Культы Пограничья

Джейн полагала, что знает о боли всё. Она была её надёжной спутницей и подругой с самого раннего детства. Жжение на щеке от материнской затрещины. Озноб, разбегающийся под фарфоровой кожей омертвевшей ноги. Практически не прекращающееся мышечное напряжение, из-за которого каждый день превращается в борьбу с собственным телом. Джейн думала, что всё знает о том, что такое боль, но сегодня открыла для себя новые грани этого понятия. Представьте, что всё ваше тело — огромная ноющая ссадина, на которую вы зачем-то с упоением нажимаете большим пальцем. Или даже не ссадина, а влажная кровянистая лунка на коже, которая появляется после того, как вы сковырнёте подсохшую корку из крови и омертвевшей плоти. И в эту лунку вы тоже с упоением тыкаете пальцем. Ощущение, как вы понимаете, малоприятное. Джейн зажмурила веки сильнее и приняла решение — надо подняться на ноги и чем-нибудь себя занять. Она знала, что это полезно. Нужно расхаживаться. Едва ли у неё что-нибудь сломано или вывихнуто — ощущения абсолютно другого характера. И, что страннее, они есть и в правой стороне тела. Наверное, вернулись старые знакомые — призраки ощущений в фарфоре. Ничего необычного, так бывает. Джейн по привычке оперлась на левую руку, и она тут же едва ли не по локоть провалилась во что-то, вязкое, словно сырой речной песок, кишащий рачками и пропахшее гнилой ряской. Девушка шумно втянула носом воздух и открыла глаза. Она так сильно отвыкла от того, чтобы воспринимать реальность бинокулярно, что первый взгляд на мир с помощью и правого, и левого глаза поразил её до глубины души и заодно послал новую волну боли прямиком в заднюю часть черепной коробки. Вокруг было темно, но постепенно Джейн начала различать контуры окружающей местности — пустошь, маячащие вдалеке холмы, валуны, поросшие серым и отчего-то склизким мхом грязно-ржавого оттенка. Подумать только, два глаза! Девушка не была уверена, что её удивляет больше — грязно-бордовые извивы гор или парящие в зеленоватых, словно грязное бутылочное стекло, небесах валуны или то, что её мир в один момент стал шире и словно бы ярче. Тем временем, правую часть тела продолжало покалывать. Обычно это гадкое ощущение проходило с окончательным пробуждением, но сейчас явно решило задержаться подольше. В то, что в потустороннем мире она вдруг, словно по мановению волшебной палочки, излечится, Джейн не верила. Но всё же, на всякий случай, перевела взгляд на правую руку. Под грязным задравшимся рукавом обнаружилось самое обычное бледное запястье. Сизо-зелёная сетка из выступающих жил и сосудов. Мягкая кожа. Никакой фарфоровой твёрдости, наводящей на мысли об умывальниках и ночных горшках. Джейн медленно потянула руку наверх и она, к едва ли не ужасу девушки, поддалась. Вслед за запястьем из жижи показалась маленькая ладонь, точная копия левой, и длинные пальцы с грязью под ногтями. Хорошо было бы отчистить. И себя отчистить целиком было бы неплохо. А ещё у Джейн неистово зачесалась правая нога, чего с миссис Киллет не бывало с пятилетнего возраста. Удивительное дело, как может радовать такое раздражающее ощущение! Джейн полагала, что знает о боли и неприятных ощущениях всё — но не подозревала, что они могут приносить радость. Девушка кое-как села, задрала нижнюю юбку, пропитанную местным болотом, и с упоением поскребла неожиданно тёплую правую ногу прямо через чулок. До чего хорошо! — Насколько мне известно, воспитанные дамы не чешутся, — донёсся до миссис Киллет полный брезгливого елея голос Трёхглазого Лиса, — это попросту неприлично. Итак, они здесь (кстати здесь — это где?) как минимум вдвоём. Совсем недавно их было больше, и дело происходило посреди пустыни, на ступенях заброшенного храма. Джейн вдруг охватило неприятное вязкое чувство тревоги — и что все эти яркие индивидуальности, один другого эксцентричнее, будут делать без неё? А Бен? Как же её Бен? — А насколько известно мне, джентльмены старой закваски не смотрят на женские лодыжки, — машинально огрызнулась девушка, озираясь в поисках источника голоса. Возможно, вступать в перепалку с самым могущественным оккультистом Британии — так себе затея, но Джейн чертовски устала быть удобной и под всех подстраиваться. Особенно под людей вроде виконта. Чопорные старики с комплексом бога и пробковыми шлемами должны спокойно доживать свой век в своих родовых имениях посреди пустошей, а не заниматься тем, что проказница-судьба определила молодым и сильным — магией и упражнениями в красноречии. — Девочка моя, я так надеялся, что пансион, приличные подруги и замужество смирят твой характер, но, судя по всему, они только помогли расцвести твоим порокам. Что в переводе означало «как была дочерью рыбной торговки, так и осталась». Джейн наконец смогла сфокусироваться на Трёхглазом лисе и была немало удивлена тому факту, что по эту сторону реальности он выглядел соответственно своему прозвищу. Во-первых, посреди морщинистого лба среди пигментных пятен теперь помещался дополнительный глаз. Во-вторых, черты лица виконта заострились, стали более хищными и одновременно вытянутыми, словно он в нескольких местах сломал челюсти и срослись они не самым удачным образом. И в-третьих его руки, которыми старик опирался на валун под ним, казались неестественно чёрными, будто он нацепил щёгольские бархатные перчатки. Впрочем, с него бы сталось — сэр дю Норт слыл большим франтом и модником. — Зря надеялись, полагаю. Итак, мы с вами вне привычной реальности, если я правильно понимаю суть вещей. — Добро пожаловать в Пограничье, моя дорогая! — виконт театрально развёл руками, словно вся причудливая красота вокруг была его задним двором, который он демонстрировал гостям. Джейн всегда поражало то, сколько самомнения помещалось в одном старике. Она была знакома с дю Нортом с самого раннего детства — в конце-то концов, именно он и был той самой силой, которая подтолкнула её слабовольных родителей к тому, чтобы скормить своего ребёнка Иным богам. И сколько она его помнила, Трёхглазый Лис неизбежно повышал уровень артистизма, эксцентричности и безумия. Какое-то время она была им, как порядочная сектантка, очарована, но сейчас не питала относительно своего бывшего хозяина никаких иллюзий — виконт совершенно точно сошёл с ума. — Полагаю, платье придётся выбросить, — Джейн вздохнула и одёрнула перепачканный грязью подол. Удивительно, что её вообще волнуют подобные мелочи. — А я полагал, что пессимист в вашей славной компании мистер Дуглас. Хватит рассиживаться, милочка, нас ждут великие дела. — И ещё подождут, я слишком отвыкла от двух сгибающихся коленок. Трёхглазый Лис хрипло рассмеялся — звук получился похожим на лай. Объективно, виконту в Пограничье повезло куда меньше, чем самой Джейн. По большому счёту, переход щедро её одарил, а старику искорёжил череп, превратив в подобие лисьей морды. — Мне даже жаль, что раньше мы мало общались. — А мне нет, — съязвила миссис Киллет, больше занятая попытками утопить для устойчивости каблуки в зыбкую вязкую землю под ногами, а не соблюдением великосветских условностей. Съязвила она, как выяснилось, зря. Дю Норт не отличался ангельским терпением. Он с лисьей грацией спрыгнул с камня, и в следующее мгновение Джейн поняла, что да, про боль она знает всё, но знать и быть готовой — совершенно разные вещи. Старик накрутил её волосы на кулак и одним рывком заставил Джейн встать на обе ноги. Ох уж эти английские джентльмены! Девушка шумно втянула носом воздух и выдавила из себя улыбку — она всегда предпочитала скрывать боль за деланной вежливостью и великосветским оскалом, натренированном за долгие годы обучения в пансионе для благородных девиц. — Миссис Киллет, будьте добры, заткнитесь и прекратите изображать из себя язвительного подростка. Возьмите себя в руки и следуйте за мной. Ситуация до боли напоминала ту самую ночь, после которой жизнь Джейн буквально разделилась на две половины. Казалось бы, она давно привыкла к шрамам и прожила эту свою травму, но что-то в глубине её души сжалось в маленький болезненный комок — девочка, которая когда-то давно была предана, напугана и искалечена, залилась слезами в глубине Джейн-из-настоящего. Когда она свыкнется с новым телом и поймёт, что на уме у виконта, Трёхглазый Лис пожалеет, что связался с Джейн Киллет. Не в её характере было прощать обиды, а господин дю Норт в её судьбе был не просто синонимом этой самой обиды — он был воплощением вселенской несправедливости. Старик отпустил её волосы, которые тут же рассыпались по плечам тонкими русыми перьями, и, заломив руку на спину, толкнул в спину. Джейн скривилась и сделала первый робкий шаг навстречу новому приключению. Ох, как бы она хотела, чтобы приключения в её жизни уже наконец подошли к концу. Она всё для этого сделала, видят боги. Впрочем, в каком-то смысле текущую ситуацию можно считать дополнительным доводом к отхождению от Иных богов. — Вот так, дорогая, сначала правая, потом левая. Вы похожи на новорождённого оленёнка, вы знаете? Нет, в самом деле, старик об этом пожалеет! К ходьбе, впрочем, она быстро привыкла. К тому, что виконт дю Норт не в состоянии держать рот на замке привыкнуть было сложнее. Его старческие разговоры имели мало общего, к примеру, с шумом и щебетом, который производили Кассандра, Мария и Терренс. Он читал такие нудные проповеди и так упорно требовал включаться в диалог, что Джейн, по природе своей не привыкшей говорить много и в удовольствие, было физически тяжело поддерживать даже видимость светской беседы. Куда интереснее было рассматривать причудливую природу вокруг — миссис Киллет завораживали и тяжёлые зелёные небеса, испещрённые падающими звёздами, и оранжевые холмы, и похожая на грибницу поросль, покрывающая землю. — В конце-то концов, моя дорогая, если бы вы не повели себя так опрометчиво, я бы с удовольствием оплатил вашу с Беннетом свадьбу. Эта реплика выдернула девушку из размышлений о местной погоде — Джейн пыталась понять, ощущает ли она температуру вообще. Ни ветерка, ни влаги в воздухе здесь как будто бы не существовало. И одновременно с этим мучительно-сухо, как в Каире, здесь не было. Было бы неплохо, пожалуй, записывать свои впечатления, но вездесущая записная книжка с карандашом на цепочке осталась мало того, что в другом мире — в дамской сумочке. В конце-то концов, это неплохо помогает отвлечься от мыслей о том, что вот так её жизнь и закончится — посреди плесени под разговоры с доставучим старым мерзавцем. — О, я так рада! Но позвольте спросить почему? — это хотя бы тянуло на некое подобие интересной темы для разговора. Джейн всегда предпочитала более практичные вещи и беседы. Толку витать в облаках, если в жизни полным полно реальных проблем? — Полагаю, вы не знали, что у меня есть сын того же возраста, что и ваш супруг. Мы не в лучших отношениях, а я достаточно сентиментален. Старику стоило бы подумать над театральной карьерой — не хватало разве что драматичного вздоха и приложенного к сердцу сухого запястья в коричневых пятнах. Джейн, впрочем, в самом деле не знала. Её мало волновала личная жизнь лондонских богачей — ей хватало личной жизни леди Галер и жизни общественной чопорного Саммерфилд-парка. Гарри Гатлинг, Полин и другие горничные имели свои причудливые человеческие тайны, в которые волею службы вовлекалась и экономка. Беспокоиться надо о ближнем, а о дальних пусть думает кто-то другой. Но вот в чём штука — в данный конкретный момент времени именно виконт стал для миссис Киллет самым географически близким человеком. Ну, если его можно так назвать. И у него есть сын, которого он, по всей видимости, в той или иной степени отождествляет с Беном. Ладно, слишком много мыслей для одного ужасно насыщенного дня. — Мгм, — абсолютно бестактно ответила она, продолжая осваиваться с двумя чудесными ногами. Свой путь сквозь удивительно пустынное Пограничье они продолжили молча. На темноты на странную парочку что-то с интересом поглядывало, особенно во время вечернего привала. Впрочем, всегда есть шанс, что Джейн от усталости это пригрезилось.