• • •
— …во что ты втянул моего мальчика? — требовательно произнес его отец, подчеркнув свой вопрос движением пистолета. Стайлза, мягко говоря, шокировало то, что эти слова выражали актуальный подтекст. Настолько, что это затмило его первый импульс, который заключался в том, чтобы слететь с лестницы, встать между отцом и другом и выяснить, что, черт возьми, происходит. Потому что его отец угрожал застрелить многих людей, но Скотта МакКолла в этом списке не было. По крайней мере, не было до сегодняшнего дня. Со своей стороны, Скотт выглядел так, словно готов был наложить в штаны. Или как будто его застали писающим на ковер. Он выглядел испуганным и пристыженным, но Стайлз знает, что пистолет тут ни при чем. Они никогда не говорили о ситуации с совместным родительством, но если бы миссис МакКолл хоть раз так посмотрела на него, как смотрел на Скотта шериф, Стайлз, скорее всего, разбился бы, как фарфоровая чашка, без малейшего промедления. Скотт не боится пистолета, потому что Скотт не особо беспокоится о пулях. Нет, дело в выражении лица шерифа. Не так давно отец Стайлза признался, что доверяет словам Скотта больше, чем словам собственного сына. Очевидно, этот поезд уже ушел. Стайлз дрогнул всем телом и, перепрыгнув оставшиеся ступеньки, с грохотом спрыгнул с лестницы. Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы отвадить отца. Стайлз не стал медлить, он встал между двумя близкими ему людьми, оказавшись прямо под прицелом. — Стайлз, черт тебя побери! — закричал его отец. Даже Скотт запротестовал сзади, прося его покинуть линию огня. — Прочь с дороги. Стайлз отрицательно помотал головой. Он не собирался возлагать надежды и снова пробовать свой голос. Его добьет, если голос так и не вернулся к нему. Он потерпит до тех пор, пока не останется один. Кроме того, он немного беспокоился, что его отец наконец психанет, решив, что Скотт — это Сайлон или что-то в этом духе. Хотя нет, скорее не Сайлон. Сайлоны были умными. Может быть, Человек-Под? — Стайлз, уйди с дороги! — потребовал Скотт. Казалось, шок от ситуации заставил их обоих забыть о том, что Стайлз предположительно больше не понимает английского. Кроме тех случаев, когда он понимал, а именно таким было сегодняшнее утро. Стайлз преувеличенно бодро покачал головой: «Нет». — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома. Если я еще хоть раз увижу тебя здесь… — сказал его отец, смотря поверх Стайлза и бросая острый, как кинжал, взгляд на Скотта. Грудь его отца тяжело вздымалась, и Стайлз мог только догадываться, какое у того сейчас, должно быть, высокое давление. У кардиолога его отца начался бы сейчас припадок. — …То я пристрелю тебя без малейших колебаний, ты меня понял? Однако, внезапно вернувшийся к Стайлзу слух не был идеальным, и Стайлзу все равно приходилось прилагать усилия, чтобы разобраться в сказанном. Поначалу все звучало как помехи, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что эти шумы ему известны. Что эти звуки — слова. Слова, которые он знает! Чем быстрее говорил его отец, тем труднее было улавливать все. Но общая суть была понятна. Стайлз обернулся к отцу, неистово тряся головой, но Скотт ответил покорно: — Да, сэр. — Мне совершенно наплевать, что пули не могут тебя убить. Они все еще чертовски болезненны, — добавил его отец. И разве это не было плевком в лицо? Глаза Стайлза расширились. Ни хрена ж себе. Его отец все узнал. Откуда, черт возьми, его отец знает? Стайлз снова повернулся к Скотту, стараясь не паниковать. Ладно, он паниковал, но не собирался доводить себя до гипервентиляции. Ладно, у него была гипервентиляция, но, по крайней мере, это была мужицкая гипервентиляция? Это было очень плохо. Он не хотел, чтобы отец узнал об этом… обо всем. Существовал план, согласно которому Стайлз собирался рассказать отцу правду, как только у шерифа не останется ни единого шанса не ввязаться во что-то сверхъестественное, и Дерек с остальными будут патрулировать улицы и предотвращать все действительно ужасные преступления, так что шерифу останется только выписывать штрафы за парковку и бороться с распитием спиртного в общественных местах. Это, очевидно, не входило в план. Скотт с подозрением взирал на него. — Стайлз? Ты… понял, что я сейчас сказал? Стайлз на мгновение задумался. По мнению врачей, это был шаг в правильном направлении. Может быть, это означало, что он наконец исцелился, что все, что с ним случилось, осталось позади, но нутром Стайлз понимал, что это совсем не так. То, что с ним случилось, было не из тех ран, которые чудесным образом заживают за одну ночь, и сейчас не стоило этого ожидать. Создавалось впечатление, что он должен был сначала преодолеть некий порог страданий, а потом, как только он преодолевал этот порог, ему отдавали еще один кусочек головоломки, как награду. Стайлз становился слишком угрюмым, когда погружался в собственные мысли. Он поднял взгляд и увидел, что Скотт выжидающе смотрит на него. Стайлз пожал плечами, поколыхал обращенными вперед ладонями, чтобы показать волнение или энтузиазм, и слабо улыбнулся. Сюрприз?! А потом он снова повернулся к отцу, который потянул его вперед, зажав его лицо в своих теплых ладонях. Пистолет был убран в кобуру после того, как Стайлз запаниковал, и это было хорошо, потому что Стайлз не представлял себе, как будет чувствовать себя, если ему в лицо уткнется пистолет. — Ты… ты действительно меня понимаешь? — спросил шериф едва различимым шепотом. В его глазах стояли слезы. Стайлз кивнул, а потом они обнялись, и Стайлз пару раз хлопнул отца по спине, потому что так было положено, и он очень хотел, чтобы отец запомнил этот счастливый момент, а не то… что было со Скоттом. — «О, ребенок», — повторял его отец, словно это был какой-то оберег или молитва. — Ты точно знаешь, как эффектно появиться, — наконец прошептал отец ему на ухо. Стайлз только крепче прижался к нему, потому что тот факт, что его отец все еще был в полном шоке из-за него, не ускользнул от его внимания. Шериф отстранился и пристально посмотрел на Стайлза: — Но ты все еще под домашним арестом, пока не уедешь в Калтех, Стэнфорд, или куда там ты собираешься. И у нас будет очень серьезный разговор о том, что, черт возьми, ты думаешь, ты делаешь, бегая по округе в компании оборотней.• • •
Вот как все прошло. После того, как Скотт ушел (но не раньше, чем Стайлз демонстративно обнял его в присутствии отца), они с отцом сели за стол в столовой. — Дерек… рассказал мне, что происходит, — начал его отец. Стайлз жестом попросил его сбавить обороты, и, к счастью, отец принял его слова к сведению. Он стал тщательнее подбирать слова и говорить неспеша. — О том, как Скотт был укушен. О том, что нападения животных на самом деле было делом рук оборотней… — Его смех был горьким и лишенным оптимизма. — Оборотни. Господи Иисусе. Его отец выглядел разбитым, как в те ночи, когда один стакан виски превращался в два, а третий — в душевную боль. Стайлз посмотрел на стол, на разбросанные по нему флэш-карточки Лидии. Все, чего он хотел в этот момент, это извиниться. Дать отцу понять, как сильно ему жаль. И хотя этого момента он жаждал уже больше года, и хотя это было как груз с плеч, тот факт, что его отец выглядел таким… потрясенным, убивал Стайлза больше всего на свете. И что он хотел сделать сильнее, чем больше всего на свете, так это вылить в канализацию все запасы спиртного, которое у них было в доме, но это не решило бы проблемы, ведь его отец всегда может просто пойти и купить еще. Кроме того, шериф не был алкоголиком. Хотя, Стайлз знал, что все может измениться в один момент. И его беспокоило, что этот может быть тот самый момент, о котором идет речь. «Прости», подписал он, но отец не смотрел на него. Он смотрел на обручальное кольцо на своем пальце. Что подумает обо всем этом твоя мама? — Стайлз представлял, как отец скажет это дальше. Было страшно получить ответ на этот вопрос. Стайлз никогда не хотел останавливаться на ограниченном количестве знаний и всегда хотел больше, и что, если бы его мать была против этого? Это сломало бы его. А то, что это сломало бы его, сломало бы в свою очередь его отца, и этого просто не должно было случиться… Страх заставил Стайлза толкнуть стакан, стоявший от него на девять часов. Он притворился, что отвлекся, и потому смахнул стакан. Тот упал и ударился о деревянный пол, разлетевшись на тысячу осколков. Но момент притворной неуклюжести возымел желаемый эффект. Это происшествие немедленно и бесповоротно вывело его отца из задумчивости, в которую тот ушел. Стайлз побил бы все стеклянные вещи в Бейкон Хиллс, если бы он мог закрепить этот эффект. Потому что в семье Стилински и без того уже было слишком много поломанных деталей. Они достигли своей квоты. Они заплатили за свой долг. Заплатили сполна.• • •
Стайлз не удивился, когда Дерек появился через несколько минут. Но его поразило, что тот вошел через парадную дверь. Конечно, Дерек знал о существовании парадных дверей, но у Стайлза сложилось впечатление, что он так и не понял их предназначения. Парадные двери были менее коротким и более обременительным способом проникновения в дом. Зачем использовать дверь, если можно обойтись окном. К приходу Дерека Стайлз как раз заканчивал убирать осколки, он сменил пакет для мусора и уставился на этот новый вид оборотня. Кто бы мог подумать, что помимо бет и альф существует еще и третий тип оборотней. Воспитанный. Стайлз действительно мог бы упасть в обморок. Вот только этого никогда не случится, потому что от одной мысли о вежливом Дереке у него мурашки бежали по коже, если говорить начистоту. Дерек окинул их взглядом, затем мотнул головой в сторону двери, смотря на Джона. — Он нас понимает, — просто сказал его отец. Дерек ничего не ответил. Стайлз вздохнул, повернулся и кивнул хмуроволку. Он собрал в кулак немного сарказма, который еще не успел полностью выветриться, и жестом подписал оборотню заткнуться. — О, — сказал Дерек. О. О? Что значит «о», черт возьми, хотел крикнуть Стайлз. Кем Дерек себя возомнил, чтобы вот так просто все рассказать его отцу. Были причины, по которым Стайлз хранил секреты. Всевозможные причины, связанные со смертью, расчленением и разрушением. — Ему нужно было узнать, — негромко сказал Дерек, глядя в сторону Стайлза. Стайлз скрестил на груди руки и раздраженно сощурился. Это было не решение Дерека. Это должен был сделать Стайлз. Или, по крайней мере, следовало предупредить его о том, что это произойдет. — Альфы могли убить тебя, Стайлз, — внезапно вспылил Дерек. Вспышка гнева была естественной, поскольку слишком долго подавлялась. Дерек словно копил гнев в бутылке, чтобы дождаться этого момента. — Они могли убить твоего отца. И если они вернулись, он должен быть в состоянии защитить себя. — Трудно сказать, был ли Дерек больше зол, чем расстроен, или больше расстроен, чем зол. Стайлз не знал ни одного жестового слова, которое могло бы правильно выразить то, что он сейчас чувствовал. То, что его отец узнал, открывало новые просторы для страха: страх того, что его отец может сделать с этой информацией, страх того, что может случиться с ним из-за этой информации. Никто из них не выходил сухим из воды, всегда на горизонте маячило что-то новое и ужасное. А Дерек только что привел его отца в этот мир и ни на секунду не задумался о том, как тот будет справляться с этим. Или как это повлияет на Стайлза. Для Стайлза не существовало простого способа передать то, о чем он думает. Хотя нет, был один способ. Он вскочил из-за стола, показал Дереку средний палец и выбежал из комнаты.• • •
— Тебе нужно смириться с этим, — сказал Дерек час спустя, войдя в комнату Стайлза. Дело было в том, что Дерек не только говорил, но и подписывал свои слова. Стайлз поднял взгляд с того места, где он пытался прочесть кое-что из распечатанного им материала об афазии. Первое, что Стайлз сделал, когда ранее поднялся на второй этаж, — пошел в уборную, включил воду в душе, раковине и смыл унитаз. И только после того, как все три звуки стали максимально громкими, он попытался прошептать слова себе под нос. Тогда его сердце кольнуло, а желудок скрутило, когда заикающийся, хриплый звук, вырвавшийся из его горла, не стал тем чудом, на которое он надеялся. Впрочем, он знал, что так и будет. В этом не было ничего неожиданного. Проблема заключалась в том, что он не чувствовал, что у него есть какая-то остаточная травма мозга. Да и сканирование показало, что ничего такого не было. Но хотя все должно было пройти, Стайлз все еще был вынужден стараться сохранить хотя бы десятую часть того, кем он раньше был, и пускай ему то и дело подбрасывали кусочки того, кем он был раньше, этих кусочков все равно было недостаточно. Даже не близко к достаточному. — Он рассказал мне, что у него случилось со Скоттом, — добавил Дерек, чувствуя себя невероятно неловко. — Он чувствует себя плохо. Твой отец. Стайлз бросил на него неприязненный взгляд, который говорил: этого бы не случилось, если бы ты не разинул свою глупую пасть, правда? А, как считаешь? Дерек выхватил бумаги из его рук, чтобы просмотреть их. На середине подняв взгляд, чтобы изучить Стайлза, он снова вернулся к чтению. По тому, как напряглось его лицо, Стайлз догадался, что Дерек дошел до части, где говорилось про «необратимое повреждение мозга». — Перестань жалеть себя, — сказал он, глядя скорее вниз, нежели на Стайлза. — Хочешь победить это? Тогда побеждай. Перестань халтурить. Ты когда-нибудь думал о том, что, возможно, именно этого и хотели альфы? Ты же вроде умный, Стайлз. Если все, чего они добивались, это избавить меня от головной боли, которую я испытываю, слушая твой словесный понос, то они молодцы. Но не похоже, чтобы они решили просто сделать мне одолжение. Засранец. Стайлз схватил свой телефон и швырнул им в Дерека. Но Дерек ловко поймал его в воздухе, словно это был фокус, и, крутанув запястьем, кинул телефон обратно Стайлзу. Стайлз соскочил с кровати и направился к двери, где его биты хранились в урне для зонтиков, которую его мама купила целую вечность назад. Он едва успел потянуть одну из урны, как Дерек вцепился в нее, не позволяя достать. Стайлз отреагировал на это, в очередной раз толкнув Дерека. Если сомневаешься, толкай Дерека. Стайлз ведь такой хрупкий, да? Ситуация в корне изменилась, да? И вот так Стайлз оказался тем, кто прижал Дерека к стене. А потом стоял, задыхаясь, не зная, что ему делать, но зная, что Дерек Хейл так или иначе его убьет. Дерек наблюдал за ним, сохраняя пассивное отношение к ситуации. Так было каждый раз, когда Стайлз позволял гневу и разочарованию взять над собой верх. — Я сказал ему поговорить с Дитоном, — едва слышно проговорил Дерек. — Если Дитон умен, он расскажет ему об Арджентах. Об аконите. Я же надеюсь, что смогу убедить его не стрелять в нас. В этом был смысл. Если шериф узнал об оборотнях, Дитон, вероятно, хоть немного посвятит того в свои дела. Расскажет, что к чему. Что приведет его отца к Арджентам. Дерек сам никогда бы не предложил их в качестве варианта, но он должен был знать, что все к этому придет. Отец Стайлза был копом, а копы пользовались оружием. Ардженты занимались оружием. Если шериф будет «в курсе», это даже сыграет им на руку. И велика вероятность, что Крис Арджент будет поставлять пули с порошком аконита. Стайлз не доверял Крису Ардженту, потому что… ну, это было очевидно. Зато он доверял своему отцу. По крайней мере, снова начал после того, как его отец закончил направлять ствол на оборотня и говорить, чтобы тот проваливал из его дома. Но проблема во всем этом уравнении заключалась в Дереке. Дерек… предоставил информацию о уязвимом месте вот так просто? Это казалось нехарактерным для него явлением. Стайлз сделал шаг назад, опешив. Дерек никому не доверял. Особенно Дерек не доверял незнакомым людям. Это… что бы это ни было… это что-то значило. Это было подношение. Стайлз закрыл глаза, внезапно ощутив потребность в самом длинном сне в мире. Во что превратилась его жизнь, что Дерек стал настолько важной ее составляющей? Раньше они никогда не были друзьями, не так, как они были со Скоттом. Но даже сейчас, зная, что он проводит с Дереком больше времени, чем с кем-либо другим, Стайлз не сказал бы, что он и Дерек стали друзьями. Это был просто Дерек. Большой, надоедливый человек-загадка, от которого пахнет пряностями, лесом и петрикором, запахом высыхающей земли после дождя. Даже если бы Стайлз не провел четыре месяца в почти полном молчании рядом с Дереком Хейлом, сейчас все равно был один из самых долгих разговоров, которые они когда-либо вели. По крайней мере, для Дерека. Стайлз отпустил Дерека, вернулся к кровати и взял один из учебников по английскому жестовому языку для чайников, которые принесла Лидия. Если он и собирался сделать это, то он должен был сделать это в стиле Стайлза Стилински. А все остальные могут катиться к черту.• • •
Самое страшное в ожидании следующего удара альф? Это ожидание следующего удара альф. Февраль перетек в март, март превратился в апрель, а ничего так и не произошло. Казалось, что та выходка над домом Стайлза была просто напоминанием о том, что альфы все еще рядом, и о них не стоит забывать. Не то чтобы Стайлз совсем забыл. На его взгляд, все дело было в том, чтобы вывести их из равновесия. Пока Стайлз и остальные были на взводе, ожидая, когда случится новая беда, альфы могли сосредоточиться на чем-то другом. Неизвестно, что было хуже: знать, что к тебе приковано внимание стаи оборотней-социопатов, или знать, что ты временно свободен от их внимания, но они доберутся до тебя, как только у них появится такая возможность. Стайлз был не единственным, кто был встревожен. Безусловно, произошли и другие изменения. Отец Стайлза извинился перед Скоттом после того случая с пистолетом, объяснив, что ему просто нужен был кто-то, на кого можно было бы скинуть ответственность. И как бы шерифу ни хотелось свалить всю вину на Дерека, Дерек был единственным, кто сказал ему правду. Поняв, что его не обманывают, шериф быстро начал переосмысливать все, что произошло в его городе за последние несколько лет. Дерек стал своего рода союзником, и поэтому отец Стайлза обрушил свое переживание по поводу предательства на единственного оборотня, с которым он был связан лично: на Скотта. В этом и заключалась суть конфликта. Теперь, когда Джон Стилински точно знал, почему Стайлз лгал ему больше года, неизбежно должно было произойти новое предательство. Но Стайлз все еще был разбит, и шериф бы не отвернулся от своего сына. Не сейчас. Скотт все еще ходил на цыпочках, находясь рядом со Стайлзом, и в воздухе витало какое-то особое напряжение, когда Скотт входил в комнату, где был отец Стайлза. Стайлз не знал, как это исправить, поэтому делал все возможное, чтобы эти двое как можно чаще находились порознь. Его отец также стал смотреть на Дерека, как на некоего неофициального Йоду/ депутата/ или сына, которого у него никогда не могло быть. Это раздражало Стайлза, который последние несколько лет чувствовал, что его отношения с отцом — это тугой канат, по которому ему приходится шатко ступать, и вдруг появился Дерек, перемещающийся по этому канату с грацией и изяществом, не имеющими ничего общего с его волчьими генами. Когда Стайлз видел, как они вдвоем, опустив головы, перебирают какие-то бумаги, в его груди зарождалась ревность, но трудно было определить, кому он завидовал больше. Ведь до недавнего времени он был единственным, кому Дерек доверял. Он был тем, к кому Дерек обращался, когда тому нужна была помощь. Теперь же эти доверительные чувства полностью утекли к его отцу. Чувства его отца к Дереку, похоже, базировались на том, что Стайлз (в основном) был все еще цел. Во время долгих ночных обсуждений всего того, чего шериф не знал о том, что творилось в городе, обсуждалось, сколько раз Стайлз подвергался смертельной опасности, и сколько раз Дерек оказывался рядом, чтобы вызволить его из нее. Странно было возвращаться мыслями к прошлому и осознавать, как часто это происходило. Стайлз никогда не задумывался об этом. Но, похоже, Дерек тоже не задумывался, судя по шокированному выражению его лица, которое появлялось, когда он думал, что никто на него не смотрит. Стайлз и его отец никогда не заговаривали об этом, но шерифу было известно, что Дерек проводит ночи, присматривая за домом Стилински, и что большую часть этих ночей он проводит в комнате Стайлза. Иногда они оставляли дверь открытой, и шериф прохаживался туда-сюда по коридору. Он старался не выглядеть шпионом, когда проскальзывал мимо, но Стайлз знал своего отца слишком хорошо. Шериф всегда любопытствовал, чем они там занимались, когда его не было рядом с ними. К сожалению, это не было ни одним из тысячи различных дел, которыми Стайлз хотел бы заняться. Но даже если Дерек и представлял его в таком свете, он все равно относился к нему как к чему-то хрупкому. Как к чему-то, что нужно опекать. И пока Стайлз не выздоровел полностью, он не знал, как может заставить Дерека понять, что тот идиот. Единственное новшество в общении с Дереком заключалось в том, что теперь Дереку приходилось пользоваться входной дверью, и каждый раз, когда он это делал, у него был такой вид, будто он проглотил лимон. Стайлзу это доставляло небывалую радость, это уж точно. Он даже взял за правило открывать перед ним дверь каждый вечер, дожидаясь его появления с лучезарной улыбкой на своем лице. Единственное, что было немного странно, так это то, что Дерек никогда не подписывал жестами слова в присутствии остальных. Когда шериф был дома, Дерек обязательно старался не практиковаться со Стайлзом до тех пор, пока шериф не укладывался спать или не замирал неподвижно перед телевизором на первом этаже. Стайлз не раз задумывался, не стесняется ли Дерек того, чем они занимаются, хотя был уверен, что есть вещи куда более непристойные, если бы он действительно хотел испытать стыд. Но его мнения никто не спрашивал. Стайлз… что ж, он не овладел языком жестов за одну ночь, но после нескольких месяцев работы он мог хотя бы вести разумные разговоры с Дереком. А еще у него снова был телевизор, что было просто замечательно. Дерек не очень-то оценил остальную часть их марафона фильмов Marvel, но «Мстителями» он, в конце концов, заинтересовался. Также Дерек неустанно заставлял Стайлза практиковаться — по мнению Стайлза, это было даже сложнее, чем тренировки с бетами, которые Дерек проводил после обеда. Стайлз также уговорил Дерека отвезти его на долгожданную встречу с доктором Дитоном. «Он сказал, что ты ничего не сможешь сделать», — подписал Стайлз Дереку, запрыгивая на смотровой стол, который обычно предназначался для диких животных (и иногда оборотней), с которыми имел дело Дитон. Дерек перевел сообщение, как только Дитон вошел в комнату. Дитон посмотрел на них обоих, морща лоб, хотя Стайлз не мог с уверенностью сказать, о чем он подумал. Он выглядел почти… забавно? — Я никогда не видел ничего подобного, это точно, — медленно произнес Дитон, светя фонариком перед глазами Стайлза и изучая реакцию его зрачков, как будто это имело какое-то значение. Он провел множество странных тестов, что, вероятно, было связано во многом с тем фактом, что он был чертовым ветеринаром, а не врачом. — Я продолжу изучение этого вопроса, — пообещал ветеринар, как только закончил, и Стайлз бросил на Дерека взгляд: видишь, я же тебе говорил. Дерек в ответ лишь небрежно пожал плечами, а как только Дитон отвернулся, подписал: «Используй свои слова, заноза в моей заднице». Затем Стайлз увидел в отражении одного из шкафов следящие за ними глаза ветеринара. Доктор Дитон выглядел… задумчивым. «Перестань так меня называть», подписал Стайлз, когда они снова оказались в «Камаро». ‘Заноза в заднице’ стало предпочтительными словами Дерека, когда он обращался к Стайлзу или упоминал о нем. Стайлз был единственным, кто не думал, что это смешно. Обида Стайлза вызывала у Дерека Хейла приступ смеха. Так и быть, возможно, можно было перестать ворчать. Ненадолго.• • •
Следующее возникшее препятствие было связано со школой. После того, как стало ясно, что Стайлз не собирается возвращаться в школу в ближайшее время, он тихонько засел в четырех стенах вместе с отцом. Но теперь мысль о том, что ему придется остаться на второй год, сводила его с ума, и, хотя он практически ничего не мог с этим поделать, Стайлз понимал, что его отец все-таки прав. Он уже пропустил девяносто процентов учебного года. Он никак не мог наверстать упущенное за два месяца. Тем более, что он сам все еще не был готов на сто процентов. К тому же, если Скотта оставят на второй год из-за его оценок, ему понадобится кто-то, кто составит ему компанию. И тогда Стайлзу не придется разлучаться со своим лучшим другом. Но оставался еще вопрос о способностях Стайлза. Он умел читать и слышать, но с письмом все еще были проблемы. А это делало такие занятия, как английский, почти невозможными, ведь чтение составляло лишь половину учебной программы. Поэтому Стайлзу и его отцу пришлось пойти на консультацию в школу, чтобы обсудить возможные варианты. Отец уже провел с ним беседу, чтобы подготовить его к тому, что может произойти, и к тому, что может предложить школа. У них были варианты. Не в том смысле, чтобы Стайлз выпускался вместе со своим классом, потому что этого, скорее всего, не произойдет. В получасе езды от Бейкон Хиллс находилась школа для глухих, и хотя Стайлз не был глухим, его неспособность к общению была ближе к тому концу спектра, чем к этому. Конечно, существовали репетиторы, но Стилински никак не могли себе этого позволить. Онлайн-школа была одним из вариантов, но необходимые письменные задания все равно оставались сложной частью уравнения. И еще один вариант: надеяться, что Стайлз полностью поправится к концу лета. Сегодня ничего не должно было быть решено, но школа хотела убедиться, что Стайлз и его отец понимают реалии своего положения. Я прошел путь от отличника до человека, который больше не имеет права посещать школу, с грустью подумал Стайлз в машине. Они были уже у входа в школу, когда отец остановил его, положив руку на его плечо. У шерифа зазвонил телефон, и он извиняюще посмотрел на Стайлза. — Пять минут, — сказал он, неуклюже подписав слова только после того, как закончил говорить. Стайлз кивнул и направился через коридоры к кабинету. Он натянул капюшон на голову, низко надвинув его на лоб. Он не хотел встретить никого из знакомых, пока находился здесь. Его друзья в основном знали о встрече, но в школе было еще четыреста ребят, которые, несомненно, заставят Стайлза чувствовать себя как можно более неловко. Он предположил, что мисс Моррелл просто хочет побольше рассказать ему о том, что нельзя сдаваться. Как будто кто-то действительно понимал, каково это — не иметь возможности говорить. Поэтому он вошел, как только дошел до двери ее кабинета, решив, что это даст его отцу возможность закончить звонок, а ей — шанс попытаться поднять его боевой настрой. Он едва успел закрыть за собой дверь, как понял, что мисс Моррелл явно не может быть белокурой спортсменкой, страдающей фетишем на кожаные куртки. Лукас сидел за столом психолога, его ногти превратились в волчьи когти — единственный признак того, что он обратился. — Давно не виделись, Стайлз, — сказал альфа, спокойно и приветливо. — Присаживайся.tbc…