О, цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звёзд на небесах.
Кобаяси Исса
__________________________________
Хёнджин, проснувшись рано утром, тихо вышел из покоев и вновь встретил у дверей Минхо. Крохотная надежда на то, что Сынмин вернётся, начинала медленно таять, оставляя после себя едкое пятно, разъедающее все внутренности. Минхо, увидев, как потускнели его глаза, сохранил ледяной внешний вид, мысленно перемещаясь на несколько часов назад, когда увидел Сынмина с перевязанной рукой. Хёнджин хотел спросить о своём стражнике, но не решился. Минхо видел его колебания и предположительно знал, от чего, но вновь промолчал. А что он скажет?.. — Через час пойдём в город. — Предупредил омега и скрылся за дверью в свои покои. Минут через пятнадцать Минхо, уловив шум в конце коридора, повернул голову и увидел Сынмина, идущего, вероятно, в свою комнату. Тигр как можно тише коротко заурчал, чтобы не беспокоить господина, и к его счастью, Сынмин услышал. Подойдя, пантера молча кивнул головой вверх, спрашивая, зачем звал. — Господин собирается в город примерно через минуту сорок. — Тихо прошептал Минхо. — Хочешь, скажу, что нездоровится? Сам проводишь. — Зачем мне это? — Дёрнул бровью Сынмин. — Не притворяйся. Уже все в отряде знают, что он твой истинный. — Пытался спровоцировать его Минхо. Сынмин навострил уши. Угольный хвост нервно задëргался. Показались острые когти. Минхо поджал уши, оглянувшись на дверь. — Это не я рассказал. Люди замечают сами. Ваши взгляды, тихие разговоры, смешанный запах и многое другое. — Поспешил исправить ситуацию он. — Я сказал, что если ты проболтаешься, то я перегрызу тебе глотку? — Прорычал Сынмин. Минхо спокойно кивнул. Сынмин прищурился, пытаясь понять, врёт он или нет. Фыркнув, пантера отошёл на шаг, от боли сощурившись и пошевелив рукой. Тигр, опустив глаза на тёмно-серую ткань ханьфу, сочувственно прижал к голове уши, заломив брови домиком. — Сынмин, тебе нужна помощь... — Замолчи, Минхо, а то я как тебя продвинул, так и назад вернуть могу. Будешь вместо императорских ароматических масел нюхать лошадиное дерьмо. — Рыкнул Сынмин, спрятав забинтованную руку с явно свежими отметинами. — Я сам со всем разберусь. Минхо проводил ушедшего альфу взглядом и вздохнул, и жалея, и ругая друга. Он не знал, какого это - почувствовать истинного и потерять его, но, судя по состоянию Сынмина, это было ужасно. Судя по тому, что рассказывал сам Сынмин...__________
Минхо, узнав о том, что Сынмин неважно себя чувствует, тут же пришёл к нему и, увидев, как тот лежит на постели, свернувшись комочком, присел на край кровати, положив ладонь на крепкое плечо. — Как ты себя чувствуешь? — Тихо спросил тигр, почувствовав, как будто от озноба дрожит воин. Сынмин, повернувшись к нему лицом, поднял красные глаза на друга. Минхо никогда не видел слёз альфы и поначалу даже как-то растерялся, но когда Сынмин начал рассказывать, тигр не сдержался и сам. Сынмин, заливаясь слезами, рассказал всё от начала и до самого конца. О том, как впервые увидел невероятно красивого ирбиса, о том, как полюбил почти с первого взгляда, о том, как долгие годы держался и сопротивлялся чувствам, о том, как омега стал его замечать, когда подрос, как они стали проводить больше времени вместе, о том, как любовь к нему становилась с каждым днём всё сильнее и сильнее. О первом поцелуе и о том, как он себя за это винил. Рассказал вообще всё. Минхо плакал вместе с ним, обнимая друга и стараясь успокоить. Чуть позже, когда пантера успокоился и напился вина, Минхо отметил повышение температуры, расширенные зрачки и удлинившиеся клыки. На фоне переживаний у альфы раньше времени пришёл гон. Тигр ушёл, доложив командиру, но он даже не догадывался о том, что будет позже. Пришедший омега, проведя с пантерой полтора часа, вышел из специальной комнаты для проведения гона весь в слезах, царапинах и укусах. Минхо, увидев его, побледнел и тут же пошёл к Сынмину за подробностями, заплатив омеге двойную цену. — Я не прикасался к нему. — Ответил Сынмин. — Не смог. А когда он полез ко мне, я укусил его. Мы подрались. Не хочу видеть никого... — Пантера, тихо скуля от боли, свернулся комочком и замер. — Я хочу своего омегу... — Едва слышно прошептал он. Минхо искал долго, но все-таки привёл к вечеру омегу, что согласился провести с альфой гон — молодой ирбис двадцати лет, работающий танцовщиком. Сынмин, увидев его, сразу узнал. Это тот самый танцовщик с площади, что привлёк его сходством с Хёнджином. Такие же голубые глаза, светлые волосы, стройная фигура. Издалека, если переодеть, вылитый Хёнджин. Минхо, увидев, как заискрились глаза пантеры, едва слышно выдохнул и вышел из комнаты, оставляя их наедине. Сынмин на первый раз провёл с омегой несколько часов. Не сказать, что это было "вау", но стало хоть немного легче. Если не вдыхать феромон с нотками чайной розы и представлять на его месте другого, то вполне сойдёт. Естественное желание оставить метку Сынмин старательно игнорировал, как и жалобный скулëж омеги. Выпуская клыки, альфа, вбивая извивающееся тело в мягкий матрас, разрывал подушку, но этого было недостаточно и тогда он стал кусать самого себя. Устроив руку у головы омеги, Сынмин, подходя к разрядке, впивался клыками в собственное предплечье, игнорируя обиженный скулëж снизу. Было больно. Чертовски больно. Но Сынмин не хотел метить другого омегу. Даже временно. Внутренний зверь если и согласился кое-как на секс, то метить чужака отказывался. Клыки ныли тупой тянущей болью так, что хотелось их вырвать. Кусать самого себя было единственным способом избавиться и от естественного желания и от боли. Так прошло ещё два дня. Сынмин не отпустил обессиленного омегу. Сжалившись, заботился о нём и извинялся за причинённую временами боль. Шен, как звали омегу, оказался понимающим и очень добрым. Он принял заботу альфы и сказал, что будет рад помочь ему в следующий гон. Сынмин, подумав, отказывать не стал, но и не согласился. Сердце его всё равно принадлежало одному, но мозг, изредка поддающийся контролю, понимал, что, скорее всего, с Хёнджином у них ничего не получится... Четвёртый день они провели вместе. Альфа познакомился с ним чуть лучше, они погуляли и, вроде как, нашли общий язык. А когда пришло приглашение на свадьбу, Сынмин ранним утром предложил ему вступить в союз и омега согласился, не придав значения от чего-то красным глазам пантеры. Может, от недосыпа. Он же стражник...__________
Хëнджин, выйдя из покоев, расправил изумрудную ткань и, поправив зацепившийся браслет, поднял глаза на стражника, что был сегодня на удивление в чём-то тёмном. Ирбис отступил на шаг назад, поняв, что перед ним не Минхо. — Сынмин... — Прошептал омега, поджимая уши. Пятнистый хвост дёрнулся, желая "обнять" угольный, но замер в нерешительности. Стоит ли сейчас это делать? Уместно ли после всего?.. — Приветствую, господин. — Низко поклонился пантера, на секунду задержав взгляд на тонком пальце с золотым кольцом. — Минхо взял небольшой перерыв из-за плохого самочувствия. — Если ты хорошо себя чувствуешь, можешь возвращаться к своим обязанностям. — Ответил ирбис, спрятав руку в длинном рукаве. На кончике языка перекатывалась горечь недосказанности, но каждый из них молчал и делал вид, что всё в порядке и так всё и должно быть. Будто между ними ничего никогда не было. Ни долгих поцелуев, ни открытых касаний, ни тёплых объятий и греющих сердце и душу слов. Ни-че-го... — Как прикажете, господин. — Ответил Сынмин, опуская глаза. Хёнджин кивнул и неторопливо двинулся по коридору, уводя за собой стражника. Идя впереди, омега повёл носом, улавливая принесённый ветром вишнёво-древесный феромон с нотками чайной розы. Так, значит, между ними что-то было?.. Это с ним Сынмин проводил гон? Но, согласно подсчётам, гон должен был закончиться позавчера, а феромон на альфе был свежим. Значит, они снова виделись и, скорее всего, сегодня... Всю дорогу Хёнджин разрывался от собственных мыслей, думая об известном. Внутренний омега подкидывал всё более яркие картинки и, не выдержав, барс спросил: — Скажи, ты с тем омегой в союзе? — Спросил Хёнджин, задержавшись у лавки с цветами. — Да. — Ответил пантера без колебаний. — Насколько мне известно, это не запрещено. — Верно. Я просто спросил. Из любопытства. Не волнуйся. Хёнджин оплатил корзину белых тюльпанов, роз и пионов, и попросил отнести их ко дворцу, затем, оглядевшись, двинулся дальше. — Ты любишь его? Собираешься сделать парой? — Почему ты спрашиваешь? — Тише спросил пантера и, обойдя, встал перед ним. — Ты сделал свой выбор, позволь выбрать и мне. — Ты стал таким смелым... — Протянул ирбис, касаясь гладкой щеки альфы. — А раньше даже посмотреть на меня не мог. — Это было раньше. — Да неужели? — Улыбнулся омега и грудью прижался к чужой груди, тихо замурлыкав. — Что же изменилось? Почувствовав, как обвилась сильная рука вокруг талии, Хёнджин замурлыкал громче, прижимаясь к пантере как можно теснее. Сынмин, обнимая тонкую талию, прикрыл глаза, зарываясь носом в платиновые волосы. — Тебя полюбил. И, знаешь, уже очень давно. — Промурлыкал пантера, прижимая уши к голове и обвивая своим хвостом чужой. — Намного дольше, чем ты думаешь. Хёнджин притих, уткнулся в тёплую шею и, принюхиваясь, провёл языком по бьющейся под кожей венке, вновь начиная мурлыкать от удовольствия от близости с истинным. Сынмин, коротко заурчав, ткнулся в его шею, игриво прикусывая у загривка и, когда омега звонко засмеялся, провёл языком по бледно-розовому следу от клыков. — Кусать тебя — одно удовольствие. — Промурлыкал альфа, поглаживая его поясницу и спину. — Кусай. — Улыбнулся Хëнджин, подставляя под острые клыки шею. Сынмин оглядел площадь и снующих туда-сюда людей, которые, казалось, даже не замечали притаившуюся под деревом парочку. Сверкающие глаза истинного затягивали на самое дно глубокого синего моря и он, сдавшись в сотый раз, позволил себя утопить, припадая к таким желанным губам вкуса сочного персика. От колючего разговора, наполненного неуловимой обидой, они вновь пришли к поцелуям, что нужны были, как воздух. Истинность работала безотказно, развеивая едва зарождающиеся споры... Хёнджин тихо-тихо застонал, путая пальцы в мягких коротких волосах воина и вжимая его в ствол дерева. — Я люблю тебя... — Сбивчиво шептал ирбис, целуя своего стражника. — Так люблю... Весь мир завоевать ради тебя готов. Каждый город твоим именем назову и каждую улицу. Сынмин, улыбнувшись в мягкие губы, сильнее сжал тонкую талию. — Весь мир не надо. Мне достаточно будет одного тебя. — Заурчал пантера, поцелуями покрывая мягкие черты лица. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной. В качестве охраны и личного стражника, но уже в чужом замке... — Тихо прошептал ирбис, вновь захватывая чужие губы. — Не могу без тебя совсем... Ты нужен мне, как воздух... Мой любимый, мой истинный, мой альфа... Сынмин, прервавшись, аккуратно стёр омежьи слëзы и прижал дрожащее тело к себе. — Что я скажу тому омеге? Что он больше мне не нужен? Что я бросаю его и уезжаю? — Спросил без тени упрёка альфа, поглаживая хрупкие плечи ирбиса. Хёнджин замолчал, не зная, что ответить. Того омегу, если войти в положение, тоже было жаль. Он не виноват, что у них с Сынмином такие качели-карусели, но невольно оказался во всё это втянут и, получается, тоже будет страдать. — Если... Если ты любишь его, то оставайся здесь, а я поищу другого стражника. — Тихо проговорил омега, пряча лицо в основании шеи воина. Конечно, пантера не мог уехать, ничего не сказав. Его вырастили, как доблестного воина, для которого честь - превыше всего. Не только своя, но и омег, с которыми позволил себе провести время. Между ними не было любви, но альфа чувствовал отвественность. Они провели вместе гон, но только потому, что Сынмин был симпатичен омеге. Шен согласился из чувства жалости и симпатии, а не потому, что предоставлял такие услуги всем желающим. Не знающие этого люди могли не так понять и тогда у омеги будут проблемы. Молодого танцовщика исключат из его ансамбля, а любящие зрители вмиг превратятся в злых собак и пустят о нём самые разнообразные слухи. Жизнь омеги будет полностью разрушена. Сынмин этого допустить не мог. — Мы оба знаем, кого я люблю. Но мне нужно и ему что-то сказать, чтобы со спокойной душой поехать за тобой. — Ответил пантера и, коротко улыбнувшись, аккуратно прикусил пушистое ушко барса. Тот, пискнув и дëрнув ушами, поднял на него выпученные глаза и под смех истинного залился краской. — Не смешно. — Фыркнул Хëнджин, прижимая уши к голове. — Смешно. — Улыбнулся Сынмин и, стиснув омегу в объятиях, вновь укусил его за ушко. Ирбис заворчал, принимаясь кусать его за линию челюсти, а Сынмин, не обращая внимания, продолжил кусать пушистые уши. Хёнджин, смеясь, вертел головой и извивался, но альфа был сильнее и не позволял ему вырваться. — Перестань, прошу! — Сквозь звонкий смех кричал омега, уже не находя сил на ответные укусы. Сынмин, оставив поцелуй на краснеющей щеке, перестал кусаться и осмотрел мокрые уши ирбиса, хрюкнув от смеха. Хëнджин дёрнул ушами и нахмурился, но, не сдержавшись, тоже засмеялся. Почувствовав сжимающееся вокруг него кольцо рук, омега напрягся и, когда пантера поднял его в воздух, закружив, вцепился в его плечи, звонко пища. — Сынмин! Опусти! — Если я отпущу, ты упадëшь. — Улыбнулся тот и остановился, держа истинного на весу. Хëнджин посмотрел вниз, оценивая расстояние до земли, показавшееся ему бесконечной пропастью, и прижался к воину, обнимая его за шею. Пантера аккуратно поставил его на землю, вновь прижимая к себе за талию. — Я люблю тебя, Хёнджин-и. — Тихо прошептал он в плотно сжатые от страха губы и коротко поцеловал. Ирбис, прижимая уши к голове, громко замурлыкал, захватывая мягкие губы пантеры нежным поцелуем. После прогулки по городу Хёнджин зашёл в лекарственную лавку, оставив пантеру снаружи и, выйдя с плотно набитым холщовым мешочком, отправился во дворец. Сынмин, почувствовав горький запах трав, спросил о содержимом, но омега отмахнулся, сказав, что это для повышения иммунитета.__________
Далеко-далеко уносились звонкие весёлые мелодии, наигрываемые музыкантами. На небольшой площадке танцевали приглашённые омеги, подбрасывая в воздух цветастые веера и взмахивая пёстрой тканью ханьфу. Одетые в парадную форму, по периметру стояли стражники королевской гвардии, сверкая острыми мечами и расшитыми одеждами. По площади у дворца ходили люди, отставляя цветы у входа, где за спиной устрашающего пантеры стоял ирбис. Хёнджин чуть повернул голову, рассматривая своё отражение в водной глади озера. Тёплый ветерок колыхал подол белоснежного ханьфу; под лучами солнца сверкали среднего размера бриллианты, усыпающие нижнюю часть наряда, и мелкие, как пыль, искрящиеся на полупрозрачной вуали и перчатках. Воин сквозь смесь запахов цветов уловил лёгкий персик с горчинкой и, обведя взглядом людей, что быстро подходили и быстро уходили, обвил пушистый хвост своим, пряча их под пышной тканью свадебного наряда омеги. Ирбис коротко мурлыкнул; персиковый феромон стал чуточку слаще. Но ненадолго. Музыка на несколько мгновений стихла и заиграла вновь ещё громче, ещё веселее. Персиковый феромон вновь стал горьким; на горизонте показался одетый в расшитый камнями костюм белый тигр в сопровождении императора Дасона и ещё нескольких стражников. Сынмин протянул руку и, дождавшись, пока омега возьмётся за неё, повёл его навстречу будущему мужу. «Веду своего любимого в лапы другого. Как иронично. » — Подумал пантера. Хёнджин, почувствовав, как сжались пальцы альфы, сжал его ладонь в ответ, стараясь унять горечь феромона и протестующее сердце. Внутренний омега надрывно выл и умолял вернуться к истинному, но ирбис гордо шёл вперёд, сжимая руку любимого и смотря в голубые глаза будущего мужа. — Я люблю тебя, мой омега. — Поклонившись, тихо прошептал альфа и отпустил его. Хёнджин, не имея возможности ответить, поджал уши, напоследок сжимая его ладонь, но воин понял и без слов. По глазам, которые тут же наполнились слезами. Тигр, увидев краснеющие глаза омеги, мягко взял его за обе руки. — Что случилось, Хёнджин? Тебя кто-то обидел? — Нет.. Я.. Я просто очень рад... — Пробормотал ирбис и, бросив последний взгляд на своего воина, повернулся к будущему мужу. — Пойдём? Чан, увидев улыбку на лице омеги, кивнул и, сплетая пальцы рук, повёл его по усыпанной белыми цветами дорожке. Дойдя до просторной беседки, от загнутой крыши которой спускались цветущие лианы, тигр и ирбис вошли внутрь. Музыка стихла. В беседке появился рысь-альфа, одетый в ханьфу чёрного цвета и, надев кольца на пальцы пары, под руки вывел их к толпе, объявив благословенными Луной. Обвязав запястья молодой пары тонкой красной нитью, он отпустил их, бросив вслед горсть перламутрового жемчуга. Сынмин, возглавляя отряд пантер, стоял прямо напротив беседки и был вынужден смотреть на то, как его любимый омега выходит замуж за другого. Что происходило с внутренним зверем, можно и не говорить. Он сходил с ума. Он требовал своего омегу и готов был на всё, чтобы его Хёнджин вернулся. Но он не понимал, что это невозможно...