Будь моим домом

«Прямо сейчас мы получаем всё новые данные о ситуации в Харране. В недавно полученных документах Всемирной гуманитарной миссии обнаружилась информация о том, что вспышка смертельного вируса может быть не случайностью, а вышедшим из-под контроля экспериментом по созданию нового биологического оружия. Представители ВГМ заявляют, что ведут активную работу по созданию вакцины, хотя еще недавно Харран едва не стёрли с лица Земли авиаударом, и никто не ожидал, что там до сих пор остаются выжившие. Сложно сказать, как много людей по сей день ждут спасения в отрезанном от мира городе, но информация подтверждена — Харран нуждается в помощи, а не в уничтожении. Мы продолжаем следить за ситуацией и ожидаем новых комментариев от ВГМ. И это все новости к этому часу. С вами была Меган Бронкс, до новых встреч». Когда блондинка с серьёзным лицом закончила репортаж, ведущий переключился на следующую новость, и изображения горящих руин сменились лицами политиков. На протяжении нескольких минут ужасающие кадры из Харрана демонстрировали то, что осталось от развитого города на Дальнем Востоке. Дрон, пролетавший над городом, смог заснять брошенные на улицах машины, опустевшие дома с выбитыми окнами, мусор и следы пожара в зданиях, наспех сколоченные баррикады и нарисованные от руки плакаты с просьбами о помощи. Столбы чёрного дыма поднимались в закатное небо, тихое с тех пор, как над Харраном установили бесполётную зону. Неделями весь мир следил за тем, как страшная эпидемия уничтожает жителей города, пока не вскрылась вся правда. Всемирная гуманитарная миссия, всё это время поставлявшая в Харран припасы и лекарства, была причастна к созданию вируса, а может и к его распространению. Никто не представлял масштабы бедствия до тех пор, пока редкие выжившие из города не вышли на связь, несмотря на то, что ВГМ всячески старалась заткнуть им рты. Жуткая отрава не просто убивала людей в Харране, она лишала их воли и разума, уродовала их тела гниющими язвами, заставляла ползать и кричать от голода, таращить мутные глаза в заброшенные дома в поисках еды. Хотя, сложно назвать едой то, за чем охотились зараженные. Непросто поверить, что вирус превращал людей в настоящих зомби, но на кадрах с дрона чётко виднелось, как ревущая толпа преследовала по улице бегущего человека. Обезумевшие больные искали вокруг лишь одно — выживших, которыми и питались, заживо разрывая на куски и вытаскивая органы. Пули и переломы не могли остановить этих зомби, даже серьёзно раненное существо могло днями ползти дальше, искать свежую плоть, кричать нечеловеческим голосом и отгонять от себя саму смерть. Лишь одного укуса было достаточно, чтобы заразиться, любой контакт со слюной или кровью зараженного неминуемо превращал пострадавшего в одного из них. Лечения от этой чумы не существовало, как и надежды на то, что превратившийся в зомби когда-то снова сможет стать человеком. Любой зараженный рано или поздно терял рассудок, но с помощью подоспевшей разработки ВГМ — они называли его «антизином» — можно было отсрочить неизбежное. Эти вакцины подавляли вирус, но не могли его победить, поэтому так страшна была болезнь. Весь мир затаил дыхание, наблюдая за падением Харрана, и никто не знал, получится ли удержать вирус за высокими стенами вокруг города.

***

Айтор смотрел репортажи почти каждый раз. Он приходил со школы прямо к свежему выпуску новостей и поневоле задерживал палец на кнопке пульта, когда на экране появлялись уже знакомые кадры. Когда новость о Харране перестала быть только грязной тайной ВГМ, к городу начали стягиваться военные колонны, чтобы усилить безопасность и стабильно обеспечивать выживших всем необходимым. Пока лекарства не создали, людей из города не выпускали, но теперь у них появилась связь и внимание. С первого взгляда стало ясно, что Харран уже не получится восстановить — город сильно пострадал от эпидемии и бандитов, — а трупов на улицах лежало столько, что ушли бы годы на полное обеззараживание. Вирус походил на бешенство, в десятки раз более жуткое, чем встречалось у животных. Но хуже всего было осознание того, что эту чуму создала не природа, а сам человек, и, значит, в любой момент в одной из лабораторий могло появиться что-то подобное. Миллионы долларов потратили на создание смертоносного паразита, который теперь доедал заживо целый город. Но в остальном мире все текло своим чередом. Пока где-то проводили спортивные соревнования, строили самолёты, снимали новые фильмы или возводили небоскрёбы, день за днём солдаты в Харране разжигали костры, чтобы избавляться от трупов и неизлечимо больных. Удерживать вирус под контролем можно только так — жестоко и радикально, чтобы сохранить жизни миллиардов людей. Всё это время учёные работали над созданием вакцины, но ожидание растянулось на годы. За долгие месяцы никто не эвакуировал жителей из забытого города, а репортажей о них становилось всё меньше. Лишь спустя пару лет по миру разлетелось известие о том, что первый вариант вакцины от вируса был получен в лаборатории ВГМ, и начался этап клинических испытаний. Пробные схемы лечения оказались провальными, вместо исцеления люди получали жуткие побочные действия и умирали в мучениях. И снова никто не понёс наказание, каким-то чудом ВГМ продолжала свою деятельность, пока, наконец, заветная вакцина не начала помогать заразившимся. Только после этого жителей Харрана начали вывозить из города небольшими группами и отправлять в карантинные лагеря до полного излечения. Казалось, можно выдохнуть, и угроза осталась позади. Тема эпидемии перестала будоражить умы людей, жизнь вернулась в привычную колею, и Айтор больше не следил за выпусками новостей. Он усердно трудился над тем, чтобы успешно закончить школу и поступить в колледж, потому проводил последние недели за учебниками. — Айтор, ты уже подумал, в какой университет поступишь? — юная девушка накручивала на палец прядь и рассеянно черкала буквы в тетради. Они сидели во дворе дома Айтора, разложив на нагретом под солнцем столе учебники. Патриция щурилась от яркого света и часто бросала взгляды на парня напротив, но тот упорно искал решение задачи по математике. — Айтор! — Что? — буркнул он и поднял недовольный взгляд на Патрицию. — Скоро экзамены, — цокнув языком, напомнила она. — Ты знаешь, куда будешь поступать? — Я пойду в колледж, — без сомнений ответил Айтор, его нахмуренные брови слегка расслабились, хотя серо-голубые глаза казались прозрачными льдинами даже под ярким солнцем. — А потом в армию. — Ты так и не передумал? — Патриция вздохнула и прикусила кончик ручки. — Что за детский сад, тебе уже шестнадцать! Пора бросить эту дурацкую затею. Тем более, твой отец сказал, что финансовые менеджеры сейчас востребованы… — Мой отец пытается сделать финансистами всех своих детей, не обращай внимания. — Но почему армия, Айтор? — со страданием на лице спросила Патриция. — Контракт длится годами, ты будешь жить в этих грязных казармах и питаться всякой дрянью… — А ещё я буду помогать людям и делать полезную работу, — Айтор поставил жирную точку и перевернул страницу, снова опустив глаза. — Я уже всё решил, Патриция, не хочу быть ни менеджером, ни архитектором. Работа в офисе не для меня, мне нравится армия. — Но мы будем так редко видеться… — Мы видимся с тобой почти каждый день с самого детства, — он отложил ручку и потер лицо ладонью, зажмурив уставшие глаза. — Мы не перестанем быть друзьями, если будем далеко друг от друга, — Айтор подпёр голову кулаком. — Я буду звонить и писать тебе, когда смогу. — Конечно мы будем друзьями, — отведя взгляд, кивнула Патриция. — Но все равно подумай… — Ты прямо как моя мама. — Я просто не хочу, чтобы тебя расплющило танком! — Патриция надула губы. — Бога ради, Патси… Айтор проходил через этот разговор уже в третий или четвертый раз. Сначала возмущалась его мама, затем сестра, потом один из братьев и, кажется, отец успел вставить своё слово. На самом деле, Айтор никогда не видел себя офисным клерком или задумчивым учителем истории в университете. Он много думал над тем, кем мог бы стать, но ничто не находило отклика в его душе. Однако после происшествия в Харране он еще не раз возвращался в своих мыслях к военным, которые обеспечивали порядок и относительную безопасность людей, насколько она вообще была возможна в той ситуации. Нелегкая работа на благо других, куча бессонных ночей и жизнь в палатках посреди бесконечного ничего… Хотя, в случае Айтора сбежать куда-то от четверых сестер и братьев было не так уж и плохо. Он знал, что это будет сложный путь, полный лишений, но Айтору хотелось делать что-то значимое, а не просто следить за цифрами на экране. Он решил, что армия лучший вариант для него, и родителям не придется тратить уйму денег на обучение в университете, которое встанет их сыну поперек горла. Скучные лекции представлялись Айтору пыткой, он с трудом пережил школьные годы и не планировал превращать свою жизнь в унылую рутину добровольно. Но Патриция — его подруга детства — часто при встрече упоминала эту тему, тщетно надеясь, что это что-то изменит. — Это тупо, Айтор, — она резко перечеркнула слово, которое написала в тетради секунду назад. — Ты и оружие? Даже не представляю себе это. — Подожди немного и увидишь, — хмыкнул Айтор. — Я не передумаю. Сначала попробую, а потом буду решать, как поступить дальше. Я всегда успею попасть в университет. — Но мы могли бы учиться вместе! — Это не мой путь, Патси, — Айтор слабо пожал плечами. — Мы с тобой разные, и я не мечтаю стать потрясным нейрохирургом в отличие от тебя. — И о чем тогда ты мечтаешь? — она с интересом посмотрела на него. — Не знаю… — Айтор покачал головой. — Просто постараюсь быть счастливым там, где я есть. Мечта Айтора была очень простой и невероятно сложной одновременно. После окончания школы и пары лет колледжа он поступил на службу в армию, и его жизнь превратилась в чётко составленное расписание. Предстояло научиться многим вещам, потратить месяцы на тренировки и отправиться в долгие командировки. С самого начала Айтор понимал, что не стоит пытать иллюзий насчёт этой работы, и что годы его жизни будут проходить вот так — в постоянных поездках, неудобствах и изоляции. Он месяцами не виделся с семьей, Патриция тоже погрязла за учёбой в медицинском институте, а армейские дни сплошь состояли из подготовки и звона в ушах от автоматных очередей. Вокруг существовали только стены казармы, жизнь неспешно текла своим чередом, и это вполне устраивало Айтора. Он никогда не считал себя сорвиголовой, хотя его характер нельзя назвать простым. Айтор был достаточно добр к тем, кто находился на одной стороне с ним, но всё же имел в запасе пару выговоров из-за стычек с сослуживцами, после которых кому-то обязательно требовался лазарет. Для других Айтор часто казался тихоней и скрытным человеком, он мало говорил, но много слушал и отлично умел наблюдать. Проницательность помогала Айтору неплохо разбираться в людях, и если вдруг кто-то подрывал его планку доверия, вернуться обратно было практически невозможно. Несмотря на видимое спокойствие он мог постоять за себя и, кроме того, защитить близких людей, за что быстро обрёл уважение в своем отряде. Жизнь в армии по большей части состояла из трудностей, но по прошествии нескольких лет Айтор всё ещё не жалел о своём решении. На его теле появилось больше шрамов, а на погонах — новые знаки, и в то же время росла пачка писем в личном шкафчике. Быть одним из пятерых детей означало получать стопки почты и читать десятки страниц неразборчивого почерка вечерами под лампой, но это был приятный ритуал его службы. Неизменно в одном из конвертов он находил письма от Патриции, в которых она рассказывала о своей учебе и буднях в Лондоне, не забывая добавить под конец, что всё ещё скучает. Айтор часто не знал, что ей ответить. Патриция была для него скорее третьей сестрой, и Айтор помнил, как в детстве ловил с ней лягушек в пруду, по уши вымазанный в тине. Они пережили вместе достаточно памятных и забавных моментов, но что-то изменилось вместе с наступлением подросткового возраста. Взгляд Патриции стал другим, поменялись её фразы и жесты. Айтор видел в них намёк на что-то большее, немой вопрос о том, что может быть за чертой дружбы. Но Айтор не хотел туда заглядывать. Ему нравилась Патриция, и явно взаимно, вот только он сомневался, что его симпатия основывалась на тех же чувствах, что и её. Сердце Айтора молчало, когда разговор заходил о романтике, он не спешил бросаться на первый попавшийся вариант просто потому, что все вокруг твердили, как круто быть в отношениях. Возможно, Патриция стала бы хорошим партнёром для него, ведь они знали друг друга с детства и дружили семьями. Не нужно проходить знакомство заново и узнавать чужие вкусы, да и Айтор знал о жизни Патриции практически всё. Её можно назвать надёжным человеком, немного упрямым, но честным, что Айтор ценил в ней. Он бы подумал о перспективе отношений с Патрицией гораздо глубже, но армия и несколько случайных экспериментов с сослуживцами зародили сомнения в истинных желаниях Айтора, однако время для размышлений о личной жизни иссякло. Ему едва исполнился двадцать один год, когда ад снова вырвался на Землю. Всего пару лет назад таблоиды перестали выделять целые страницы под статьи о Харране, как в заголовках снова появилось слово «эпидемия». Уже знакомые симптомы начали возникать единично, а затем нарастали всё больше и больше в разных городах Европы. Поначалу речь шла об агрессивном штамме гриппа, который вызывал у заболевшего температуру тела выше сорока градусов по Цельсию, бред и высыпания на коже, но всего за пару недель стало ясно, что исход у заболевания всегда один и тот же. Жар сжигал людей заживо, лихорадка изводила больных кровавым кашлем, а кожа слезала лоскутами. Люди погибали от вируса быстро, но мучительно, а затем… Затем повторился уже знакомый сценарий. Невыносимая агония длилась днями, пока не наступала смерть человека, и в тот момент просыпалась жажда. Бездушная гниющая оболочка поднималась с больничной койки, стеклянными глазами осматривалась вокруг и начинала свои бесконечные поиски пищи. Говорили, что новый вирус вырвался на свободу где-то в лаборатории под Женевой и начал распространяться так быстро среди людей, словно разгорался лесной пожар. Никто не подготовился к новой вспышке, и уж тем более никто не ожидал, что хватило всего шесть лет для того, чтобы ВГМ протянула свои костлявые руки к харранскому вирусу и украдкой продолжила разработку этого чудовища. Казалось, что печальная гибель Харрана должна была стать уроком, что нескольких тысяч ужасных смертей достаточно, чтобы остановиться. Но не было предела человеческой жестокости. Паника охватила людей моментально и помогла вирусу разлететься по миру так быстро, что во многих городах даже не успели начать строить защитные стены. Телевизионные эфиры заполнились неутешительными сообщениями, дороги превратились в вереницы гудящих машин, аэропорты не справлялись с потоками пассажиров. Вирус в Харране распространился по городу за несколько недель, но в этот раз счет шёл на часы. Всего за неделю количество погибших насчитывало несколько миллионов, и уже через пару месяцев после начала эпидемии военное положение объявили практически во всех цивилизованных странах мира. Вокруг городов начали возводить гигантские бетонные стены, за которые нельзя ни выйти, ни войти. Рядом с больницами дежурили военные роты и бронированная техника, а танки перекрывали улицы. Вслед за введением комендантского часа последовали протесты жителей, что совсем не помогало борьбе с эпидемией. В толпе возмущенных людей обязательно оказывался кто-то зараженный, и одного такого хватало, чтобы протест завершился кровавой давкой. Стремительное начало эпидемии застало Айтора в отпуске, который так же стремительно закончился срочным вызовом в штаб. Ему даже не дали времени опомниться и попрощаться с семьей, каждый день был на счету, и военные одни из первых приняли на себя удар эпидемии. Впервые Айтор увидел заражённых не на экране телевизора, когда его отряд отправили эвакуировать рыбацкую деревушку. Говорили, что жители деревни заразились за пару дней, кто-то из рыбаков подхватил вирус в плавании, и это послужило крошечной искрой в залитом бензином сарае. Военная техника окружила деревню по периметру, кордоны перекрыли все выезды колючей проволокой и внедорожниками. Серое беспокойное небо висело над головами солдат, готовясь пролить первые слёзы дождя. В абсолютной тишине ранней весны пахло прелой травой и смертью. Айтор думал, что едет спасать людей до тех пор, пока не оказался на месте. Как только они вошли в деревню, стало понятно, что здесь уже некого эвакуировать. По улицам бродил голодный скот, в бочках догнивала пойманная рыба, а забытые лодки покачивались у пристани. В этом месте не осталось жизни, болезнь забрала всё и не пощадила даже детей. Зараженные прятались в тенях зданий, выглядывали из окон и ждали, когда непрошенные гости подойдут ближе. Новая версия вируса не изменила главную уязвимость зараженных — они чертовски боялись ультрафиолетового излучения, которое делало их слабее и замедляло течение болезни, поэтому даже в пасмурные дни зомби не были так опасны, как ночью. Приказ командования не поддавался обсуждению, любого, у кого проявлялись хоть какие-то признаки болезни, необходимо уничтожить на месте. Неважно, как выглядел зараженный, каждый их них мечтал вцепиться зубами в свежую плоть и обглодать её до костей. Айтор словно в тумане бродил по тёмным домам и ангарам, слушая, как всё громче становится обезумевший рёв и всё чаще звучат звуки выстрелов. Шок, охвативший его после первых новостей о пандемии, сменился ужасом от того, насколько печально для человечества складывалась эта история. Айтор видел отчеты и статистику заболевших, и с каждым днём шансы на победу над вирусом становились всё призрачнее. Всё, что ему оставалось, это быть здесь, на передовой, держать в руках винтовку и надеяться, что полный магазин патронов поможет остановить гибель человечества. Именно здесь Айтор попрощался с остатками беззаботной жизни, когда впервые убил человека. Деревня была небольшой по размеру, оторванной от крупных поселений и спрятанной за лесом. Людей здесь жило немного, и большинство из них уже убили сослуживцы Айтора, пока он прочесывал хижины вдоль берега реки. Зомби сбегались на шум стрельбы, поэтому казалось, что здесь никого нет. Под ногами чавкала мокрая от недавнего дождя трава, и холод облизывал потную шею. Страх Айтора выдавало частое дыхание и обкусанные в кровь губы, он не чувствовал себя достаточно подготовленным для борьбы с зомби. Недавно обратившиеся еще сохраняли остатки разума, а воспаленная нервная система заставляла их двигаться резко и быстро, обостряла рефлексы, что играло против живых, которые попадутся им на пути. Слух и зрение Айтора напряглись, пока он отчаянно пытался уловить малейшие признаки чужого присутствия. Уже темнело, и без ультрафиолета зомби станут агрессивнее охотиться на добычу. Айтор не планировать становиться чьим-то ужином и уж тем более превращаться в одного из них. Он почти закончил обход выделенного куска территории, когда боковым зрением заметил слабое движение справа. Молясь всем богам на то, чтобы там скрывалась просто собака, Айтор двинулся в нужном направлении, однако его мольбы были тщетны. Женщина в изодранной красной юбке и грязном свитере, сгорбившись, сидела за оградой дома и что-то ковыряла на земле. Её движения выглядели резкими, хаотичными, но порой она останавливалась, чтобы почесать голову или оглядеться. Почти человеческое поведение, если не считать неразборчивого рычания, которое она издавала. Айтор подкрался к ней сзади, держа наготове винтовку, но не знал, что делать. Они не пришли спасать этих людей, они пришли их уничтожить, и это не то, с чем можно смириться за каких-то полчаса. — Эй, вам нужна помощь? — Айтор не понимал, на что надеялся, когда решил заговорить с ней. Просто следовал инструкциям, вот только они предназначались для живых людей, а не бешеных зомби. Её голова неестественно дёрнулась от его голоса, послышалось протяжное шипение и хриплый звук, похожий на вздох. Обратившиеся были мертвы по медицинским определениям, не дышали и не имели пульса. Айтор узнал об этом еще шесть лет назад во время пандемии в Харране, но сегодня командующий повторил это вновь. Зомби не были живыми людьми, это лишь разлагающиеся тела, захваченные чумой. Но когда она обернулась, винтовка в руках Айтора дрогнула. Девушка выглядела совсем молодой, немногим старше Айтора, хотя её внешность сильно изменилась из-за язв и трупных пятен. Её глаза стали бесцветными, рот перекосился, по подбородку стекала кровь. Вся одежда зараженной покрылась багровыми пятнами, ногти сломались под корень, а светлые волосы торчали клоками. Когда-то она наверняка была симпатичной девушкой, но сейчас Айтор застыл от ужаса. Она смотрела на него пару мгновений, а затем резво выпрямилась и сделала шаг. Её ноги едва отрывались от земли, но она целеустремленно шла вперёд. Айтор в оцепенении смотрел, как нечто (но уже не человек) движется прямо на него, и не мог решиться. Вдруг его взгляд зацепился за темную лужу на земле, над которой сидела зараженная, когда он её нашел. На расстоянии было сложно рассмотреть находку, но Айтору показалось, будто он увидел бледную руку в этой бесформенной куче. Пока зомби неуклюже надвигалась на него, тихо рыча и вскидывая руки, Айтор начал обходить её по кругу, держа оружие наготове. Что-то тянуло его подойти ближе, любопытство или осознание неизбежного, но он должен был убедиться сам. Когда Айтор подошёл к нужному месту вплотную, его чуть не вырвало. Хотя его наверняка бы вырвало, если бы он ел что-то кроме крекеров прошлым вечером. На земле, перемешанные с грязью и запекшейся кровью, лежали человеческие останки. Тело было разорвано на куски, внутренности перемешались в зловонную массу, и туловище просто отсутствовало. Среди этих ошметков и костей Айтор разглядел маленькую ладошку с бледными пальцами и оторванную от колена ногу с надетым на ней розовым сапогом. Скорее всего это была маленькая девочка, но её сожрали почти целиком, так что теперь оставалось лишь гадать по паре конечностей. Айтор сглотнул, пересохшее горло сжалось в спазме. Он не заметил, как начал часто и тяжело дышать, на лбу выступил пот, колени крупно дрожали. К такому невозможно подготовиться, весь масштаб катастрофы не умещался в голове. Несмотря на то, что Айтор знал о поведении зараженных, о том, что они занимаются каннибализмом и убивают живых с крайней жестокостью, это не смягчило его встречу с вирусом. Он думал, что пришёл в армию, чтобы защищать людей, но у этого врага даже не было лица. Вирус принимал облик женщин, стариков и детей, отнимал жизнь любого, кто попадался ему на пути. И Айтор ничем не мог им помочь. Созданное для Харрана лекарство не показало никакой эффективности в лечении нового штамма, всех обращенных руководство приказало уничтожить. Зараженная девушка подобралась к Айтору опасно близко, и ему пришлось отступить. Кем бы она ни была при жизни, от неё уже ничего не осталось. Он видел ее лицо через прицел, но продолжал пятиться, держа под пальцем спусковой крючок. Она щелкала зубами, тянула к нему руки, спотыкалась и скалилась, как дикий зверь. После таких кошмаров обычно просыпаются в ледяном поту посреди ночи, когда сердце в груди захлебывается кровью. Айтор бы многое отдал, чтобы проснуться, щипал бы себя до кровоподтеков, но вряд ли это поможет. Судорожный выдох сорвался с его губ вместе с первым выстрелом, но даже второй и третий патрон не помогли избавиться от кошмара. Он остался стоять один посреди двора рядом с обезглавленным от выстрелов телом девушки. Айтор хорошо запомнил этот день, ставший началом конца света для него. К вечеру в деревне запалили костры. Айтор вместе с сослуживцами таскал и сжигал трупы до самого утра, не заметив, как взошло солнце. Он испачкался в чужой крови с ног до головы, от него отвратительно разило мертвой плотью, и от усталости дрожали руки. Не осталось сил даже говорить, и никто не знал, как вложить в слова то, что творилось в голове, потому что боевое крещение никогда раньше не ассоциировалось со сжиганием изувеченных тел людей. То, что ситуация складывается по худшему сценарию Айтор понял, когда вернулся в Лондон через несколько месяцев после начала эпидемии, и увидел, как вокруг города возводят огромные стены. Таким же барьером закрыли Харран шесть лет назад, чтобы изолировать зараженных, и это значило, что скоро город отрежут от внешнего мира. Айтор спешил, чтобы увидеть свою семью перед тем, как его отправят в следующую горячую точку эпидемии. Что-то подсказывало, что он еще не скоро сможет встретиться с ними снова. Власти обещали, что эпидемию удастся подавить, и что все принятые меры не продлятся долго, но с каждым днем статистика зараженных неизбежно ползла вверх. Полки магазинов пустели с невероятной скоростью, километровые пробки сковали трассы, и на улицах появлялось всё больше военных. Айтор никогда не видел родной Лондон в таком безнадежном унынии. Больницы заполнялись заболевшими, но никто не знал, как их лечить. В очередной раз ВГМ сотворила катастрофу в погоне за кровавыми деньгами, теперь все знали, что эта организация создавала вирусы искусственно в своих лабораториях, надеясь синтезировать идеальное биологическое оружие и продать его подороже. Что ж, они как никогда преуспели. Антизин всё ещё помогал сдерживать симптомы болезни, гораздо хуже, чем шесть лет назад, но других вариантов не оставалось. Школы и отели превращали в карантинные зоны, куда свозили тех заболевших, которые проходили первые стадии, но никто из них не возвращался домой. Тела не отдавали родственникам, на кладбищах не появлялись новые захоронения. Зараженные просто исчезали, и это подпитывало всеобщее недовольство. Протесты проходили почти ежедневно, жители городов лишились работы и будущего, а правительство молчало и продолжало строить стены. Англия пришла в упадок весьма быстро, несмотря на принятые с самого начала эпидемии меры. Айтор даже не включал телевизор, достаточно высунуть голову в окно, чтобы узнать все актуальные новости. — Как думаешь, когда это закончится? — Патриция, облаченная в шуршащий защитный костюм, нервно расхаживала по узкой комнате отдыха госпиталя, пока Айтор следил за ней взглядом со скамейки. — Не знаю… Лекарства нет, Патти, а мы лишь пытаемся держать зараженных подальше от здоровых людей, — Айтор устало прислонился затылком к стене. — Они умирают каждый день… десятками, а потом вдруг встают и начинают кидаться на нас! — Патриция глубоко затянулась дымом тлеющей сигареты, её покрасневшие глаза бесцельно блуждали по серым стенам. — Я никогда не думала, что увижу такое, Айтор. Этого просто не может быть… — Если бы ВГМ закрыли к чертовой матери после гибели Харрана и скормили бы всех ответственных за вирус ублюдков зомби, мы бы сейчас не сидели здесь, — Айтор сурово нахмурил брови, разглядывая свои мозолистые руки. — Всё это время они просто создавали новый вирус, мало им было одной фатальной ошибки. — Что ты знаешь про стену вокруг города? — спросила вдруг Патриция, присев на скамейку рядом с Айтором. — Всё будет как в Харране, да? — Да, — кивнул Айтор. — Крупные города изолируют, чтобы замедлить распространение вируса. Лондон тоже будет окончательно отрезан со дня на день. — Ты останешься? — с надеждой спросила она. — Переждем всё здесь, рядом с семьями? — Я не могу, — он покачал головой. — Уезжаю в командировку уже послезавтра. Полиция не справляется, нам нужно помогать другим странам. — Но ты не сможешь вернуться! — Патриция с усилием затушила сигарету о пепельницу и посмотрела Айтору в глаза. — Я не хочу потерять тебя там, ты же можешь попросить перевести тебя сюда? — Патс, это моя работа, — выдохнул Айтор, помотав головой. — Мы увидимся, когда всё закончится, обещаю, но сейчас нужно постараться остановить апокалипсис. — Я… — Патриция вдруг задумалась. — Я могу уехать из Лондона тоже. От нашей больницы собирают бригаду врачей, чтобы отправить вместе с военными на помощь другим городам. У Грейс тут муж и дети, она не хочет ехать, а я могу занять её место… — Тебе будет безопаснее здесь… — перебил её Айтор. — Нет, Айтор, пока лекарства от вируса не существует, никто не в безопасности, — возразила Патриция. — Харран был изолирован все шесть лет, пока не пришла новая эпидемия. Если я останусь тут, то не знаю, когда снова смогу покинуть город. — За пределами Лондона ничуть не лучше, — горько ответил Айтор. — Паника и хаос повсюду, Патти. Нигде нет райского ковчега. — Тогда давай попробуем выжить в этом аду, — Патриция протянула руку и осторожно сжала грубую ладонь Айтора. — Сейчас мы сильнее всего нужны друг другу, — она облизнула сухие губы. — Я уже не смогу закончить университет, знаешь, так что нет смысла оставаться. Может, мы сможем найти местечко получше где-то ещё, а потом попробуем вывезти наших родителей? — Я не знаю, — Айтор потёр лоб свободной рукой и упёрся локтем в колено. Его плечи сгорбились под тяжестью невидимой ноши. — Прошло почти полгода, и с каждым днём становится всё хуже. Заражённые повсюду, мне кажется, что бежать уже некуда. — Спасение точно найдётся, — Патриция слабо улыбнулась и придвинулась ближе к Айтору. — Если учёным удалось победить вирус в Харране, то и сейчас получится. Просто надо ещё немного времени. А пока мы будем делать свою работу, раз другого не остаётся, — она осторожно положила голову на его плечо. — Не хочу, чтобы ты был один там. Я поеду с тобой, Айтор, и мы переживём это вместе. Айтор молча смотрел, как её тонкие аккуратные пальцы поглаживают его руку в успокаивающем жесте. От Патриции исходило тепло, в её голосе слышалась искренняя забота, и Айтор знал, что должен быть благодарен ей. Возможно, в другое время и в другом месте он бы смотрел на неё с тем же теплом во взгляде, что и она, но сейчас Айтор чувствовал себя слишком опустошённым и потерянным. Он тускло улыбнулся Патриции и слабо кивнул, коснувшись её волос. Отговаривать её не было смысла — в Лондоне ничуть не безопаснее, и Айтор это знал. Патриция права в том, что где-то могут быть поселения, которые ещё не сдались вирусу, и они могли бы попытаться спасти себя и свои семьи. Тактика была слишком зыбкой, но ничего другого им не оставалось. Все его планы и жизнь покатились под откос, больше не было целей или желаний, только бесконечные приказы командования. Вскоре Айтор покинул Лондон вместе с Патрицией и командой врачей, чтобы продолжить помогать людям. Не все из них пострадали от вируса, множество получали травмы из-за происшествий, вызванных зараженными. Кто-то начинал обращаться в зомби прямо за рулем автобуса или в кабине поезда, за пультом управления краном или в машинном зале электростанции, потому сотни чрезвычайных ситуаций возникали каждый день. Казалось, будто весь мир охватило пламя, а мольбы о помощи не смолкали ни днём, ни ночью. Они добрались до континента, но пробыли вместе меньше недели, когда Айтора и его отряд отправили на следующее задание. Он чудом успел сказать «прощай» Патриции, и вот конвой военной техники отправился дальше в сторону Парижа, где эпидемия начала выходить из-под контроля. На строительство защитных стен требовалось время, которое у людей отняла ВГМ, перепуганные беженцы распространяли вирус и панику быстрее, чем волна цунами. Обещанное лекарство вот-вот должно было дойти до стадии испытаний, но лаборатории ВГМ начали выходить из строя одна за одной, замедляя разработку. По жестокой иронии вирус не пощадил своих создателей, ученые погибали и сами становились зомби, а человечество всё больше погружалось во мрак. Время исчислялось не минутами, а количеством погибших от пандемии, и после первого миллиарда точка невозврата осталась далеко позади. Рабочая версия лекарства так и не была получена, Европа проиграла схватку с вирусом незадолго после краха США, где из-за масштабных беспорядков не осталось даже электричества. Связь между континентами обрывалась, выходили из строя спутники и телефонные линии, аэропорты и железнодорожные станции молчаливо застыли с потухшими табло. Айтор провел на передовой два года вместо пары месяцев, как все ожидали в начале. Эпидемия победила в этой схватке очень быстро, гораздо быстрее, чем в Харране. Целые страны погибали на глазах, города превращались в заброшенные паутины улиц, кишащие не просто обращенными зомби, но и уродливыми мутантами, против которых не помогало даже оружие. Несмотря на то, что зараженные боялись ультрафиолета, солнце и мощные лампы больше не могли сдерживать их. Айтор наблюдал, как обезумевшие толпы зомби разрушали укрытия и сжирали десятки людей за считанные минуты, оставляя после себя кровавую кашу под ногами. Его отряд становился всё меньше с каждым пройденным городом. Он видел, как зараженные сослуживцы в агонии умирали от вируса, а затем превращались в зомби. Командование решительно отдало приказ расстреливать солдат при первых признаках болезни, и атмосфера в рядах армии накалилась до предела. Солдаты убивали друг друга, когда ещё не проявлялись симптомы, дезертировали и присоединялись к мародерам. Страшен был не только сам вирус, но и человеческие пороки, которые обнажились под страхом смерти. Количество преступлений невозможно было подсчитать, пакет спагетти или бутылка воды могли стать причиной чьего-то убийства. Люди сражались за убежища, припасы, оружие и ультрафиолетовые лампы, грабили чужие дома, выкидывали к зараженным тех, кто сопротивлялся новым порядкам. Спустя два года эпидемии уже нельзя точно сказать, кто стал опаснее: вирус или сами люди. Айтор оставался в отряде до последнего, пока у них еще было то, что называлось отрядом. Связь с базой обрывалась, подстанции и радиовышки выходили из строя из-за зомби и отсутствия обслуживания. В итоге из пары десятков солдат выжили только семеро, а их командир остался лежать где-то под грудой мертвых тел после очередной стычки с зомби. Поначалу казалось неправильным искать воду и припасы в чужих квартирах, но Айтору пришлось привыкнуть. Для того чтобы выжить, нужно было переступить через все свои принципы, несмотря на то, что ноющая рана в груди всё больше превращалась в дыру под гнётом паршивых поступков. Для Айтора годы эпидемии слились в один бесконечно невыносимый день, временную петлю без выхода. Вой зомби по ночам всё ещё не давал нормально спать, патронов для огнестрельного оружия не хватало, и Айтор спал с найденным мачете под под рукой. Он научился мастерить ловушки и самодельные взрывные устройства, быстро бегать и не доверять никому, будь то отчаявшаяся женщина на дороге или беспомощный с виду старик. Один из его сослуживцев умер от удара ножом в живот, когда подошёл слизком близко к напуганной старушке в переулке. Люди готовы на многое, чтобы выжить, и каждый встречный мог, не оглядываясь, убить из-за случайно брошенной фразы. В конце концов их группа сократилась до трех человек, и им больше некуда было идти. Рации молчали несколько месяцев, и стало ясно, что человечество не справилось. Из отрывков новостей по радио Айтор узнал, что ВГМ больше не существует, как и других надежд на спасение. У них не было ни государств, ни президентов, осталась лишь горстка поселений, разбросанных по миру и орды зомби, блуждающих между ними. Айтор тщетно пытался связаться с семьей или найти Патрицию. Знакомые радиочастоты выдавали помехи, и было слишком рискованно возвращаться туда через все эти заражённые земли. Если Лондон и смог спастись, Айтор найдёт однажды способ связаться с домом, а если нет… Он не хотел думать о других вариантах. Вместе с двумя сослуживцами Айтор двигался на восток и попутно собирал всевозможные крупицы информации. Так он узнал про Вилледор — единственный на сотни километров город, который до сих пор сдерживал эпидемию благодаря построенным стенам и слаженной работе армии. Туда со всех уголков континента стекались многочисленные беженцы, надеясь найти безопасный приют. Не имея других планов, Айтор со своим маленьким отрядом выдвинулся в сторону Вилледора. По дороге в стычке с бандитами они потеряли еще одного солдата, и в какой-то момент Айтор подумал, что так и не доберется до убежища. Среди нескончаемого кошмара больше негде взять сил, чтоб верить в чудесное спасение, Айтор потерял всё, что у него было, всего за два года, и даже не знал, цела ли до сих пор его семья. Он устал бороться, но не мог остановиться на полпути, поэтому спустя пару недель всё же достиг ворот Вилледора. Десятки беженцев скопились у блокпостов, но военные не спешили впускать всех желающих. Возмущенные возгласы послышались еще на подходе к городу, однако мало кто заходил дальше простой ругани, учитывая, что защитники Вилледора хорошо вооружились. После долгого изматывающего путешествия Айтор не хотел спорить или лезть в драки. Его напарника ранило, и сам Айтор едва держался на ногах от усталости, но выбирать не приходилось. У них закончилась еда и почти не осталось воды во флягах, но другие выжившие делились своими припасами и даже отдали немного лекарств. Айтор почти забыл, что где-то ещё существует сострадание и помощь, обычно приходилось опасаться всех существ, похожих на людей — зараженных или здоровых. Но близость к стенам спасительного Вилледора, похоже, вселяла спокойствие, а очередь беженцев хоть и медленно, но двигалась, потому коротать ожидание вместе было гораздо проще. Вилледор представлял из себя весьма внушительный по размерам город, в котором до эпидемии проживало несколько миллионов человек. Первое время количество беженцев оставалось в разумных рамках, все могли разместиться за стенами без каких-либо трудностей, но стоило догадаться, что это не продлится долго. Пока Айтор размышлял о том, как поскорее найти своих близких, очередь дошла и до него. — Имя? — строгий солдат с винтовкой за плечом исподлобья посмотрел на Айтора. — Айтор, — тихо ответил он. — Фамилия? — Калвер. — Откуда прибыл? — солдат задавал вопросы и делал пометки на бумаге одновременно. — С запада, — сбивчиво сказал Айтор, но затем добавил: — Мы с отрядом начинали в Лондоне, потом была Франция… — Ты из армии? — дежурный легким кивком головы указал на изношенную форму Айтора. — Или отобрал у кого-то? — Нет, я… я капрал пехоты. И мой друг тоже, мы служим вместе, — Айтор поспешил подтянуть ближе своего побледневшего сослуживца. — Мы можем присоединиться к вам для помощи. — Мы пока сами справляемся, — ответил солдат, и сделал новую запись. — Имеются ли у вас укусы, раны, признаки простуды или помутнения разума? — монотонно перечислил он. — Нет, — Айтор помотал головой. — У Кирена вывихнута лодыжка и легкое сотрясение, но открытых ран нет. — Точно? — дежурный поднял на них недоверчивый взгляд. — Вы отправитесь в карантин, и если кто-то из вас лжет, обоих пустят в расход. — Всё… всё так серьезно? — Айтор слегка опешил. Он ожидал, что правила будут строгими, но не настолько радикальными. — Кроме Вилледора в радиусе как минимум тысячи километров нет ни одного целого города. Мы не можем позволить кому попало ходить по улицам, — военный демонстративно щелкнул ручкой и откинулся на спинку стула. — Вы получите помощь, как только мы убедимся, что никто из вас не заражен. — Ладно, — Айтор шумно выдохнул, чтобы успокоиться. — Хорошо. Это условие показалось ему весьма справедливым, учитывая, что внутри стен Вилледора до сих пор мирно прогуливались люди. Пока Айтора и его сослуживца вели вдоль сетчатого ограждения он успел мельком осмотреться и понять, что город действительно не так уж сильно пострадал от эпидемии. Здесь всё ещё работало электричество, трудились городские службы и даже ездила специальная техника. Учитывая огромный поток беженцев, можно было предположить, что рано или поздно блокпосты закроются, а стены окончательно запечатают, потому что ресурсов точно не хватит на всех. Айтор хоть и радовался, что им повезло проскочить внутрь, всё равно не мог избавиться от чувства вины за то, что не забрал свою семью. Ему оставалось надеяться, что он сможет связаться с ними отсюда и затем постарается найти Патрицию. На карантин их поместили в здание бывшего склада, где сейчас расположили лежаки и самодельные ширмы из листового метала. Новоприбывших разделяли по три-четыре человека, чтобы было проще изолировать обратившихся в случае, если кто-то из них всё же проникнет в город. Айтор не мог поверить своим глазам, когда увидел чистую, хоть и скромную постель, и получил комплект свежей одежды. Месяцами он спал на земле или на крышах зданий, вскакивая от каждого шороха; не снимал снаряжение, чтобы не терять драгоценные минуты для побега, и питался просроченными пайками. Поэтому, как только его накормили и оставили в тишине, Айтор готов был расплакаться. Стресс и истощение не прошли незаметно, по ночам его мучали кошмары, и он слышал крики зомби, когда вокруг стояла тишина. Его путь от Лондона от Вилледора стал не просто испытанием, а игрой со смертью, в которой любой ход мог стать последним. Хотелось надеяться, что страданиям наступил конец, но разум подсказывал готовиться к худшему. Однажды вирус придёт сюда, без сомнений, и до тех пор никто не мог сказать, как Вилледор справится с эпидемией. Ни тяжелое вооружение, ни толпы военных, ни химическая обработка не смогли замедлить болезнь, так что Вилледору придётся проявить изобретательность, чтобы сохранить этот ковчег. Трудно подсчитать, сколько миллионов жизней успел забрать вирус, но рано или поздно он приходил за каждым, забираясь в любое укрытие или тёмный угол. Конец света всегда представлялся выдумкой чокнутых последователей теории заговора или старых маразматиков, но в итоге сами люди посадили семя апокалипсиса, а затем щедро его удобрили. Отрава, поразившая целый мир, как Брут своего отца Цезаря, откинула развитие человечества на десятилетия назад, выдернула из сердец самые подлые чувства, заставила давиться горем и отчаянием. На оставшихся руинах горстке запуганных людей предстояло начать всё заново и спасти то малое, что оставила эпидемия на обглоданных костях цивилизации.