Лондон, Англия, Хэмпстед-Гарден, ул. Хитгейт, д. 9, 22 Января, 2002 год, (полтора месяца спустя).
Soundtrack: Patience — Take That
Двухэтажный домик, аккуратный и ухоженный с виду, спал одиноким сном, вот уже четвёртый год подряд. Его не посещали хозяева, не навещали гости. И если бы кто-то зашёл внутрь, этого приятного на вид здания, его встретила бы заброшенность и нестерпимая утрата, вуалью повисшая на кирпичных стенах. Пройдя последние шаги по тротуару, двое — молодые парень и девушка, остановились возле вечнозелёной живой изгороди. — Давай, хотя бы попробуем? — попросил парень. Его спутница, заглянув в решительные зелёные глаза, неуверенно кивнула. В замочной скважине, одинокого здания, провернулся ключ. Скрипучая дверь отворилась, впуская своих первых посетителей за столько времени. — Я отдал приказ, чтобы дом проверили на заклятия и живность. На всякий случай, — пожал плечами молодой мужчина, поспешив заверить подругу в стандарте процедуры. — Гермиона? Смотрящая перед собой, волшебница вынырнула из вакуума, что поселился в голове, в которой было пусто. Уже давно, пусто. — Я поняла. Спасибо, Гарри. Взяв себя в руки, девушка сделала шаг через порог своего родного дома.﹀﹀﹀
Они сидели на пыльном диване в гостиной. Верный школьный друг, с нежностью, придерживал Гермиону за плечи. Она бы хотела заплакать, да вот только единственное, что могло вызвать у девушки слёзы — это её отобранная жизнь. Она не помнила ничего. Совершенно. За эти два месяца, с роковых для волшебницы событий, ей пришлось перенести пару нервных срывов, особенно, после того, как её «изъяли» из Малфой-мэнора. Там, в оранжерее, среди синих «облаков» с лёгким медовым запахом, девушке было спокойнее, чем везде, где бы она не находилась за последние недели. Но забрав подругу из поместья, Гарри настоял на ещё одной неделе в больнице Святого Мунго, видя, в каком волшебница оказалась раздрае, и только после этого, перевёз девушку к себе, в их с Джинни дом. Почему-то все, кто говорил, что хорошо её знал, находя прячущуюся волшебницу, заключали ту, в удушающе крепкие объятия с потоком слёз. Сама девушка, при встречах не плакала. После нескольких недель, прожитых в семье Гарри, Гермиона осознала, что, как бы её не любили, как бы не были ей рады, как бы не ждали… она всё равно оставалась... одинокой. Или, больше не такой. Эти взгляды, брошенные тайком, будто волшебница их не замечала. Эти, якобы, невзначай вопросы, как она сегодня спала и не вспомнилось ли ей что-то... Поначалу, Грейнджер охотно отвечала, рассказывала, переживала вместе со своими собеседниками, которых было, на её радость, мало: только семья Джинни Уизли ...всех Уизли. Но расспросы продолжались день за днём, и чем дальше шло время, тем сильнее волшебница злилась на, ставшую тесной, заботу о себе. В конечном счёте, Гермиона попросила своего школьного друга подобрать для неё жилье. Хотя, у самой девушки, на сердце стоял светлый образ из тёплой оранжереи, синих «облаков», в которых она тонула, как в море и человеке, что слушал её, будто она божественная песнь. — Я не хочу здесь жить, Гарри, — выдохнула Грейнджер, сжимая между пальцев медную монетку. Глядя на кнат, девушка перебирала пальцами, пуская его волной. Откуда волшебница умела так делать, не помнила. Вероятно, это что-то из её прошлого, какая-то ниточка, которая успокаивала Гермиону, когда руки её были заняты. Тогда думать было проще, и чище. Поттер поджал губы, кивнул. Мужчина и не надеялся, что подруга станет жить в доме родителей, но, всё же, ему хотелось чтобы Гермиона начала восстанавливать свою утерянную жизнь. Волшебник делал всё, что было в его силах. А сил теперь, было много. Гриффиндорка посмотрела на наручные часы, потом на парня, Гарри печально вздохнул её внезапной суете. — Тебе пора, — заключила девушка. — Кресло министра само себя не нагреет, — попыталась развеселить друга, волшебница. — Да, уж, — пресно отозвался Поттер, — поскорее бы улеглись все дела с Визенгамотом и Верховный чародей выдвинул кандидатуры для поста министра. — Тебе не нравится управлять целым Королевством? — усмехнулась девушка, прищурилась. — Ты в школе не мечтал стать президентом? — Об этом, мечтала ты, — мягко улыбнулся Поттер. В карих глазах что-то, неуловимое, потухло. — Пойдём. Верну тебя, Джинни. Она, наверное, успела уже заскучать, — подруга вяло кивнула в ответ. Двое волшебников взялись за руки, и завертевшись на месте, трансгрессировали прочь из дома №9 на улице Хитгейт.***
Одним из ценнейших подарков преподнесённых Поттером, стал — омут памяти. Гермиона часами проводила в «своей» комнате, в доме друзей, и просматривала воспоминания, которые ей передавали близкие и знакомые. Они страстно желали восполнить утраченное, но, это было... чужое. Воспоминания были о времени, которое волшебница провела в Хогвартсе, о том, как познакомилась с Гарри и Роном, о всех их приключениях и переживаниях, о ссорах и крепкой дружбе, какой можно лишь позавидовать. В мерцающих нитях, иногда, проскальзывал юный волшебник, который обижал её и назвал отвратительным словом, за что, получил своё. Гермиона не помнила значение услышанного, но поняла, что это самое худшее ругательство, какое может сказать волшебник в адрес другого волшебника. Тот юноша, который обидел гриффиндорку, выглядел высокомерным и заносчивым, язвительным и колючим, снобом до мозга костей. Но Гермиона, просматривая воспоминания Гарри, больше не видела в этом сереброволосом мальчишке — злодея. Девушка помнила, как сидя на небольшом диванчике, который тонул в синих «облаках» цветов, этот самый мальчик, выросший в красивого мужчину, смотрел на неё, как на чудо света. На неё никто так не смотрел, даже Рон. О, Рональд прилетел со сборов, сразу же, как сестра поставила его в известность. Парень пропустил какую-то важную игру, за что на время был переведён в запасную команду в наказание, но школьный друг чуть не сломал волшебницу пополам, когда на полном ходу врезался в неё, сгребая в охапку. Таких объятий ей ещё не посвящали, даже Гарри. Младший из сыновей Уизли весь вечер, что сумел выкроить у тренера, сжимал девушку в объятиях, не выпуская. Волшебница старалась мириться с тем, как на неё реагируют люди. Все четверо: она, Гарри, Джинни и Рон, сидели в гостиной их дома. После того, как беглянку вернули из поместья Малфоев, обратно в Мунго, несколько дней целители никого к пациентке не пускали, ссылаясь на её душевное состояние. И теперь, в первый день, когда Поттер привёз подругу домой, друзья разговаривали до поздней ночи, обо всём, что их связывало в прошлом. Уходя, Рон первым передал волшебнице бутылёк со своими воспоминаниями: о Гермионе, о них. В эту же ночь, будучи новым жильцом у Поттеров, не сумев усмирить своё любопытство, Грейнджер довелось пересмотреть их в омуте памяти. И Гермиона испугалась. Этот симпатичный, смышлёный игрок в квиддич — любил её. Очень сильно любил. Страдал. Тосковал. Был убит горем, когда узнал о её смерти. Спустя время, пытался жить дальше. Иногда получалось, иногда нет, но сейчас, опьянённый её воскрешением, парень хотел всё вернуть назад, как было. Что гриффиндорка думала по этому поводу? Ничего. Она не думала ровным счётом о Роне, ничего, кроме того, что рыжеволосый парень, второй её, самый замечательный друг на всём белом свете. Друг, у которого хорошо складывается карьера и личная жизнь. И девушка, была за него счастлива. Именно такое письмо с совой, Грейнджер послала школьному другу. Писать о том, что «как было», уже никогда не будет, волшебница подумала, лишним. Очевидно, Рон был романтиком, раз верил в подобный исход. Они пообещали друг другу оставаться близкими друзьями, чтобы в их жизнях не произошло. Гермиона надеялась, что теперь, когда они по-настоящему попрощались, Рональд сможет жить дальше. Она — точно сможет.***
Soundtrack: The Ecstacy Once Told — The Dolly Rocker Movement
— Передай, пожалуйста, картофельное пюре и фасоль, — попросила своего мужа Джинни. «Муж… звучит-то как» — улыбнулась мысли волшебница. Младшая Уизли часто вертела обручальное кольцо на пальце и улыбалась, словно ребёнок получивший на день рождения всё, что желал. Они втроём ужинали в их гостиной, их дома. Джиневра была счастлива. Девушка не думала, что после всего пережитого, у неё получится по кирпичику выстроить жизнь заново. Гарри ей в этом помогал, как никто другой. — Поешь, милая, — назидательно советовала волшебница подруге, как делала её мама, миссис Уизли, обращаясь к своим детям. Отметив это сходство, рыжеволосая гриффиндорка сначала насупилась, а потом усмехнулась. Она превращалась в мать, всё начинается с мелочей... Каштановые волосы, Грейнджер закалывала китайской шпилькой, которую авторитетно позаимствовала у хозяйки дома, Джинни не жадничала. Для вида лишь подтрунивала, что это её проверка на прочность, перед тем, как у Поттеров появится пополнение, которое будет растаскивать вещи мамы по всем углам. — Не хочу, — отозвалась подруга, поправляя выбившиеся пряди. Джиневра одарила любимого мужа многозначительным взглядом. Словно разговор предстоял о половом воспитании, Гарри прочистив горло, с плохими актёрскими задатками, сказал: — Мы сегодня побывали в доме Грейнджеров, Джинни. Думаю, Гермионе просто нужно время, — авторитетно заверил волшебницу муж. — Но… Начавшую было говорить, хозяйку дома, прервал стук в дверь. Супруги переглянулись, они не ожидали гостей. — Я открою, — предложила Гермиона, отодвинув от себя тарелку, к еде она не притронулась. — Нет, сиди, — с нажимом запротестовала Джинни, — я сама. Ужинайте, пожалуйста, — младшая Уизли, непроизвольно, вновь скопировала манеру речи матери. — Я по-быстрому отделаюсь от: кого бы там не принёс… Дурная привычка. Бывшая охотница команды Гриффиндора, поправляя ворот одежды, нахмурилась. Волшебница надеялась, что, когда-нибудь, она перестанет так реагировать на любое внезапное вторжение в своё безопасное пространство. Девушка вытащила свою палочку из кобуры, что лежала на журнальном столике в гостиной. Так, ей было спокойнее. Последствия войны навсегда останутся в них трещинами в душе. Этого не искоренить. Открывая входную дверь, хозяйка дома сжала за спиной древко, и вытянулась в лице. Таких гостей, младшая гриффиндорка точно не ждала. — Драко? — Привет, Джинни, — глухо отозвался парень. Выглядел Малфой, не ахти, отметила девушка. Исхудавший ещё больше, потерявший свой лоск и аристократическую стать, парень выглядел, как человек, утративший смысл жизни. — Ты не будешь против, если я зайду ненадолго, — волшебница терялась в ответе, озадачено хмурилась, пытаясь подобрать слова. — Пожалуйста, Джинни, — слизеринец сглотнул, в серых глазах, крутилась нечто необъяснимо притягивающее внимание девушки: надежда, напополам с бездонной печалью. Нерешительно кивнув, Уизли отступила в сторону, пошире открывая дверь. На плечах мантии Драко, лежал нерастаявший снег. — Ты, что, гулял по улице и случайно забрёл к нам? — осведомилась девушка, у бывшего ловца Слизерина. Парень проследил за взглядом новой Поттер, сжал уголки губ. — Мне нужно было собраться с мыслями. — Джинни, кто там? — послышался голос главы семейства, незваный гость напрягся. Не сводя глаз с оправданного заключённого, гриффиндорка облизнула губы и крикнула в ответ: — Гарри, поставь ещё один прибор, у нас гости. — Что за гос… — хотел спросить Поттер, но обомлел, увидев вошедшего в гостиную, в след за своей супругой, Драко. А следом, на лице Мальчика-Который-Готов-Горло-Перегрызть-Любому-За-Свою-Семью, отразился гнев. — Какого хера ты здесь делаешь, Малфой? Тебя не должно быть в стране! Кобура, которую Поттер никогда от себя далеко не убирал, опустела. — Стой! Вся возня и шум повисли в воздухе, между собравшимися. Гермиона держала Гарри за руку, не давая другу поднять палочку на пришедшего молодого мужчину. Взгляд гриффиндорки блуждал по волшебнику, принёсшему с собой волнение в груди девушки. Она запомнила эти цепкие серые глаза, другими, не такими... безжизненными. Не такими потерянными. Резко раздавшийся протест Гермионы, будто саданул слизеринца по открытым ранам, парня едва не подкосило, он схватился рукой за дверной проём. — Привет, Грейнджер. Два слова. Простое приветствие. Но сердце обожгло в груди волшебницы. Больно. Горячо. Призывно. Нарушители больничных правил, неотрывно смотрели друг на друга, молчали. Пространство вокруг словно перестало существовать, куда-то растворилось, за своей ненадобностью. И говорить что-то было не обязательно. Гермиона силилась понять, почему рядом с ним, она чувствует себя так… не одиноко. — Привет, — пролепетала девушка в ответ. Тишина и очарование момента посыпались от громыхнувшего голоса зеленоглазого хозяина: — На кой чёрт ты припёрся в мой дом?! — заорал Гарри. — Тебе мало было повторно в Азкабане проторчать?! Я предупреждал тебя, не смей к ней подходить! Гриффиндорца трясло от злости. За всё время, пока Гермиона жила у молодожёнов, она не видела друга таким взбешённым. — Поттер, — поднял Драко руку, в усмиряющем жесте, — пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой, и Гермионой. — слизеринец вцепился взглядом в единственную, ради которой пришёл. — Пожалуйста, — повторил он. Не задумываясь, волшебница тут же кивнула, вставая из-за стола, опираясь на руку друга, за которую до сих пор держалась. Гарри преградил ей путь, заслонив спиной, зелень кипела за стёклами очков. — На кой чёрт, мне с тобой разговаривать? Я дал тебе полную амнистию, а что сделал ты, ублюдок? Подставил меня! Выкрал Гермиону из больницы, под самое охраняемое место в Британии! Тебе, пиздец, как повезло, что в твою защиту вступились Эван и Марта. Удивлён, что у тебя вообще, есть такие хорошие друзья! Незваный гость был готов опуститься на колени, если так его слова проймут наконец, засранца — временного министра. — Поттер, пожалуйста, — Драко оставался смиренным, он просил у того, кого половину жизни ненавидел. — Мать твою! Да с какой стати?! Зачем ты пришёл? — давил временный глава Британии. — Джинни, — обратился Драко к хозяйке дома, со всем ему присущим воспитанием, — на улице правда было морозно, можно мне чашечку чая? — Не смей обращаться к моей жене! — Ой, да замолчи, Гарри! Это я его впустила! И это мой дом тоже! — урезонила рыжая оторва мужа. Ещё недавний мракоборец, как настоящий лев, уступил перед своей львицей. Младшая гриффиндорка горделиво кивнула, цитируя своим видом, невербальное: «то-то же». — Присаживайся, Малфой. И не беси моего мужа, а то огрею «Летучемышиным сглазом», понял? — прищурилась ведьма, убирая свою палочку за пояс джинс. Впервые, как вошёл в дом бывшего врага, слизеринец улыбнулся. — Лучшая из Уизли, как и говорил. Скрывая улыбку, Джинни направилась за чаем, по пути что-то бормоча и мотая головой. Хмурый, как грозовой день, то есть, как обычный лондонский день, Поттер усадил Гермиону на место, сам, сел так, чтобы быть между подругой и её неудавшимся ухажёром. — Говори, — процедил «Избранный». Трудно находиться под крышей дома, где его глава мысленно режет тебя на ремни. Но это меркло перед тем, что сейчас, Драко был впервые за полтора месяца так близко к Гермионе. Сердце гулко заходилось в груди Малфоя, пальцы нервно сжимались и разжимались. Он вовсе не создавал впечатление высокородного аристократа, самоуверенного и статного, скорее... наркомана, что пришёл за дозой, готовый на всё, лишь бы получить ещё немного… хотя бы взгляд. — Ты же в курсе, что в моё сознание невозможно проникнуть, — начал Драко. — И мне, пиздец, как интересно, отчего у хорька такая привилегия! — огрызнулся Поттер. — Гарри Джеймс Поттер! Держи свой язык за зубами! — прикрикнула рыжая, предупреждая мужа, неся с маленькой кухни поднос с чаем для всей их компании. Словно сварливый, но умудрённый жизнью бок о бок с волевым хозяином, пёс, Поттер недовольно выдохнул и поумерил злобу. Гермиона поджала губы, чтобы не рассмеяться, такого шоу проживая в этом доме, она ещё не видела. Волшебница взглянула на парня, что сидел напротив неё. Глаза, как чёрные дыры, слизеринец смотрел лишь на Грейнджер. Жадно, ненасытно поглощая каждое её движение. Где-то, девушку это даже напугало, но первее страха, проступил смущённый румянец на щеках. Только он так смотрел на неё. — С тобой говорю я, Малфой. Перестань смотреть на мою подругу, как на кусок бифштекса, а то, как псина! Подотри слюни уже. Рыжая ведьма, отпивая из своей чашки, будто невзначай, обронила: — Гарри, я сейчас огрею тебя сковородкой, как в воскресном Бенни Хилле, по которому я скучаю. Ты меня понял? — Понял, — гриффиндорец вздохнул и вернулся к разговору с гостем. Драко оторвал взгляд от той, ради которой всё затеял. — Так почему же в твоё сознание не смог проникнуть Визенгамот, даже под «Веритасерумом»? Встревоженно оглядывая чету Поттеров, слизеринец сжал челюсти. — Помнишь, мы делали обыск у Лестрейнджей? — новый министр кивнул, нахмурился не понимая к чему бывший сокурсник затронул минувшие события. — На утро, когда Визенгамот вел общий допрос нашей команды, я написал полный рапорт о проделанном обыске, о найденных артефактах и всех событий, что произо… — Да-да, давай ближе к делу, а то ещё напомнишь, что жизнь мне спас, — поморщился мракоборец, качая головой, мало веря, что в мужчине перед ним есть благородство. Драко на выпад не ответил, продолжил рассказ. — Я указал, что вверенный мне артефакт был украден «Пожирателями», те, что напали на нас у ворот. Но, это не так, — Малфой напрягся, чувствуя, как воздух за столом стал плотнее. — Ты. Что? — переспросил Поттер. В глазах бывшего «охотника» стояли осколки бутылочного стекла, которое образно резало сейчас слизеренцу горло, пуская кровь. — Погоди, дослушай, это важно, — попросил Драко. — Я тебя сейчас прикончу, говнюк ты чистокровный! Как ты посмел красть... — взревел Поттер. Громкий хлопок разорвал пространство гостиной, Джинни ударила по крышке стола, отчего посуда звякнула. — Только посмей, ещё раз, при мне пожелать кому-то смерти, Гарри, — процедила бывшая Уизли, в глазах которой заблестел намёк на злые слёзы. Поттер поднял ладони, капитулируя. Встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате, растирая лицо руками. Вероятно, чтобы не видеть Малфоя. — Продолжай, — как ни в чём не бывала улыбнулась Джинни, слегка шмыгнув носом. Приятно отметив, что в Джиневре побольше аристократичности, чем во многих, Драко быстро взглянул на Гермиону, пока мракоборец не видел, а его жена, тактично молчала, пристально изучая ситуацию. Грейнджер была слегка напугана, молчала. Она вообще теперь много молчала. Вновь, Малфою стало трудно дышать, парень помнил девушку другой. Счастливой. Рядом с ним. — Как уже сказал, в рапорте написана не правда, но об этом я узнал спустя время. Перестав расхаживать, как зверь в клетке, Поттер вернулся на свой стул. — Поясни, — холодно, прозвучало почти приказом. Драко глотал гордость, она оказалась ничем, в сравнении с его опустевшей жизнью. — На операции у Лестрейнджей, на меня напала Гермиона, в одеждах «Пожирателей». Завязалась потасовка. Я, мягко сказать, удивился, когда её узнал, но, так случилось, что пока мы боролись, артефакт был освобождён из коробки невыразимцев и он оказался… как живой, — скривился слизеринец, не зная, как объяснить понятнее. Парня слушали, наконец-то не перебивая. — В общем, артефакт выбрался и прошмыгнул в траву, и как бы, я же ловцом не просто так был... — пожал плечами Малфой. — Дерьмовый из тебя ловец был, хоть бы раз, снитч у меня забрал, — выдал Поттер. Разливая всем по новой кружке чая, хозяйка дома, бросила на супруга уничтожающий взгляд, следом, горделиво ухмыльнулась правде, о том, что слизеринец ни разу её мужа на поле не обошёл, и поняв свою ошибку, устало вздохнув, попросила: — Драко, пожалуйста, продолжай. — Артефакт до сих пор у меня, — резюмировал Малфой, находясь, под незримой протекцией рыжей ведьмы. Временный министр, забарабанил нервной дробью, по столу. — Во-первых, где? Во-вторых, как это относится к теме разговора? — Прямым образом, Поттер. Прочистив горло, Драко поднялся из-за стола, возвышаясь над присутствующими. Принялся расстёгивать и снимать с себя, раньше сидящий на нём с иголочки, пиджак. Подвёрнутый рукав рубашки, оголил предплечье на правой руке. Тёмная ткань, сильнее обычного, подчёркивала голубые вены под бледной кожей. Зрители молча наблюдали, пока Малфой, не приложил к запястью палочку, и не произнёс никому неизвестные слова. На запястье того, кого не ждали, проступила мерцающая узкая верёвка несколько раз обёрнутая вокруг руки мужчины. Во все глаза таращась на сверкающий предмет, сильно смахивающий на браслет, «Избранный» на выдохе произнёс: — Это что, артефакт? — Да, — в серых глазах, решимость едва пошатнулась настороженностью. — Ты что, притащил тёмный артефакт в мой дом?! — ужаснулся Поттер. Здесь, даже поддерживающая слизеринца ведьма, изменилась в лице, отпрянув от стола. Чашка чая в её руках, лязгнула по блюдцу. — Он безвреден, — поспешил заверить Драко, считывая с лиц хозяев дома опасную напряжённость. — Ты идиот? Тёмные вещицы убивают, Малфой! — почти прокричал бывший ловец Гриффиндора, привставая со своего места. Драко, непримиримого волшебника не винил. Парень бы и сам также отреагировал, размахивай перед ним кто-то, тёмным артефактом. — Я обращался к лекарям и жрецам в Египте, там, мне дали ответы, на которые здесь, ничего вразумительного не сказали. Мракоборец, который министр, недобро прищурился. — Так вот зачем портключ регистрировал. Светловолосый волшебник кивнул на замечание. — Это некий родственник тёмных артефактов, — продолжил Драко. Поправляя манжеты рубашки, сел на место. — В Египте волшебники имеют другую… веру. Пришлось много повстречать людей, прежде чем в Каире, меня вывели на одного жреца. Он помог с этим, — Драко покрутил в воздухе правой рукой. Смотря на скрытое одеждой запястье парня, которое он потирал, словно рука болела, Гермиона жадно слушала Малфоя. Поттеры подгоняли рассказ гостя. — Это не отравляющий древний артефакт, родом, как раз из Египта. В храме Богини Запада, которой служит жрец, старик переводит древние письмена иероглифики. Оттуда и пришёл артефакт. Как высший подарок, он даровался избранным, — Драко прочистил горло, напряжение нарастало в его теле, по мере продолжения рассказа. Поттер сначала обомлел, потом, разразился хохотом, и умоляюще посмотрел на жену: — Ну теперь-то поиздеваться можно? — Да-да, успеешь ещё поиздеваться, Поттер, — осадил, раскрасневшегося от смеха, бывшего однокурсника, Драко. — Суть в том, что артефакт назначался привратнику, тому, кто охраняет. — Что охраняет? — впервые с приветствия отозвалась Гермиона, оторвав наконец взгляд от запястья парня, к его лицу. Сосредоточенному. Жадно внемлющему каждому произнесённому волшебницей слову. — Жизнь от смерти, и наоборот, — улыбнулся Малфой, девушка слегка нахмурилась услышанному. Драко пояснил. — С помощью этого браслета, можно управлять дементорами. Так, я сбежал из Азкабана, когда Медоуз пришёл меня пытать, а потом, вероятно и прикончить. — Не понял, — оживился мракоборец, усаживаясь поудобнее. — Он безвреден для волшебника, — уверял слизеринец, недоверчивых молодожёнов. — Даёт «слышать» эмоции людей и, вроде как… перенаправлять их, — нахмурился парень. — Я призвал «поцелуй дементора» для Никона. Тёмная тварь просто меня послушалась. Не знаю, как это работает, Поттер, не смотри на меня так. Я всего раз использовал эту штуку! — убеждать становилось делом утомительным, Драко покачал головой. — Хорошо, — с задумчивой подозрительностью отозвался Гарри, — но я так и не понял, какое отношение артефакт имеет к твоему сознанию, и вообще, к разговору. Слизеринец облизал пересохшие губы, парень подобрался к важному. — Браслет — как блок, не даёт проникнуть в сознание привратника. Так охраняются важные секреты их Хранителей, предающиеся из поколения в поколение следующему приемнику. Соль в том, что и я сам не могу по доброй воле открыть сознание для других. Не могу передать воспоминания. Это, — пришедший волшебник указал пальцем на висок, — как клетка без ключа: не зайти, не выйти. Захлопываясь, срабатывает лишь раз. — Интересно, — настроение зеленоглазого парня со шрамом, изменилось. Поттер с осторожностью оглядывал Малфоя. — Зачем пришёл то? Не о погоде поговорить, явно, и не о своих путешествиях по Северной Африке, надеюсь, — скривился хозяин дома. Внимательный взгляд Драко подарил кудрявой гриффиндорке, что была тиха и задумчива. — Я хочу отдать браслет Гермионе. В сию секунду, кареглазая волшебница, единственная не возмущалась и не сыпала обвинениями об умственных способностях бывшего заключенного. Пока чета Поттеров, сливаясь в двухглавое чудовище, кромсала предложение незваного гостя, волшебница сидящая напротив него, не проронила и слова. В глубине глаз цвета осени мужчина видел, как «крутились шестеренки» перемалывающие мысли. Драко чувствовал напряжение Грейнджер, и интерес. Запястье правой руки вновь окутывало тепло, парень знал, что это — её чувства. — Даже не смей! Не думай, что ты можешь её коснуться! Тебя эта дрянь не убила, так хочешь её погубить?! — плевался слюной «Избранный», впечатав кулак в поверхность стола. Многострадальная посуда звякнула, подпрыгнув. — Драко, я против, — твёрдо заявила Джинни, плотно сжимая губы. Малфой продолжал. Он до последнего будет стоять на своём, если потребуется. — Когда артефакт закрутился вокруг моей руки, Гермиона первая его коснулась, и обожглась. Не знаю, из-за этого ли, но её эмоции я «слышу» четче из всех возможных, — мужчина тараторил, хватая воздух ртом. Волшебник переживал, что его вот-вот вышвырнут из дома. — Думаю, браслет примет её также легко, как и меня. И я молчу уже о всех привилегиях, что он даёт! — опустив голову, слизеринец зло скривился поверхности стола, и следом, взглянул на Грейнджер. — Прости, Гермиона, но, если бы ты помнила, ты бы захотела его себе. Он даст тебе ту полную свободу, о которой ты мечтала. — Свободу... — отозвалась девушка, взгляд которой потупился. Мысли волшебницы унесли героиню войны туда, где пустого места было много, куда-то в глубины её сознания. Драко продолжал. — Для тебя, прошедшие три года были ужасными. Ты просила для себя свободы, Грейнджер. Чтобы запереть своё сознание ото всех. Чтобы больше не скрываться. Браслет тебе в этом поможет, — слова пропитанные непоколебимой верой мужчины, просачивались внутрь волшебницы. — А тебе-то что с этого? — едко заметил Поттер. Временный министр поубавил пыл, но и спуску хорьку давать не собирался. Хитрый слизеринец силился отобрать у Гарри ту, кого мракоборец и не надеялся ещё когда-либо заключить в крепкие объятия. Поттер защищал подругу с неистовым рвением, как защищают семью. Какая-то странная эмоция проскочила по лицу Драко, он улыбнулся министру. — О, Поттер, эта часть, тебе точно понравится. — Ты совсем охренел?! — взвился «Избранный», пихая в грудь волшебника, который явно отморозил мозги, пока сидел в самой охраняемой тюрьме Британии. — Ты, что, думаешь я руки замараю, чтобы в Азкабан загреметь по твою жалкую душонку? — Ещё раз, — выдохнул Драко, пустив облачко молочного пара в воздух. Мужчины вышли на улицу обсудить детали. Нарушитель законов, не хотел волновать девушек раньше времени, когда ничего ещё не решено. — Я не могу доверить это заклятие, никому другому. У всех, кого знаю, слишком мало опыта. И… Гермиона должна быть рядом со мной, — парень сглотнул скопившуюся слюну. Слизеринца не тревожило то, что он собирался озвучить. — Когда я умру, артефакт сам сойдёт с моего запястья. Она его схватит, и всё повторится. Станет под защитой браслета, и Грейнджер, больше никогда не будет нуждаться что-то скрывать. — А на кой чёрт ей вообще скрывать что-то нужно? Она не помнит Орден! — жёстко усмехнулся гриффиндорец. Его бывший однокурсник же, прикрыл глаза, плотнее сжал челюсти. Недоверчиво, «охотник» прищурился, оглядывая растерявшего разум волшебника перед собой. — И для этого, я должен тебя убить? Совру, если скажу, что не мечтал перед сном об этом долгое время. Но тут промах, Малфой, — Поттер зло щёлкнул пальцами. — Я — министр, — шок догнал мракоборца, он упёрся пальцами в переносицу, качая головой. — Это полный пиздец какой-то. Я не стану этого делать. Бывшие коллеги стояли на крыльце дома, вдыхая полной грудью чистый, морозный воздух января. — Я тебя ни о чём не просил раньше... — начал Драко, вглядываясь в даль улицы освещённой редкими фонарями. — Забыл, как твой патронус клекотал, чтобы я пришёл и спас твой зад в Паучьем тупике? — осклабился Поттер. — Я звал тебя не для себя, — холодная серьёзность вгрызлась в зелёные глаза напротив, задавливая своим спокойствием. — Я пришёл туда за ней. И когда обнаружил... весь тот ужас, что ублюдки сотворили, пытая Гермиону, — парень сбросил с себя ледяную волну прокатившуюся по телу, тяжело сглотнул шипастый ком в горле. — Меня одного, для её спасения было недостаточно. Спасибо тебе. Спасибо, что пришёл, — Малфой прикрыл глаза. За обратной стороной век, предательски выплыли образы залитого кровью пола и связанной девушки, измученной Непростительным проклятием. Слизеринец желал выместить этот блядский образ подальше, вдавливая воспоминания обратно в голову. Вдох-выдох. Красно-чёрные картинки сдвинулись на край сознания. «Завязать узелки потуже… чтобы исписанный пергамент не развернулся сам». В ушах резкий звук щелчков, который вырвал Драко из его ментальной библиотеки. Поттер щёлкал пальцами перед лицом притихшего волшебника. — Это тебя так под артефактом штормит? — поинтересовался временный министр. — Это окклюменция, дубина, — криво ухмыльнулся парень. — Полон сюрпризов, — недовольно кивнул «Избранный», — конечно же. Оба мужчины смотрели на слякоть, которая косматыми хребтами вздымалась на мощёной камнем дороге и на белеющие крыши домов, где тонкий слой снега не успел ещё растаять. Такой контраст зимы притягивал задумчивые взгляды. С мутного серо-синего неба, вновь начали кружить пушистые белые мошки. — Это хрень может помочь ей вспомнить? — не отрываясь от вечернего зимнего пейзажа, спросит Гарри. У Драко эта мысль крутилась последние пару недель, как только жрец помог парню узнать о браслете больше. — Надеюсь. Мне помогла. Но перед этим, меня хорошенько встряхнули «Круциатусом», — зелёное битое бутылочное стекло во взгляде гриффиндорца, полоснуло Малфоя не хуже «Сектумсемпры». Мужчина ощутил дежавю, он всё понял. — Я никогда. Ты меня слышишь? Никогда бы не пошёл на это, — слова, как лезвие, прорезали пространство между волшебниками. Некоторое время, временный министр пытался прочесть на лице слизеринца хоть намёк на предательство, но там жила несокрушимая решимость, и покорность судьбе. Мужчина недоверчиво спросил: — Ты готов умереть ради неё? Драко тепло улыбнулся, этому глупому волшебнику перед собой, ввергая того в замешательство своей реакцией. Чванливое происхождение чистокровного забыло, что такое гордыня. — Без неё, я был мёртв, Поттер. Пока эта чокнутая ведьма не уложила меня на лопатки в поместье Лестрейнджей. Я готов сам, голыми руками остановить сердце, если это поможет. Отвернувшись, мракоборец глубоко вздохнул. Белая струя пара вырвалась из лёгких, встречаясь с кружащими снежинками, и рассеялась. — Что от меня потребуется? — Прочесть заклятие, что передал мне жрец, — усмехнулся Драко, — оно вернёт меня к жизни. — Это всё? — за бесцветным голосом, хозяин дома прятал недюжинное напряжение. — Я использую яд мантикоры, чтобы убить себя полностью, — на хмурый взгляд гриффиндорца, парень пояснил. — Если остановить сердце, мозг ещё остаётся жить какое-то время. Артефакт не обманешь. Он сойдёт только с по-настоящему мёртвого, — пауза затягивалась. — Когда артефакт переместится на руку Гермионы, попробуешь меня оживить. Поттер ответно усмехнулся. — Такой соблазн. — Поэтому, Джинни будет за твоей спиной. Для частоты эксперимента, — вернул кривую ухмылку Малфой. — Мудак, — беззлобно сказал «Избранный», — насладиться своей смертью даже не дашь. Парни рассмеялись насколько располагал момент. Улыбка сошла с лица Драко. — Ты умирал уже, Поттер, — тот, кто пришёл на смерть, смотрел в грязного синего оттенка зимнее небо, желая разглядеть намёк на холодное мерцание звёзд. — Это больно? — Сомневаешься? — приподнял брось мракоборец. — Нисколько, — покачал головой парень. — Даже когда Тёмный Лорд жил в стенах мэнора, я не ощущал такую близость смерти. Тогда, это был просто страх. — А сейчас? — Сейчас, я надеюсь выжить, Поттер, чтобы попытаться вернуть себе мой мир. — Как поэтично! — патетично вздохнул «охотник», — Да, ты романтик, Малфой, — усмешка повисла в воздухе. — Вот бы не подумал, что мы будем стоять, так, на крыльце моего дома, и разговаривать о смерти. Бонус! — поднял гриффиндорец палец вверх. — Мне разрешено тебя убить! — Воскресить, — прищурившись, поправил его Драко. — Не суть, — махнул рукой временный министр. — Пошли уже, не терпится занести палочку над твоим бездыханным телом. Разворачиваясь, чтобы зайти в дом бывшего врага, Драко напоследок взглянул на грязные тёмные дали небесного купола, с которого сыпали грузные, медлительные хлопья снега. — Замечательная ночь, чтобы умереть, — с улыбкой сказал парень, закрывая за собой дверь. Девушки прибирали со стола, действия отвлекали их от тревожных мыслей, что поселились с уходом мужчин на улицу. Волшебников не было уже давно. Пора бы и вернуться. — Зачем ты согласилась? — недовольно спросила Джинни. Что за столом, что после того, как Драко и Гарри вышли из дома, Гермиона молчала. Девушка надеялась, что её друг не прикончит этого смелого волшебника, от присутствия которого гриффиндорке становилось спокойнее. — Его взгляд… — Джинни опустила посуду в мыльную воду, и повернулась к подруге. Меж бровей рыжей ведьмы залегла хмурая складка. — Так смотрят на солнце. Готовые ослепнуть, но продолжать любоваться. Пряча глаза от подруги, Грейнджер напряжённо сглотнула. Волшебница не хотела обсуждать Малфоя с кем-то, кроме самой себя. Задумчиво, младшая Уизли продолжила: — На меня так смотрел Гарри, однажды. После того, как использовал «Воскрешающий камень». Словно, я была его миром. — Так и есть, — отозвалась Гермиона, вытирая полотенцем вымытую ведьмой посуду. Джинни кивнула, соглашаясь. — Да, но у Драко, я никогда не видела такого взгляда, — хозяйка дома находилась обеспокоенной. — Такой взгляд принадлежит человеку, который безмерно любит. Поджав губы, героиня войны усерднее принялась натирать сухую тарелку, периодически, выдавливая скрип чистоты из плоской керамики. — Ты готова дать ему хоть какой-то ответ? — выпытывала любопытная Уизли. Кудрявая волшебница шумно вздохнула. Ну как она объяснит подруге, что, по непонятной причине девушке хотелось находиться рядом с этим мужчиной, сильнее, чем где бы то ещё? Джинни вырвала тарелку из рук гриффиндорки, которая норовила протереть дыру в посуде. — Ответь! Не мне, так себе! Он что-то задумал, — взволнованно прищурилась младшая Уизли. — У меня чуйка на такую хрень, Гермиона. Я ведь столько лет рядом с Гарри... Нутром чую, Драко хочет ввязаться во что-то опасное. Если ты не готова принять от Малфоя помощь, откажи сейчас, пока не поздно! Развернувшись лицом к входной двери и оперевшись бедром о столешницу, старшая гриффиндорка только собиралась открыть рот, как вошли мужчины. На их плечах и волосах белели снежинки. Грейнджер улыбнулась. Эти серьёзные волшебники смотрелись мило. Гарри был собран и сосредоточен. Драко — бледен и …весел. Гермиона прищурилась, недоверчиво окинув вернувшихся взглядом. — О чём говорили? — тут же выросла возле мужа хитрая ведьма. — Милая, — Гарри тяжело взглянул на волшебника, которого в школе мечтал придушить, — поможешь мне поучаствовать в афере? — Джинни нахмурилась, и серьёзно встревожилась, взглянув на весёлого Малфоя, будто о чём-то догадываясь. — Неси огневиски, на трезвую, я этого не сделаю, — махнул рукой Гарри. — Не-не-не! Поттер! Будешь трезв, как стёклышко, понял меня? Я всё таки планирую выжить, — нервный смешок вырвался из парня, который ещё недавно, выглядел разбитым о клыки скал, кораблём, в бушующем шторме безнадёжности. — Не поняла… что вы собираетесь …? — обомлела рыжая ведьма. — Джинни, милая, — мракоборец взял лицо супруги в ладони, — желаешь ли ты прикончить высокомерного засранца? — девушка опешила, тая на глазах, повисла, цепляясь за предплечья Гарри. — Прекрати их пугать, — процедил Драко, хозяину дома, глядя, как Грейнджер поменялась в лице. Заразительное, на грани фола, ненормальное веселье, овладело мужчинами на краю предстоящих событий. — Всё нормально, Джинни, я его оживлю, — улыбнулся Поттер, а следом поиграл бровями так, как Малфой совсем не любил, до рвущегося стона из горла. — Потом. — Смотри не опоздай, — тише сказал слизеринец в сторону волшебника, который пытаясь шутить, храбрясь. — Иди, вон, ложись на диван, — указал подбородком гриффиндорец. — Господиблядьбоже, кто бы сказал, никогда не поверил. Требуемое заклинание было прописано и оговорено волшебниками несколько раз, опытный «охотник» отработал движения палочкой, пока Драко не кивнул бывшему коллеге, удовлетворённый результатом. — Теперь, главное. Артефакт сойдёт не сразу, — Малфой поднял ладонь на рвущееся возмущение Джинни, её супруг морально был подготовлен ещё на улице. — Сердце остановится. Но какое-то время, надеюсь не долгое, жизненные силы артефакт будет «чувствовать». Дождитесь, пока браслет не сползёт сам с моей руки и только Гермиона должна его схватить. Ясно? — Как белый день, парень. Тебя закопаем в саду, девчонку, управлять Азкабаном отправим, — пожал плечами Поттер, у которого начинали дрожать руки. — Пиздец, у тебя несвоевременные шутки, Поттер, — возмутился слизеринец. Усаживаясь на мягкий диван, в гостиной «Избранного», молодой мужчина, выходец одной из самых известных чистокровных семей, ощущал лёгкую тревогу. Не хотелось признаваться вслух, но, всё же жизнь, какой бы она не была — ценна. А маленький процент того, что глаза Драко больше не откроет, чтобы взглянуть в карие «топазы», пугала парня даже сильнее, чем инстинкт самосохранения. Ведь всё это, волшебник задумал ради них. Закатав рукав чёрной рубашки до локтя, Малфой обнажил правое предплечье. — Держи палочку наготове, — шепнул Поттер молодой супруге, которая сжала своё древко до побелевших пальцев, прижимаясь к его боку, ища поддержки. — Это всё, какой-то абсурд, — лепетала Джинни. — Можно обойтись без этого… — Нельзя, — вложил в голос успокаивающие нотки, Драко. — Артефакт завязан на привратника, который — страж, или кто он там между мирами. В общем, передать браслет можно только находясь по ту сторону от жизни. Рядом с изголовьем дивана, Гермиона присела на край кресла. — Не надо, — шепнула девушка, в глазах которой плескалось беспокойство. Тревога и страх растекались от правого запястья до груди мужчины, слизеринец чувствовал Грейнджер. И попытался сделать то, что считал верным, успокоил волшебницу. — Всё будет хорошо, пташка, — не к месту игриво, ухмыльнулся парень, будто сказал какую-то шутку. Волшебница нахмурилась. То, как легко её спаситель шёл на смерть, разрывало Гермиону на части бессилием. «Это неправильно» — твердил голос внутри пустоты, к которой героиня войны так и не привыкла. «Так не должно быть. Не ради меня». — Твоё последнее слово, Малфой, — дурачился самый юный ловец Гриффиндора за последние сто лет, теребя в руках древко. А Драко видел за этой бравадой, как «Избранный» готов был гнуть железо своим напряжением. Парень понимал его. Мракоборец кивнул, подтверждая свою готовность. Раздавшийся рядом голос вышиб из, настроившегося на самоубийство, мужчины дух. — Ты не хочешь ничего сказать мне? Зачем Гермиона задала этот вопрос? Какой ответ ожидала? Но, а если что-то пойдёт не так… В ответ — тёплая улыбка, и серые глаза, которые глядят ей в саму душу, копаясь в ней, вороша и ища. На дне жидкого серебра радужки, теплится надежда. Надежда, что он выживет. — Если я скажу, и умру, то обреку тебя вспоминать этот момент всю жизнь, Грейнджер, — Драко покачал головой. – Я ни за что не причиню тебе такого, — осторожно, едва касаясь, ладонь волшебника легла на щёку гриффиндорки. — А если выживу, — таинственная улыбка коснулась его губ, — ты узнаешь всё сама.Soundtrack: Into The Fire — Thirteen Senses
В ладони мужчины греется маленький бутылёк с янтарной жидкостью, мутной, неприятной даже на вид. Звук пробки, выскальзывающей из флакона под давлением пальца, словно выстрел магловского оружия. Как бывшему инспектору, Драко было известно, что пуля — смертоносна. Вот и яд мантикоры в его руках, был тем самым неизвестным волшебнику, пистолетом, что парень собственноручно приложит к открытой ране, убивая себя. — Не замарай мой любимый диван, Малфой, — проворчал Поттер, протягивая школьному недругу плед и кинжал. Тонкий, острый, блестящий, он выхватил свет лампы, сверкнув. «Красиво» — подумал волшебник, забирая предмет — «Смертельно красиво». В руках сидящей в кресле, рыжеволосой ведьмы — противоядие, приготовленное таинственным жрецом. У младшей Уизли начинают сдавать нервы от происходящего, но она верит мужу, покорная бредовой идеи двух глупых мужчин, девушка верит. И Малфой, если честно, тоже сейчас верит гриффиндорцу, знает, что тот, сделает всё, как следует. На кончик лезвия капнула густая капля яда тварюги, которая опасна не меньше драконов. Один штрих отравленным лезвием по коже, и волшебник нежилец. Вот и слизеринец, давно смирившийся с этим пунктом своего плана, поднёс клинок к левому предплечью, занося сталь над чёрным пятном, которое ненавидел. Которое хотел бы срезать с кожи, будь это возможно. Но сегодня, метка послужит доброму делу, приняв на себя убийственный удар. «Если и наносить на себе увечья, то где, как не здесь?» — откликнулось в парне. — А если не сработает? — голос хозяина дома едва справляется с напряжением. За сегодняшний вечер, Драко точно улыбался больше, чем за последние полтора месяца. Отвыкший от этого, оказывается приятного занятия, бывший инспектор сказал: — «Прыжок веры», Поттер. Росчерк серебра перекосил давно застывший череп, пропоров брюхо жирной змеи. На плед, что дал временный министр, под сдавленное «ах» рядом с изголовьем дивана, пролился «гранатовый» поток, густой и липкий. Клинок из руки мужчины тут же исчез, скрываемый взволнованной рыжей ведьмой за спиной, будто Малфой изъявил бы желание истыкать себя ножом. Челюсти волшебника сжались одновременно с узкой ладонью, что держала слизеринца за плечо, для поддержки. Вымученно улыбнувшись своей свите, волшебник притянул холодную ладонь девушки со своего плеча к губам, и поцеловал пальцы, согревая их своим дыханием. — Скоро увидимся, Грейнджер, — у глаз залегли лукавые морщинки. — Не плачь обо мне. — Не отпускай меня, — вырвались слова быстрее мыслей, крепче сжимая тёплую ладонь мужчины. В уголках карих глаз заблестели жемчужины слёз. В них плескалась паника. — Не смог бы, даже если захотел, — заверил Драко. Едва договорив, парень поморщился, откинулся на мягкие подушки, и лишь раз дёрнулся всем телом, медленно выдыхая. Больше, никаких движений от Малфоя не исходило. Плечи гриффиндорки затряслись, тихая, девушка скрыла лицо россыпью длинных кудрей, выбившихся из под заколки, стараясь выполнить последнюю просьбу безрассудного храбреца. Переминаясь с ноги на ногу за спиной мужа-преступника, Джинни следила за секундной стрелкой наручных часов. — Сколько ещё? — голос нетерпеливой Уизли дрожал. Опытная «домашняя целительница», уже перетянула бинтами рану Малфоя. На предплечье бывшего министерского работника, повязка быстро алела. Яд мантикоры не давал порезу затянуться при помощи магии, пока противоядие не окажется в теле волшебника. А применить антидот до того, как артефакт сойдёт с запястья, Драко запретил. Никто не знал, как нужно правильно, только лишь рассказы чужеземного жреца. — Рано, — покачал головой Гарри, — артефакт ещё не проявился. — Двадцать секунд, — напряжённо отозвалась младшая Уизли. Рука Малфоя оставалась тёплой, но, какой-то податливой, парень не сжимал ладонь Гермионы в ответ. На глазах героини войны, волшебник стремительно бледнел, до неестественной бледности... смертельной. Она не плакала. Нет. Не станет. Он выживет. — Сорок секунд, — давила словами, как вердиктом, стоящая сзади рыжая ведьма, — Гарри, хватит! — Рано, — повторил с нажимом мракоборец, не отрывая взгляда от запястья слизеринца. На лицо мертвого бывшего старшего инспектора, Гарри не смотрел специально. По виску Поттера скользнула капля пота, то, что он вытворяет в их доме, на их диване... «Господи, какой идиот!» — и кто больший, Драко или он сам, министр не знал. На запястье, мёртвого высокородного волшебника, проступил мерцающий жгут. Но, соскальзывать с руки хозяина не спешил. — Да что ему надо?! — взвилась Джинни. — Минута двадцать! Гарри! Прекрати сейчас же! Верни его! — Рано! — закричал Поттер на супругу, сам, как и она, находящийся на грани. Тут же на лице мужчины отразилось сожаление с непроизнесённым извинением. Эта часть была самой сложной. — «Прыжок веры»... Ну ты и сволочь же, Малфой, господиблядьбоже, пусть получится, — причитал одними губами волшебник, над телом бывшего врага. Драко заклинал «охотника» не возвращать его к жизни, пока артефакт не покинет руку. «Дождаться. Главное дождаться» — твердил гриффиндорец, заглушая здравый смысл. Руки Грейнджер тряслись, девушка чувствовала, что ещё немного и, либо потеряет сознание, либо её разорвёт на части. Слабо светящаяся жёлтым светом, тонкая верёвка опутывающая запястье парня, лежащее на краю дивана, принялась в движение. Живые затаили дыхание. Джинни впилась пальцами в твёрдое плечо супруга, сидящего возле мёртвого слизеринца. Поттер боли не почувствовал, всё физическое восприятие его сейчас покинуло. У министра есть важное дело, и он исполнит его хорошо. Стекая золотистой струйкой, словно живой, артефакт скользнул на мягкую обивку дивана и разумной дрянью, собирался ускользнуть прочь, когда его схватила гриффиндорка. Девушку согнуло пополам от боли. Извиваясь, словно змея, артефакт сомкнулся кольцами вокруг тонкого девичьего запястья, обжигая кожу волшебницы до вырвавшегося из неё, сдавленного крика. Над покойником, Поттер уже произносил «Заклинание возврата души», что выдал Малфою жрец, которому этот безрассудный идиот верил. В руке его супруги пустой флакон противоядия. Закончив читать заклятие, те, кто дышал по своей воле, не увидели никаких лучей сорвавшихся с кончика палочки «Избранного». — Какого …? — Гарри!!! Две с половиной минуты! Мерлин! Мерин, Гарри! Сделай что-нибудь, прошу!!! — Джинни упала на колени рядом с Гермионой, сжимая подругу, которая готова вот-вот нарушить последнюю просьбу волшебника, что так и не начал дышать. Высвободившись из объятий хозяйки дома, волшебница склонившись ближе к Малфою, дрожащими губами, прошептала парню на ухо: — Прошу тебя. Очнись, — по щекам полоснули две тугие солёные струи, капая на лицо того, кто не мог ответить девушке. Грейнджер не слышала ничего вокруг: ни друзей, которых охватила паника, ни шум трансгрессии, ни заклинаний, которые произносил Гарри, считая, что облажался и неверно вывел древние руны. Ничего вокруг не было. В отрезвляющей, холодной тишине, только она и Драко. Мёртвый. Мальчишка, которому волшебница зарядила пощёчину на третьем году обучения... Юнец, который пытался прикрываясь ядом, защитить девушку на Чемпионате мира по квиддичу... Парень, что не выдал их «золотое трио» Тёмному Лорду... Мужчина, который пришёл за ней в больницу и подарил спокойствие в душе... Сейчас, он не дышал, и она задыхалась вслед за ним. — Драко… Пожалуйста, вернись ко мне… — Гермиона прижалась лбом к щеке, всё ещё хранившей тепло, тихо плача. Тяжёлый резкий вздох, какой бывает только у тонущего человека, что наконец-то добрался до поверхности для первого глотка воздуха, прорезал гостиную временного министра Поттера. Бледный Гарри, почти настолько же, насколько и, ещё мгновением назад, слизеринец, обессиленно рухнул на пол мимо кресла, словно ослепши, хватаясь за мебель. Мужчину сотрясала, выпущенная на свободу, дрожь. Палочка выкатилась из ослабевших рук «охотника». — Ну ты и сволочь, Малфой. Господи. Блядь. Прости меня, Господи, ибо я согрешил… — начал молиться мракоборец, не верящий в Бога. Хлопок трансгрессии прервал причитания наполнявшие пространство гостиной, Джинни привела с собой целителя из Мунго. «Лимонный халат» насторожился развернувшейся перед ним картине, и сообразив, что пострадавший всё же лежит на диване, поспешил к заходящемуся кашлем Малфою. Парень отмахивался от целителя, как от назойливой мухи. Прижимая ладони ко рту, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, гриффиндорка сидела в стороне от высокого волшебника, на щеках которого, вновь проступил здоровый румянец. Докучливый целитель просвечивал особыми заклинаниями потерпевшего и делал то, зачем его вызвали, игнорируя обрывистые высокомерные угрозы в свой адрес. Как только к Драко вернулось критическое мышление, парень отослал «лимонный халат» на жало соплохвосту, если тот сейчас же не прекратит его охаживать, как больного. Даже хлопок трансгрессии исчезнувшего целителя, показался преступному квартету, довольным: Малфой пообещал засранцу галеонов за экстренный вызов и молчание, о том, что волшебник здесь увидел. Четыре пары глаз поочерёдно смотрели друг на друга. Драко сразу осознал, что всё получилось. Оказывается, артефакт так сильно помогал ему сдерживать и управлять ментальной стороной, что теперь, парень тонул под гвалтом шума мыслей, чувств и воспоминаний, вырвавшихся из под контроля. Ему предстоит вновь начать тренировать старую-добрую окклюменцию. «А раньше она была настолько лёгкая. Как по щелчку пальцев…» Слегка рассеянный, усталый взгляд остановился на притихшей девушке, что опиралась спиной о ножки кресла. Гермиона оставалась сидеть на полу, таращась во все глаза на ожившего школьного «злодея». Пересев на край дивана, Малфой сцепил руки в замок, смотря себе под ноги, до боли прикусив щёку изнутри. Хмурое небо, что жило в радужке его глаз, вернулось к карим. — Теперь, я смогу показать тебе всё, что между нами было, — тихо сказал Драко. Волшебник не желал пропустить на лице гриффиндорки ни одной эмоции: только не из жалости, только не из-за её чувства быть ему должной... – Но, только, если ты сама этого захочешь. По настоящему захочешь, — добавил парень. Как же ему хотелось, что бы Гермиона согласилась. Всё это... слизеринец затеял, чтобы у них появился шанс, даже призрачный, ведь это будут не воспоминания Грейнджер, а его. Чужое, просматривается, как магловский фильм — не отзывается в душе, как собственные воспоминания. Если и был, самый страшный момент за этот вечер, то Драко осознал, что он наступил сейчас. Каждое мгновение промедления девушки, Малфою казалось вечностью в агонии, он только что умер и воскрес, но смерть меркла, перед тяготами ожидания. Отняв ладони от лица, заплаканная волшебница сглотнула ком в горле, осторожно приподнялась, усаживаясь в кресло напротив слизеринца. — Я хочу знать, что между нами было, — сипло от плача, отозвалась Гермиона, глядя на красивого, хоть и усталого, мужчину перед собой. Правое тонкое запястье пекло, словно девушка забыла отпрянуть от костра, обжигаясь. Героиню войны затопило облегчением. И это, были не её чувства. Медленно, ухмылка расцвела и поползла вверх, утягивая уголок губ Драко в сторону. — Тогда, возьми палочку, и проделай то, что уже делала, Грейнджер, — с хитрицой улыбнулся волшебник. Он с ней играл, с тем, что гриффиндорка не помнит. Подтрунивал, сделает ли она что-то, что уже делала... Волшебница хмурилась, сжимая своё древко из виноградной лозы. — Произнеси «Легилименс», а я, проведу тебя по своим воспоминаниям. Одарив чету Поттеров многозначительным взглядом, Малфой устроился поудобнее на диване. Повторять дважды не пришлось, Джинни под руку уволокла пыхтящего негодованием мужа на кухню, оттуда послышались звуки предстоящего чаепития. — Сядь поудобнее, Грейнджер, это надолго, — усмехнулся волшебник. Пожевав губы, девушка переместилась к слизеринцу на диван. Ощутила отозвавшуюся магию в древке, которым пользовалась после перенесённых событий не так часто. Прислонив кончик палочки к виску мужчины, волнение читалось в глазах цвета осени, но с губ сорвалось уверенное: — «Легилименс». Вокруг Гермионы крутились цветастые обрывки образов, девушка ощутила необъяснимый холодок, когда Малфой применил окклюменцию. Хаос в сознании волшебника приходил к порядку: ненужные воспоминания сворачивались в трубочку и укладывались на бесчисленные стеллажи библиотеки, которой не было конца и края. Гриффиндорка покорно ждала, когда парень позволит ей взглянуть. Что-то рядом всколыхнулось, привлекая внимание волшебницы. За обширными полками, в стороне, стоял резной шкаф из тёмного дерева, его створки призывно раскрылись, завладевая вниманием Грейнджер. Внутри — множество свитков. «Покажи мне сам» — подумала Гермиона и словно услышав молчаливую просьбу, шкаф выпустил первые воспоминания. Хогвартс Экспресс: горделиво задравшая нос девчонка с копной непослушных волос, ворвалась в купе маленьких беседующих слизеринцев. Такая важная, что светловолосому мальчишке подумалось: «чтобы быть такой отважной, нужно иметь не меньше влияния, чем у моей семьи», — как же он ошибался... Школьные годы, совмещённые уроки, везде, Драко видит её — серьёзную и до оскомины высокомерную заучку, которая подпрыгивает на стуле, вероятно, считая, что никто не имел возможности обучиться чтению, кроме неё. «Заучка» — раздалось эхо вокруг девушки, она усмехнулась. Наблюдать за собой маленькой со стороны было забавно. То, как маленький Малфой украдкой следил за их троицей и злился, что у него нет такой подруги, как она, умной и …симпатичной. Если бы могла, Гермиона покраснела, от милоты, что источала эта картина. Кубок по Квиддичу, отец не скрывал от него планов позабавиться с магловским отродьем. Ноги несли парня в сторону палатки Уизли, там точно будут все, и она. Но, нет. Он ошибся. Драко нашёл их троицу в лесу, сразу увидел её. Язвительный и колючий, попытался спрятать полученную информацию за едкими словами, молясь, чтобы до дружков Грейнджер дошло: «она – мишень на этот вечер, спрячьте девчонку и следите в оба». Школьная перепалка непримиримых врагов, палочки «Избранного» и его, метнувшие по лучу заклятий. Одно отскочив, попало в Гермиону и не в состоянии сдерживать боль, девушка заплакала, убежав прочь. Драко держал лицо перед всеми, как всегда высокомерный, несгибаемый, как учил отец. Но после, оставшись один в гостиной подземелья, опустил голову в раскрытые ладони, прячась, проклиная себя за неотточенную меткость. Парень пообещал себе исправить эту оплошность, больше мазать он не станет. И переживания эти были не за то, что промахнулся, а за то, что попал. В неё. Яркие платья и музыка. Небесно-голубое пятно завладевшее всем его вниманием. Девушка спускается с лестницы, улыбается и волшебник подаётся вперёд, но его останавливает другая девушка. Хмурится. Он уже занят? Почему? Когда это случилось? А та, что покорила мысли Драко, улыбается не ему, а красному кафтану, который уводит волшебницу под руку. Она рядом с одним из самых известных волшебников в Британии, и это не Малфой. Она в библиотеке... Идёт по коридорам замка... На уроке у Харгида... В Большом зале, улыбается, всегда с друзьями, всегда умная... А потом… храбрая. Воспоминания потемнели, становясь мрачными. Перед гриффиндоркой пронёсся вихрь из боли и сожалений, Драко лишь мельком показал, насколько страдал после возвращения Тёмного Лорда. Как пытался выгородить Гермиону перед Амбридж, как пытался отвести подозрения в мэноре, когда их поймали егеря. Как Белла пытала девушку, а отважная волшебница держалась крепче, чем до неё те, что ломались с треском, даже опытные волшебники. Белла заставила его смотреть. Малфой себя ненавидел. Крик той Гермионы эхом пронёсся вокруг волшебницы, девушке казалось, что и она сама сейчас плачет. Плачет о той девочке, в чужих воспоминаниях, которая прошла войну. Потом образ выручай комнаты, адское пламя, мётлы... «Какая же ты храбрая…» — бесплотное эхо будто окутывало плечи, утешая. А следом, воспоминание возвращения в школу. Ещё один год. Хотя парень не понимал зачем ему всё это, и вот… совмещённый урок Слизнорта, их сажают за один стол. Они пыжатся и пыхтят в своём непринятии ситуации. Общий проект, они много общаются, совы, потом библиотека... Драко нравится её аромат и он не любит, когда волшебница заплетает косу. Ему интересно проводить с Гермионой время за обсуждениями и спорами в библиотеке. Особенно, слизеринца веселит, что гриффиндорке нельзя повышать на него голос, а то, миссис Пинс их снова выгонит. Ему нравится, когда они нарушают правила... Он стремительно идёт по коридору в башню Грифиндора, чтобы передать девушке адрес мэнора для её совы, и попросить того же в ответ. И… он думает об этом уже несколько дней. Кудрявая заучка повсеместно в его мыслях, не покидает голову ни днём, ни ночью. Во снах она прижимается к Драко и тянется за поцелуем. И он целует, как самое желанное на свете, потому что запретное. Подслушанный обрывок разговора Грейнджер и Минервы. Он идёт следом за гриффиндоркой и развернув девушку к себе, допытывается в чём дело. Просит ударить его, потому что видит бездонную боль, которую унять может только боль физическая, вымещение злобы на чём-то, или ком-то. И парень готов стать этим кем-то. Малфой знает, что волшебнице станет легче. Но девушка смеётся. Она давно не смеялась и этот смех только для него, настоящий. Она настоящая рядом с ним. Драко прижимает волшебницу к стене и целует. Сделал то, зачем шёл на самом деле. Впервые, решил отбросить все глупые предрассудки и чванливое воспитание, нахер. Лишь бы попробовать жить так, как хочет его сердце. А хочет оно её. Оттолкнула, стоит в шоке перед ним. О чём её мысли? Думает зачем поцеловал? Потому что хотел, давно хотел... Заклинания пригвоздили парня к месту, и вот гриффиндорка роется в резном шкафу без разрешения, видя его чувства к ней, видя, как он давно проникся симпатией и извращённо, неумело это показывал, по капле, боясь быть наказанным обществом и отцом. Грянул «Обливейт». Но, он помнит. Парню печально, что Гермиона стёрла их первый поцелуй. А дальше, самые мрачные воспоминания полные дребезжащей боли. Её смерть. Покрасневшие глаза Поттера, оба парня скорбят по ней. Драко срывается и ноги несут его куда угодно, только бы не здесь… не без неё. В груди дыра, рёбра торчат раскуроченные в сторону, такая боль его разрывает от потери. И три года одиночества. Ему нормально, он никого не хочет видеть рядом. Ночь. Росчерки заклятий. Она срывает маску, шипит от боли и Драко в шоке. Бой. Она дерётся, как подготовленный мракоборец, умело причиняет ему боль, а дальше артефакт закрутившийся на его запястье, вновь «Обливейт». Но, он помнит... И перед Гермионой разворачиваются самые важные события. Последние. Как она появилась в Министерстве, их улыбки и обоюдные подколы, её тайны... его слежка за ней. Родители в Мунго, её слёзы от его слов. Общая работа, и снова ложь. Грейнджер так завралась, что-то охраняя. Синее платье, от которого Драко унимает дрожь желания. Свадьба, веселье, танцы, потрясающе красивая девушка на поляне, но с чужим лицом. И парень давит на неё, он знает, что это Гермиона, он так устал от её лжи... И только сняв чары, Малфой целует Гермиону, и она отвечает. Она не отталкивает. Его квартира, разговоры, он без рубашки, показывает свой шрам, говоря, что её увечье — это честь. А потом, дикий страх за неё, выдра появившаяся ночью у его постели и ожесточённый бой, где гриффиндорку намеревались поймать или убить. Волшебница слушается его, вверяет себя ему и они бегут к нужной двери. Обнимает крепко, боясь выпустить девушку, чувствуя острую боль в спине и влажное дыхание. Пол его квартиры в крови, Гермиона плачет, лечит его, извиняется. А Драко, никого другого в этот момент видеть не хотел, только заучку. Если умирать, так видя её лицо. Душ, зелья, прикосновения нежные, поцелуй, объятия и спальня. Его кровать. Она на его простынях... Мерлин, как же его переполняла эйфория. И её слова: у меня никого не было… И это всё. Драко понял, что пропал. Что если когда-то и представлял, что Гермиона будет его, даже во «влажных фантазиях»... то никогда, даже посметь мыслить не мог, что она станет только его. «Ты мне доверяешь?» — отдалось эхо в сознании Малфоя, будоража девушку. Заворожённая, гриффиндорка наблюдает за тем, как та, она, слегка кивает, а мужчина целует в уголок её губ — так ласково, так по-родному... Их первая ночь. Их первый рассвет, где Драко наблюдает, как волшебница спит, любуется той, которую так давно ждал. И дальше круговерть воспоминаний из разговоров, объятий, поцелуев. Им хорошо вместе. Он чувствует, что живой рядом с ней. Видит, как девушка, будто свеча, плавится в его руках, как смотрит на него, как тянется за поцелуем... Как он учит её пускать волну медным кнатом. Как она ему читает. Как они занимаются сексом на диване. Жарко, он менее сдержан, ему мало. Малфою нравится в ней всё, и особенно то, как она впервые с ним кончает. Он был готов разлететься, как ваза по мрамору от этого осознания. Ему нравится, как она смеётся, говорит, что столько упустила... а парень уверяет, что поможет наверстать упущенное. Ему нравится всё, что она привнесла в его жизнь: книгу, свою одежду на полу, мятую постель, закатные лучи солнца на её волосах, рубашки впитавшие её аромат, занятый крючок на вешалке в прихожей… Малфою нравится, что в его жизни есть она. Всё на месте. Всё так, как должно быть. И дальше, они стоят на кладбище. «Незабудки — я никогда не забывал…» Черноволосый парень, защищающий её… Драко забирает это воспоминание, утаскивает этот свиток и плотно затягивает в коварный узел, который Гермиона не сможет развязать. Слизеринец не хочет, чтобы волшебница видела это воспоминание до конца. Она соглашается. Она здесь на его условиях. Грейнджер чувствует, что там есть что-то очень важное. А потом, ворох нехороших образов, которые Малфой скрывает также, как предыдущее воспоминание, там много крови... Мельком, девушка успевает заметить себя: испуганную, сидящую под лестницей. Не узнающую его. А в груди мужчины разрастается чёрная дыра из боли, от которой хочется выть. Его мир разрушен. Стараясь плавно покинуть сознание, Гермиона убрала палочку от виска Драко. Тело ужасно затекло. Сколько они так просидели? Час? Два? Какая разница... В углу гостиной горит слабый свет. Они одни, а за окнами темно. Сдержанно простонав, Малфой проморгался, чувствуя ту же одеревенелость в мышцах, что ощущала волшебница. Сфокусировав на девушке внимание, хочет сказать ей… Поцелуй. Просто, чтобы парень знал: она хочет, чтобы его воспоминания стали их. Поцелуй, просто, чтобы сказать: «я рядом, всё хорошо». Поцелуй, просто, чтобы понять, где-то в самой глубине, там, где горячо отбивает ритм сердце, волшебница чувствовала, её место рядом с Драко. И мужчина ответил. Поначалу с опаской, а потом, поняв, что девушка потянулась к его волосам на загривке, прижал гриффиндорку к себе, усаживая на колени. Сгрёб в охапку, крепко сжимая, целуя, будто она сама жизнь и без неё непременно погибнет. Так и есть. Без неё, он умирал. Эту ночь двое волшебников просидели на диване Поттеров, разговаривая обо всем на свете, как раньше. Гермиона пускала монетку волной между пальцев, а Малфою до одури нравился её аромат, заполонивший лёгкие. Он не торопил, она была ему благодарна. И прижимаясь к груди мужчины, слышала ровный ритм сердца, приносящий спокойствие. Склонившись, Драко поцеловал волшебницу в висок. — Там, в темноте. Я слышал, как ты меня звала. Я шёл на твой голос. Тычок локтём в бок парня, выбил его из морального равновесия. — «Пташка»?! Малфой, серьёзно? Прижав гриффиндорку к себе, слизеринец сотрясался от смеха, пряча лицо на плече волшебницы. Ему до безумия не хватало её возмущений. Как же он по ней скучал... Передние зубы впились в нижнюю губу Грейнджер: ей предстояло ещё много размышлений, о показанных Драко воспоминаниях. Но своим, одним, девушка точно хотела поделиться с ним. — Все эти недели, не смотря на то, что другие пытались наполнить меня своими воспоминаниями, я чувствовала себя... одиноко, — тяжёлый вздох наполнил тишину гостиной. — И только вспоминая наш побег с больницы, чувствовала себя… спокойно, — девушка виновато сжалась. — Наверное, сердце не обманешь. Слов так много было сказано, что самым верным было молчание. Мужчина лишь крепче обнял волшебницу, поглаживая пальцами её предплечье, на котором теперь останется спиралевидный ожог, такой же, как и у него. Девушка зевнула. — Как думаешь, Поттеры сильно разозлятся, если я останусь ночевать? — спросил волшебник. — Думаю, они с этим уже смирились, — усмехнулась Грейнджер, — пойдём спать, — слова слетевшие легко, будто произносились сотни раз до этого. Гриффиндорка встала с дивана, потянулась сладко, до хруста, и протянув раскрытую ладонь парню, увела его в комнату, которую надеялась, скоро покинет. Засыпая на груди Драко, волшебница улыбалась, слушая стук сердца жадного до жизни. Улыбалась, потому что обрела свой дом. Дом там, где он.