Капитан Грей

30 марта 1943 год, лагерь полковника Раймонда Батлера в г.Суонси, 107-й пехотный полк, Англия Суонси встретил нас горящими берегами и запахом горелого мяса. Какого-то бедолагу-солдата уже выворачивало за борт - он увидел дрейфующий в воде труп, ставший пиршественным столом для птиц и морской живности. А ведь некогда, этот крупный портовый город с поэтичным названием «Море лебедей», был невероятно красив. Лебеди-шипуны, давным-давно населявшие эти воды, покинули их еще пару веков назад, но необычайно элегантные белокаменные дома придавали Суонси воздушный, неземной облик. Все дело, конечно же, в известняке. Рядом находятся места его добычи, а местные жители еще со времен Средневековья научились изготовлять знаменитую известковую фасадную штукатурку. В нее добавляли изрядное количество песка и цемента, что позволяло ей переживать необычайно влажный климат, из-за обрушивающихся ветров и дождей с Атлантики. На самом деле, в Суонси выпадает больше осадков, чем в любом другом городе страны. Вот и сегодняшнее утро было дождливым и серым, хотя у осажденного английского 14-го пехотного полка, зажатого в этом городе, на душе явно царил май. К ним наконец-то пришла подмога - солдаты и впрямь были нам счастливы, ведь они держали оборону уже почти четыре недели, и конца-края этому видно не было. Фашисты заблокировали город с трех сторон суши, а единственный водный путь - широкая река Таве - был бесполезен, ведь Порт-Берри недавно находился под контролем немцев. До тех пор, пока мы не разобрались с этой проблемой. У 14-го полка не было подмоги, нормальной связи, а также почти не осталось еды - они, разумеется, могли выходить на рыбный промысел, но за месяц такой диеты едва сами не отрастили жабры. Ни крупы, ни овощей - ничего кроме рыбы и водорослей, бррр, терпеть их не могу. Мы же везли не только мясные и овощные консервы и галеты, но и боеприпасы, которые у англичан также подходили к концу. Пришвартовавшись, мы начали выгрузку людей и ящиков с линкора, пока полковник Батлер и полковник Терренс знакомились и решали организационные вопросы - в частности, где нас разместить. Несколько позднее, шагая по улицам по направлению к бывшему санаторию "Буревестник" (ныне заброшенного после "Блицкрига трёх ночей"), мы с Джеймсом вполголоса обсуждали их, местами, средневековую архитектуру. Если у порта, некоторых домах и улицах, еще сохранился старинный колорит, то центр города просто сравняли с землей. Важность Суонси для промышленности сделала его целью для интенсивных немецких бомбёжек, как шепотом пересказал мне все новости Барнс, уже успевший потолковать с кем-то из местных матросов. Сейчас город перестали бомбить, сосредоточив основные силы на Европе, но полк немецких солдат изрядно выматывал британцев постоянным артобстрелом из окопов и блиндажей, а также регулярными попытками проникнуть в город со всех сторон. В том числе и с воды - вот откуда там трупы. В заброшенном санатории было вполне комфортно и просторно - по всей видимости, ранее это место пользовалось большой популярностью, хотя обрушенное левое крыло и несколько портило вид. Впрочем, коммуникации чудом не задели, поэтому после заселения у нас даже появилась возможность искупаться горячей (!) водой. После трех с половиной дней на корабле, это было очень кстати. Как единственную даму, Данбар и Барнс пропустили меня первой, хотя обычно я не пользовалась такими привилегиями, считая ниже своего достоинства давить на жалость. Нет уж. Я осознанно выбрала тяжелую работу в армии, и свою ношу буду нести уверенно. Но раз уж парни настаивают, не стану отказываться - вымыть голову хотелось просто до дрожи. После быстрого обеда, наскоро приготовленного нашими ребятами, полковник приказал прибыть всему офицерскому составу на плановое совещание. Англичане там уже были, и полковник Терренс взял слово. - Итак, господа, положение следующее. Блокада города с трех сторон суши, городские стены регулярно обстреливают из гаубиц и минометов. - Какие виды оружия используют? - тут же поинтересовался полковник Батлер. - Тяжелую гаубицу "12-cm Granatwerfer 42" и укороченный миномет "Kz 8 cm GrW 42", стреляющий артиллерийскими минами. Кроме того, регулярно используют горючие снаряды с белым фосфором. - Как же вам удалось продержаться? - надо сказать, этот вопрос интересует всех присутствующих. - Исключительно благодаря толщине городских стен, оставшихся еще с пятнадцатого века, и угловым часовым башням - мои ребята затащили туда 4,2 дюймовые минометы "Ordnanse ML" и проекторы Нортховера. - Нортховер ведь противотанковый? Разве у немцев здесь есть танки? - это новость заставила многих наших заметно заволноваться. Еще бы, против танков наши шансы заметно тают. - К счастью - нет, просто это у нас остались снаряды только к Нортховеру, все остальное почти подошло к концу. Зато это позволяет нам удерживать Суонси почти месяц, хотя за это же время наци успели построить целый мини-городок из блиндажей вокруг нас. Мышь не проскочит - а мои пехотинцы неоднократно пытались прорваться и привести подмогу. Раймонд Батлер переводит взгляд стальных глаз на меня. - Думаю с этим мы сможем вам помочь. Теперь и остальные офицеры 107-го бросают короткие взгляды на мою скромную персону. Джеймс коротко улыбается, стоя рядом, знает ведь, на что я способна. - Кроме того, наша численность при обороне стен сократилась вдвое, в то время как к немцам регулярно приходило пополнение и боеприпасы. Так что сейчас их почти полторы тысячи плюс спец.техника. Нас же осталось 536 человек и орудия без снарядов. Сколько у вас людей? - хриплым надсаженным баритоном спрашивает полковник Терренс. - В моем полку 1109 человек, разделенных на два батальона, плюс легкая артиллерия и снаряды к ней, - отвечает Батлер, склонившись над столом, густо покрытом картами, схемами и чертежами. - То есть теперь нас почти поровну, за исключением тяжелой артиллерии у противника, - резюмирует Терренс. Еще полтора часа англичане объясняют свое положение, пристрелянные позиции, позиции противника, все использованные уловки и попытки прорваться сквозь стан врага. Кроме того, нам демонстрируют примерную карту блиндажного городка, за попытку нарисовать которую, многие пехотинцы 14-го полка отдали свои жизни. Вот только она весьма неполная, да и противник не сидел сложа руки - их укрытия постоянно перестраивались, так что полагаться на нее нельзя. Слишком плотная оккупация. Я и отсюда вижу, что применять диверсию со взрывчаткой, как я делала в Лландири и Порт-Берри нельзя. Даже если я включу свою способность к скрыту и прочешу все коридоры блиндажа, минируя технику, вероятность попасться - выше 90%. Это тебе не относительно открытая местность с естественными укрытиями, домами или техникой, за которой можно спрятаться. Блиндаж - это своеобразная, очень тесная жизнь. Там солдаты воюют, делают укрытия, едят, спят, справляют нужду, болтают о семье и скором завершении войны, снова отстреливаются... Порой в этих коридорах бывает не повернуться - люди там буквально кишат и меня непременно заметят. Здесь нужно действовать совершенно иначе. Более... изощренно и продуманно. А что может быть изощреннее яда?.. *** Когда Терренс заканчивает совещание, отпуская всех своих, полковник Батлер также просит наших офицеров разойтись... кроме меня. Ожидаемо. Мужчины выходят, бросая на меня понимающие взгляды, англичане - ошарашенно-любопытные (у них с женщинами в армии даже более консервативно, чем у нас - только медсестры и дешифровщики), после чего Батлер представляет меня, дает характеристику и рассказывает о диверсиях, проведенных ранее. Полковник Терренс явно озадачен, но не в его положении пренебрегать помощью от женщины, пускай она даже и профессионал. Мне дают доступ к столу, но схемы блиндажей и количество орудий меня не слишком интересует - все, что надо, я уже услышала на совещании. А вот подробная карта местности, с обозначением всех геологических объектов, рек и озер, надолго приковывает мое внимание. Найдя то, что искала, поднимаю голову, встречаясь глазами с полковником Терренсом. - Скажите, сэр, а откуда немцы берут питьевую воду? *** Спустя еще два часа, полных споров со стороны Терренса, а также дельных замечаний и поддержки со стороны Батлера, мы вырабатываем план диверсии. Обед я пропустила, но это волнует меня сейчас меньше всего. Нашим частям нужно действовать быстро, пока немцы не забеспокоились из-за увеличения численности войск союзников. Они вполне могут выкинуть какой-нибудь трюк, если поймут, что мы можем держаться еще долгое время. Поэтому сейчас я иду спать (ну и что, что сейчас день - ночью будет не до этого), затем ужинаю со всеми и ухожу в ночь, творить неугодные фрицам дела. Сон мгновенно забирает меня в свои объятия - большинство военных, так или иначе, владеют необычайно полезным навыком засыпать в любое время, в любом положении. Проснувшись, я быстро собираюсь и провожу ревизию своих запасов. Гранаты мне не понадобятся, но вот винтовку я прихвачу - с ней мне спокойнее. Хотя я не планирую стрелять, но кто знает как все повернется. Самое же ценное - тщательно запакованные пакеты с ядом - я переношу в отдельную комнату, которой, судя по слою пыли, никто довольно давно не пользовался. Это к лучшему. Надеваю перчатки и маску от костюма - фильтры в ней очень полезны, и начинаю сортировать порошок по холщовым мешочкам. Это модифицированный диоксин - бесцветный порошок, растворяющийся в воде, обладающий кумулятивным эффектом. Большинство токсинов обезвреживаются варкой и переходят в водорастворимую форму, но не он. Диоксин практически не разлагается при термообработке и не обладает каким-либо ярко выраженным запахом, как тот же цианид - кто угодно насторожится, учуяв запах горького миндаля от обычной воды. Этот яд гораздо изящнее и эффективнее, ведь мне не нужно, чтобы весь вражеский лагерь переполошился, увидев замертво рухнувшего солдата, после того, как тот выпьет чашку кофе. О, нет. Все четыре килограмма, что у меня есть, я поделю на несколько частей, которые и будут добавлены в воду. Я неспроста узнавала у Терренса, где фрицы берут питьевую воду и рассматривала карты местности. Оказалось, что позади блиндажей имеются четыре ручья средних размеров, которые берут свое начало от подземных ключей. Они выходят на поверхность, сходятся в одной точке и образуют небольшое озерцо. Немцы его чуть углубили, и получили источник чистой воды. Да, они находятся в блиндаже, где в плане пищи особо не развернешься - на завтрак и ужин солдаты получают сухпаек плюс кофе (реже чай), горячее у них лишь раз в сутки - похлебка на обед, ну или бульон на основе тушенки. Таким образом яд может проникнуть во фляжке с водой, утренним и вечерним кофе, а также с супом на обед. К моему величайшему счастью, немцы невероятно педантичны и распорядок приема пищи у них четко прописан в уставе. Они никогда не отступают от правил, кроме откровенно форс-мажорных обстоятельств, вроде атаки врага, поэтому завтрак начинается в семь утра, обед происходит в час дня, а ужин подают в семь часов вечера. Дисциплина у них на высоте, стоит отметить, но в данном случае, этот факт играет мне на руку. План диверсии прост и незатейлив - так меньше шансов, что что-нибудь пойдет не так. С наступлением ночи я выбираюсь из Суонси через порт, делая приличный крюк, после чего моя лодка пристает к берегу на приличном удалении от немецкого лагеря. Включив свою способность к скрытности, все так же сохраняя приличную дистанцию, я обхожу блиндажный городок стороной, направляясь к истокам четырех ручьев. Там я достаю свои ядовитые подарки для захватчиков - все мешки заранее будут поделены на двенадцать частей (по три части на каждый ручей) и пронумерованы. Я добавлю в них гальку для веса, и чтобы мешочки не всплыли раньше времени, после чего привяжу их тонкой леской к близлежащей коряге и затоплю. Эту операцию я проделаю с каждым ручьем, действуя так, чтобы управиться до завтрака - то есть до семи утра. Диоксин обладает кумулятивным эффектом, поэтому и доз будет три - чтобы все успели получить свою порцию яда, не скончавшись раньше времени и не переполошив своих товарищей. Находящаяся рядом осиновая роща скроет мое присутствие в течение дня. Здесь, чуть гористая и неровная местность Суонси играет мне на руку - есть, где спрятаться. Перед завтраком немцы получат малую дозу диоксина - никто не умрет, но может разболеться голова и желудок. Перед обедом я повторю свои действия, но доза в мешочках будет чуть больше - боли в мышцах и костях, тошнота, возможна диарея. Даже тогда никто не удивится этим симптомам - учитывая, что сухпайком они питаются почти месяц, легкий заворот кишок - скорее норма. Вообще, у солдат, регулярно воюющих в окопах, болезни желудка - это почти профессиональное, кто же не слышал о "Желудочном батальоне"? Помнится, наши парни помирали со смеху, да еще и анекдоты травили. Качество продуктов для простой пехоты также оставляет желать лучшего - это ведь не генералы, чего стараться? Так что никто и не дернется, почувствовав себя дурно - решат, что к вечеру отпустит. Вот только их не отпустит. Перед ужином доза в мешках будет максимальной, после чего яд в их организме достигнет критической отметки, и солдаты начнут умирать. Ну а мне нужно будет уходить оттуда. Все так же огибаю блиндаж, сажусь в спрятанную среди камышей лодку и возвращаюсь в Суонси. Полковник Терренс предупредит часовых, чтобы меня не изрешетили со стен, приняв за лазутчика. Дальше останется только добить всех, кто остался. Кто-то может дежурить или просто пропустит ужин, кого-то в это время будет полоскать у выгребной ямы... Думаю процентов семьдесят-восемьдесят будут мертвы к утру, ну а оставшиеся двадцать-тридцать - недееспособны. Держать винтовку и оборонять позиции, когда тебе то живот крутит, то безостановочно рвет, весьма затруднительно. Вот она - моя работа. Грязная, некрасивая, местами даже отвратительная, но такая нужная. Если не будет этой диверсии, парням придется идти в лобовую атаку - потому что сидеть в осаде уже невозможно, люди слишком измотаны, даже с нашим подкреплением. Время. Раскладываю последнюю порцию яда, туго завязываю мешки и нумерую их, после чего все убираю, а выходя - запираю комнату. Не то, чтобы здесь было опасно - но на всякий случай. Пора забирать вещи и спускаться на ужин - после него меня довезут до порта. Спокойно спускаюсь по лестнице, не чувствуя ничего. Ведь мысленно я уже там - на задании. А на задании эмоций быть не может. *** В столовой было многолюдно, но довольно тихо. Особенно после того, как я спустилась в своем черном тактическом костюме, с винтовкой за плечом и сумкой в руках. Парни уже знали, что это значит, поэтому не мешали мне, и переговаривались довольно тихо, не пытаясь выведать подробности. Знали, что я все равно не отвечу. Джеймс выразительно смотрел на меня, но тоже помалкивал, зная, что сейчас я уже не здесь. Вот только в отличие от многих, его не пугало равнодушно-отрешенное лицо и холодный взгляд зеленых глаз, словно видящий что-то неведомое другим людям. Сержант Барнс вообще во многом уникален, но сейчас мне не следует отвлекаться и сбивать настрой на миссию. Время. Когда я поднялась, подхватив сумку, и направилась к выходу из столовой, неожиданно громко прозвучал голос капрала Дугана: - Удачной охоты, капитан. Я повернула голову и безэмоционально кивнула ему: - К черту. После чего продолжила движение, но Дум-Дум словно дал отмашку всем другим солдатам и офицерам. Они желали мне удачи и просили прижать фрицев, чтоб мало им не показалось. - Возвращайся, кэп... - Покажи им, Грей... - Удачи... Стремительным шагом пройдя холл и выходя наружу, я поняла, что кто-то идет следом за мной. Даже поворачиваться не нужно, чтобы узнать личность этого человека. Джеймс тронул меня за плечо с ремнем винтовки, посмотрел пристально в глаза и сказал: - Я не буду выспрашивать детали, просто скажи мне, что ты вернешься. - Джей, ты же знаешь, что в моей работе случается всякое, - спокойно ответила я абсолютную правду. На войне никаких гарантий быть не может. В воздухе висела мелкая дождевая взвесь, свинцово-серое небо хмурилось, словно знало, что должно произойти в ближайшие сутки. Массовое убийство - ни больше, ни меньше. Вот только оно произойдет в любом случае - с моей помощью, или без. - Я знаю. Но я хочу, чтобы ты пообещала, что вернешься. Обещай мне, Астер, - радужка Джеймса потемнела до грозового оттенка, он словно смотрел мне прямо в душу, держал своим взглядом так, что отвести глаза было решительно невозможно. Словно перестань я смотреть на него - и умру, тотчас. Сердце билось глухо и тяжело. Время растянулось до бесконечности. - Обещаю. Я вернусь, - "к тебе" удается проглотить невероятным усилием воли. Как же сильно я к нему привязалась... Порой это даже пугает, но глупое сердце отказывается бояться. К кому же мне еще возвращаться?.. Кроме него, никто меня так не ждет. Вторя моим мыслям, раздается решительный и звучный баритон сержанта: - Я буду ждать тебя. Он сжимает мое плечо напоследок и отходит, когда водитель грузовика нетерпеливо сигналит, ожидая погрузки. Джеймс смотрит, пока я сажусь в кабину, смотрит, когда мы уезжаем, стоит и смотрит, пока машина не исчезает за поворотом. - Ваш возлюбленный, а, мэм? - мимоходом спрашивает пожилой усатый водитель, затянувшийся махоркой. - Мой лучший друг, - твердо отвечаю я. Грузовик несет меня к докам по сумрачно-серым улицам. На Суонси опускается ночь. *** 31 марта 1943 год, лагерь полковника Раймонда Батлера в г.Суонси, 107-й пехотный полк, Англия Уже подплывая обратно к порту, я прокручивала все произошедшее в голове. План прошел как по нотам. Смертельная доза диоксина уже отправляет нацистских солдатов на тот свет. Я благополучно добралась до реки и скоро предстану перед полковником. Я все сделала правильно. Осталось лишь закончить свою работу. Доклад полковнику Батлеру и Терренсу, часовые отметили, что лагерь противника подозрительно затих. Решено выждать еще несколько часов, чтобы подействовало наверняка. На рассвете мы атакуем. Я пойду со всеми, буду прикрывать наших ребят. *** 01 апреля 1943 год, лагерь полковника Раймонда Батлера в г.Суонси, 107-й пехотный полк, Англия Пуля разнесла висок дернувшемуся навстречу немцу, а выстрел из трофейного Вальтера оборвал жизненный путь другого. Наша зачистка продолжалась уже третий час. Мои расчеты оказались верны - восемьдесят процентов противников были мертвы, даже контрольный выстрел не требовался. Посиневшие лица, раздувшиеся животы, вываленные наружу языки и уже засохшая пена вокруг рта. Кто-то еще был жив, но это явно ненадолго - хриплые стоны сменялись глухим бульканьем - многие банально захлебывались своей рвотой. Кого-то смерть застигла в еще более неприглядном виде - у выгребной ямы трупов было больше всего. В воздухе витал запах крови, рвоты и дерьма, создавая непередаваемый аромат смерти. Вороны то и дело кружили над нами - ждали, пока мы уйдем, чтобы вдоволь насладиться пиром. Когда еще столько падали будет в одном месте?.. Мы методично обходили все закоулки блиндажей и окопов. Всех, кто еще шевелился - убивали выстрелом в голову. Ну или в спину, тут уж как получится. Когда мы добрались до самого защищенного места - ровной утоптанной площадки, спрятанной под перекрытиями, где расположилась палатка штандартенфюрера Цоллера, вымотаны были все. Хотелось уже закончить все поскорее и пойти в казарму. Я понимаю парней - зачистка всегда тяжела морально. После второго часа, от монотонности действий начинали выгорать эмоции. Так что мы даже особой радости не чувствовали, от гибели главного врага. Цоллер, как и его адъютанты, были давно мертвы. Вокруг стола валялись фляги и котелки с водой - видимо поняв, что их отравили, верные служивые пытались сделать промывание штандартенфюреру. Они не знали, что яд был не в пище, а воде, и только ухудшили положение своего полковника. Цоллера раздуло так, что опознать его удалось лишь по мундиру, нашивкам и наградам. Одутловатое лицо безобразно разнесло, сине-фиолетовый оттенок оттенок кожи говорил, что смерть его не была легкой, а кровавая рвота, покрывающая большую часть поверхностей палатки, завершала картину "Собаке - собачья смерть". Я не моргнула и глазом при виде этого натюрморта, лишь натянула перчатки покрепче, и начала вытаскивать из-под всех этих завалов документы, интересующие наше командование. Сержанта Льюиса тошнило за палаткой, и я подивилась, чем?.. Его уже и без того знатно прополоскало еще у выгребной ямы, но организм подогнал ему новую порцию непереваренного завтрака. А я ведь предупреждала, чтобы не ели! Но некоторые считают себя самыми умными, пускай и мучаются теперь... Закончив здесь, мы возвращаемся обратно. Документы, доклад полковнику, жетоны и перстень Цоллера... Всех солдат и местных жителей уже неоднократно предупредили, чтобы ничего не ели и не пили, из прихваченных трофеев у фрицев. Кто-то мог бы и ослушаться, но глядя на синие раздувшиеся лица, мгновенно передумывали. Жить-то всем хочется. Фляги тоже брать никто не будет. Фрицев было решено не хоронить, а попросту завалить блиндажный городок землей, после того, как оттуда заберут все оружие и боеприпасы. Заодно и отрава там останется. Несколько солдат уже отправили засыпать ручьи. Позднее, подземные ключи найдут себе новые русла, и никто и не вспомнит, для чего же их засыпали. После вторых суток на ногах, меня отправили отсыпаться. На то, чтобы смыть с себя мерзкий запах, словно въевшийся в кожу, меня еще хватило, но одежду надо будет застирать попозже - сил уже нет. Я рухнула в постель, засыпая еще на подлете, а последняя мысль была о том, что я не задернула свою брезентовую штору. Ну и пусть. Я слишком устала. *** 01 апреля 1943 год, лагерь полковника Раймонда Батлера в г.Суонси, 107-й пехотный полк, Англия Я открыла глаза ближе к вечеру, не сразу поняв, что меня разбудило. Прислушавшись, услышала строчки народной английской песни: - "Бедняжка Мэри, что с тобой, Зачем ты плачешь мой дружок? Взгляни скорее, день какой, Как прекрасно все вокруг!" Да уж, прекраснее не бывает. Затем луженые мужские глотки перешли на матерные частушки, и я окончательно проснулась. Привела себя в порядок, причесалась и выстирала одежду, развесив ее на веревке за окном. Организм напомнил, что зверски голоден, поэтому я отправилась на поиски чего-нибудь съестного. Столовая встретила меня гулом голосов и отчетливым запахом спиртного. Похоже, наше командование решило дать парням немного расслабиться, раз уж враг побежден и осада наконец снята. Мои ребята сидели вперемешку с английскими офицерами, и встретили меня приветственным гулом. Джеймс, слегка навеселе, блестел глазами и задорно отбивал ритм ладонями, пока другая компания распевала песню о похождениях бравого моряка. Прислушиваясь краем уха, узнала в ней "Что нам делать с пьяным моряком" и фыркнула от смеха. Барнс нахально мне подмигнул и широко улыбнулся. Пока я молча ела рагу, а наши парни веселились, англичане набрались смелости и подсели ко мне поближе. Познакомиться, что ли хотят?.. Оказалось так и есть. Капитан Джордж Гаррисон и майор Николас Шелдон, выразили мне свое почтение и благодарность за столь быстрое и эффектное решение проблемы с немцами. -...А то эта осада уже поперек горла стоит. И рыба тоже. Видеть ее уже не можем, скоро сами чешуей обрастем. Вы очень вовремя появились. - Это наш дар, как любимцев судьбы, - благодушно-насмешливо отвечаю я, смакуя на удивление приличный черный чай. Неужто чьи-то запасы вскрыли?.. - Может и так, - покорно соглашается капитан Гаррисон. - Честно говоря, столь радикального устранения фашистов мы не ожидали. Уже настроились или на продолжение осады, или на лобовую атаку, остальное-то уже перепробовали - но яд, это определенно эффективно. - А главное какой результат! Почти тысяча двести умерли ночью и еще чуть более трехсот мы совместно зачистили в блиндажах, - высказывается майор Шелдон, попыхивая курительной трубкой. - Что вас натолкнуло на мысль о таком решении проблемы? - интересуется мужчина, выпуская клубы дыма, пахнущие вишневым табаком. Почему бы и ответить - это же мои мотивы, а не детали операции. - На эту операцию меня вдохновили сами немцы, - отвечаю я, чуть прищуривая глаза. - Немцы? - поражается Гаррисон. Ребята вокруг затихают, начиная прислушиваться к каждому нашему слову. - Учится дозволено и у врага. Вы слышали об испытании фашистами препарата "Циклон Б" в 1941 году? - Кажется, это отравляющий газ, который они использовали на узниках концентрационного лагеря? - хмурится, припоминая, Шелдон. - Верно. В Освенциме его впервые применили против узников - не только пленных солдат, но и стариков, женщин, детей. "Циклон Б" выпустила немецкая фирма "Дегеш", производящая химикаты для борьбы с вредителями. Вы наверняка слышали, что и Гитлер, и Геббельс, почти в каждой своей речи называют евреев крысами? Им кажется это символичным и даже естественным - травить так называемых крыс, средством от вредителей. Газ действует очень быстро, мучительно, и не требует особых затрат - пяти-семи килограммов вещества хватает для умерщвления полутора тысяч человек. Этот метод был лично одобрен оберштурмбаннфюрером СС Рудольфом Хёссом. Действие синильных кристаллов так понравилось нацистам, что в Аушвице были созданы газовые камеры, вмещающие до двух тысяч человек одновременно. Затем этот "передовой опыт" гитлеровских садистов, - я демонстрирую кавычки пальцами, - начали применять и в других лагерях смерти. За два года было уничтожено почти пятьсот тысяч человек. Я внимательно посмотрела на побледневших английских офицеров и продолжила: - Вдумайтесь только - полмиллиона! Это огромная цифра. Во всем Суонси в два с половиной раза меньше населения. И еще неизвестно, насколько число жертв увеличится до конца войны. Так что эта операция кажется мне адекватным ответом германским войскам. Единственное, о чем жалею - что не увижу лиц членов Вермахта, когда до них дойдут известия о произошедшем. Ведь они свято уверены, что уж их-то, высшую расу, никто не посмеет убить таким образом. Потравить даже не как крыс, а как тараканов. Паразитов, коими они и являются. Завершив свою речь, я допила чай, попрощалась с солдатами и отправилась бродить по этажам бывшего санатория. Несмотря на свою уверенность, на душе отчего-то было муторно. Может от того, что прежде мне не доводилось действовать в таких масштабах?.. У меня было множество самых разных операций, но такое количество убитых - впервые. *** Дойдя до двустворчатых дверей актового зала, я толкаю их, и вхожу в помещение. Огромная комната с потрясающей акустикой, чуть пыльными рядами зеленых кресел и стоящей на возвышении сценой, сразу же привлекла мое внимание. Здесь было очень тихо и спокойно, честно говоря, не припоминаю, когда бы я могла отдохнуть от толпы и остаться наедине с собой. В полку ты постоянно рядом с кем-то, даже когда ложишься спать, так что моменты уединения учишься ценить особенно быстро. Я медленно направилась к сцене, задевая ряды кресел пальцами правой руки. Высокие окна давали достаточно лунного света - а ночь сегодня была необычайно ясной для этих мест, поэтому дополнительное освещение мне не требовалось. Поднявшись на сцену, я обнаружила то, что особенно сильно меня заинтересовало - концертный рояль "August Förster", по иронии судьбы, немецкого производства. Меня притянуло к нему, как к магниту. Откинув крышку и пробежавшись пальцами по клавишам понимаю, что инструмент находится в отличном состоянии. Я так давно не играла. Противостоять искушению решительно невозможно. Первые ноты звучат почти робко, но спустя пару аккордов мелодия набирает силу и звучание*. Сейчас я думаю об этом дождливом городе, омываемым водами реки. Музыка переливается как вода Таве, бьется подобно прибою, наступает и отходит обратно. Затихает на мгновение и вновь стремится поглотить сушу, накрывает собой галечный берег Суонси. Третья часть мелодии подобна шторму, она почти звенит, напряжение не отпускает ни на секунду. Это так прекрасно, что хочется плакать. Спустя несколько заключительных аккордов, она обессиленно затихает, ведь любой шторм рано или позно заканчивается. Да, "Onsra" идеально подходит Суонси, ее ноты словно созданы для этого белого города, с порывистым ветром и чуть солоноватым запахом. Все напряжение, скопившееся в моей душе после миссии, выплеснулось в этой музыке, напомнив мне, как сильно я любила играть на фортепиано. Благодаря домашнему образованию девочки из хорошей семьи, мне сумели-таки привить любовь к урокам музыки, и на сердце сейчас было спокойно, а в голове стояла блаженная тишина. Вторая мелодия была нежной и чуть игривой**, с плавными переливами и быстрыми переходами от одной октавы к другой. Она напоминала кружево, цветочные лепестки, падающие на реку, солнечный свет ясного дня. Аккорды рассыпались бисером, эта музыка словно вдыхала жизнь в мою душу. Едва слышно скрипнула дверь, но прерваться сейчас было немыслимо. Я буквально дышала этой композицией, а разве можно перестать вдыхать воздух?.. Я сидела вполоборота к креслам, но не чувствовала опасности и мне никто не мешал. Такое чувство в моем нынешнем окружении вызывал лишь один человек, так что я не обеспокоилась. Поэтому мои руки продолжили порхать по клавишам, извлекая новые ноты этой дивной симфонии, затихнувшей через пару минут. Замолкнув на мгновение, я перешла к одной из любимейших своих композиций, одним своим названием отражающей всю суть и быстротечность жизни***. Ее переходы, стремительный поток, плавное звучание, замершее на мгновение и вновь неумолимый бег времени, еще, еще быстрее, ведь жизнь не стоит на месте. Октавы то взмывали вверх, к сводам зала, то опускались вниз, передавая всю глубину звучания этой необычайно прекрасной мелодии, созданной одним из талантливейших людей этого времени. Но всякая жизнь рано или поздно подходит к концу, вот и эта завершилась пронзительными нотами и переливами аккордов, затихших в этом зале. Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы решиться, после чего из рояля полилась плавная мелодия, которую, я и сама не думала, что сыграю сегодня****. У меня глубокое, прекрасно поставленное контральто, но пою я крайне редко. И уж точно не перед зрителями - но этот человек достойнее многих, кому же еще спеть, как не ему?.. Краткое вступление завершилось, я чуть запрокинула голову назад и запела первые строки куплета: - "Спасибо Бог за лунный свет, За дивный мир других планет, За каждый миг, который проживу я. За радость, грусть, за свет и тень, За самый лучший в жизни день За каждый новый вздох мой Аллилуйя." Вознося хвалу Господу в припеве, я отстраненно размышляла, что бы Он сказал на произошедшее сегодня. Был бы грустен, ведь все мы дети Его, или разгневан этой бойней?.. Но ведь не мы начали эту войну, не мы собираем кровавую жатву невинных душ?.. - "Спасибо Бог что ты со мной, За каждый новый день земной, За всё что в этом мире так люблю я. За шум листвы, за дождь и снег, Минут неумолимый бег, За свет в моем окошке Аллилуйя. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилу-ууу-йя." Кто-то живет мирно, и не мешает жить другим, а кто-то придумывает странные идеи, о превосходстве одних людей над другими. - "Прости что эти люди злы, Что в мире сумрака и мглы Живут всем вопреки с тобой воюя. Позволь забыть, простить, любить И жить добром и просто быть Во благо этой жизни Аллилуйя. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилу-ууу-йя." И не просто придумывает, а воплощает, и после, мирным людям - а профессиональных военных среди добровольцев не так уж много, приходится сражаться и брать грех убийства на душу. - "Спасибо Бог за лунный свет, За дивный мир других планет За каждый миг, который проживу я. За радость, грусть, за свет и тень, За самый лучший в жизни день, За каждый новый вздох мой Аллилуйя. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилу-ууу-йя." Не каждый может выдержать такой груз на совести. Но я крепкая, так что справлюсь. Ведь кто, если не я?.. Песня закончилась и я растерянно умолкла, глядя на черно-белые клавиши. Прямо, как наша жизнь - полоса белая, полоса черная. Очень символично. - У тебя красивый голос, - я закрыла крышку инструмента и повернулась. - Спасибо, Джеймс. Сержант Барнс сидел на первом ряду и мечтательно улыбался, глядя на меня. - Что ты здесь делаешь? - и правда, все парни сейчас пьянствуют в столовой, раз уж начальство разрешает расслабиться сегодня. - Видел, что ты ушла, и не захотел оставлять тебя одну. Почти потерял в этих одинаковых коридорах, но вдруг услышал музыку дивной красоты. И нашел тебя. Он мягко улыбается, чуть наклоняя голову к плечу. - Я догадывался, что ты человек многих талантов, но не думал, что ты еще и поешь. Очень приятно, к слову. - Благодарю. Мне давали уроки музыки в юности, и как видишь, они не прошли даром, - отвечаю я, спускаясь с возвышения. - Даром? Ты могла бы выступать на лучших сценах в Америке, а то и во всем мире! - пылко возражает сержант, что-то держащий за пазухой. - Ты преувеличиваешь. Но если меня выгонят из снайперов, непременно попробую себя в опере. Лина Кавальери не молодеет, стану новой дивой и обязательно приглашу тебя на концерт, - фыркаю я от смеха, лукаво сощурив зеленые глаза. - Ловлю на слове. Угостишься? Я заметил, что ты почти не отмечала с нами, - с этими словами Джеймс достает бутылку черри бренди и миндальное печенье, завернутое в бумагу, отчего я пораженно приподнимаю брови. - Меня не особенно интересует пиво и дешевый виски с запахом ацетона. Но вот от ликера и печенья я точно не откажусь. Я раскладываю угощение на одном из сидений, пока Барнс разливает бренди по кружкам, вытащенным из карманов брюк. И как только поместились? Вот уж действительно, у этого человека можно найти все. Тут меня озаряет мысль и я поспешно интересуюсь: - Это ведь не из немецких запасов? Джей отрицательно качает головой. - Нет, купил на рынке еще в Порт-Берри, ты же любишь сладкое. На его подначивающую улыбку я лишь выпрямляюсь, поднимаю кружку вверх, и, словно говоря тост, отвечаю: - И горжусь этим! За сладкоежек! - За тебя, Астер, - Джеймс слегка чокается со мной и отпивает невероятно вкусный бренди, пахнущий черешней и летом. Миндальное печенье прекрасно дополняет вкус, поэтому я тут же беру вторую печеньку. Потрясающе! Мы тихо празднуем победу, пытаясь даже в сегодняшнем дне найти что-то хорошее. Всегда надо искать хорошее, иначе и жить не получится.