The Queen and the Prince Consort/Королева и Принц-консорт

В башне Красного Замка раздавался пронзительный плач, доносившейся из покоев принца Эйгона. Он лежал на кровати, забившись в угол. Утреннее солнце обжигало его кожу, а глаза были полны слёз – ими пропитались все подушки и одеяла. На его юные плечи пал слишком тяжелый груз, непосильный для его шестнадцати лет. Эйгон не мог заставить себя встать с постели. Не сегодня, не в тот день, когда вся семья ждала, что он свяжет себя брачными узами с Рейнирой. От одной только мысли о свадьбе его живот сводило острой болью, а к горлу подступала тошнота. Как они могли подумать, что он женится на ней? Его дед много раз говорил, что их брак послужит сохранению мира в королевстве и предотвратит кровопролитную борьбу за трон между Эйгоном и Рейнирой. Но почему? Он не хотел трона, неужели они не могли оставить его в покое? Ей был тридцать один год, взрослая женщина, в то время как он был всего лишь мальчиком. В комнате валялись бутылки из-под вина – свидетельство того, как Эйгон пытался забыться прошлой ночью. Он хотел заглушить свой страх, который, казалось, вот-вот поглотит его. Но вино не могло изменить реальность, и Эйгон не мог избежать своей участи. За дверью послышались шаги, сопровождаемые тихим бормотанием. Он узнал голос матери. Должно быть, служанки позвали её, чтобы она вытащила его из покоев. Эйгон услышал, как позвала его: — Эйгон? — он услышал, как она произнесла: — Давай, вставай. Эйгон не ответил, даже не пошевелился. Он уткнулся лицом в подушку и беззвучно рыдал, его плечи тряслись. Тяжелая деревянная дверь медленно и со скрипом отворилась, и за ней показалась его мать. Она уже была при полном праздничном параде – надела темно-зеленое платье – цвет дома Хайтауэр. На её шее и запястьях блестели золотые украшения, а на голове красовался изящный золотой головной убор, украшенный зелеными драгоценными камнями. Обычно матушка держала лицо, сохраняла спокойствие, но сегодня она была окутана тенью сомнений и тревог. Эйгон знал, что Алисента тоже не хотела этого брака. Он много раз слышал, как она спорила об этом с его отцом. К его ужасу, она, похоже, смирилась с этим. Алисента села рядом с ним. Ткань её платья зашуршала. Она протянула руку, чтобы коснуться его плеча. Эйгон вздрогнул от прикосновения матери, всё ещё утыкаясь лицом в подушку. — Я не сдвинусь с места! — взвизгнул он. — Я не хочу жениться на ней. — Знаю, — вздохнула Алисента с сожалением в голосе. — Я никогда не думала, что ты женишься так рано. Но это твой долг, и этот брак обеспечит мир и безопасность тебе и твоим братьям. — Я не хочу быть ее принцем-консортом! — выкрикнул он. — Не хочу, матушка! Эйгон услышал, как Алисента сдержала подступивший всхлип, прежде чем вновь заговорить. — Прекращай, Эйгон. Ты должен встать. Церемония скоро начнется, тебе нужно одеться. — Нет! — закричал тот. — Я не пойду! Я не женюсь на ней! Алисента попыталась стащить его с постели, но Эйгон сопротивлялся изо всех сил. Он вцепился в кровать мертвой хваткой, а его крики становились всё громче. Прежде чем она вновь принялась его уговаривать, тяжёлая деревянная дверь распахнулась, и в комнату вошёл Отто Хайтауэр. Его лицо было суровым и выражало крайнюю степень нетерпения. — Довольно валять дурака, — прогремел он. — Ты сейчас же встанешь с кровати и выполнишь свой долг принца королевства. — Но, дед, — срывающимся голосом просипел Эйгон. — Я не хочу этого. Я не могу... — Молчать! — прикрикнул на него Отто, и в его голосе прозвучало требование подчиниться. — Ты будешь делать то, что тебе говорят. Не важно, чего хочешь ты, важно, что от тебя требуется. Эйгон был шокирован и испуган резкими словами своего деда. Он понимал, что лучше не перечить Деснице короля – человеку, который упорно трудился, чтобы стать самым влиятельным в королевстве. Человеку, который лелеял мысль однажды увидеть своего потомка на троне. Не успел Эйгон и слова сказать, как в комнату вошёл Великий Мейстер Орвиль, неся в руках кубок – его окутывало облачко теплого пара. Мейстер подошёл к кровати Эйгона и протянул ему напиток. — Что это? — Осторожно спросил Эйгон, с подозрением глядя на мутную жидкость. — Успокаивающая настойка, — спокойно объяснил Орвиль. — Кое-что, что поможет вам расслабиться. Эйгон на мгновение замешкался. Он взглянул на деда, который молча кивнул ему, намекая испить чай. Затем принц посмотрел на мать: в её глазах блестели слёзы, а взгляд был устремлён в пол. Эйгон покорно опустил голову, неохотно взял кубок из рук Орвиля, поднёс к губам и осушил до дна. Когда он сглотнул – во рту остался горький привкус. Почти сразу же он ощутил эффект чая: его мышцы расслабились, а разум затуманился. Страх и дурные предчувствия, которые охватили его всего несколько мгновений назад, начали рассеиваться, уступая место блаженной безмятежности. Эйгон откинулся на кровать, и на его губах появилась сонная улыбка. Ему бы хотелось чувствовать себя так всегда. — Молодец, мальчик, — услышал он сквозь дымку слова Отто. — Позови слуг. Пусть оденут его. Пока Эйгон плыл в тумане, с трудом осознавая происходящее, в комнату вошли слуги. Они помогли ему встать и осторожно вымыли его. Затем они одели его в свадебный наряд, выбранный специально для этого дня. Эйгон не обращал внимания на прикосновения рук к своей коже. Он был полностью погружён в свои мысли. Он почувствовал, как его тело обернули в бархат, окрашенный в чёрный и красный цвета. Ткань была мягкой и приятной на ощупь. На него, на его шею, пальцы и запястья надели драгоценности. Наконец, на плечи ему набросили плащ, который показался ему очень тяжёлым. На плаще красными нитками был вышит трёхглавый дракон – символ Дома Таргариенов. Эйгон медленно моргнул и увидел, как его мать приблизилась к нему с выражением глубокой печали на лице. Он почувствовал её мягкое прикосновение – она убрала прядь волос с его лба и поцеловала. — Почти, мой дорогой, — прошептала Алисента, выводя его из покоев. — Почти пришли. Эйгон неуверенно вышел вперёд, его мать и дед проводили его к ожидавшей карете. Его ждали братья и сестра, одетые в праздничные наряды. Они не сводили с него глаз. Первой заговорила Хелейна: — Что случилось? — спросила она, наморщив лоб. — Почему ты выглядишь таким...Странным? — Он слегка нервничает, вот и все, — Отто ответил слишком резко, чем заслужил сердитый взгляд Алисенты. — Я с нетерпением жду турнира, который состоится сегодня, — с улыбкой воскликнул Дейрон, не замечая напряжения, царившего в карете. Однако Эймонд думал о другом. — Наследником должны были назвать Эйгона, а не старую шлюху. — Эймонд! Ты не должен говорить о своей сестре в таком тоне, — строго отчитала его мать. Эймонд пожал плечами, и шрам над его глазом стал особенно заметен на фоне сурового выражения лица. — А что такого? Все так считают, — возразил он, скрещивая руки на груди. Эйгон едва ли уловил суть этого короткого разговора. Его внимание было приковано к окну, где он наблюдал за улицами Королевской Гавани, которые мелькали за окном. Город был оживлён в преддверии недели торжеств, следующей за церемонией. Когда карета остановилась, мать провела его в Большой Зал септы. Она вывела его вперёд и велела дождаться Рейниру, напомнив о клятвах, которые он должен будет произнести. Эйгон рассеянно кивнул, не совсем понимая, что происходит вокруг. Лучше бы он и дальше ничего не понимал. Эйгон был словно прикован к месту, в его мыслях царила пустота. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он вошёл в септу. Внезапно атмосфера изменилась: все присутствующие поднялись со своих мест. В ушах Эйгона болезненно отдавались звуки трубящих рогов. Повернув голову, он увидел своего отца, который выглядел болезненным и хрупким. Отец шёл по проходу, слегка прихрамывая, и опирался на руку Рейниры. Она шла рядом с ним, её тело было закутано в такой же плащ, как у Эйгона. Когда они дошли до передней части зала, король Визерис остановился. Его взгляд на мгновение задержался на Эйгоне, но он ничего не сказал. Затем, кивнув септону, он протянул руку и ухватился за край плаща Рейниры. Ткань упала, обнажив платье. Эйгон почувствовал, как беспокойство начинает просачиваться сквозь туман, вызванный чаем. Но пути назад уже не было. Эйгон, собравшись с духом, снял свой плащ и накинул его на плечи Рейниры, стоявшей к нему спиной. Он принял свою судьбу, которую ему уготовил отец. Отныне он будет принцем-консортом. Вслед за тем, Рейнира повернулась к нему лицом с легкой улыбкой на губах. Она издевалась над ним? Эйгон глубоко вздохнул и протянул ладонь, чтобы взять Рейниру за руку. — Мы собрались здесь перед лицом богов и людей, чтобы стать свидетелями союза принца и принцессы, — начал септон. Эйгон не мог найти в себе силы его слушать. — Одна плоть. Одно сердце. Одна душа. Вы можете обменяться клятвами и поцелуем. Бросив последний взгляд на своего отца, который теперь сидел в первом ряду, Эйгон произнёс слова, которые свяжут их вместе навсегда: — Этим поцелуем я клянусь тебе в своей любви, — проговорил он, не узнав собственного голоса. — И отныне и навсегда я принимаю тебя как свою леди и жену. Эйгон поцеловал ее. Жалкое подобие поцелуя. Эйгон почувствовал, как Рейнира сжала его руку крепче, и ему показалось, что он вот-вот грохнется в обморок. Теперь заговорила Рейнира: — И этим поцелуем я клянусь в своей любви. Принимаю тебя как своего лорда и мужа, отныне и навсегда. Рейнира склонилась над ним, и Эйгон, страшась этого мгновения, закрыл глаза. Ее поцелуй – последний гвоздь в крышку их общего гроба. Их губы встретились в ещё одном нерешительном и целомудренном поцелуе. Он почувствовал, как её ладонь легла на его грудь, толкая его вниз. И он падал и падал в тёмную бездну, казалось, падение длилось вечно. Но внезапно его глаза распахнулись. Эйгон лежал в постели, весь в поту. Ему больше не было шестнадцати, а свадьба оказалась лишь далёким воспоминанием. Ему показалось, что голова вот-вот расколется от жгучей боли. Медленно выпрямившись, Эйгон потянулся к кубку с вином, стоящему на столике. Прохладная жидкость обожгла горло, но боль притупилась. Он вспомнил вчерашние похороны, вспомнил, как золотое пламя окутывало Джейхейриса, как Рейнира заливалась слезами, как она, обнаженная, прижималась к нему на Троне, такая слабая, такая уязвимая, и он тоже был слабым, как и она. Эйгон в гневе запустил пустой кубок через всю комнату, и звук удара о каменный пол эхом отозвался в его ушах. Сир Аррик, услышав шум, поспешил открыть дверь. — Мой принц, все в порядке? — спросил сир Аррик, положив руку на рукоять меча. — Да, — сквозь зубы ответил Эйгон. — Позови моих слуг, мне нужно подготовиться к сегодняшнему заседанию совета. — Будет исполнено, Ваша Светлость. Едва рыцарь закрыл за собой дверь, как Эйгон, не сдерживаясь, рухнул на кровать. Сегодняшнее заседание совета крайне важно. Эйгон сидел во главе стола в зале совета. Он сделал глоток вина из кубка. Отто Хайтауэр, вновь назначенный Десницей королевы, пока Эйгон исполняет обязанности регента, прочистил горло, готовясь начать собрание. — Ваша Милость, у некоторых членов совета могли возникнуть вопросы относительно вашего призыва к войне, который вы озвучили во время вчерашней процессии. Я хотел бы узнать... — начал разговор его дед. — Времени для сомнений не осталось, пора действовать, — прервал Эйгон деда, сделав ещё один большой глоток вина. — Лорд Корлис заплатит, как и лорд Далтон. Его неспособность предотвратить набеги Железнорождённых говорит мне всё, что нужно знать. Кракен – враг короны. Отто подался вперёд в своём кресле, в его взгляде читался вызов, брошенный Эйгону. — Мой принц, я согласен, что проблему с Железнорожденными нужно решить. Однако нет никаких доказательств того, что кто-либо из членов посланников Дома Веларион виновен в убийстве. Мы допрашивали дипломатов, а не опытных воинов. Если бы кто-то из них что-то знал, он бы уже рассказал нам. Старик Бисбери нетерпеливо кивнул. — Отто прав: как мы можем начать войну во имя покойного принца Джейхериса, если мы даже не знаем, кто на самом деле подготовил покушение? Насколько нам известно, это мог быть обычный человек, который был разгневан тем, как жестоко Его светлость и принц Эймонд казнили Пастыря. — Всё возможно, слухи ходят по столице, — произнес Ларис Стронг с лёгкой ухмылкой. Эйгон сжал челюсти, глядя на него. Он хотел увидеть, как Лариса повесят. — Это, несомненно, то, что стоит изучить, — подтвердил Отто, кивнув головой. — Часть людей восприняла казнь самозваного пророка как выступление против Семерых и как свидетельство жестокости королевы. Я вижу безумца, жаждущего мести, который убивает юного принца. Эйгону казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Сердце бешено колотилось в груди, а дыхание перехватило. Нет, это была не его вина. Он не мог этого предвидеть. Ни один обычный человек не смог бы этого избежать. Он не виноват. — Ты хочешь сказать, что виноват я? Ты смеешь мне этого говорить, ты?! — вскричал Эйгон, и в глазах его вспыхнул гнев. Отто стоял на своем, встретив пристальный взгляд Эйгона. — Нет, мой принц, — ответил он спокойно, хотя напряжение между ними было очевидным. — Нам нужно рассмотреть все возможные варианты. Ларис Стронг откинулся на спинку стула, прежде чем заговорить. — Убив Пастыря, Его Светлость непреднамеренно создал мученика, фигуру, за которой сплотятся несогласные. Эйгон сжал кубок так сильно, что его костяшки пальцев побелели. Он испытывал презрение к Ларису и его хитрости, которая всегда была направлена на достижение личных целей. — Я получил известие, — продолжил Ларис. — В Блошином Конце ходит слух, что некий человек берёт на себя ответственность за убийство. Он называет себя Пастырем, что воскрес из мертвых, и заявляет, что хочет отомстить короне. — Вы же понимаете, что нападать на Дрифтмарк – это безумие! — воскликнул Бисбери. — Нам необходимо найти злоумышленника, прежде чем предпринимать какие-либо дальнейшие действия. — Вы рассуждаете как трус, лорд Лиман, — Эймонд, представляющий Городскую стражу на сегодняшнем заседании совета, грубо осадил старика. И сказал: — Вы прячетесь за своей дипломатией, в то время как королевство балансирует на грани хаоса. Такие люди, как вы, своей нерешительностью и страхом ослабляют корону». — Если лорд Корлис и правда заключил союз против нас с целью убить принца Джейхейриса, это не имеет значения, — сказал сир Кристон с серьёзным видом. — Он открыто выступал против королевы с момента её коронации. Эйгон был прав, угрожая войной. Мы бы атаковали не из-за убийства, а из-за его явного восстания. — Нам следует учесть несколько важных моментов, — предупредил Тиланд Ланнистер, скептически приподняв бровь. — Например, силу флота Велариона и Железного флота. Их военно-морские силы весьма значительны, и они могут нанести нам серьёзный ущерб, блокируя наши пути. Лорд Джаспер Уайлд пренебрежительно усмехнулся. — Их флот может быть грозным, но у нас есть драконы. — У Дома Веларион тоже! — вмешался лорд Бисбери Лиман, в его голосе слышалась паника. — Но их всё равно мало, — возразил Эймонд, поддерживая лорда Джаспера. В его уцелевшем глазу пылала решимость. — Караксес и Мелеис всё ещё в Драконьем логове, их всадники – наши пленники. Мы обладаем гораздо большей драконьей мощью, чем они. Мы можем стереть с лица земли Дрифтмарк и Железные острова за один день. Никто больше не осмелится выступить против короны. — Лунная Плясунья леди Бейлы и Морской Дым сира Лейнора всё ещё опасны, — добавил мейстер Орвиль. Эйгон пренебрежительно махнул рукой: — Леди Бейла беременна и не будет участвовать в битве, чтобы не подвергать опасности свою жизнь. Что касается Лейнора, то мы могли бы атаковать сегодня, по крайней мере, тремя драконами. У него нет шансов выстоять в одиночку. — Нападать сегодня было бы неразумно, — заявил сир Кристон, приподняв бровь. — Нам следует дождаться реакции лорда Корлиса. Если он не согласится сотрудничать и не проявит готовность подчиниться, тогда мы сможем говорить о возможности нападения. — Да, — Тиланд Ланнистер и мейстер Орвайл присоединились к обсуждению, согласившись с предложением сира Кристона. Эйгону пришлось проглотить едкое замечание, снова наполняя кубок. — Мой сын мертв, и королевство распадается на части, — с горечью произнёс он. — Я больше не могу ждать и смотреть на это. — Ваша Светлость, я понимаю и разделяю ваш гнев, — начал Отто. — Но мы должны действовать осмотрительно, чтобы не привести королевство к ещё большему хаосу. Эймонд, однако, сразу же отверг слова Отто. — Такая слабость и нежелание действовать привели к тому, что во время правления короля Эйниса Дом Таргариенов чуть было не пал. — Вы понимаете, о чём говорите? — крикнул ему Бисбери Лиман. — Вы хотите сказать, что война против лордов королевства велась с помощью драконов? Если люди уже считают Её Светлость жестоким тираном, как это может улучшить её положение? — Завоеватель и его сёстры поставили на колени целый континент, используя драконов. Теперь никто не считает его жестоким тираном, не так ли? — с язвительностью произнёс Эймонд. — Нет, теперь они видят в нём человека власти, правителя, который сам определил свою судьбу и судьбу всего Вестероса. — Говоря о Её Светлости, — вмешался Ларис Стронг. На его лице появилось самодовольное выражение, когда он обратился к Эйгону. — Что она думает о вашем неожиданном объявлении войны? При упоминании Рейниры Эйгона охватила злость, и он захотел еще вина. — Королеве нездоровится, — Эйгон вспомнил о том, как они предавались страсти на троне. — Сейчас она доверила мне выполнение своих обязанностей, и это всё, что вам следует знать. У Эйгона защемило в груди – кончики пальцев коснулись переносицы. Вчерашние мольбы Рейниры все еще отдавались эхом в его ушах. Седьмое пекло, она сделала его слабым. — Я буду ждать ответа от лорда Корлиса в течение недели, — распорядился Эйгон. — Что касается Железнорождённых, то принц Эймонд вызвался добровольцем полететь на Вхагар на Железные острова. Я отправлю с ним королевские войска, которые будут поддержаны силами Западных земель. Корона официально объявит войну Железнорождённым. После заявления Эйгона в комнате воцарилась тишина, ее нарушил голос Тиланда. — Мудрое решение, мой принц, — сказал он, явно радуясь тому, что наконец-то начались какие-то действия. — Мы не можем оставить такую жестокость безнаказанной. Я немедленно извещу об этом лорда Джейсона, и он с радостью отправит столько людей, сколько понадобится принцу Эймонду. Эйгон кивнул в знак согласия, его челюсти были плотно сжаты, его кубок был пуст, кувшин был пуст, где виночерпий? Он заметил, как Ларис Стронг открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но Эйгон резким жестом руки заставил его замолчать. — Соберите всех наших людей, — приказал Эйгон. — Необходимо отправить воронов на Утес кастерли. Совсем скоро мы отправимся на Железные острова. Когда его приказ был выполнен – в зал совета ворвался взволнованный посыльный из Городской стражи. — Прошу прощения за беспокойство, мой принц, — начал он, поклонившись. — Но на берегу Черноводной собралось много людей. Это бунт, который возглавляет человек, называющий себя Пастырем, утверждающий, что он воскрес из мёртвых. Эйгон пришёл в ярость, едва услышал эту новость. Даже после смерти взгляд Пастыря и его последователей продолжал преследовать его. — Овцы, — пробормотал он. — Они всегда идут за тем, кто умеет красиво говорить, даже если это не самый разумный выбор. Эйгон и Эймонд встретились взглядами, и между ними возникло молчаливое понимание. Оба они были представителями древней династии драконов. Как могли простые овцы бросить им вызов? — Приготовь моего коня, — распорядился он, обращаясь к посыльному. — И позови принца Дейрона. Я отправляюсь в Драконье логово.