Мачо и ботан

Ибо ненавидит свою жизнь, работу, даже как-то смутно ненавидит Сяо Чжаня, потому что именно он сказал прислать эти чертовы фотки в одежде! Ну окей, ненавидеть Сяо Чжаня невозможно по определению, но чувство раздражения никуда не уходит. Выяснилось, что у Ибо нет нормальных мест, чтобы фоткаться. У него есть зеркало в ванной, там темно, сзади отражается жухлая шторка, и она такая от прошлых жильцов, но на фото выглядит просто ужасно. Ибо крутится, пытаясь найти ракурс, потом забивает болт, болтище на всю эту хрень, идет на кухню, ставит телефон на подоконник, включает таймер и старается не выглядеть полным и беспросветным идиотом, каким себя чувствует в данный момент. Первая фотка выходит ужасной, вторая чудовищной, и все это оказывается не таким, как он думал еще вчера перед сном. Он почему-то представил, что пришлет секси фотографии Сяо Чжаню, тот настолько на них залипнет, что разговор сразу пойдет совсем в другом русле, не в рабочем, а во флиртующем, а потом Ибо заснул. И вот. Все фотографии получаются через жопу, он выглядит не пойми как, а Сяо Чжань еще полчаса назад спросил, что там как по одежде, то есть пора уже отправлять хоть что-то. Ибо лихорадочно оглядывает комнату, со вздохом отчаяния открывает холодильник, ставит на высокую полку телефон, подпирает пучком кинзы и делает пару кадров до того, как раздается раздражающий сигнал холодильника о том, что надо закрыть дверцу, пока не началась разморозка. На фотографиях он выглядит смурнее тучи, зато впервые нормально видно единственную в его арсенале голубую рубашку, которую ему подарили на день рождения еще во времена учебы в университете. Ибо захлопывает дверцу, потом передумывает, открывает, достает кинзу и, положив ее в плошку для мытья овощей, почти не разглядывая результат, отправляет Сяо Чжаню одну из фотографий. Все, самое страшное позади. Ибо яростно намывает кинзу, когда приходит ответ. — Эх, поиск следует признать оконченным. Это отличный вариант. Приходится торопливо вытереть мокрые руки прямо о домашние штаны, потому что полотенце куда-то задевалось, когда оно так нужно. Ибо печатает, не смея надеяться, что правильно понял намек Сяо Чжаня. — А почему эх? Ты хотел, чтобы я прислал тебе побольше фоток? Вот. Вроде, норм ответ. Еще можно притвориться, что они говорят только про одежду, а не про Ибо внутри этой самой одежды. Сяо Чжань сначала присылает стикер нервничающего котика с капелькой у лба, а потом дополняет текстовым ответом: — Ну, я надеялся проявить свои знания и способности как режиссера. Ибо чертыхается на самого себя. Ага, флиртует с ним Сяо Чжань. Размечтался. Печатает, пытаясь вырулить с темы: — Ха-ха, понимаю. Хотя он уже ничего не понимает. Счастье в виде Сяо Чжаня, который может быть не просто дружелюбным коллегой тает, как туман над Янцзы. Надо срочно напечатать что-то еще, чтобы не акцентировать внимание на вопросе Ибо, который все еще виден вверху экрана чата. Ибо пытается придумать хоть какой-нибудь вопрос, но от этих метаний его спасает Сяо Чжань, который уже успел напечатать еще одно сообщение: — Давай тогда, как и планировали, встретимся в понедельник в 8:00 у северного входа. Ибо прикидывает, во сколько ему надо будет выйти, чтобы не просто уже быть в восемь утра у работы, а еще и выглядеть при этом прямоходящим человеком. Прям челлендж. Потом он с легким ужасом понимает, что косвенно вынуждает идти на такой подвиг и Сяо Чжаня. С которым он только-только познакомился и который уже согласен помочь ему просто так. Офигеть, конечно. Ибо доедает очередную веточку кинзы, когда приходит продолжение от Сяо Чжаня: — Попробуем сначала снять либо в холле, либо в том стеклянном переходе. Приноси сразу все вещи для рекламы сразу. Хотелось бы сделать все сразу. Ибо кивает головой, ему добавить нечего. Печатает: — Ок. Потом еще стикер с активным медвежонком, который по-боевому поднимает вверх лапу. И это выглядит как-то недостаточно — то ли серьезно, то ли благодарно, а потому Ибо наобум спрашивает: — А с обувью надо что-то делать? Сяо Чжань отвечает быстро: — Нет, приходи, как обычно. Прости, пора бежать. До понедельника. Ибо с тоской думает, что все прошло как-то слишком быстро. Слишком просто. Думает, отправить или нет, собранные по просторам интернета фотографии того, что им предстоит снимать, или нет. Но решает, что раз Сяо Чжань не уточнил, значит, на месте уже разберутся. А даже если и нет, время до пятницы все-таки есть, хотя Сяо Чжань абсолютно прав — именно с рабочей стороной хочется разобраться поскорее. А другую сторону, если она все же случится, можно будет попробовать организовать уже после съемок.

***

В понедельник Ибо просыпается в четыре утра, хотя вернулся до этого домой почти в полночь: выяснилось, что запасной танцор в группе друзей подвернул ногу, и все умоляли чисто на всякий случай порепетировать с ними, хотя физически невозможно влиться на раз-два в уже подготовленный танец, но и Ибо не из тех, кто сдается перед вызовом. К тому же он репетировал с ребятами половину субботы и почти все воскресенье со спокойным настроем, понимая, что почти наверняка в конкурсе ему участвовать не придется, а все это нужно просто для успокоения ребят. Да и парень, что подвернул ногу, сам ходил на репетиции тоже больше для моральной поддержки, половину репетиций фриланся с дизайном макетов открыток и брошюр для небольшой конторы. Ибо выглядит на удивление нормально, понимает, что больше не заснуть, да и надо собраться, ничего не забыть. Поэтому по итогу, весь начищенный и внезапно сонный, несмотря на выпитый с утра чай, он кукует у входа в нужное крыло здания в слишком ранние 7:28 утра. Он решает не писать Сяо Чжаню, что пришел раньше — зачем, пришел и пришел. Отходит к парковке неподалеку, устраивает там на одной из установленных скамеек сумку с тщательно закутанными предметами для съемки и открывает заметки в телефоне, чтобы снова повторить те слова, что он должен будет говорить в роликах. В 7:55 умирающий от усталости, которая решила подступить даже сквозь утреннюю прохладу, Ибо возвращается к нужному входу и постоянно проверяет телефон. Ибо, конечно, не очень знает Сяо Чжаня, но что-то ему подсказывает, что тот вряд ли из тех, кто опаздывает. В 8:10 Ибо пишет: — Привет! Я у северного входа. Как ты там? Звучит кринжово, но у Ибо глаза слипаются, а пальцы от холода еле набирают нужный текст. Солнце уже светит и слепит, но пока не греет. Мимо Ибо проходят разные люди — большинство их них не обращает на него никакого внимания, все торопятся поскорее попасть в тепло, но часть разглядывает паренька с увесистой сумкой. Но в итоге все они проходят и уходят, а Сяо Чжаня все нет. В 8:50 Ибо сдается и идет к своему корпусу — как раз дойдет с запасом за десять минут. Ибо отказывается даже предполагать, что случилось. Мысли мечутся от «лишь бы с Сяо Чжанем все было хорошо», до «может, он вообще забыл» или «вдруг он вообще не такой, каким показался». Ибо мрачно забуряется в свой кабинет, не глядя здороваясь с коллегам, которые быстро понимают, что сегодня лучше перед ним не отсвечивать, размещает сумку под столом, чтобы если кто зайдет, не было лишних вопросов. В десять утра Ибо висит на телефоне с водителем, который пояснял, что если он воспользуется платной дорогой, то хотя и потратит лишние юани, но зато они не попадут на штрафы по срокам, которые стали им грозить из-за рукожопства начальства, отвечающего за выдачу товара для транспортировки. Ибо видит сообщение от Сяо Чжаня — и он может его прочитать, с водителем он говорит через наушники, конечно же — но решает это оставить до более спокойного момента, чтобы не натворить ничего в моменте, о чем он потом может пожалеть. Когда Ибо получает добро на компенсацию водителю использования платной дороги, а потом убеждается, что с грузом и сроками все нормально, делает вдох-выдох и открывает сообщение от Сяо Чжаня, напоминая себе, что тот ему ничего не должен и что он не имеет права на того злиться из-за несостоявшейся съемки. — Ибо, привет! Прости, что не пришел и что пишу только сейчас. Оправдание у меня жалкое, я и сам понимаю — я не довоткнул провод подзарядки в телефон, тот выключился. Я проспал работу, встретил начальство, получил выговор, потом меня отправили чинить этому начальству сбоящий компьютер. Как только зарядил телефон, вот пишу тебе. Я думал попробовать поснимать в обед, но мне надо ехать покупать начальству новую материнку. Если ты еще не передумал работать со мной, то давай все снимем завтра. В этот раз постараюсь не проспать! Ибо вертит телефон в руках. Ему и хочется ответить Сяо Чжаню что-то поддерживающее, потому что ну всякое в жизни бывает, да и опять же, тот реально ничего Ибо не обязан, а тут еще начальство насело. Но Ибо ловит себя на мысли, что не может определить — Сяо Чжань реально хочет с ним поработать и просто звезды так встали, что все пошло по кривой, или Сяо Чжань не знает, как вежливо отказать Ибо и слиться с этой темы, а потому все идет через одно место. Ибо понимает, что он иррационален, необъективен и, возможно, чуточку обижен, хотя ведь вот, есть все объяснения и оправдания. В кабинет заглядывает Лин Ба, спрашивает, идет ли он на планерку. В любой другой ситуации Ибо бы напрягся, что она его проверяет, потому что он и без ее напоминаний везде и всегда приходит вовремя, но именно сейчас, когда он витал в своих мыслях, ее настойчивость внезапно пришлась кстати. Ибо отвечает почти тепло: — Да, спасибо, Лин Ба. Иду. Та, не ожидая такого нормального и спокойного ответа тушуется, дергается в дверях, не зная, выйти или подождать Ибо, потом все же выходит. Ибо печатает: — Я все понимаю. Тогда завтра на том же месте в то же время? И, не дожидаясь ответа, ставит телефон на беззвучный, забирает рабочий ноутбук с нужными документами и идет на планерку. Перед входом в комнату, где все собрались, бросает-таки взгляд на экран телефона, видит там ровное «хорошо. до встречи!» и с непонятным чувством досады убирает телефон обратно в карман, настраиваясь на рабочий лад. Слишком он поверил в какие-то свои несбыточные бредни. Надо просто пережить эти пару дней и все. Навязываться Ибо не любит и начинать не собирается. Поболеет и пройдет.