы он только мог. Воздуха будто не хватало, и обида, вперемешку со злостью, просто не давала ему вдохнуть снова. Он стоял там, выключённый и разбитый, сломленный и потерявший стремление, ему больше не хотелось стараться и лезть из кожи вон... Он достаточно настрадался из-за этого ублюдского рейтинга. Верно, это его судьба - навсегда остаться на самом дне. Верно, он должен просто принять это и существовать дальше, но как он мог, совершенно не зная, что ему делать?.. Он покончил с собой, - здоровой, ещё способной версией себя, - уже давно, лишив себя головы и заменивив её на телевизор. С тех пор не было ни дня, когда он не чувствовал себя неполноценно, будто в жизни не хватает чего-то важного, чего-то, что у всех было изначально, а ему не додали. Но он видел эти восхищённые - они просто боялись, не лги себе - взгляды прохожих, и ему думалось, что вот оно - счастье. Чужие взгляды, похвалы и восторг. Возвышение над этим миром, быть лучше остальных, быть примером для подражания. Его мысли загоняли его в ту точку, из которой здоровыми не возвращаются. Они оставили его в живых. Думать о содеяном? Считал ли он себя виноватым? Нет. Возможно. Частично. Скорее всего... Был ли смысл в том, что он делал?.. Четвёртый на камеру просто веселился, не переживал о рейтинге и просмотрах. Он просто развлекался, занимался любимым делом, он делал это, потому что хотел, а не для того, чтобы все восхищённо оценивали его творения... Это было такое странное, удивительное открытие, от которого что-то щемило в груди. Они оставили его там, сломанным и с разбитым экраном, видеть их успехи. Они насмехались над его ничтожностью и неудачностью. Сложно принять, что им просто плевать. Хочется думать что до него есть дело. Что до него, мерзкого и эгоистичного, До него - улыбающегося глупо-глупо от любой похвалы; До него - лицемерного и высокомерного; До него - курящего по две пачки в день за прочтением отзывов; Хотелось - до скрипа внутри, до искр в груди, - хотелось, чтобы до него было хоть какое-то дело. И даже лишив себя головы, - кровавый ужас террора и боли; о, он был так безумен, он был так отчаян, - и даже посвятив всё своё существо телевидению, отдав свой рассудок и силы, отдав свою душу и мысли, распрощавшись со всем человечным, что было в нём, том маленьком мальчике, полном невинности и надежды на светлое будущее... И даже натянув на себя вечную маску улыбки и безмятежности, и даже оттачив навыки актёрского мастерства, и даже изменившись для зрителей абсолютно полностью настолько, что не помнит себя настоящего... Этого никогда не было достаточно... Им всё ещё было плевать. Телевидение — это всегда про эскапизм. Интернет — это всегда про эскапизм. Это всегда про заглушение боли и отчаяния. Это всегда желание получить лёгкий дофамин, чтобы не выкурить лишнюю сигарету. Это всегда про избегание реальности. Проблем. Обязанностей. Это всегда попытка забыться. Это трата огромного количества времени в пустую - это пролетевшие в считанные секунды дни, недели, месяцы... Это абсолютный страх перед скоростью жизни. Это абсолютное безумие. Он помнит, как грудь сдавливали тески от осознания, что вчера - было два месяца назад; что каждый день - серое, сумбурное месиво из цветных картинок экрана, мелькающих перед глазами. Он помнит бессонные ночи перед телевизором, забытые сеансы приёма пищи, - голод, ощущаемый лишь косвенно, - он помнит, что... Внезапный холод по спине, - он помнит, что ничерта не помнит. «Закончить порочный цикл». Он начинает помнить отчётливо - пила в руках, хаос, кровь абсолютно везде - на руках, на полу... И тогда его мысли начинают работать. Он помнит это необъятное чувство свободы и воодушевления, он помнит эту яркую вспышку чистейших эмоций, которую не ощущал так давно - а потом... Зияющая пустота разрослась с новой силой. Это было чистейшее издевательство. Ему дали вкусить самое желанное чувство, а затем отобрали снова, оставив ни с чем. Самое простое... Естественное... Простое счастье. Они оставили его там. Переживать отсутствие смысла вновь и вновь, - диссоциированние на лезвии ножа, - они оставили его там - отсутствие возможностей. Они имели полное право на то, чтобы оставить его там - в той зыяющей дыре, в той чёрной Бездне безрассудства и одиночества; они имели на это больше прав, чем кто-либо ещё. Они имели право ненавидеть его так сильно, насколько только им хватит сил. Они должны были оставить его там, до скончания времён, пока он не истеряет крупицы электроэнергии, пока металл не покроется ржавчиной, пока гнутая антенна не отвалится окончательно. Пока платы глубоко внутри не окисляться и не потеряют свою пользу. Так почему же тогда ему хочется, чтобы этого не произошло?.. Ему хочется, чтобы хотя бы раз в его вечной, пустой, зацикленной жизни появилось что-то помимо пятизвёздочного рейтинга, ради чего он мог бы продолжать жить, радоваться и выходить на улицу, - за границы своего маленького мира, - где его будут ждать. Он мечтал о слишком многом, не так ли? Он хотел к себе того, чего сам бы не делал другим. Он знал, что это так не работает. Но где-то внутри, в далёкой затуманенной душе, он всё ещё имел способность хотеть, желать, мечтать. Он точно мог сказать, что слышит голоса. Он точно мог сказать, что слышит аплодисменты зрителей. Он точно мог сказать, что всё расплывается, что звуки отдаются эхом и болью в затылке. Он точно мог сказать, что его трясёт прямо на сцене, под прожекторами и взглядами сотней людей. Он точно мог сказать, что паниковал при виде чёртовой камеры. Он точно мог сказать, что земля, - теперь уже точно, - уходит из-под его ног, что он теряет равновесие, теряет способность ориентироваться в пространстве, теряет ход собственных мыслей... Что время течёт медленно и быстро одновременно. Что у него в груди всё тянет и трескает что-то очень важное, что-то, что ему нужно. Он точно может сказать, что больше не чувствует страха и гнева. Его встретил слишком настораживающий покой, мысли остановили свой безумно быстрый вальс и экран, кажется, совсем потух, не давая ему более ощущать что-либо.***
— Это издевательство. — Прошу, аккуратней, он итак разваливается. — О, это твоя идея чинить главного мудака, сломавшего нам жизни - не моя! Почему бы тебе его и не тащить!? — Не преувеличивай, смг3, Боб довольно много его веса на себя берёт. На это Боб, соглашаясь, трясёт головой. Острые края странного материала, похожего одновременно на металл и пластик, впивались в ладони бедному смг3, и он злился всё сильнее. На кой чёрт им этот урод? Неужели смг4 не хватило той эпопеи длительностью в год, чтобы понять - Пазлса можно только разбить вдребезги, расплавить в печи и отлить из него трубу для канализации - не меньше!! Он был тяжёлый, запах горелого металла ударял резко в нос, он был с шероховатой поверхностью рамки и с разлетевшимся на острые осколки экраном. Его было ни капли не жаль, но он выглядел истинно жалко в настолько потрёпанном виде. Смг3 улыбнулся злорадно, точно зная, что последние увечья нанёс лично. И если смг4 не отступит, - что было редко, решимости ему не занимать, но надежда теплилась под сердцем, - то он в первую очередь разобьёт ему экран снова. Но смг4 был прав, - как бы сильно не хотелось противиться и упираться; он не дурак, - Пазлс был интересной личностью: он был высокомерным ублюдком, сходящим с ума из-за низкого рейтинга своих шоу, и это было в точности похоже на них раньше, гоняющихся за просмотрами и подписчиками. Порой это приводило к настоящей вражде, а в случае с абсолютно безумным Пазлсом - к желанию заставить весь мир крутится вокруг него одного. Конечно, исправить его тяжелейший характер - практически не представляется возможным, но разве их когда-то останавливали трудности? Если что, кувалду в руки и вперёд - от зомбоящика не останется и контактов! В конечном счёте, если у них получится, на выходе они получат вполне себе хорошего участника команды... И в какую только глушь полезли его мысли, это же глупость самая настоящая... Они притащили его в одно из старых, полуразрушенных помещений, которое давно не использовали для каких-либо целей. В первую очередь, конечно, нужно было бы позаботится, что когда оно очнётся, у них будет время и место, чтобы его сдержать. Они страдали от него достаточно, он управлял ими как своими личными марионетками, и у них есть полное право выдвинуть ему условия - либо ты паинька-заинька, либо возвращаешься в небытие. Учитывая его тягу к жизни, которую можно было разглядеть сквозь его злобную натуру - восемьдесят процентов на то, что он согласится на первое, можно было поставить уверенно. К тому времени, когда они установили телевизор на стол возле стены комнаты, - которая, в принципе, была в остальном совершенно пуста, - к ним подоспела Мегги, завербовавшись ранее тоже участвовать в этой авантюре по восстановлению злодея из "мёртвых". Тари было решено пока не сообщать. Её нервы не выдержат. У неё начнётся паранойя, если она узнает, что они пытаются перевоспитать страшнейшую мразь, и он всегда где-то рядом. Она и сейчас чувствует себя отвратительно после всего, что случилось, не было желания расстраивать её сильнее. Марио и Луиджи... Узнают позже. Если смг4 вообще удастся оживить этого монстра. Если ему удастся, - они узнают, но позже. У Пазлса не хватит нервов, - Марио его закошмарит, и все старания просто канут в лету. Пазлс терпеливый, невероятно сохраняющий, довольно эмоциональное но всё же, спокойствие... человек? Но если его вытрясти - это будет ужаснейшее месиво. А Марио вытрясывал его из спокойствия довольно быстро, что было бы им вообще не на руку. Кстати надо заранее позаботится о том, что у него не будет доступа к всемирной сети или телевидению, дабы не начать что-либо транслировать и набирать силу... Временная мера, конечно, если он докажет себя, как достаточно спокойный и послушный. Сколько бы себя Смг3 не корил за кучу мыслей вперёд, он не мог перестать продумывать каждую мелочь. Они имеют дело с тем, кто держал их в ужасе последний год, как минимум! Боб постоял некоторое время и решил уйти. Ему не особо было интересно, его это не особо волновало... А если им вообще не "посчастливится" его оживить? Это было бы невероятное счастье, и Смг3 выдыхает чуть больше, чем за последние пару минут. От нервов у него тянет весь низ живота, а тем временем Мегги с Смг4 разбирали ранее принесённую коробку инструментов и запасных деталей и начали готовить место для работы. — Мы же понимаем, что у нас, вероятно, ничего не выйдет? — Мегги проверяет контактный провод, измеряет количество тока в розетке амперметром, сидя на корточках - рыжие волосы бьются в глаза, из наушников приглушённо играет смутно напоминающий рок мотив. — Тем же лучше! — Смг3 стоит в стороне, его руки скрещены на груди, его мнение насчёт всей ситуации - абсолютно неоднозначное, и после слов смг4 он и сам не знал, чего бы вообще хотел. Благо, за него уже давно решили, и ему оставалось лишь бубнить в стороне, переживая нарастающую геометрической прогрессией в груди тревогу. Они решили перебить ему способность связываться с сетью первым делом... Доломав обе антенны окончательно. Их в любом случае потом легко будет припаять обратно, но эта мера - наиважнейшая. Далее всё было легче, - новенькая огромная линза-экран легко встала на своё законное место, контакты и платы за задней дверкой были перепаяны и обновлены. Смг3 с каждой секундой трясся сильнее, хоть и не подавал виду. Наконец, работа была окончена, и перед ними на столике оказался всё тот же грёбаный телевизор, с которого всё началось. Они учли всё - помещение достаточно крепкое, если он будет пытаться вырваться; антенны отломаны; сломанные части были отремонтированны или заменены. Они учли всё. Мегги воткнула вилку в розетку. Смг4 повернул включатель. Они учли всё. Белые точки запрыгали на новеньком блестящем стекле, резкий шум заполнил комнату. Телевизор перед ними шипел, показывая белую пургу. Поверхность покалывало статикой. Телевизор перед ними... Не работал. Он не показывал какой-либо канал, не имея связи с сетью. А ещё телевизор перед ними совершенно не становился высокомерным злодеем с манией контроля. Это был просто... Неработающий телевизор. — Чтож, отлично, всем спасибо за приглашение! Он окончательно сдох! Это ли не чудо? — Смг3 нервно смеётся, вглядываясь в белый шум на экране, боясь увидеть там знакомую улыбку. Вдруг, Пазлс над ними всеми просто стебётся? Починили - спасибо. Теперь оставьте в покое, якобы я "мёртв", а потом я "оживу" и поотрезаю вам головы, как когда-то себе. Такой расклад событий не радовал никого из находящихся в комнате. — Смг3, могу я доверить тебе приглядывать за ним? — Смг4 подступает к телевизору, щёлкает выключателем, и экран тухнет, а вместе с ним и звуки мерзкого шума. Третий дёргается. — Ты смеёшься надо мной, да?..— Прижмурившись громко шепчет он. — Ни капли.. Мне кажется, всё должно было получится... Может, ему просто нужно время очнуться?..— Смг4 сидит на корточках всё также возле телевизора. А Смг3 до сих пор гадает, на кой чёрт ему полезло этим заниматься. — Брось, Смг4! Зачем нам это, скажи!? Снова страдать, когда он очнётся и будет мстить?? Снова плясать под его дудку, как марионеточки!? Он злодей, дружище!! — Ровно, как и ты когда-то! Воцарилась тишина. Об этом не нужно вспоминать. — Ладно. — Я буду с ним,— Добавляет Мегги, скрещивая руки на груди, — Вдвоём мы сильнее! Смг4 вздыхает. Что они творят... — Очень благодарен вам, мои друзья! Если что-то случится - сразу зовите меня! — Он ещё раз осматривает телевизор, прикусывает губу и покидает их. Его ждал его канал, ему нужно было делать дела... Комната довольно маленькая, простора для каких-либо активностей просто не было. Старые стены обклеены обвешалыми обоями серовато-зелёного оттенка. Пол твёрдый, отлитый из холодного бетона, поверх которого лишь на маленький участок пространства лежал коврик. Потолки невысокие, может, метра два с половиной, по площади - тесновато, что-то около четырёх на пять. Они раньше использовали эту каморку как склад под всякий реквизит или прочий временно-ненужный хлам. Когда у них появилось новое помещение под подобные цели - эта просто осталась пустовать. Напряжённая атмосфера не давала Мегги и Смг3 сдвинуть глаз с телевизора. Потаённый страх где-то внутри подсказывал, что достаточно прикрыть глаза на пару мгновений - и перед ними окажется высокое тело Пазлса с маниакальной улыбкой на экране. Чуть ли не час они сидели упёршись взглядом в одну точку. В какой-то момент стало невыносимо тревожно и душно. — Раз уж нам тут придётся пронаблюдать за ним некоторое время, может, попробуем сделать это место уютнее?.. — Смг3 дёрнулся от неожиданности, в его голове была сплошная пустота. Да, это была отличная идея. Сидеть на ковре в прохладном помещении, где пахло бетоном и сыростью было явно не из приятных занятий. Однако, это также означало, что...— Я пойду принесу чего-нибудь. Может, настольных игр? Снеков? — Да, пожалуй... Было бы славно,— Мегги встаёт и тянется, за час сидения её спина затекла, и лёгкий хруст раздался в тишине. Она бросает оценивающий взгляд на помещение,— Только ты будь побыстрее, пожалуйста. — Нервничаешь?..— Она готова была признать, что ей тоже здесь отвратно. Она могла бы проветриться, но оставлять Смг3 здесь один на один с телевизором...—Будем меняться. Сначала схожу я, потом ты. — Славно. Мне нравится. — Мда, тесновато, холодновато... Скучно. Я принесу ещё чего-нибудь сюда мягкого. С этими словами Мегги отпирает тяжёлую дверь и выходит наружу. Смг3 остаётся один на один с телевизором. От этого мурашки пробегают по спине. Если вдвоём было ещё ничего, то сейчас, когда он остался один... Это было невыносимо. Что-то давило на него извне, ему казалось - стоит выйти отсюда, и весь этот эмоциональный груз упадёт с него. От телевизора исходила ужасающая аура. Тёмный экран, неподвижность. Чистейший ужас заставил Смг3 заговорить. — Ты же просто смеёшься над нами, да? Думаешь я не раскусил тебя? Думаешь, ты такой крутой и загадочный? Ха! Ничего подобного, ты теперь в нашей власти. Захочу - сломаю тебя. Захочу - и... — У него в горле пересохло. Не было никакого шанса, что Пазлс ему ответит; что вдруг внезапно зальется хохотом на всю каморку. Он был окончательно сломан, не так ли?***
Стараясь контролировать мысли, - вдох, выдох... вдох, выдох... вдох, выдох... вдох... - он чувствовал, будто в его мозгу копаются. Эти придурки что, реально решили растащить его на металлолом!? Как невежливо! Даже не спросив! А между прочим, Пазлс был далеко не согласен быть растасканным на гайки и болтики. Что-то неприятно зудело в груди от мысли об этом, хотелось забиться в истерике, ощущая эту неприятную боль. Он был будто под самыми тяжёлыми наркотиками, одни из тех, что он пробовал в юношестве, пытаясь уйти от скуки и реальности. Один из видов эскапизма, которые он пробовал, но телевизор всё еще был роднее. Ощущать себя медленно умирающим изнутри совершенно не прикольное чувство; было чудом, что он не подсел на эту дрянь... А между тем, его мысли уносились в новый безумный вальс с новой силой - голову жгло так, будто её плавят паяльником, что, скорее всего, было правдой, если они действительно решили избавиться от него. Какая-то часть него не хотела умирать так просто. Какая-то часть него не хотела быть переплавлена в что-то, из чего он уже точно никогда не оживёт. Он всеми силами хотел "очнуться", включить экран, как делал всегда, подняться на свои две ноги, но ничего из этого он просто не мог. Будто у него отродясь не было подобных способностей, и вся его жизнь до - сплошной безумный сон. Он чувствовал себя таким слабым и немощным, и это его бесило, это его раздражало, это его заставляло игнорировать боль, прожигающую насквозь. Когда он задумался о боли, то немедленно понял, что она начала отступать. Она сходила на нет, и он даже не был мёртв. Он всё ещё мог думать и мыслить о том, чего бы он хотел и не хотел, что его злит, а что радует, и это, по крайней мере, было если не чудом, то невероятным везением. Ему думалось, что с ним будет. Ему думалось, что сказала бы группа Четвёрки, если бы он вдруг внезапно очнулся. Насколько сильный животный ужас отразился бы на их лицах? Насколько сильно они его ненавидели? Что бы они сделали, если бы он вдруг внезапно... Просто стал мирным? Будут ли они озадачены? Сожгут ли они его в первую попавшуюся возможность? Попытаются ли отомстить? Что они будут делать? Ему было до такой степени любопытно, до такой степени интересно, что он мечтал о разных исходах событий и не замечал, как боль совершенно стихла, а в душе воцарилось особое ощущение покоя, которое он не чувствовал слишком долго, чтобы даже осознавать - оно нормально. И даже тут, в собственном сознании, куда нет доступа к телевидению и интернету, где он не может закрыться в своей маленькой комнате и просто наблюдать за тем, что его увлекает, - даже здесь он нашёл способ избегать собственных мыслей. Он видел сценарии, где его тысячу раз разбивают и крошат на осколки; он наблюдал за сценами, в которых каждый из участников команды Четвёрки высказывал ему в лицо всё, что думал, по нескольку раз; он присутствовал там, где его не замечают; он думал о том, что ему захотели бы помочь... Это звучало так по-детски наивно и глупо! Он думал о тех моментах, когда почти убил их. Он представлял, как контролирует каждого из них и заставляет их делать друг другу больно; как они медленно сходят с ума, будучи неуверенными в каждом из своих близких друзей. Он размышлял, как манипулирует ими, как они сами загоняют себя в ловушки и медленно умирают внутри. Это всё было в его голове, и он погрузился в эти мысли и сюжеты так сильно, что не заметил, как внезапно стало черезчур легко... Его "глаза" уже не казались тяжёлыми, чтобы открыть. Он чувствовал себя... Превосходно.***
Казалось, время не шло, а текло густым мёдом. Тянулось, словно старая жвачка, найденная прилепленной к низу стола. Смг3 уже более расслабленно полулежал на ковре, вглядываясь в трещины на потолке, лишь изредка бросая взгляды на телевизор. Тишина его не радовала, и он зависал в телефоне, листая ленту новостей. Что бы Мегги там не делала, ей стоило бы вернуться скорее, потому что... Треск внутри телевизора заставил его вздрогнуть. Это был глухой, низкий щелчок откуда-то изнутри починенного зомбоящика. Одновременно с этим, глупый щелчок ощущался как раскат грома прямо над головой в ясную, солнечную погоду. Вероятно, электричество шалит - успокаивал себя смг3, подбирая ноги ближе к подбородку. Он осторожно выключил телефон, подложил его под себя. Ему стоило бы позвонить кому-нибудь, потому что он ощущал, что сейчас-то всё и начнётся.. Ещё один приглушённый щелчок последовал прямо за его мыслями. Смг3 резво поднялся на ноги, преодолев расстояние до телевизора в пару шагов. Он осмотрел своё отражение в экране и улыбнулся самому себе. Да ладно, Третий, это просто груда металла. Конечно, что-то будет щёлкать внутри, он подключён к электричеству! Будто в доказательство своих мыслей он коснулся пальцем экрана, раздался ещё один треск - уже из-за статики на стеклянной поверхности. Полюбовавшись собой в отражении, он развернулся, желая вернуться обратно на тёплый ковёр. — Сходишь с ума, да?.. Как внезапно спину обдаёт ледяным потоком, ноги примерзают к полу, а сердце в груди замирает. — М... Мегги?.. — Зовёт Смг3 в надежде, что ему показалось. — О, её тут нет... Печально, она бы дополнила нашу встречу! Я так рад видеть тебя снова, Тройка! Казалось, прошла вечность с тех пор как мы виделись! Он знает этот голос. Он узнает его из тысячи. Он был готов поклясться, что даже будь у него амнезия - его передёрнуло бы даже сильнее от этого тона, интонации, баритона... Смг3 поворачивается, встречаясь взглядом с разноцветной ухмылкой на экране. — У меня столько мыслей, чтобы поделиться ими с вами, ребята...