То, что я делаю, совершенно необходимо, и я это знаю. Я напоминаю себе об этом каждый вечер (обычно прямо перед сном), каждый раз, когда я разговариваю с Чарли или Гартом. Так что, вы могли бы подумать, что я уже всё усвоил. И я усвоил. На интеллектуальном уровне я понимаю, что то, что я здесь делаю, — это наилучший из возможных способов для нас учиться. Чтобы одержать верх. Чтобы делать то, что мы должны делать, спасать жизни и делать мир более безопасным.
Но эмоционально я ненавижу это делать. Допрашивать их и наблюдать за ними — ещё нормально, но экспериментировать с ними, пытаясь понять, что причиняет им боль. Мне это не нравится. Конечно, это полезно. В смысле, что именно я наткнулся на то, как гарпии относятся к авокадо, и это оказалось действительно полезным. Но я ненавижу звуки, которые они издают. Я ненавижу смотреть на их раны и осознавать, что это я их нанес. И я абсолютно точно ненавижу вскрывать их после того, как убил.
Многие из них приходят ко мне с «послужным списком». Охотники, которые их ловят, рассказывают мне, сколько именно людей они съели, сколько детей осиротели, а женщин овдовели. Так что, наверное, мне должно доставлять удовольствие причинять им боль и заставлять их платить за то, что они сделали. Но у меня не получается. Может быть, я просто слишком мягок для этого. Возможно, через несколько лет это окончательно сведет меня с ума.
— Личный дневник Сэма Винчестера
Сэм закончил оттирать лицо, только когда кожа покраснела и стала слишком чувствительной, чтобы продолжать, затем надел ботинки, оставленные у двери, и пошел в сарай. Наступило время обеда, а это означало больше крови, но, по крайней мере, на этот раз она не окажется у него на лице. Он на это надеялся, по крайней мере. Он приподнял крышку морозильника и, порывшись в нем, достал два пластиковых контейнера. В одном была кровь, а в другом — мозг и вся сопутствующая жидкость, оба свиные — ему пришлось договориться о поставке с озадаченным мясником в ближайшем городке. Сэм принес и то, и другое в дом, разложил по кастрюлям на плите, залил небольшим количеством воды, чтобы они растаяли на медленном огне, и вымыл контейнеры. Когда он убрал их сушиться, по хижине уже начала распространяться вонь крови и внутренних органов. Изрядное количество ментоловой настойки, которую он взял из быстро убывающей баночки и размазал у себя под носом, спасло его от размазывания своей рвоты по всей кухне. Он проделывал это по крайней мере раз в день в течение нескольких месяцев, и до этого приходилось заниматься чем-то и похуже, но он так и не смог привыкнуть к запаху. Направляясь открывать окна, Сэм наступил ногой в корку засохшей грязи. Он посмотрел вниз и увидел вчерашние отпечатки ботинок Гордона, цепочка которых вела от входной двери к камере демона, так что он решил отскрести их от пола, пока кровь и мозг оттаивали. Он был немного удивлен, что до сих пор не разобрался с беспорядком, ведь все остальное он успел прибрать этим утром, лишь бы отложить разговор с демоном. К тому времени, как он закончил мыть пол, содержимое кастрюль на плите было готово: оно полностью растаяло и было почти достаточно теплым, чтобы можно было предположить, что оно только что пришло от живого существа. Кровь он перелил в пластиковую бутылку, какую спортсмены используют для воды и спортивных напитков во время тренировок, а мозговую и спинномозговую жидкость — в большую чашу. Он выключил плиту и поставил кастрюли в раковину, прежде чем отнести миску в камеру, расположенную прямо рядом с камерой демона. Дверь была заперта на засов, но Сэм не предпринял никаких других мер предосторожности, поскольку обитатель не был нематериальным существом и не мог сбежать из запертой комнаты. Он открыл дверь одной рукой, придерживая миску другой, и, войдя, объявил: — Вон. Ужин. Камера была довольно тесной, как и все остальные. Первоначально единственной мебелью в ней была раскладушка. Теперь здесь была подставка для телевизора, служившая прикроватной тумбочкой, яркая лампа, которую Сэм не потрудился закрепить, и коллаж из обложек и страниц комиксов на одной из голых стен. Книги, которые еще не были разобраны на части, были аккуратно сложены под раскладушкой, покрытой качественными простынями, толстым стеганым одеялом и целой горой подушек. На упомянутой койке лежал мальчик. Или подросток. Сэм прикинул, что физически ему было около пятнадцати, но хронологически он понятия не имел — жизненный цикл Вона радикально отличался от человеческого. Вон оторвался от комикса, который читал, услышав свое имя, затем спустил босые ноги с кровати и встал. Он не двигался до тех пор, пока дверь снова не закрылась и Сэм не оказался посреди комнаты. Затем он шагнул вперед, чтобы взять у него чашу. — Я почувствовал запах, когда ты его разогревал, — прокомментировал он. — Но в нечетные дни ты обычно кормишь нас позже. Больше… тянет на ужин. Сэм улыбнулся, уверенный, что на его слабо растянутые уголки губ не купится никто, кроме него самого. — Да, обычно. Наверное, я просто немного рассеян сегодня, — по четным дням — завтрак, по нечетным — ужин. Но он просчитался всего на пару часов, а часов в доме было не так уж много. — Ты жалуешься? Вон покачал головой, затем опустил ее в миску, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Он слегка отпрянул и объявил: — Свинья. — Да, как и в предыдущие сто раз, — с ухмылкой согласился Сэм. — Я мог бы начать немного смешивать. Корова. Коза. Овца. Вон снова покачал головой со страдальческим вздохом. — Нет. Свинина определенно ближе всего к… ну, ты понимаешь, — он пожал плечами, поднес миску ко рту и отхлебнул прозрачной жидкости. В ней плавали мозги, и Сэм не смог удержаться от гримасы. — Если только ты не сможешь достать мне немного обезьяньих мозгов, — он облизнул губы. — Не думаю, что здесь кто-то занимается разделкой обезьян, — ответил Сэм. — Тебе придется довольствоваться свиньями. — Было бы проще, если бы ты кормил меня почаще, — сказал Вон, невинно округлив глаза и снова прихлебывая из миски. Сэм, смешливо фыркнув, прислонился к двери. — Мне следовало бы кормить тебя раз в неделю, — заметил он. — Или даже реже. Большинство рейфов едят не так регулярно, как ты. — он скрестил руки на груди. — Я, наверное, тебя балую. По одной порции в день. Вон закатил глаза. Они были ярко-голубого цвета, что резко контрастировало с огненно-рыжими волосами, которые он носил длинными, и веснушками, рассыпанными по его молочно-белой коже. У него их было гораздо больше, чем у демона. — Ты мог бы, по крайней мере, положить его обратно в контейнер, когда он остынет, — сказал Вон. — Как пластиковый череп. Мне нравится проделывать дырку и высасывать содержимое через нее. — Ты когда-нибудь делал это раньше? — спросил Сэм, приподняв бровь. Вон нахмурился. — Нет. — Ну, тогда я бы предпочел, чтобы ты не продырявливал все мои контейнеры, — сказал Сэм. Он пожал плечами, затем продолжил. — Но, может быть, мы можем сделать это раз или два. Я хочу посмотреть, как ты используешь свой шип — особенно если учесть, что у тебя нет никакого опыта с ним. — Иногда ты такой жуткий, Сэм, — пожаловался Вон, возвращаясь к своему «мозговому соку». Он говорил между глотками. — Я начинаю думать, что ты классный, а потом на свет выходит стремный исследователь монстров. — Это я жуткий? — спросил Сэм со смехом. — Не я тут говорю о том, как сильно мне нравится высасывать мозги через отверстия, которые я просверливаю в головах людей, — он оттолкнулся от двери, повернулся и открыл ее. — Ты знаешь правила. Остатки еды в миске, миска у двери. Я заберу её, когда закончу с Надей. — Как твоя нога? — спросил Вон, прежде чем он смог уйти. Сэм задумался, затем пожал плечами. — Болит, — признался он. — Вчера я вел себя глупо. — Правда? — Вон ухмыльнулся. — Не могу представить, чтобы ты был глуп в чем-то. Сэм невольно улыбнулся. — Спасибо, Вон. Как только дверь снова была заперта, он схватил пластиковую бутылку со стойки и направился в камеру, соседнюю с камерой Вона. Зеленые глаза следили за ним. Он был уверен, что каждый раз, когда он оказывался в поле зрения демона, эти глаза, как приклеенные, преследовали каждый его шаг, но он не собирался доставлять демону удовольствие, поворачиваясь проверить. Сэм уже позволил тому напугать его и заработал кровавую слюну на всю физиономию. Этого было более чем достаточно. Он вытащил из кармана ключи, выбрал тот, который ему был нужен, и поднес его к замку на двери этой новой камеры. Он заколебался, а затем тяжело вздохнул и закатил глаза. Он уловил сладкий знакомый аромат. Тот, который вызывал в его мозгу больше тревожных сигналов, чем приятных ощущений, но только благодаря тому, что у него был опыт бороться с его воздействием. — Отойди от двери, Надя, — твердо сказал он. — К койке или к задней стенке. Таковы правила, — и она знала их, прожив с ним почти шесть месяцев. Из-за двери донесся яркий женский смешок, а затем послышалось шарканье туфель. Сэм открыл дверь ключом, шагнул в комнату с бутылкой крови в руке и, прищурившись, посмотрел на Надю. Он явственно ощущал вес серебряного ножа у себя на поясе. Она тепло улыбнулась в ответ. Сэм не знал ее фамилии (он даже не был уверен, что она у нее есть), но ее темные миндалевидные глаза и кожа цвета капучино явно говорили о ближневосточном происхождении. Ее волосы были заплетены сзади в свободную косу. Сэм подарил ей несколько обычных нарядов: бесформенные свитера, удобные брюки и теннисные туфли, и сейчас она была одета в один из них, но под ним все еще проглядывались безупречные формы ее тела. Замысловатые племенные татуировки, которые можно было увидеть на ее руках, обвивающиеся вокруг шеи и обрамляющие ее прекрасное овальное лицо, выдавали в ней не человека, а их темно-красный оттенок точно указывал, к какому подвиду джиннов она принадлежала. Она осталась на месте, когда Сэм закрыл дверь, поставил бутылку на пол и отступил назад, но он все равно не сводил с нее настороженного взгляда. Она вздохнула (отчего с ее грудью произошли интересные изменения; Сэм был уверен, что она знала об этом эффекте) и взяла бутылку. — Бьюсь об заклад, ты не так осторожен с рейфом, — сказала она. Она родилась в Соединенных Штатах, так что акцента не было и в помине. Только отголоски капризного ребенка. — У него нет яда, который он мог бы ввести в мою кровь, просто прикоснувшись ко мне, — ответил Сэм, прижимаясь к двери, пока Надя осматривала бутылку. Она снова улыбнулась. — Тебе бы понравилось, — сказала она. Сэм фыркнул. Она обхватила полными губами сливового цвета горлышко бутылки и сделала большой глоток, не сводя с него глаз, а затем продолжила, когда вынула его изо рта. — Знаешь, тебе нужно будет проверить, что именно этот яд делает с людьми. Тебе придется проверить на себе, если ты хочешь написать точную статью. Твоя собственная фантазия… и удовольствие. — Да, я все еще пытаюсь придумать, как это сделать, — сказал Сэм. — Чтобы ты не высосала из меня все соки, пока я в отключке. Вместо ответа Надя снова поднесла бутылочку ко рту, продолжая улыбаться. Сэм дал ей несколько минут, зная, что для нее вполне нормально кормиться раз в день, если она получает всё, что нужно, а затем спросил: — Закончила? — она кивнула и протянула ему бутылку. — Хорошо. Ложись на койку. Со страдальческим вздохом Надя села. Ее койка, как и койка Вона, была застелена высококачественным постельным бельем, чтобы ей было удобно и тепло, но остальная часть камеры была пуста, если не считать лампочки на батарейках, прикрученной к потолку. Она ни о чем не просила, так что, возможно, ей не было скучно. Сэм иногда задавался вопросом, может ли она использовать яд на себе. — Итак, — как только Надя села на свою койку, она наклонилась вперед, и в ее темных глазах зажегся интерес. — Кто этот новенький? — О чем ты говоришь? — спросил Сэм, открывая дверь. В том положении, в котором сейчас находилась Надя, ей потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы подняться и броситься на него. — Не прикидывайся дурочкой. Принц, — ответила Надя, и уголки ее губ тронула улыбка. — Демон Принц. Воплощение черной силы. — Он Рыцарь. А не принц, — Сэм вышел из комнаты, горя желанием поскорее уйти. Надя занимала довольно высокое место в его списке людей, с которыми он не хотел обсуждать Рыцаря Гордона. — Ты не сможешь удержать его, — крикнула Надя, когда он закрыл за собой дверь. — Только не с такой силой, как у него. Я чувствую её. Сэм с бутылкой в руке прервал короткий разговор, принес миску из комнаты Вона (на этот раз он был слишком поглощен книгой, которую читал, чтобы даже обратить на него внимание) и отнес обе тарелки в раковину. На дне миски валялась маленькая, высохшая шелуха мозга, темная и сморщенная от высосаной из нее жидкости. Он выбросил её в мусорную кучу на заднем дворе. Всё остальное он протер отбеливателем: миску, бутылку, столешницы, плиту, раковину. Он избавлял их от запаха. Это было единственное, что помогало. Когда Сэм закончил со всем, его нога была на грани бунта, и он со вздохом опустился на кухонный стул. Откинув голову назад, закрыв глаза и изо всех сил стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд демона, Сэм позволил себе отдохнуть минут пятнадцать. Затем он начал вновь собирать свое тело в цельный организм, нужно было продолжать работу. Он уже перенес все свои записи в книгу, изложил всё, что у него было на данный момент, и дополнил её всеми известными ему фактами. Ему больше нечего было делать на этом фронте. А это означало, что ещё один визит банши был его самой ближайшей перспективой. Банши были существами из рода фейри. Духи, которые никогда не были людьми и были связаны с Неблагим двором (в целом, отвратительная компания, насколько Сэму с его исследованиями было известно). Это означало, что железо причиняло им боль, и святая вода, и еще несколько более серьезных вещей, к которым у Сэма не было доступа. Взяв небольшой полиэтиленовый пакет, один из тех, которые он использовал для продуктов, из кучи таких же в одном из шкафчиков, Сэм бросил туда несколько железных гирек, банку с каменной солью и одну из маленьких фляжек со святой водой, которые он держал под рукой на кухне. Он услышал легкий шум у себя за спиной и обернулся, его так называемая «шерсть на загривке» успела встать дыбом. Демон слегка поерзал на стуле. Едва-едва. Если бы Сэм не был так сосредоточен на том, чтобы игнорировать его, что не мог не запомнить позу, в которой он провел весь сегодняшний день, он, вероятно, даже не заметил бы изменения. Его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, но взгляд изменился — теперь он смотрел на сумку в руках Сэма, а не на него самого. Должно быть, он предположил, что её содержимое предназначалось ему. — Не сегодня, — пробормотал Сэм себе под нос, поворачиваясь к своей спальне. Он ни за что не отправился бы в камеру к демону так скоро. Из своей спальни он взял только одну вещь: шумоподавляющие наушники. Они были на несколько уровней эффективнее тех, что копы используют на стрельбищах. Они не просто приглушали звуки, они полностью его заглушали. Сэма не побеспокоил бы даже взлет ракеты, пока он был в этих штуках. И, что более важно, вопль банши не мог пробиться сквозь них. Надев наушники и взяв пакет в руки, он направился в камеру с наилучшей звукоизоляцией, которая была отделена одной пустой клеткой от камеры Нади. Большинство монстров, которые попадали в его камеры, были пойманы охотниками и доставлены ему для достижения общего блага. Банши, однако, была подарена. Некий Ангус Маклауд был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы избавиться от нее, ведь в его доме появился новорожденный ребенок, и люди, к которым он обратился, посоветовали ему встретиться с Сэмом. Она преследовала Маклаудов с незапамятных времен на Британских островах. Это была шотландско-ирландская семья, очень древняя, и, судя по тому, что Ангус рассказывал Сэму, банши была не единственной их странностью. Их женщин долгое время подозревали в колдовстве, а один из более поздних предков, по-видимому, продал душу дьяволу (хотя Ангус понятия не имел, что получил взамен). Сэм записал всё это, на всякий случай, если вдруг это имеет отношение к делу. Он открыл дверь, вошел в комнату и закрыл ее за собой. Он поправил наушники, чтобы убедиться, что они не болтаются. Тот, кто услышит крик банши, умрет в течение нескольких дней. Было неясно, были ли они причиной или просто предупреждением о смерти, и существовало множество преданий, в которых говорилось, что только кровные родственники семей, которых они преследовали, могли слышать их крики, но Сэм предпочитал перестраховаться. Большую часть комнаты занимал идеальный круг из гладких, истертых непогодой камней, каждый размером примерно с грейпфрут, которые Сэм привез из Ирландии. В центре, спиной к Сэму и двери, стояла на коленях молодая женщина. Она была невысокой, стройного телосложения, волосы, заплетенные в свободную косу, перекинутую через плечо, были такими светлыми, что казались почти белыми, а кожа напоминала Сэму белую оберточную бумагу. На ней было простое серое платье, которое, казалось, было сшито из шерсти. Ее голова была опущена, и она никак не отреагировала на появление Сэма. Он медленно и осторожно опустился на бетон, приняв сидячее положение, со стоном, который он почувствовал, но не услышал. В углу лежали два маленьких блокнота и два остро заточенных карандаша. Он взял по одному из них и бросил в круг. Когда они приземлились рядом, женщина слегка повернулась, позволив Сэму мельком увидеть ее вздернутый носик и розовые губы. Волосы скрывали все остальное. Он нацарапал сообщение в своем блокноте, затем показал его ей: «Готова начать, Элспет?» Она полностью развернулась, читая то, что он написал. Челка закрывала ей глаза. Она медленно поднялась на ноги, и Сэм вздохнул, откладывая блокнот. Он понял, что сейчас произойдет, еще до того, как она начала меняться. Ее ноги оторвались от пола и безвольно повисли в воздухе. Ее платье сморщилось, превратившись в серебристые лохмотья, запятнанные кровью. Волосы выбились из косы и взметнулись вокруг головы судорожным облаком, потеряв то немногое, что было у них изначально вместо пигмента. Это также показало ее глаза, или, скорее, их отсутствие — у нее были пустые глазницы. Ее лицо стало изможденным, кожа посерела, а беззубый рот приоткрылся, когда ее окружило жуткое свечение, напоминавшее Сэму о виденных им картинках болотного газа. Она начала всхлипывать, ее худая плоская грудь вздымалась от напряжения, но Сэм, конечно, ничего не слышал. Когда он снова потянулся за блокнотом, стук сердца медленно отдавался у него в ушах. Он написал сообщение, которое он записывал несколько раз до этого на других сеансах: «Я тебя не слышу. Тебя никто не слышит. Это никак не поможет тебе.» Если банши и прочла это (а Сэм знал, что она могла, несмотря на отсутствие глаз), то не обратила на это никакого внимания. Она просто продолжала кричать, но тщетно, ее скрюченные пальцы превратились в когти, на концах которых были длинные желтые ногти с зазубринами, и он знал, что она бросится выцарапывать ими его глаза, если он пересечет круг. Он еще раз вздохнул и попытался в последний раз. «Ты знаешь, что произойдет, если ты не будешь сотрудничать.» Баньши не закрывала рта. Она даже бросилась на невидимый барьер, который отделял ее от Сэма, кусая и царапая его, и кричала, хотя должна была знать, что это бесполезно. Сэм почувствовал, как его губы непроизвольно сжимаются в узкую линию, когда он потянулся за сумкой, которую принес с собой. Он вытащил одну из железных гирь — тяжелую штуковину в форме коровьего колокольчика, которая аккуратно легла ему на ладонь. — Похоже, нам придется идти трудным путем, да, Элспет? — спросил он, хотя и не слышал своих слов.*****
Баньши, как совсем недавно узнал Сэм, нельзя завоевать так же, как рейфа или джинна. Как духи, они не нуждались в пище, и им нельзя было предоставить никаких земных удобств, которые могли бы смягчить их, таких как удобная кровать или развлечения. Сэм пытался быть вежливым, уважительным. И даже фамильярным, назвав банши Элспет, что было довольно традиционным шотландским именем (согласно Интернету). Ничего из этого не сработало. Что оставляло ему только один выход. Когда два часа спустя он покинул ее камеру, он был измучен, а его нога с таким же успехом могла служить средством для чистки труб, если судить по всей силе, или скорее отсутствию которой, она, казалось, обладала. Он получил много информации, почти десять страниц заметок, но наблюдать за тем, как баньши вздрагивает и уклоняется от железа, соли и святой воды, которые он бросает в ее круг, не было для него приятным времяпрепровождением. И это определенно точно заставило ее полюбить его еще больше. Она лежала ничком на земле и стонала, пока он, закончив на сегодня, с помощью различных хозяйственных инструментов вытаскивал все, что мог, из круга. Ему нужно было поесть. Сейчас у него не было особого аппетита, но он знал, что после такого тяжелого дня ему нужно подкрепиться, поэтому он налил две банки сгущенного куриного супа с лапшой в кастрюлю и поставил ее разогреваться на плиту. Когда запах наполнил комнату, он пошевелил ногой, чтобы закрыть все окна, которые он открыл ранее. С заходом солнца стало холодно. Поэтому в его спальне и был обогреватель и несколько одеял. Суп еще не был готов, поэтому Сэм рухнул в кресло за рабочим столом. Он понял, что его наушники с шумоподавлением все еще были надеты — странно то, как через некоторое время привыкаешь к полной тишине. Он снял их, поморщившись от внезапного потока негромких звуков, и заменил их другими наушниками. Те, в которых играла музыка. Он порылся в ящиках своего стола, которые были загромождены и переполнены. Сэм нашел свой плеер и наугад взял CD-диск, загружая его и одновременно подключая наушники. Вся его музыка была давным-давно загружена на ноутбук, но он стоял в его комнате, и ему не хотелось сейчас уходить так далеко. Он нажал «Play», и в ушах зазвучал Бах. Сэм не знал, как долго он слушал, откинувшись на спинку стула и сосредоточившись только на своем дыхании. Эти наушники не блокировали фоновый шум, поэтому он снял их, когда услышал, что суп начал громко булькать. Выключив плеер и отложив его в сторону, он случайно взглянул на клетку с демоном и не удивился, увидев, что ее обитатель смотрит на него. Однако что-то изменилось. Его голова снова была склонена набок, как будто он был сбит с толку, и он моргнул, глядя на него, когда тот встал, чтобы снять суп с плиты. Его глаза были зелеными, и они не поменяли цвет.