Ох уж эти детки

В кабинете стояла невыносимая жара. Такая жара для начала осени не была чем-то удивительным, но это напрягало до желания снять с себя кожу. Наверное, поэтому Се Лянь вместе с Ши Цинсюанем снимали свои зеленые кители и в одних рубашках бегали по базе в разные кабинеты. Молодых военных было так много, что, казалось, весь город был сейчас здесь: готовились к конкурсу, по которому будет понятно, пройдут они в армию или останутся на гражданке. И самое обидное то, что никто не знал результата вплоть до последнего дня. Ведь военнообязанны все альфы от 18 до 36 лет. Даже омеги могли пройти на военную службу, никого не ограничивали, просто омеги могли пойти служить добровольно, а вот альфы добровольно-принудительно, но только если пройдут конкурс. А если конкурс на службу не прошел, можешь попробовать снова через год, оставаясь в запасе. И вот по долгу службы Се Лянь сейчас бегал по кабинетам, ища своих подопечных, чтобы отдать им бумаги о том, куда они должны пройти дальше. На лавочках возле кабинетов толпились будущие военные, готовые пройти осмотр у врачей. По ним было видно — переживают. Се Лянь, когда только пришел в армию, думал об этом как о последнем пути, куда могли взять. А могли не взять. И если бы не взяли, он думал, что в этом случае пойдет только сборщиком мусора или, в крайнем случае, на трассу. От собственных воспоминаний захотелось вытащить мозг и протереть его мочалкой. Тогда он был в отчаянии. Сейчас у него все хорошо: есть служебная квартира, которую дали как родителю-одиночке. Заработной платы хватает на жизнь с ребенком и даже на то, чтобы этого ребенка одеть и выучить. Оставалось даже на походы в какие-нибудь места, куда часто приглашал его младший Ши. Кстати о Ши Цинсюане. Вот он пробегает мимо, уже весь в мыле, и выкрикивает имена своих подопечных, чтобы передать им направления и рассказать, что им делать дальше. Многие из этих ребят не хотят служить, единицы пришли, потому что горят идеей пройти конкурс и стать настоящими военными, но только, как показывает практика, чаще всего берут тех, кто не хочет. Се Лянь хотел, думал о том, что это последняя надежда жить с ребенком нормально. И, пройдя весь конкурс, был зачислен. Иногда он думает, что это из-за отца, который когда-то занимал должность генерала. В тот год он оставил маленькую Жое с родителями, отслужил, вернулся за девочкой и продолжил работать уже на армию. Сейчас же он рад, что тогда удача не отвернулась от него и дала шанс на нормальную жизнь с дочкой. Только вот от длинных волос пришлось отказаться в угоду армейской выправке, но это меньшее, что он мог отдать. Коротко вздохнув и почесав затылок, Се Лянь включается в работу, сразу выкрикивая с места имена в своем списке и подходя к тем, кто откликнулся, чтобы отдать им направления. Один из альф улыбается, сидя так уверенно и уже без футболки, поглядывая на Се Ляня, который общается с другим человеком, передавая ему информацию о том, куда ему дальше идти. Сальный взгляд скользит по его прямым, немного обтягивающим на бедрах штанам, которые были обязательны для ношения. Замечая это лишь краем глаза, Се Лянь очень хочет спародировать своего друга Му Цина, который на такое только закатывает глаза. У того вообще все общение всегда строится на закатывании глаз, будто он без этого ни дня прожить не сможет. Пусть лучше он будет ловить такие отвратительные взгляды будучи при исполнении и имея право скрутить нарушителя, чем продавал бы свое тело для заработка и нормальной жизни своей дочери или вообще остался бы без дочери. Пусть глазеет главное, что не... Тут Се Лянь слышит странный звук в стороне от себя и поворачивает голову. Рядом со своим подопечным он все еще видит того извращенца, но тот уже пищит от того, как выкрутили его руку. И все было бы неплохо, только рядом он замечает Хуа Чена, который и держит руку того мужчины выкрученной в обратную сторону в болевом захвате. А рядом со своей ногой видит Эмина, который расставил руки защищая его ногу. Немного не понимая, что происходит, Се Лянь слышит громкий крик Ши Цинсюаня и какой-то сбившийся, видимо, от бега, голос Эмина. — Не трогай папу моей подруги, извращенец хренов, — еле выговаривая слова, пытаясь отдышаться, но от этого не менее злобно говорит Эмин. — Слышал, что сказал мой сын, урод? — холодно, но со злобной усмешкой говорит Хуа Чен, все еще держа мужчину в захвате. — Да я понял, понял, отпусти, псина бешеная, — говорит мужчина, сдавливая край лавки, и, когда его руку отпускают, тут же шипит, — Если сам хотел потрогать, мог бы и сказать, что твое, а не руку мне ломать, урод одноглазый, и щенок твой такой же, уродец бешенный. На последних словах в глазу Хуа Чена виден гнев. Но Се Лянь, понимая, что из-за него сейчас тут будет кровавая баня, берет Хуа Чена за плечо и поворачивает в свою сторону. — Господин Хуа, сядьте на место и дождитесь своей очереди, — отстраненно и холодно говорит Се Лянь, но внутри хочет от всей души поблагодарить это семейство Хуа за спасение его чести. — Но... он... блять. Хуа Чен разворачивается и садится обратно на свое место. Но вот Эмин все так же стоит возле ноги Се Ляня и уходить не собирается, только зло смотрит на того мужика. — Че смотришь, мелочь? — Мелочь у тебя в штанах, а я, Хуа Эмин, пересчитаю тебе все кости, если еще раз тронешь своими грязными руками папу моей подруги, — проговаривает с ужасающей усмешкой Эмин и в этот момент слышит, как его отец и дяди смеются и хлопают. Се Лянь на окончании этого диалога поворачивается к Хуа Чену и смотрит на него удивленными глазами. Кто научил ребенка таким выражениям? Неужели у них в семье так все выражаются? Но, поворачиваясь обратно, Се Лянь замечает, как тот мужчина зло смотрит на Эмина и уже тянет руки, чтобы схватить мальчика за ворот футболки. И вот на рефлексах Се Лянь хватает мужчину за руку и выворачивает ее в болевом захвате, заводя тому ее за руку. — А вот теперь, попрошу вас встать, — холодно и почти угрожающе говорит Се Лянь. — Лейтенант Ши? — Да, лейтенант Се, — рядом с ним буквально телепортируется младший Ши и поднимает мужчину на ноги. — Подержи документы, — передавая бумаги и держа одной рукой сопротивляющегося мужчину, проговаривает Се Лянь. — Господин Ми Донг, советую вам не сопротивляться, так как вы прямо сейчас нарушили административный закон об оскорблении военнообязанного, а также почти нарушили закон закон о домогательстве. Поэтому я прямо сейчас передам вас в руки военной охраны. В этот момент мужчина второй рукой пытается убрать со своего плеча руку Се Ляня и тут же проигрывает натренированным рефлексам военного. Вторую руку тут же сворачивают в болевом захвате, закрепляя за спиной. — Сопротивление ведет к бо́льшим проблемам. Советую прекратить, — ледяной голос Се Ляня заставляет всех присутствующих замереть на месте, а некоторых альф открыть рты от того, как же горячо это было. В этот момент к лейтенанту подходят два человека из военной охраны и перехватывают мужчину под руки, уводя в неизвестном направлении. А Се Лянь выпрямляется, поправляет рубашку, берет документы из рук младшего Ши и улыбается так, будто никакого происшествия не происходило. — Господин Хуа, на пару слов можно? — проговаривает мужчина и отходит метров на двадцать от всех, кто ожидает своей очереди. Хуа Чен же встает и уже чувствует, что его так же скрутят и отправят к военной охране за то, что он и его сын матерились в общественном месте. Подойдя к тому месту, где его ждет Се Лянь, он поднимает руки вверх. — Только не заламывайте руки, пожалуйста, я готов сдаться добровольно, но извиняться ни за что не буду. Се Лянь хмурится, не понимая, как ему реагировать на эти слова, но тут же осознавая, что происходит, тихо смеется, прикрывая лицо папкой с документами. — Вообще, стоило бы вас так же арестовать, но я не стану. И все же, подскажите, вы часто материтесь при своем сыне? — Нет, не часто. — Тогда почему такой хороший мальчик так выражается? И тут Хуа Чен понимает, кто учит его пацана так разговаривать. — Это его дяди, честно-честно, — опуская руки и слегка улыбаясь, проговаривает мужчина. — Тогда научите ребенка не выражаться так в общественном месте, хорошо? — Так точно, лейтенант, — приставляя руку к голове, отчеканивает Хуа Чен, на что получает удивленный взгляд от мужчины напротив и фуражку на голову. — От пустой головы честь не отдают, — улыбается Се Лянь, в этот раз принимаяя воинское приветствие как положено. — А теперь серьезно, зачем вам сегодня ребенок здесь, если у вас обход врачей? — Так, для поддержки, — со всей серьезностью отвечает Хуа Чен и смотрит сверху вниз в глаза цвета меда. — Понятно, так и запишу, что вы отвлекаете ребенка от занятий, — смеется Се Лянь и тут же спешит успокоиться. — Давайте я заберу его к себе в кабинет, а после вы его заберете, а то тут ему точно не место, хорошо? — Это было бы здорово, гэгэ. Се Лянь немного краснеет в щеках, но тут же опускает взгляд в свою папку, перебирая бумаги. — И пока мы тут, я вам отдам ваши направления. Вы уже сдали кровь? — Да. — Так, вот направление к кардиологу, дерматологу и, если успеете, то к урологу. Также не забудьте сдать остальные анализы. Дальше Се Лянь объясняет, куда идти, кого пройти быстрее и что нужно будет сделать потом. Хуа Чен в этот момент склонился над бумагами. В этот момент его ногу кто-то тронул, и он обратил внимание вниз. — Эмин, ты чего? — Дядя Се, не ругайте отца, пожалуйста. Я сказал плохие слова и прошу за это прощения, — тихонько проговорил Эмин и опустил голову, сжимая в руке телефон. Удивленные взрослые тут же мягко улыбнулись, и Хуа Чен потрепал сына по голове. — Все хорошо, солнце, просто в следующий раз не стоит такое говорить в общественном месте, особенно в военкомате, хорошо? — садясь на корточки, проговорил Се Лянь и улыбнулся мальчику. — А теперь, если ты не против, мы пойдем в мой кабинет, чтобы тебя тут никто не тронул, пока твой отец проходит врачей, хорошо? Мальчик кивнул и посмотрел на отца, который прикрыл глаз, соглашаясь на эту затею. — А отец теперь пойдет в армию? Если да, дядя Се, вы меня заберете? — внезапно сказал Эмин, глядя на отца, отчего взрослые немного опешили. — Просто раз отцу уже подбирают кепку, то, видимо, скоро и форму дадут, да? И тут до Се Ляня доходит смысл вопроса мальчика, и он поднимается, чтобы забрать фуражку и надевает ее на свою голову. — Нет, твой отец пока только проходит врачей, а фуражка на нем, чтобы он учился отдавать воинское приветствие не на пустую голову, — улыбаясь, Се Лянь поясняет ребенку ситуацию. — А я думал, отец умный, а он, оказывается, с пустой головой, ха, — смеется мальчик и отбегает от взрослых, когда видит, как отец срывается с места, чтобы поймать засранца. Се Лянь же идет дальше по коридору, раздавая своим подопечным направления и через примерно десять минут подходит к компании парней, которые сидят рядом с Эмином и его отцом. Пока он наставляет одного из них и отдает его направления, слышит диалог Хуа Чена и друга в фиолетовой футболке, что сидит в телефоне, с кем-то переписываясь. — Эмин просто спросил, что с тобой делает тот мужчина, я ему объяснил, что тебя скоро увезут в каталажку за поведение, вот он и пошел извиняться. — Господи, зачем ты ему это сказал? — А что ты хотел? Вернуться и услышать всю эту истерику от Эмина? Минутная заминка позволила Се Ляню в последний раз показать, где находится кабинет уролога, компании парней. — А что тебе не нравится? Что, понравился лейтенант? — Инь Юй! — А что сразу я? Вот А-Сюаня ты не трогаешь, хотя тем паршивым словам Эмина учил именно он, а я всего лишь сказал ему извиниться, чтобы тебе штраф не выписали. — А чего ты меня к этому приписал? Я хотя бы не учил пацана вырубать всяких ублюдков с одного удара. — Ребята, господи, заткнитесь. В этот момент Се Лянь аккуратно подошел к Хуа Чену и подал руку Эмину, чтобы увести его в свой кабинет. Все четверо в этот момент встали, приложили одну руку к голове, а вторую положили на голову. Се Лянь во второй раз за сегодня захотел закатить глаза, но лишь сложил губы в тонкую линию, смотря на этот цирк. — Ох, Се Лянь, смотрю, уже дрессируешь наших будущих военных? — вставая рядом с омегой, проговорил Ши Цинсюань, улыбаясь. — Лейтенант Ши, вы закончили? Если да, то, надеюсь, вы мне поможете украсть мальчика и накормить его в кабинете конфетами? — со всей наглостью смотря в один обсидиановый глаз, сказал Се Лянь. — Украдем ребенка, накормим и больше не отдадим, — опираясь на плечо Се Ляня, задумчиво протянул младший Ши. — Хм, хорошее предложение, лейтенант. В следующий момент Се Лянь подходит к Хуа Чену, поправляет его футболку, пока за его спиной Ши Цинсюань берет Эмина на руки и убегает. — Без боя мы его не отдадим, господин Хуа, — улыбнувшись, проговорил Се Лянь и тут же убежал за Ши Цинсюанем. Шокированная компания отмерла почти сразу, громко засмеявшись самым странным ворам. — У нас ребенка украли. — Ага, прямо в военкомате. — Думаю, мой ребенок не против, чтобы его украл дядя и папа его подруги. Отдышавшись уже у своего кабинета, Се Лянь и Ши Цинсюань засмеялись своей спонтанной выходке. Раньше они так «крали» Жое, когда чуть ли не вся база хотела ее затискать. А сейчас это был чужой ребенок. — Надеюсь, твой отец нас не посадит, Эмин. — Зачем вас сажать? Мне же нравится. Се Лянь на этих словах серьезно задумался сказать Хуа Чену, что ребенка надо учить не обсценной лексике, а безопасности. — Ладно, Се Лянь, забери его, а я пока открою дверь. Се Лянь взял мальчика на руки и поправил тому стоящие в разные стороны волосы. — Дядя Се, вы же понимаете, что я не маленький, и меня можно поставить? — сказал Эмин, но совершенно не сопротивлялся тому, что его взяли на руки и таскают. Осознав свою ошибку, Се Лянь тут же спускает того на пол и уже за руку заводит мальчика в кабинет. А Ши Цинсюань сразу же бежит к чайнику и вазочке с конфетами. Се Лянь же показывает Эмину на диван прямо рядом с его столом и просит подождать, пока он разберет документы. Мальчик, ничуть не стесняясь, садится на диван, достает из кармана телефон и заходит в какую-то игру. — Во что играешь? — садится рядом с ним Ши Цинсюань и смотрит мальчику в телефон. — О, я тоже в нее играю, когда мне делать нечего. Какой уровень? — Тридцатый, но мне отец помогает на особо сложных заданиях. — Классно, а я только на двадцать первый вчера перешел. Загадки там очень сложные, — вздыхает младший Ши и достает уже свой телефон, включая ту же игру. — Как ты тут прошел? И Эмин объясняет. Да так важно, будто для него такие головоломки не сложнее пазлов с двенадцатью деталями. При этом всем Ши Цинсюань даже не перебивает мальчика, а внимательно слушает его объяснения и что-то нажимает в телефоне. Се Лянь в это время перебирает бумаги, что лежат у него на столе, и замечает направление, которое, видимо, забыл кому-то отдать. Подняв его, он вчитывается в текст и хлопает себя ладонью по лбу. Конечно, как Хуа Чен пойдет к кардиологу без направления? Никак. Вставая с места, омега берет направление и идет к двери. — Ваше высочество, вы куда? — Забыл отдать направление, сейчас отнесу, а вы никуда не уходите, ясно? — грозно смотря на Ши Цинсюаня проговаривает мужчина. — И чайник, кстати, уже закипел, сделай чай, ветерок. Улыбнувшись собственной шалости, Се Лянь выходит из кабинета и идет в направлении кабинетов врачей, по пути встречая Инь Юя и Хэ Сюаня. — А куда Сань Лан делся? Оба мужчины чему-то удивляются и показывают на тринадцатый кабинет. Се Лянь, не задумываясь ни о чем, заходит в кабинет, надеясь быстрее отдать направление и уйти пить чай, но останавливается на пороге с уже закрытой за спиной дверью, когда перед его глазами вырисовывается достаточно обычная для урологического кабинета картина. Но есть «но». Сейчас тут вместе с врачом стоит абсолютно голый Хуа Чен. Абсолютно. И Се Ляня вроде не должна трогать такая картина. Столько раз видели такое в этом кабинете, что уже можно привыкнуть, натянув на лицо каменную маску и не опуская глаза ниже плеч. Но почему-то сейчас картина, представшая перед ним, его трогает. Настолько трогает, что лицо покрывается небольшим румянцем. — Лейтенант Се, что-то случилось? — спрашивает врач в возрасте, оборачиваясь на вошедшего. В этот же момент оборачивается Хуа Чен и в спешке прикрывает ладонями открытый пах, куда Се Лянь уж точно не смотрит. — Гэгэ, я же без штанов! — выкрикивает Хуа Чен, краснея ушами. — Направление к кардиологу для господина Хуа. Прошу прощения за беспокойство, — тараторит Се Лянь и выбегает из кабинета. По пути в туалет его встречают только ошеломленные лица друзей Хуа Чена. Уже стоя у зеркала в туалете, он ополаскивает лицо. И чего он так покраснел? Так происходит каждый раз, когда приходит время призыва. Все они мужчины, что тут такого? С кем-то даже приходилось ходить к каждому врачу вместе, чтобы они не сбежали или не боялись. Бывали и такие личности. Но почему же сейчас лицо так краснеет? Ну да, тело как у бога, а на груди татуировка, где очень много серебряных бабочек, которые летают вокруг цветков хиганбана и красного традиционного зонта. Ну да, красиво. Но это же не повод смущаться и убегать. Благо взгляд не опустился ниже. Се Лянь объясняет сам себе, что его стеснение лишь от того, что он знаком с этим человеком. Потому что на других все равно. Поправив форму и фуражку, омега выходит из туалета и идет к кабинету, стараясь забыть этот случай как страшный сон. Уже в кабинете все мысли о произошедшем уходят на задний план, а разговоры за чаем с Эмином и Ши Цинсюанем уводят мысли в другое русло. — Я после того, как дядя Се скрутил того мужика, теперь тоже хочу быть военным или полицейским. Ши Цинсюань смеется, допивая уже остывший чай. — Это круто. Станешь таким же грозным как Се Лянь? — А почему не как вы, дядя Ши? — А я само очарование, зачем тебе быть как я? — Вы круто меня у отца украли. Вот теперь смеется тихонько Се Лянь. — Мы часто так крадем Жое, когда все на этой базе пытают ее или закармливают чем-то, что ей нельзя. Эмин задумывается, достает телефон и открывает вкладку с заметками. — Можете рассказать о Жое? Се Лянь не понимает, к чему такие вопросы, и смотрит на Ши Цинсюаня, котрый поднимает и опускает плечи, говоря таким образом, что он не знает, зачем парню эта информация. — Зачем тебе и что ты хочешь узнать? — Она моя подруга, и я хочу знать о ней то, что поможет мне сдружиться с ней еще больше. Ши Цинсюань смотрит на мальчика и задается вопросом: — А почему бы тебе у нее не спросить про нее же? Эмин лишь опускает голову и плечи, смотря себе в ноги. — Она много о себе не говорит. Когда я задавал ей вопросы, то слышал, что сам узнаю. А как я, например, узнаю, на что у нее аллергия, или что она не любит есть? Я про астму узнал только потому что ей баллончик понадобился, — немного помолчав, мальчик продолжает. — А вдруг я угощю ее чем-то, и потом станет плохо? Я читал про какой-то шок, когда узнал, что у отцова брата аллергия на мед. А она моя единственная подруга, не хочу ее потерять из-за собственной глупости. Се Лянь задумывается над монологом мальчика и решает рассказать немного фактов из жизни его дочери, но тут же включается Ши Цинсюань, задумавший очередную глупость. — А давай мы тебе про Жое, а ты про своего отца и дядь расскажешь? — А вам это зачем? Ши Цинсюань пожимает плечами и бросает: — Информация за информацию. Эмин кивает головой и готовится слушать. — Задавай вопросы, чтобы мы могли понять, что именно ты хочешь узнать, солнце, — улыбается Се Лянь и садится к ним на диван. Ши Цинсюань выставляет руку, чтобы с помощью игры выяснить, кто будет рассказывать о жизни Жое. Се Лянь как всегда проигрывает. — У Жое есть аллергия? — Да, на орехи. Почему твой дядя Хэ такой мрачный? — Потому что он рыба, а рыбы молчаливые и мрачные. Любимое блюдо Жое? — Утка в кисло-сладком соусе. Любимое животное твоего отца и дядь? — У отца — собака, Инь Юй — коты, Хэ Сюань — рыба. У Жое есть домашние животные? За время, пока викторина продолжалась, омеги узнали, что отец Эмина долгое время зарабатывал только продавая репродукции картин, что он не любит вымоченные груши, у него есть своя комната-студия, где он пишет картины и куда не пускает даже Эмина, что его любимый фильм это 1+1, а любимый вкус мороженого — мятный с шоколадом. Про Инь Юя узнавать было интереснее. Он рассудительный, он омега, на его руке есть татуировка в виде какой-то цепи, которая обрамляет его запястье, он не любит собак и любит книги Рэя Брэдбери. Хэ Сюань, в отличие от всей компании, обожает много есть и играть в компьютерные игры, у него есть целая полка с фигурками любимых персонажей, он учил Эмина драться вместе с Инь Юем, а также когда он злится, Хуа Чен говорит, что вокруг воняет потопом. Про Жое же Эмин узнал, что та хочет собаку в будущем, что любит, в основном, что-то соленое, а не сладкое, любимый жанр фильмов — детективы, она обожает ходить в парк аттракционов, а на праздник середины осени они всей семьей и со всеми дядями ходят смотреть на запуск фонарей. В момент, когда Эмин рассказывал Ши Цинсюаню, как его дядя Хэ обожает играть в гонки на компьютере и имеет у себя кресло-автосимулятор, мальчик чувствует как его по голове нежно гладит Се Лянь, но Эмин на это только улыбается и укладывает голову омеге на плечо, чтобы тому было удобно его гладить. — И вот, как-то раз дядя Хэ посадил меня в это кресло порулить. Это так круто, когда в тебя врезаются, а ты все чувствуешь. Тогда меня на коленях держал отец и помогал мне с педалями, но даже так это было так прикольно. Ши Цинсюань смотрит на мальчика, иногда пробегая глазами по руке Се Ляня, который, видимо, на каких-то родительских инстинктах гладит мальчика. И тут в его голову приходит вопрос, который его давно интересует. — Эмин, скажи, а где твой второй родитель? Эмин замирает на непродолжительное время, а потом поднимает абсолютно спокойный взгляд на младшего Ши и отвечает: — Этого человека нет в моей жизни. — Ох, прости, я не думал, что твой родитель уже того, мои соболе... — А, нет, этот человек не умер. Просто той девушке я был не нужен, и она отдала двухмесячного меня отцу. Се Лянь, конечно, знал, что у Хуа Чена нет супруги или супруга, но чтобы вот так второй родитель Эмина поступил с ним. Это разрывало его сердце. Поэтому, глубоко вздохнув, Се Лянь, почти не отдавая отчета о своих действиях, крепко обнимает мальчика, прижимая к себе. Он не говорит ни слова, просто обнимает ребенка и чувствует, как тот опустил голову, перебирая пальцами карман на джоггерах. — Дядя Се, все хорошо, у меня же есть отец. Даже если той девушке я не нужен, отцу, дядям, бабушке и дедушке я всегда нужен, — сведя брови вместе, проговаривает Эмин. — Вон, у Жое тоже нет второго родителя, но есть вы. Вы ее любите, и она вам нужна, поэтому она, когда рассказывала о том, что у нее нет второго родителя, даже не грустила. Се Лянь в этот момент понимает, что от такого взрослого разговора по его щекам текут слезы, и, подняв голову, чтобы посмотреть на Ши Цинсюаня, видит абсолютно такую же картину. Оторвавшись одной рукой от Эмина, Се Лянь протягивает руку младшему Ши, и они обнимаются уже все вместе. Совсем не замечая, как открывается дверь и в комнату заходят три знакомых человека. — Я, конечно, понимаю, что мой сын в заложниках, но, может, все-таки вернете? — говорит Хуа Чен, аккуратно подходя ближе. Когда на него смотрят два заплаканных мужчины и один грустный мальчик, Хуа Чен решает не терять момент. Берет под руки друзей и подходит ближе, садясь у дивана на колени и обнимает омег вместе с сыном. Хэ Сюань и Инь Юй, понимая, что без объятий их не выпустят отсюда, садятся рядом с ним и обнимают уже всю кучку. Просидев так пару минут в тишине, они замирают, когда дверь открывается, и на пороге появляется Жое. — А где папа? — смотря на это безобразие, спрашивает Жое. Хуа Чен же поднимает голову и, вытянув руку из этой кучи, подзывает Жое ближе. — Твой папа тут и плачет, а мы его успокаиваем, хочешь с нами? Девочка кивает, бросает рюкзак на пол и подбегает к куче обнимающихся взрослых, которые сажают ее рядом с Эмином. Еще минуту тишины прерывает звонкий голос девочки в школьной форме. — Поплакали? Теперь я хочу кушать! *** Договорившись, что в следующий раз он придет в пятницу и принесет оставшиеся документы, Хуа Чен сажает сына на автокресло и пристегивает. — Кстати, гэгэ, то, что произошло в кабинете... — Прошу прощения, мне стоило постучаться, — прерывает мужчину Се Лянь, и после начинает нервно смеяться. — Я о том, что вы плакали в своем кабинете, но за тот случай вам не стоит извиняться. Это случайность, и, надеюсь, она вас никак не задела? Просто вы так быстро выбежали, — проговаривает Хуа Чен, смотря в глаза лейтенанту. — Что произошло в кабинете? Эмин вас обидел? — Ох, нет, просто рассказал одну историю, от которой стало грустно. Все хорошо, — искренне улабаясь альфе, Се Лянь поправляет фуражку. — Надеюсь, в той истории все было прилично? — Да, не переживайте. Постояв так с минуту, первым прервал молчание Се Лянь. — Прошу прощения, но мне нужно возвращаться на работу. До свидания, Сань Лан, — проговаривает Се Лянь и уходит обратно. Уже у двери слышит в спину: — До свидания, гэгэ. Заходя к себе в кабинет, он видит жующую печенье Жое и улыбается. Как же он любит свою дочь, независимо от того, кто там ее отец. — Пап, меня сегодня из школы дядя Му Цин своровал. — Да? — задумываясь, чего это он так внезапно решил забрать ребенка из школы, Се Лянь оборачивается на Ши Цинсюаня, который что-то пишет в телефоне. — Интересно, почему это он решил украсть моего ангела из школы, Ши Цинсюань, не подскажешь? Названный омега дергается и неловко улыбается. — Ну да, я попросил. А то ты бы и дальше сидел-грустил, — возмущается Ши Цинсюань. — У тебя же на лице видно было, как ты скучаешь по своей принцессе, а я, как ответственный не только за счастье своего золота, но и за счастье ее папы обязан был привести ее сюда всеми правдами и неправдами. — И что ты наплел Му Цину? — Ему, кстати, сказал всю правду, что тут без своего ангела принц чахнет, — он неловко стучит по телефону. — Но вот учителю Му Цин сказал, что ты в больнице и попросил его забрать дитя. Се Лянь очень хочет закатить глаза. — Пап, не ругайся на дядь, — проговаривает маленький ангел и подходит к папе, обнимая его за бедра. — Они хотели, чтобы ты не грустил. И вообще, почему ты грустил рядом с Эмином? Он тебя обидел? Се Лянь вздыхает, берет свою дочь на руки и сажает на диван, поправляя форму и убирая выбившийся локон за ушко. — Нет, ангел мой, меня никто не посмеет обидеть, — вспоминая сегодняшний инцидент, Се Лянь хихикает. — Даже больше скажу, он меня сегодня защитил и много спрашивал о тебе. Он хороший друг, солнышко. Жое улыбается своему папе и тянет руки, чтобы обняться. Не проходит и мгновения, как ее уже заключают в объятия крепкие папины руки. Хочется остаться в них так навсегда и обнимать своего любимого папу, чтобы тот никогда больше не плакал. Тут же дверь в кабинет открывается, и в нее входит Пэй Мин, улыбаясь во все тридцать два, когда замечает Жое. — А я думал, что за небесный свет так ярко освещает эту базу, а это, оказывается, наша прекрасная принцесса Жое. Се Лянь все-таки не выдерживает и закатывает глаза. А все потому, что Пэй Мин всегда делает комплименты только женщинам. Даже если перед ним женщина-альфа — она самая красивая и вообще ангел всего этого грязного мира, но если это мужчина, даже если он омега, то в глазах подполковника он просто мужчина. — Жое, свет очей моих, пойдем, поболтаем с Юйши Хуан? Она как раз недавно вернулась из командировки, — улыбается Пэй Мин. В очередной раз он пытается добиться расположения майора Юйши, которая одна из немногих не соглашается погулять с Пэй Мином. Жое встает с места, так ничего и не сказав Пэй Мину. Показывает руками выйти из комнаты и, когда тот слушается, закрывает дверь перед его носом. В кабинете раздается громкий смех омег и маленькой девочки, которая рада даже шалостью поднять папе настроение. В следующий час Се Лянь замечает, что Жое засыпает на диване, как делала раньше, до того, как пойти в школу. Тут же со стороны стола Ши Цинсюаня раздается шипение. — Что случилось? — спрашивает Се Лянь, обращая внимание на омегу. — Да этот тупой идиот, которого ты сегодня отозвал охране, оказывается, привлекался уже, — сморщив нос, проговаривает младший Ши. — Причем за домогательство. Его сейчас охрана вывела из здания, а ориентировки отослала местным полицейским. Се Лянь сразу понимает, на что так шипел Ши Цинсюань. Это значит, что Му Цин и Фэн Синь уже в курсе, и этому мужчине несдобровать. — Му Цин уже знает? Ши Цинсюань качает головой в знак согласия и смотрит на Се Ляня. — Спрашивает, как его закопать, живьем или все же сначала убить. Се Лянь хихикает и пожимает плечами. — Пусть просто действуют по уставу. Омега смотрит на Ши Цинсюаня, который, что-то напечатав в телефоне, поднимает взгляд. — Кстати, ты чего такой красный пришел после того, как отнес направление? И тут он вспоминает этот инцидент и заливается краской снова. — Оп, по ходу там что-то дико интересное, — подрывается со своего места младший Ши и садится напротив Се Ляня. — Рассказывай. — Да что рассказывать, ну, — и тут Се Лянь одними губами проговаривает «хуй», чтобы в случае чего это не услышал дочка. — В смысле? — Ши Цинсюань отодвигается от стола и пытается понять ситуацию с первого же предложения. — Ну, я пошел искать Сань Лана, мне сказали, он в тринадцатом, а ты же знаешь мою везучесть, — Ши Цинсюань кивает на это и уже догадывается о том, какая история его ждет дальше. — Ну, я захожу без задней мысли и вижу его. — И? — У уролога. Голый Сань Лан, с татуировками на теле. Он смутился и сказал: «Гэгэ, я без штанов». Ну, я положил направление и выбежал из кабинета. Тихонько хмыкнув, младший Ши поднимает глаза на друга и пытается сдержать себя от громкого смеха. — И как тебе? — Что? — Ну, твой Сань Лан. Голый. Как тебе? Се Лянь тут же замирает, скукожив лицо, будто съел киллограмм лимонов за раз. — Фу, я о таком даже не думал. Мне просто стало не по себе от ситуации. Мы с ним еле знакомы, — тараторит Се Лянь отворачиваясь от Ши Цинсюаня. — Тем более, ты знаешь, что мне надо дочь растить, а не на всяких альф засматриваться. Ши Цинсюань это знает. Знает, как друг после рождения дочери зарекся не приближаться к альфам в романтическом плане, чтобы никто из них не мог навредить его Жое. Ши Цинсюань знает это. И также знает, что быть монахом в двадцать пять не очень здоровое решение, но отговаривать друга не собирается. Пусть будет так, как он сам решит. Се Лянь же уже не маленький. — Ну, у него хоть большой? — Да. И в этот же момент младший Ши не сдерживается и смеется. — Все-таки увидел? — Я не хотел туда смотреть, — краснея всем лицом, проговаривает Се Лянь, опуская голову к столу. — Тем более, это неприлично, и за такое Сань Лан мог бы на меня наехать. Отсмеявшись, младший Ши смотрит на красного, как варенный рак, друга. — Почему Сань Лан? — Он попросил так его называть, когда подвозил меня и Жое домой. — Оооо, как мило, — умиляется Ши Цинсюань. — Я надеюсь, он сказал, что он третий сын в семье, а не то получится, что ты его мужем зовешь. Се Лянь поднимает взгляд на друга и, не выдержав, слегка бьет того по плечу. *** Хуа Чен садится в машину и заводит двигатель. Сегодня много всего произошло, и этот поход в военкомат он запомнит как один из самых ярких. — Чего лыбишься? — задает вопрос сидящий на пассажирском сидении Хэ Сюань. — Кстати, что произошло в том кабинете уролога? Тот омега такой красный оттуда выбежал. Хуа Чен пожимает плечами и говорит: — Гэгэ просто зашел в момент осмотра. Я там без одежды стоял. Хэ Сюань понятливо кивает головой и обращает свой взгляд в телефон. — Надеюсь, у тебя не заработал моторчик в этот момент. Хуа Чен выезжает с парковки и направляется к дому Хэ Сюаня. — Нет, все хорошо, — он смотрит через зеркало заднего вида на сына, который играет в игру, сидя в наушниках. — Да даже если и поднялся бы вопрос, я взрослый мужчина в самом рассвете сил. — Смотри не заиграйся, взрослый мужчина в самом рассвете сил, — проговаривает Инь Юй с заднего сиденья. — Мы, конечно, любим твоего сына, но еще одного уже не выдержим. Хуа Чен понятливо кивает. Хоть этот день и был ярким на эмоции, но сейчас из него будто все соки выжали, а ему сегодня вечером нужно съездить с инспекцией в казино. — Вы же знаете, что после того я больше не был ни с кем, — Хуа Чен сворачивает на главную трассу и вздыхает. — Да и знакомы мы с гэгэ всего ничего. Я уж точно не собираюсь ему в штаны лезть. Друзья одновременно вздыхают, понимая, что Хуа Чен прав. Это раньше он прыгал по чужим койкам, чтобы заглушить одиночество и злобу, которая копилась в нем с детства. И о которой напомнил родной отец прямо в день совершеннолетия, придя к ним домой и поздравив сына. Тогда, абсолютно пьяный, грязный и вонючий, он протянул Хуа Чену сто юаней и пожелал, чтобы тот наконец-то вставил себе нормальный глаз: «Иначе ни одна омега на такого калеку-пирата не посмотрит». Тогда его родной отец смеялся, не понимая, что такими словами сорвет тормоза у Хуа Чена, который отправится в тот же вечер в бар, где познакомится с омегой из универа, в котором будет впоследствии учиться, и в первый же свой секс сделает этой девушке ребенка, а через одиннадцать месяцев получит комплемент от заведения в виде Эмина, суда, на котором девушка откажется от родительских прав и выплат алиментов и всю заботу над маленьким ребенком повесит на Хуа Чена. Друзья знают всю эту историю. Знают и то, как после всего этого Хуа Чен не захочет больше ни с кем вступать не только в романтические, но и в интимные отношения. Они знают, что их друг вычеркнет свой интим из своей жизни, посвятив все свободное время маленькому ребенку, который до сих пор держит его на плаву. Они знают, и потому не лезут. Доехав до дома Хэ Сюаня и высадив сразу двоих, альфа опускает окно и прощается с друзьями до вечера. — А, еще кое-что, почему ты называешь его гэгэ? — спрашивает Инь Юй. — Я в понедельник довозил гэгэ и Жое до их дома, ну, мы поговорили, и тот, оказывается, старше меня. Вот и решил, почему бы не называть. А что? — А третьим сыном называть себя ты тоже попросил? — Да. Друзья переглянулись и, усмехнувшись, пошли к подъезду, решив, что Хуа Чен не маленький ребенок, чтобы они лезли в его жизнь. Друзья лишь будут рядом, когда будет плохо или будут пить вместе с ним, когда на улице Хуа Чена будет праздник. Они будут рядом и, если надо, дадут совет, а уж решения принимать будет сам Хуа Чен.