Рыцарь с заплаканными глазами

Слава Семерым, аудиенция завершилась, и я вместе со своим сюзереном вышел из залы, почти сразу начав говорить: – Война закончилась, милорд, – кровь отливает от лица, речь путается и сбивается – чувства слишком сильные, чтобы их можно было облечь в слова. – Свой долг я выполнил, а мой возраст считается почтенным для рыцаря, да и мне давно пора бы завести семью, – слишком откровенная ложь – я не вижу себя без службы, без доспехов, с женой и детьми. Это не я. Перед глазами снова всплывают дети, неподвижно лежащие у подножия трона. Я не смогу остаться здесь. Не выдержу. – Поэтому прошу отставку, – не знаю, как это правильно назвать. Никогда не думал покидать гвардию лорда Аррена. – Или должность в Долине. – Сир Вардис, – Аррен смотрит долго и пронзительно. – Что Вам делать в Долине? Защищать полупустые чертоги или наниматься к более мелким лордам, как межевому рыцарю? Вы всю свою жизнь посвятили мечу, не так ли? И, насколько мне известно, сбережений для мирной жизни не имеете… – чистая правда, к сожалению. Я – рыцарь, а война – моя пища и кров над головой, как бы я её ни ненавидел. – Вы нужны мне здесь, и это Ваш долг. – Хорошо, – кажется, я сдаюсь. – Можно у Вас спросить? – лорд кивнул. – За что и против кого мы воевали? – прямо, дерзко, смертельно опасно – любой лорд снимет за это голову. Но Джон Аррен не любой. Мы молчим, не переставая продвигаться вглубь замка, полного страшных тайн и несправедливых убийств. Я первым не выдерживаю. Срываюсь. – Наш король кричит о похищении невесты. А некоторые слуги высказывают неосторожные мнения о том, что пресловутая невеста убежала с другим мужчиной по своей воле, – считаю, что кроме самой покойной леди Лианны Старк об этом никто судить не может, и поэтому, предпочитаю не влезать в подобные разговоры и не высказывать своё мнение. Да и разбираться потом никто не будет: кто чьи интересы отстаивал – всех незамедлительно отправят на плаху. Король Роберт всегда был скор на расправу. – Но мы вышли в поле не из-за чьей-то невесты. Мы поднимали свои мечи, мы начали восстание совсем не по этой причине! – кровь кипит, шаг ускоряется, накопившаяся злость выплёскивается наружу. – А по какой же причине началось восстание? – заинтересованно уточняет лорд Аррен. – Это событие послужило толчком, – я странно успокаиваюсь, голос безжизненный. – Оно вобрало множество подобных до себя, откликнулось в душе сильного и достаточно безрассудного лидера и послужило основой для нескольких вопиющих преступлений. Но после похищения леди Лианны никто и не подумал о восстании. Кроме Роберта только из-за похищенной девушки не воевал никто. Воевали из-за сюзеренов и из-за союзов, за уже убитых и ещё живых, – то, что я чувствую всем своим существом трудно облекать в слова, но необходимо. – Я, например, пошёл воевать из-за Элберта. Он был мне ближе, и сейчас это кажется отвратительным, – он был наследником Долины, где мне довелось родиться и жить, логично, что я больше хотел идти в бой из-за него, а не из-за двух Старков, которых в глаза не видел. – И немного из-за Брандона и Рикарда, – просто во время восстания я не мог остановиться и задуматься, но могу сегодня. Могу понять, что даже далёкие и чужие Старки наложили свой отпечаток на восприятие реальности, на порыв присоединиться к восстанию. – Потому что право суда поединком они имели независимо от произошедшего или не произошедшего тогда. И их смерти – это бесчеловечно, как и смерть Вашего наследника, и многих других. Я воевал за справедливость, за мораль, за идею, если это можно так назвать. Я воевал из-за тех убийств, из-за осознания беспомощности перед лицом действующей власти и полного безразличия к истине с её стороны. И только потом, – замолкаю, набираясь смелости. – За Вас, как за своего сюзерена, – Джон Аррен всё ещё молчит, словно давая мне выговориться и отпустить эту боль и злобу. И от этого становится страшно. – Мы воевали против бесчестия и лжи, как мне казалось. – А что же кажется сейчас? – Сейчас не знаю, – плечи опускаются, и я начинаю говорить только спустя несколько секунд. – Против Эйериса мы воевали тоже, так как он перешёл грань. Перестал руководствоваться чем-либо кроме своей головы. Семеро учат милосердию, а он поставил себя выше них. Выше богов. Его и его правление мы должны были победить. Роберту ещё требовалось победить Рейегара, похитившего его невесту, как дань обычаю и мести. – Ты что-то хотел спросить или сказать мне, насколько я могу доверять своей памяти?.. – Мы должны были бороться со злом, а не примкнуть к нему! – шепчу я отчаянно. – Можешь пояснить? – Эйегон и Рейенис, – выдыхаю, набираясь смелости. – Никто не воевал против них. Ничьей целью не являлась их смерть, – злость накрывает с новой силой. – Где справедливость, которой все добивались?! Чем провинились полуторагодовалые дети?! Тем, что родились не в той семье?! – Тем, что в них кровь Таргариенов, – пробормотал лорд. – Так давайте убьём всех Мартеллов, Пламов и Баратеонов в придачу – в них-то тоже кровь Таргариенов! – также тихо отвечаю и смеюсь. – Ладно, дети могли бы претендовать на трон, Баратеоны и так претендуют, а родство Мартеллов и Пламов слишком давно и туманно, чтобы они имели какие-нибудь права, верно? – голос дрожит. – Но в то же время Визериса, у которого больше оснований для престолонаследия, и который уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что он – наследник, и у него, как бы, отняли государство, мягко говоря, не трогают. А ведь маленьких Таргариенов можно было воспитать у Старков, у Талли, у Вас, в конце-концов! Можно было назвать их бастардами и представить их смерть, чтобы никто не думал вернуть династию. Было бы желание, как говорится, но нет… Их убили не потому, что они могли вернуть себе трон, а потому, что Тайвину Ланнистеру нужно было выслужиться за своё сидение в Утёсе, а они просто оказались… Удобной жертвой. Желанием Тайвина подсунуть свою дочку в постель неважно какому королю. Как будто Тиреллы с аналогичными помыслами что-то потеряли от этой войны, хотя и выступали на другой стороне. Разве жизни детей стоят Ланнистерской нерешительности, его места в обществе? – отчаяние. Вдруг, кроме меня эта справедливость никому не сдалась? – Жизни многих были положены к нынешнему положению короля Роберта… – Тех, кто мог защищать их. – Не все могли: калеки, женщины, те же дети... – Это разница между честным боем и убийством. Если человек на суде поединком не может защитить себя, то это не воля богов, а убийство. Пока человек может дать отпор – это справедливо. Добивать раненых или бегущих и называть это честным боем – мерзко. Цель может быть такой, что это необходимо, но это повод стыдиться, а не хвастаться, – на губах застыло «как Лин Корбрей». Тот на каждом шагу кричал о своей победе над рыцарем бывшей Королевской гвардии, а за спиной говорили о том, что великий Ливен Мартелл был изрядно потрёпан битвой и полученными в ней ранениями к моменту встречи со сразившим его Корбреем. Я не был уверен, какая часть из этого правда, поэтому не стал уточнять имя. – А что же Джейме? Ты считаешь, что убийц Эйегона и Рейенис нужно… – И Рейеллы, их матери. – И Рейеллы, нужно покарать. А Нед Старк просит ещё и меры пресечения для убийцы Безумного Короля – Джейме. У короля была возможность защищаться – его гвардия, слуги, армия… Но Джейме убил беззащитного старика, по сути… – Это цель. Это логично. Его всё равно бы убили – не Джейме, так кто-то другой. Если бы этого не произошло – восстание не было бы завершено. К тому же Джейме был королевским гвардейцем, посвящённым во все тайны короля, ведь всегда находился при Эйерисе… – Ты хочешь сказать, что у него было?.. – Никогда не известно, что придёт в голову безумцу. У Джейме могли быть ещё причины на это убийство. Это убийство, и он сам не скрывает этого. Тяжкий грех, не достойный рыцаря, но тысячи жизней в эти годы были положены, чтобы убрать несправедливость и тиранию, царившие при Безумном Короле – где единственный выход был его смерть. Кто знает, как бы всё обернулось, не случись того, то случилось… Только он это не пытается оправдать, а прозвище Цареубийцы носит с вызовом, но никак не с гордостью. А его отец Тайвин… Я даже понимаю, почему он сделал так… Но эти люди. Я человек Долины, Ваше Превосходительство. А все эти люди. Многие из них жалели, что Тайвин успел убить наследников Таргариенов первым… Даже из бывших сторонников династии никто ничего не сказал. Они все боятся пташек и злых языков… Здесь, в Штормовых землях, ни у кого нет друзей, которым по-настоящему доверяют. Каждый – предатель, все виновны… А если правительство в лице Роберта или его Совета совершает что-то бесчестное, то высказаться против могут лишь лорд Эддард, Варис и Вы, потому что первый, как и Вы – друг короля, а второй попросту незаменим! А бесчестия, на которое все закрывают глаза, лжи и несправедливости здесь больше, чем где-либо… Я поэтому и прошусь в Долину. С каждым разом мне всё паршивее осознавать, что я тоже… Как они. Тоже молчу. Тоже боюсь доносов и маленьких пташек-шпионов. Тоже понимаю, что моя жизнь дороже… Но я хотя бы могу её защитить! – эмоции. Я захлёбываюсь. Наконец, понимаю, как тяжело было молчать. Непрошенная горечь во рту и влажные глаза. Как было страшно говорить даже с сами собой. Я родился в продуваемой ледяными ветрами Долине, и южный затхлый воздух оказался губительным ядом. В Долине я был свободен, почти как соколы, парящие в её небе, а здесь оказался скован негласными законами и правилами, в том числе и этим, самым противным моей вольной сущности, затерявшейся в поисках справедливости и чести: «Ври, если хочешь жить». – Мы с Элбертом однажды поспорили – есть ли настоящие рыцари сегодня?.. – внезапно начал лорд Аррен с тихим вздохом, прерывая поток мыслей. – Я сделал ставку на Вас и не прогадал. А Элберт… Жаль, что до своего проигрыша он не дожил. Снова так полюбившееся за этот разговор молчание. Привычное. И снова его прерывает лорд Джон. – Я говорил, что Вы нужны мне. По правде сказать, и я не в восторге от тех вещей, с которыми здесь приходится иметь дело. Замок злых языков, тут Вы правы, хотя Роберт старается этого не допустить… Безуспешно. Доверять никому нельзя, что тоже правда… Деснице полагается иметь личную гвардию… Мне нужен надёжный человек в её главе, которому я не побоялся бы доверить власть и мог бы доверять, и который, я надеюсь, будет доверять мне. Такой человек, который сможет в моё отсутствие принять правильное решение. Тот, кто как и я, будет стремиться к миру всеми силами, а если придётся воевать, то выберет достойную сторону. Сир Вардис, я как никто понимаю, что Вам тяжело жить на Юге. Мне проще врать – это входит в обязанности любого лорда, и этому нас обучают с малолетства, но мне будет и тяжелее – ведь я окажусь в самом центре всех этих сплетен и интриг. И без надёжного человека мне, боюсь, придётся слишком нелегко. Поэтому если Вы решитесь отказаться от своего душевного спокойствия пользу душной и склочной Королевской гавани, я буду рад предложить Вам должность капитана личной гвардии десницы. Вы нужны мне здесь, сир Вардис.