eternal love

последняя тренировка заканчивается неожиданной судорогой в районе правой ноги и тянущейся по всему телу болью. ханбин падает на пол, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха в легкие и сгибается от усталости пополам. очевидная паника на лицах участников лишь усложняет ситуацию, и он чувствует сильное головокружение вкупе с тошнотой. – ханбин, посмотри на меня, – голос хао дрожит. – ханбин, ты слышишь? протянутая бутылка воды значительно спасает ситуацию и ханбин осушает ее за несколько секунд. виски колотит, пока тело продолжает ломать от неизвестной боли, вызывая помутнение в глазах. джиун разгоняет всех по углам, чтобы не создавать еще больше хаоса и призывает их заткнуться. только хао остается у ног ханбина, придерживая его голову, чтобы не дать упасть. разбиться окончательно. – ханбин.. – я в порядке, – внезапно отрезает, пытаясь подняться на ноги. – поможешь? он опирается о него всем корпусом и вынуждает всех остальных покинуть помещение. первый звоночек прозвучал, словно гром среди ясного неба. ханбин поклялся, что никому больше не позволит увидеть себя в таком состоянии. чжан хао понял это по его глазам. *** ханбин ощущается, как осень. как тихий шелест пожелтевших листьев и горький вкус американо. как нечто сломанное, что скользит вдоль запястья и уплывает в небытие. ханбин ощущается, как разбитые мечты. он не чувствует боли, что металлическими оковами сдавливает его грудную клетку. не чувствует ноющих мышц, что напоминают о себе при каждом движении. не чувствует своей души, потерявшейся в бесконечных тренировках. – тебе нужно к врачу, – хао не просит – умоляет. – нет. – ханбин, – он приподнимает его лицо за подборок и тонет в омутах напротив. – что они сказали? – что я не смогу танцевать. хао слышит как в воздухе что-то падает и разламывается на несколько частей с характерным треском. он боится, что это ломается душа ханбина, пока тот продолжает буравить взглядом стену позади него. ханбин не смотрит в глаза – убегает от чего-то. не хочет видеть жалость своей родственной души, не хочет убеждаться в этом самостоятельно. привкус метала на языке возвращает его в реальность и он скидывает чужие руки со своего лица, уклоняясь в другую сторону. они делят на двоих одно дыхание, но ханбин не позволит ему разделить свою боль. даже если тот не против забрать всю ношу на себя. – ханбин, – произносит, еле слышимо. – ты уверен? – нет, блять, я шучу. ханбин впервые срывается на ругань при разговоре с ним. его переполняет безысходность и сжимающее его душу желание исчезнуть. ханбин ощущается, как острый клинок, погруженный в сердце по самую рукоятку. он ощущается, как боль. противная, тягучая и темная, словно ночь. хао пытается осветить ее своим сиянием, но оказывается не в силах собрать чужую душу воедино. он тянет свои руки к ханбину и крепко прижимает его к себе. не отпускает, несмотря на горькие слезы, пропитывающие его рубашку. не отпускает, несмотря на слабые удары в грудь и попытку отстраниться. не отпускает, потому что никогда не даст ему сломаться в одиночестве. – не плачь, ханбин, – он проводит ладонью по его спине. – не плачь, мы справимся. – я боюсь, хао. – я с тобой. *** will you still love me when i got nothing but my aching soul? ханбин срывается во второй раз, когда слышит, что он плохо справляется. после тренировки его накрывает в ванной комнате и он дает волю эмоциям, убедившись, что его никто не слышит. нечто липкое тянется к его горлу и сжимает свои пальцы в районе кадыка, перекрывая кислород. ханбин не смотрит в зеркало, боясь, что увидит собственные пальцы на своем горле. он скатывается по стене вниз и горько ухмыляется, забывая дышать. никчемность. та, что преследует его с начала пути. та, что наступает на пятки и пытается утопить в своей пучине. он ощущает ее сполна, когда слышит копошение по ту сторону двери и вспоминает, что забыл ее запереть. светлая макушка опускается рядом с его беспомощным телом и осторожно поглаживает по ногам. хао снова пытается забрать его боль себе, не позволяя от себя убежать. – они не правы, – заткнись. – хао, пожалуйста. – они не должны были так о тебе отзываться, – закрой уже свой рот. иначе ханбин разрыдается у него на плече. – я заслужил. – слушай сюда, блять, – хао опирается спиной о ванну, переплетая их пальцы вместе. – ты всегда хорошо справляешься. ты всегда будешь лучшим. ты всегда будешь нашей опорой. пока хао будет опорой для него. они делят на двоих одну душу. что сладкой негой разливается по всему телу, вытесняя предрассудки. что является ярким светом для будущего ханбина, который живет только своей мечтой. что прижимает к себе, окутывая теплом. i know you will. *** ханбин пытается стереть свои кости в порошок, когда повторяет самую сложную связку. это оборачивается для него знакомой болью в мышцах и разбитой душе. он не останавливается до конца танца, не решившись взять перерыв. из-за чего безвольным телом падает на пол, тяжело вдыхая воздух. легкие нещадно жжет и он ложится на пол, ищет кислород в душной комнате и неожиданно находит его рядом с собой. хао переплетает их пальцы, большим осторожно поглаживая по ладони. он разрешает ему переложить голову на свои колени и массирует виски, зарываясь в его волосы. ханбин позволяет ему увидеть свою боль, закрывая глаза от всего мира. открывает свою душу только для одного человека, который способен его видеть. читать, словно открытую книгу. дать то, в чем он отчаянно нуждается. – ты хорошо постарался, – хао шепчет, наклоняясь к его лицу. – спасибо. горький привкус безысходности заменяется легким чувством дежавю. он вспоминает их тренировки в предебютное время и натягивает улыбку на свое лицо. тогда хао был для него свежим воздухом. сейчас он целиком заменяет ему кислород, позволяя дышать глубже. сейчас он его родственная душа, что заставляет жить и продолжать мечтать. сейчас он не даст ему разбиться, подставляя руки для безопасного падения. сейчас ханбин не один, даже если ему запрещено мечтать.