Я хочу чтобы ты был только мой (потому что я эгоистка)

      Гермиона раздумывала над тем, чтобы не приходить. Это вылилось в то, что она трижды переодевалась. Сначала она надела изящную парадную мантию. На это ушло не более десяти минут, и она с трудом удержала кудри в тугом пучке. Взглянув в зеркало, она решила, что никого не обманет этим.       Затем переоделась в удобный джемпер и джинсы, не забыв распустить тугой пучок. Неприемлемо. Если уж ей и предстояло встретиться с будущей женой своего мужчины, то она должна была хотя бы показать себя с лучшей стороны.       Так она и оказалась в саду Гринграсс в слишком обтягивающем платье, которое нашла в глубине шкафа.       Гермиона окинула взглядом сад и решила, что если смотреть на него слишком долго и пристально, то можно заметить, что цветы увядают. Уголком глаза она заметила, что Астория смотрит прямо на нее. — Булочку?       Гермиона покачала головой и возврнулась к своей нетронутой чашке с чаем. — Почему я здесь? — Думаю, потому что ты продолжаешь трахаться с моим женихом.       Гермиона заслужила этот выпад, она это признавала. — Как ты можешь хотеть этого? Ты была ребенком, когда это было решено… — Я не ожидаю, что ты, поймешь, но это это совершенно нормальные и приемлемые обстоятельства, — Астория сказала это своим надменным, отрывистым тоном. — Потому что я магглорожденная?       Астория пожимает плечами, как бы говоря: это ты сказала, а не я.       Гермиона не клюет на эту приманку, а сразу выдвигает свое отрепетированное предложение. — Астория, я могу помочь. Я делаю все возможное, чтобы найти способ все исправить. Тогда мы все сможем вернуться к нормальной жизни, которую все заслуживаем. Ты не обязана этого делать. Ты можешь выбрать того, с кем действительно хочешь быть.       Астория поставила чайную чашку обратно на блюдце и со всем изяществом сложила руки на коленях. — Я решила, с кем я хочу быть. Я стану леди Малфой. Всю мою жизнь мен готовили именно к этому.       Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но Гринграсс прервала ее прежде, чем та успела произнести хоть звук. — Неужели ты думала, что сможешь проделать весь этот путь и попросить меня позволить тебе забрать моего жениха, а я что? Просто отдам его тебе? Мне казалось, все говорили, что ты умная, — усмехнулась Астория, — я пригласила тебя сюда, чтобы вежливо сказать тебе, что я не милая и невинная аристократка готовая закрывать глаза на ваши потрахушки. — Я люблю его. Он — для меня все. Ты должна меня понять. — Ты любишь его? Полагаю, этого достаточно, чтобы я отказалась от всех галлеонов и красивых домов, в которых ты с ним трахаешься?       Гермиона решает, что жестокий смех Астории — это переломный момент. Проклиная этикет, она встает из-за стола и уже наполовину поднимается по каменным ступеням, когда слышит ее крик. — Я буду любить его. Когда-нибудь он тоже полюбит меня. Так бывает, дорогая. Пойми, что ты не встанешь у меня на пути. Это предупреждение.       Когда Гермиона возвращается в свою квартиру, она чувствует, как сжимается ее грудь. Вскоре у нее начинается гипервентиляция. И наконец, она плачет. Гермиона ненавидит слезы.

оОо

      Этой же ночью Драко довёл ее почти до беспамятства. Сначала возле стойки, где ее руки пытались ухватиться за нее, и Гермиона уверена, что у нее будут синяки на бедрах. Ей все равно, она хочет их. Хочет, чтобы на коже остался его след, а с его губ срывалось ее имя.       Когда она задрожала, лишаясь всех мыслей, а колени грозили подкоситься, он осторожно поднял ее на руки и отнес на кровать. Драко осторожно раздел ее, вытащил из волос заколку и нежно провёл пальцами по ее колечкам.       Он занялся с ней любовью. Мягко, но горячо. Ее кожа словно горела, и Гермиона была уверена, что к тому времени, когда они закончат и полностью насытятся, от нее ничего не останется. Драко заснул, положив голову ей на грудь и укрыв ее тело своим.       Он заснул, а она смотрела в потолок, перебирая пальцами его волосы. Ей кажется, она понимает невысказанные слова. Это было не «я люблю тебя», а «прости».       Он никогда не был многословным. Даже после нескольких лет совместной жизни он единственный человек, которого ей трудно читать. Но это написано яркими неоновыми буквами. Клятву не обойти.       Она заставляет держать себя в руках, подавлять рыдания, которые нарастают внутри нее. Все закончится не так, она отказывается верить, что у них вообще есть конец.       Гермиону не волнует слабая угроза его чекнутой невесты. Она пережила войну. Грейнджер может справиться с чопорной аристократкой. Она — самая умная ведьма столетия, и если кто и сможет найти способ преодолеть Непреложный обет, так это она. И Гермиона это сделает. Она должна.       Но даже несмотря на все аффирмации, которые она дает себе, сон не приходит к ней этой ночью.