(малыш), возможно, это имеет большее значение

— Не могу поверить, что ты отвез меня в школу на спортивной машине, а моему отцу было все равно, — пробормотал Стайлз, усаживаясь на пассажирское сиденье впечатляюще сексуальной машины Питера. Хотя Стайлз был раздражен, он не мог отрицать, что машина Питера была самой крутой из всех, что он когда-либо видел. Он уже трижды имел честь прокатиться на ней, что казалось ему просто потрясающим, особенно после того, как накануне вечером он узнал ее стоимость, и это его поразило. Однако раздражение брало верх, и Стайлз молча смотрел в окно, пока Питер отвозил его в школу. Каждые несколько секунд он делал глубокий вдох, пытаясь дать Питеру понять, как он недоволен. Ему казалось, что его молчаливый протест не имеет никакого эффекта. — Не вижу проблемы, дорогой, — прошептал Питер. — По-моему, то, что шериф на нашей стороне, — повод для радости, не так ли? Стайлз сердито фыркнул и не сразу ответил. Конечно, отец и Питер вроде бы поладили, но Стайлзу было очень странно спуститься вниз — после того как его оставили одного в постели! — и увидеть, что они сидят за кухонным столом и вместе завтракают. Это было похоже на перемещение в альтернативную реальность, где не существовало прошлой ночи, и Стайлз не знал, как к этому относиться. Это было слишком неожиданно. И что самое ужасное, папа еще и похвалил Питера за кофе! Но помимо общей непривычности всего этого, Стайлз не понимал, почему все это так его беспокоит. Поэтому он продолжал смотреть в окно и игнорировать Питера, чувствуя, как раздражение закипает под его кожей, заставляя напрягаться и чувствовать себя неловко. Когда Питер положил теплую руку на бедро Стайлза, тот что-то пробормотал в ответ. Однако он не убрал руку, и Питер, похоже, воспринял это как знак того, что Стайлз хочет поговорить. — Скажи, что тебя беспокоит, дорогой, — тихо попросил Питер, и в его голосе прозвучала нотка беспокойства, заставившая Стайлза повернуть голову. Стайлз взглянул на профиль Питера. У него была сильная челюсть и крепкий нос. Если у них будут дети — а Стайлз думал, что будут, скрестив пальцы, чтобы не сглазить, если судьба вдруг предложит какие-нибудь блестящие идеи на этот счет, — они будут весьма привлекательны. Его кожа была гладкой и чистой, но вокруг глаз и рта было несколько мелких возрастных морщинок; Мелисса всегда называла это линиями улыбки. Губы у него были тонкие, но Стайлз помнил, как они выглядели накануне: влажные от слюны и красные от укусов. Этот человек был его парой. Этот человек был его. — Он даже ничего не сказал о прошлой ночи — пробормотал Стайлз. — Я спустился вниз, вы двое обсуждали это, а он вел себя так, будто ничего не изменилось. Как будто то, что ты сидел за кухонным столом, было чем-то нормальным, а я уже не тот, что раньше. Почему он ничего не сказал? — Твой отец вернулся домой вчера вечером в одиннадцать пятьдесят два. От него пахло жиром и антисептиком — видимо, он сделал то, что обещал, и принес Мелиссе ужин, который они съели в больнице. Он почти две минуты возился у двери твоей спальни, прежде чем тихо попросил меня встретиться с ним утром за чашкой кофе. Поэтому я поставил будильник и приготовил кофе к пяти пятнадцати, как он и просил. — Ясно? Я не… — Первое, о чем спросил меня твой отец, — в безопасности ли ты, — мягко объяснил ему Питер. Стайлз выдохнул, его плечи опустились. Он сдался и схватил Питера за руку, переплетая их пальцы, чтобы успокоить себя. — Он снова угрожал мне — весьма впечатляюще, надо сказать — и ясно дал понять, что твое дальнейшее благополучие — его единственный приоритет. — Он еще мог что-то сказать сегодня утром, — мрачно пробормотал Стайлз, вспомнив довольную улыбку отца, когда тот спросил Стайлза, как ему спалось. Он знал, что надулся, но ему было все равно. Питер мог справиться с надутыми губами Стайлза и ответил: — Наверное, он не знал, что сказать, дорогой, — прошептал Питер. — Мы действительно сильно нагрузили его прошлой ночью. Когда он вернулся домой, то не выглядел расстроенным, а сегодня утром он не чувствовал ничего, кроме защитного гнева. — Ничего негативного? — спросил он, чувствуя себя маленьким и глупым и боясь потерять отца после потери матери. — Нет, дорогой, ничего негативного, — уверенно ответил Питер, когда они въехали на школьную парковку. Он был невероятно благодарен за тонированные окна. Пока они ехали по парковке, Стайлз почти чувствовал на себе пристальные взгляды — и, насколько он мог судить, так оно и было, даже несмотря на всю магию, которой он обладал. Питер выехал на кольцевую развязку перед школой, и Стайлз глубже погрузился в сиденье. Он не чувствовал себя смущенным, но это была одна из причин, по которой его беспокоило то, что отец фактически проигнорировал все, что они говорили ему вчера. — Милый? Если хочешь, я могу подбросить тебя с черного входа, — беззаботно предложил Питер. Однако Стайлз отдернул руку, почувствовав, как что-то неприятное дергает их связь. — Я не стыжусь тебя, — твердо сказал Стайлз. — Конечно, нам не стоит заниматься любовными утехами на публике, ведь мне уже полтора года, как исполнилось восемнадцать, и я уверен, что папа арестовал бы тебя за это, но ты не виноват. — Тогда в чем же дело? — мягко спросил Питер. — Я хочу знать, что у тебя на уме, Стайлз. — У меня нет друзей, — тихо прошептал он, глядя на толпу, сгрудившуюся вокруг и разглядывающую машину. — Я не знаю, как к этому отнесется папа, ведь он ничего не сказал о нас, хотя то, что мы вместе, явно нарушает пару законов. У меня нет друзей, и я уже могу сказать, что это вызовет чертовы сплетни, и я просто… — он не знал, как это выразить, поэтому просто продолжил хныкать. — Я смущен. — Ты действительно думаешь, что мнение нескольких школьников-идиотов изменит мое отношение к тебе? — недоверчиво спросил Питер. Его молчание, вероятно, было достаточным ответом. — Дорогой, ты — моя судьба, и Луна благословила меня, предназначив тебя мне; никто не может сказать или сделать что-то, что могло бы изменить мои чувства к тебе. Стайлз тяжело сглотнул, впитывая слова Питера. Он говорил так уверенно, но в глубине его сознания все еще теплилось сомнение. Как бы Стайлз ни старался поверить Питеру, это было нелегко. Он всегда знал, что отсутствие друзей и социальное отторжение, с которым он сталкивался всю жизнь, наверняка оставят свой след, но столкнуться с реальностью последствий — совсем другое дело. Тем не менее… — Это было довольно романтично, — тихо пробормотал он, чувствуя сухость в горле. — Хорошо, — улыбнулся Питер, прежде чем поцеловать его. Прямо там, в машине. Конечно, они целовались прошлой ночью в машине, и, конечно, из-за тонированных стекол почти ничего не было видно, но было что-то неотразимо манящее в том, как Питер прижимал их губы друг к другу, как его рука скользила по его шее, как он слегка покусывал его нижнюю губу. Маленькая капелька тепла, таившаяся в груди, запульсировала, и Стайлз тихо вздохнул в ответ на поцелуй. — Лучше? — спросил Питер, когда они ненадолго отстранились друг от друга. Питер одарил Стайлза наглой ухмылкой, от которой у того закипела кровь. Это была действительно соблазнительная ухмылка. Глубоко вздохнув, Стайлз скептически закатил глаза и опустился на сиденье, пытаясь собраться с силами. Он знал, что должен выйти и встретиться лицом к лицу с толпой, которая только увеличивалась, чем дольше они там задерживались — а пропуск занятий определенно имел свою привлекательность. В глазах отца отразилось измученное недовольство, и Стайлз понял, что избегать уроков — не выход. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, — пробормотал Стайлз, когда рука Питера скользнула дальше по его бедру. — Я ценю, что ты отвлекаешь меня. — Именно для этого я здесь и нахожусь, — заверил его Питер с легкой, но милой ухмылкой, после чего снова чмокнул в губы. — Это… — Стайлз замешкался, не зная, как выразить свои мысли словами. Последние полтора дня, проведенные с Питером, показались ему целой жизнью. Он не мог понять, из-за чего это произошло — из-за плотного течения событий или из-за искрящейся связи между ними. Да, Питер ему нравился. Да, он находил его невероятно привлекательным. Но была ли между ними просто связь? — Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, дорогой, — прошептал Питер. Прозвенел первый звонок, но Стайлз проигнорировал его. — Почему мне кажется, что мы так долго были вместе? Все кажется таким новым. Я хочу, чтобы это было новым, но… это совсем не так. Питер задумчиво мычал, откинувшись на спинку сиденья. Стайлз оценил, насколько серьезно Питер отнесся к его словам, — больше, чем он мог выразить. Очевидно, для Питера все это тоже было в новинку, и Стайлз не знал, что бы он чувствовал, если бы все было иначе. — Я думаю, это судьба, мой дорогой, — задумчиво произнес Питер. — Хотя ты мой первый партнер, мои бабушка и дедушка были парой. Я помню рассказы деда о том, как он был без ума от моей бабушки, о том, как он впервые почувствовал ее запах… Все это было похоже на сказку. — Что-то в этом роде, — пробормотал Стайлз, наблюдая, как лицо Питера принимает выражение, от которого у него едва не останавливается сердце. Он снова поразился тому, насколько этот Питер отличается от того, который преследовал их много месяцев назад. Он, конечно, знал, что Питер пережил безумие, но видеть его таким сейчас было настоящим открытием. Наклонившись вперед, Стайлз осторожно поцеловал его, а затем взял себя в руки. — Ты ведь понимаешь, что, если ты пойдешь со мной в школу, это еще несколько месяцев будет питать фабрику слухов? Они, наверное, все еще будут говорить об этом, когда мы вернемся после лета! — Мне придется отвезти тебя в первый день в еще более шикарной машине, — пробормотал Питер, сверкая глазами. — А теперь иди. Твоя стая ждет тебя. Стайлз не понял, что это значит, поэтому проигнорировал его и закатил глаза. Он взял свой рюкзак и несколько раз глубоко вздохнул. Глупо было так волноваться. Он уже много лет занимал низшее место в социальной иерархии и понимал, что никакой всплеск популярности этого не изменит. Тем более что он не Скотт; никакое чудо не вылечит его предполагаемый СДВГ или его странности, как укус Скотта вылечил его астму и дал ему кубики на животе. Он смирился со своей судьбой много лет назад и знал, что в ближайшее время она не изменится. — Я смогу! — Ты справишься, милый. — Да, точно. Ладно, ладно, — пробормотал Стайлз, выходя из машины. Странно было осознавать, насколько необычной была тишина. Он не слышал шепота толпы в машине, но тишина была такой внезапной, что он сразу понял: люди говорили о машине с момента их приезда. — Хорошего дня, дорогой, — тепло сказал Питер. — Я буду здесь, когда прозвенит последний звонок. Сморщив нос, Стайлз ответил: — Знаешь, это делает тебя похожим на хищника. Глаза Питера загорелись ярким электрическим синим светом, а улыбка на губах стала угрожающей. — О, дорогой, только на худшего. Стайлз захлопнул перед ним дверь. Затем он повернулся и глубоко вздохнул. Толпа студентов снова начала перешептываться, хотя всем было ясно, что шепчутся они о нем. Стайлз изо всех сил преувеличенно закатил глаза, но, похоже, никого не волновало, что он знает, что о нем говорят. Он оглядел толпу и не увидел никого знакомого. Гринберг кивнул ему, стоя позади толпы, и Стайлз лишь кивнул в ответ, продолжая свой путь. Все тревоги Стайлза рассеялись, как только он увидел Бойда, а за ним и Эрику, которые стояли в конце аллеи, напряженно и тревожно наблюдая за ним. «Твоя стая ждет тебя». Они живы. Они действительно живы! Он бросился вперед и вдруг понял, что даже сломанные ранее пальцы на ногах не болят. Что бы ни было в чае, который Питер влил в него, он творил чудеса, ведь даже слабая боль почти исчезла. Не раздумывая, он последовал инстинкту, который побуждал его двигаться вперед, и бросился на Бойда. Огромный парень легко поймал его, и пальцы Стайлза онемели, когда он сжал в кулаках куртку Бойда. Огромный парень мычал что-то, что могло быть словом или просто выдохом, но Стайлз не знал и не обращал внимания, потому что обнимал Бойда, который был здесь, крепкий и здоровый. Он в порядке. — Ты в порядке, — выдохнул он, не обращая внимания на то, что Бойд поднял его с земли. — Вы оба в порядке. Затем, когда его грудь сжалась от чего-то, что, вероятно, было не совсем его, он протянул руку и притянул Эрику к себе. Бойд опустил его на землю, чтобы он мог обхватить блондинку руками и притянуть ее ближе, и зарылся лицом в ее волосы, зажмурившись и вдыхая ее запах, пока его пульс медленно приходил в норму. — Питер сказал, что отвез вас домой, но я не был уверен… Я не хотел… — Мы в порядке, Бэтмен, — прошептала Эрика, скользнув пальцами под его рубашку. Он вздрогнул от того, как ее ногти царапнули его спину, но лишь еще крепче прижал ее к себе. — Он нашел нас и уговорил остаться. В этом не было никакого смысла, Питер сказал что-то о том, что нашел их в заповеднике. Но это не имело значения, когда они были в его объятиях. Он прижимал их к себе, дышал, позволяя осознанию того, что с ними все в порядке, проникать глубоко в его кости. Джерард был мертв, а Бойд и Эрика в порядке, и никто из них больше не находится в том ужасном подвале. От облегчения у него подкосились колени, но Бойд поддержал его. И вдруг до него дошло, что они находятся на виду у большинства студентов. И они все еще шепчутся. Ну что ж. Это было далеко от идеала. На самом деле он не мог услышать, говорят ли они о нем, не столько из-за их близости, сколько благодаря какому-то шестому чувству, вероятно, отточенному годами безжалостных издевательств Джексона. И он был почти уверен, что скоро о них заговорит весь город. Или, что еще хуже, в школьных коридорах. — Как ты думаешь, если мы начнем целоваться, они оставят нас в покое? — спросил Стайлз через мгновение, все еще обнимая их и позволяя теплу их тел успокоить ноющее отчаяние внутри него. — Я не собираюсь тебя целовать, — пробормотал Бойд, но слова словно прошли сквозь него, так как более высокий мальчик по-прежнему крепко обнимал его. — Ну, может, я тоже не хочу тебя целовать, — возразил Стайлз не по-детски, позволяя себе это. Бойд фыркнул. Грубо. — Просто поцелуйте меня, мальчики, — усмехнулась Эрика, приблизив руку к его талии. Стайлз отстранился и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, собираясь сказать, что он просто пошутил, но встретил ее взгляд. — Очень смешно, — наконец пробормотал он, отступая назад. — Вы оба в порядке? — Вчера мы пришли в себя, — коротко ответил Бойд. — Я не это имел в виду, — сказал ему Стайлз. — С вами все в порядке? Питер отвез вас домой, все было хорошо? Как вы выбрались? — Арджент освободил нас, — мрачно пробормотал Бойд. Заметив поднятую бровь Стайлза, он добавил тише: — Кристофер. Это было особенно интересно, учитывая, что Элисон была на кухне, когда люди Джерарда вытащили его из подвала. — Насчет этого… это сумасшедший дядя Дерека? — с любопытством спросила Эрика. — Я думала, он умер. — Да, это… видимо, смерть его не устроила, — ответил Стайлз, позаимствовав формулировку Питера. — Он попросил Лидию воскресить его. — Что он попросил Лидию сделать? Это был очень хороший вопрос. Стайлз так и не прояснил эту маленькую деталь, но понял, что, наверное, стоит. Если Лидия — банши и даже не подозревает об этом… что ж, вероятно, это не приведет ни к чему хорошему. Да, нет… ни к чему хорошему это точно не приведет. — Я не уловил всех деталей, — признался он, чувствуя, как щеки слегка покраснели, когда он подумал о том, почему забыл спросить Питера о том, что Лидия — кричащая девушка. Эрика нахмурилась и спросила: — Разве ему не пятьдесят? — Нет! — воскликнул он, отшатнувшись. — Ему нет и пятидесяти! Бойд поднял бровь. Выразительно поднял бровь. Более выразительно, чем его отец. — Ему около тридцати, — ворчливо сказал Стайлз. — Но он провел полдесятка лет в коме! Значит, на самом деле ему всего… около двадцати? — Ты подросток, — заметил Бойд. — А ты гомофоб, — мрачно сказал Стайлз, скрестив руки на груди. — Перестань опасаться, Бойд. Бойд уставился на него. Он поднял еще одну бровь. — Я не обязан с этим мириться! — воскликнул он, повернулся спиной и зашагал прочь. Он не успел сделать и трех полных шагов, как они обошли его с двух сторон. «Твоя стая ждет тебя». — Я рад, что вы оба в порядке, — тихо сказал он, зная, что они его услышат. — Спасибо, что вернул нас домой.