Сосед по лестничной клетке (Take Refuge in What You Know)

— Эй, Боунс. — Ты насчёт завтрашнего теста по ксенобиологии? — Эм. — Тогда я не желаю ничего слышать. Это был примерно двенадцатый подобный диалог за день, поэтому Джим дулся всего полсекунды, а потом снова стал читать. Библиотека Академии была набита студентами разной степени тревожности и сонливости — кто-то просто уснул в инженерной секции. Джим молчал целых три минуты. — Эй, Боунс. — Ответ всё ещё нет, малыш. — Ну хватит, мы тут уже сколько часов сидим. Сделай ради меня перерыв в пять минут. — Я весь прошлый год что-то делал ради тебя. Теперь мне нужен один спокойный день, чтобы сдать этот грёбаный тест. — Я думал, ты закончил медшколу. Лет, этак, тридцать назад. Маккой пихнул его по-дружески. — Не такой уж я и старый, умник. И это другое. Я закончил медшколу для людей. А сюда пришёл изучать не-людей. — Кстати о птичках! У меня вопрос, — задорно ввернул Джим. — Ты не умолкнешь, правда? — Не собраюсь. Маккой что-то проворчал себе под нос. — Счастлив, что наблевал на меня? — Сегодня что-то не очень. — Ну давай, это связано с ксенобиологией. Проверишь заодно все эти новые знания, которые ты с таким усилием в себя вдалбливаешь. Маккой вздохнул и опустил пад. — Если я отвечу на этот вопрос, ты заткнёшься до тех пор, пока мы отсюда не уйдём? Джим подумал. — Попробую? — Ну что ж, — закатил глаза Маккой. — Чего тебе? — У вулканцев бывают сердечные приступы? — А что, твой сосед увидел тебя голышом? — Боунс, я серьёзно. Маккой переключился на режим доктора: — Да, бывают. В основном у пожилых. И я имею в виду глубоко пожилых, которым за сто лет. — То есть у молодых их быть не может? — Очень редко, да. В основном, если их чем-то накачали. — И какие симптомы? Маккой свирепо уставился на него. — Скажи, что этот разговор закончится такими словами: «А потом я вызвал скорую, потому что не такой же я ублюдок, чтобы смотреть, как вулканец бьётся в конвульсиях, и ничего не делать». — Они бьются в конвульсиях? — Да, плюс повышение температуры тела, потливость, расширение зрачков, всё такое. А теперь говори, что с твоим маленьким эльфийским другом и почему ты говоришь сейчас со мной, а не везёшь его в больницу? — Это был не сердечный приступ, — заверил его Джим, нервно постукивая стилусом. — Он просто… Не знаю, запаниковал? Не мог и слова из себя выдавить, а когда я до него дотронулся, стал дёрганный. А потом его, кажется, вырвало. Маккой откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки: — Что ещё? — Вернулся он весь в мыле. Не потный и уж точно без температуры. Он был очень холодный. И дрожал потом ещё долго. Что ещё, не знаю, он минут пять-десять просидел в ванной с включённым краном, так что я даже не слышал ничего. — По мне, так типичная паническая атака. Джиму не понравился его пренебрежительный тон. — А у вулканцев бывают панические атаки? Этот вопрос Маккоя уже заинтересовал. — Знаешь… Вообще нет. Они растут в окружении, подразумевающем ментальный и эмоциональный контроль. Они подавляют чувства всеми возможными способами, а если что-то выходит из-под контроля, медитируют. — Думаю, он как раз и пытался, когда вышел. Сидел на полу с закрытыми глазами и молчал. Брови Маккоя взлетели под волосы. — А тебе позволил наблюдать, что ли? Джим пожал плечами. — Я предложил уйти, но он сказал не надо. Ну, я и остался. — Ого. — Что ещё за «ого»? Ему просто надо было взять себя в руки. — Ты вообще представляешь, насколько они скрытные? И я говорю про всю планету, где живут такие же вулканцы. Они медитируют только с очень близкими им людьми — родственниками или партнёрами. Отправь туда постороннего и посмотришь, что они тебе скажут. — То есть… это серьёзно, что он позволил землянину смотреть, как он медитирует? — Ахренеть как серьёзно. — О. Снова это странное чувство в животе: восторг победы плюс бабочки. — Он сводил тебя в ресторан? Сказал, что утром всё ещё будет тебя уважать? Джим толкнул его в плечо. — Очень смешно, Боунс. — Спасибо. А теперь заткнись и учи. Джим послушался.

***

Следующие две недели пролетели быстро. Джим разрывался между учёбой, штудированием устава и шахматами со Споком. Панических атак в присутствии Джима больше не было, но с каждым разом Спок выглядел всё более и более измождённым. Если Джим спрашивал о его здоровье — упрямо отмалчивался. Джим старался не волноваться сильно и просто наслаждаться играми, которые Спок с неприятной регулярностью продолжал выигрывать. День Святого Валентина пришёл и ушёл, и Джим впервые за много лет провёл его в одиночестве. Ну, не технически. Без особого энтузиазма он попробовал было приударить за Гейлой, но его променяли на профессора-бетазоида постарше («Прости, Джим, но он потрясающе выглядит, у него почти нет рефракторного периода, и ещё два слова: телепатические оргазмы!» — Она ущипнула его за щёку, как ребёнка, и упорхнула). Поэтому он просто напивался у себя дома, а Маккой валялся у него на диване, уткнувшись носом Джиму в плечо, и страдал по поводу своего нового статуса разведённого. Похмелье на следующий день было бы просто адским, если бы не склонность Маккоя повсюду таскать свою рабочую сумку. Пару доз алкосорбента спустя Маккой отправился в свой бывший дом, чтобы провести немного времени с Джоанной, пока не началось слушание дела об опеке. Поддавшись импульсу, Джим накарябал Споку записку. Что делают вулканцы в День Святого Валентина? Проводят масштабный эксперимент на землянах, которые выставляют себя идиотами? Джим очистил квартиру от бутылок и принялся собирать на падде заметки по стратегии предстоящих боевых действий. Через десять минут от двери послышался шорох, и Джим подорвался, чтобы прочитать ответ. Я пришел к выводу, что люди в этот день не более нелогичны, чем в любой другой. Короткий ответ: да. Было забавно наблюдать, как Спок пытается привыкнуть к человеческой потребности шутить. Джим отнёс под дверь ещё одну бумажку. Неплохо. Шахматы? Он услышал шаги и сигнал отключения электронного замка. Дверь приоткрылась, и он помахал рукой. — Думаю, сейчас твоя очередь играть чёрными, — сообщил Спок. Он был бледен и выглядел еще более неряшливо, чем обычно. — То есть сегодня ты надерёшь мне зад чуть быстрее, — буркнул Джим. — Как ты себя чувствуешь? — Доска на кухне, — совсем не тонко увильнул от вопроса Спок. Но сам ответ Джима удивил. После той панической атаки они играли в гостиной на полу, сидя на матах и подушках. А тут Спок снова повёл его на кухню. Он понял почему, как только переступил порог. Старый стол со стульями исчезли, вместо них появились такие же, но из более тёмного дерева. На стуле уже была одна вмятина, но за исключением этого, мебель была в безупречном состоянии. — Прикупился? — как можно легче заметил Джим. — Мне не нравился цвет у предыдущего набора, — ответил Спок и сел со стороны белых. Видимо, панические атаки они всё ещё не обсуждают. Джим пробовал так и этак, но Спок оказался первым, кто смог его переупрямить. Как когда Джим ушёл после их первой игры — словно ничего и не было. Игра началась в молчании; они методично лишили друг друга половины фигур, при этом Спок явно отвлекался и не защищался как следует. Наконец Джим не мог уже больше выносить молчание. — Значит, люди для вулканцев просто большой научный эксперимент? Спок моргнул на него, словно забыл, что Джим умеет разговаривать. — Существует много… — он нахмурился и посмотрел на доску. — Я не уделяю игре должного внимания. — Вот и мне показалось, что ты не о том думаешь. Спок сначала обдумал следующий ход и решил нагнать Джимова коня. — Многие вулканцы не понимают эмоциональности землян. Нас учат в любой ситуации, как известной, так и неизвестной, обращаться к логике. Поэтому многие действительно подходят к пониманию человеческого поведения с научной точки зрения. Но, как правило, мы не считаем вас экспериментом. — Просто интересные объекты для наблюдения? — поддразнил Джим и убрал коня из уязвимой позиции. — Для кого-то, — согласился Спок и отправился в погоню. Джим решил забить на коня и съел второго слона. — А как насчёт тебя? Тоже придерживаешься наблюдательной позиции? — Нет. — Спок явно думал не о том, потому что, вместо того, чтобы съесть коня ладьёй, почему-то передвинул какую-то пешку. — Краеугольный камень нашего образования — IDIC. Это концепция бесконечного разнообразия в бесчисленных комбинациях. Нас учат уважать любую форму жизни, какие только встречаются на просторах галактики, какой бы непохожей на нашу она ни была. Многие вулканцы стоят на позиции науки, а это сопряжено с отстранением. Они наблюдают, делают заметки, но не вмешиваются. — Но не ты. — Джим спрятал подальше коня, пока Спок не понял, что натворил. Одна бровь подпрыгнула над черной оправой: — Очевидно. — И посмотрел так многозначительно и чуточку надменно. Джим хихикнул. — Ладно, я не то имел в виду. Чем ты отличаешься от вулканцев с научным подходом? Я не хочу сказать, что ты недостаточно научный, потому что я видел, как ты разбираешь компьютеры… Почему кому-то не интересно с нами взаимодействовать, а тебе интересно? Спок думал, Джим уважительно молчал. Спок убрал ферзя на уровень ниже и ответил: — По меркам вулканцев я считаюсь очень эмоциональным. Ответ был сильно короче, чем предполагало такое долгое раздумье. Джим поставил ферзя на тот же уровень, где теперь стоял ферзь Спока, и попытался сформулировать потактичнее: — Есть причина, по которой ты более эмоциональный? Он хотел спросить, связано ли это с паническими атаками, но это явно попадало под категорию «Не обсуждается». С лицом Спока произошло что-то странное, словно его пронзило внезапной болью. Он быстро оправился — не наблюдай за ним Джим так пристально, ничего бы и не заметил. Но ответил он уже совсем другим голосом — полным не заживших и вновь открывшихся ран. — Это считается дефектом в воспитании. Джим попытался не отвесить челюсть, но получилось не очень. — Какой такой дефект? Думая явно не об игре, Спок походил случайной пешкой. — Вулканцев учат с самого раннего возраста использовать логику. Так как я не могу держать эмоции под контролем, как мои соратники, я считаюсь… Его голос до последнего звучал изумительно ровно, только дыхание снова стало прерывистым, а пальцы вцепились в стол. Джим узнал симптомы и передвинул стул на сторону Спока. — Ты не неудачник, — решительно заявил он и положил руку Споку на предплечье. — Ты другой. — Да. — Спок не мог больше смотреть на доску и вместо этого уставился себе в колени. — Другой — это не значит плохо. Это просто отличие. Ты же вроде сказал, что вулканцы уважают различия? Где же тут уважение, если ты чувствуешь себя херово из-за того, что не в твоей власти? Спок ничего не смог ответить. Он пытался выравнять дыхание; пальцы вроде бы чуть расслабились, и Джим порадовался, что хотя бы вмятины не осталось. Несмотря на внешнее спокойствие, Спок оставался неподвижным несколько минут. Он ни подавался навстречу прикосновению, ни пытался убрать руку. Джим ждал, пока он придет в себя, и ничего не говорил. — Ты поставишь мне шах и мат через два хода. Джим пожал плечами. — Ты сегодня явно не о том думаешь. Начнём в другой раз заново. Так побеждать не очень-то интересно. Спок покачал головой. — Наши игры придётся приостановить на какое-то время. — Что? Почему? — Завтра в Сан-Франциско приезжают мои родители. Они останутся на несколько недель. — О. Спок выйдет из дома ради родителей? Это внушает надежду. Но всё же… — И ты не сможешь играть? — Пока не знаю. — Он наконец смог посмотреть на Джима. — Если возможность представится… Я дам знать, когда буду свободен. — Спок произнёс это вопросительным тоном. — Хорошо, — заверил его Джим. — Просто принеси записку и всё. Я буду скучать. — Я… Спок потерял способность с первой попытки заканчивать предложение — явный знак, что он на пути к очередному эпизоду. Джим, когда замечал такие знаки, всегда отчаянно хотел остаться, но Спок старался выпроводить его заранее. — Мне приятна… твоя компания. Джим улыбнулся ему как можно очаровательнее. — Взаимно. Доброй ночи, Спок. И, сжав ему напоследок руку, Джим отправился домой.