Допредставлялась

Дни потекли спокойно: мы старались просто узнать друг друга получше и избегали острых тем. От всех произошедших за два дня событий нам требовалось…отойти. Немного выдохнуть и расслабиться, почувствовать себя детьми. И мы отдыхали: жаловались друг другу на учителей в школе (хотя жаловалась скорее только я, ибо Тома в школе учителя просто обожали, чёртов маленький гений, которому всё спускали с рук), обсуждали прочитанные книги (Том, как оказалось, обожал читать «Приключения Гулливера» и я находила это до смешного ироничным) и пытались за глаза получить побольше еды (получалось, конечно, не всегда, но отказать одновременно двум сироткам, смотрящим “большими и честными” глазами, было не самой лёгкой задачей). Если удавалось сбежать за ворота приюта, мы таскались по округе в поисках возможности подзаработать. Том, правда не особо понимал, зачем нам честно пахать на кого-то, если можно колдовством шибануть и нам деньги сам человек и отдаст, но я упорно отказывалась. Идея была хороша, несомненно мне нравилась, но… Везде есть это пресловутое но. Во-первых, без практики рисковать не хотелось. Во-вторых, даже если всё пройдет без сучка и задоринки, то память мы стирать ещё не умеем, а ставить эксперименты на живых людях с возможностью на выходе получить новый сорт овощей… Такое себе. К тому же, вдруг маги это каким-то образом запалят: как выкручиваться прикажете? В общем, тьфу-тьфу-тьфу, не надо нам такого счастья. Справедливости ради, пару монеток мы иногда получали: то милостыню в пару пенни, то работу мелкую кто подкинет (я пару раз мыла полы у мясника, а Том сбегал передал письмо от одного старичка другому). Люди жалели нас, и поэтому шли на сделку с самими собой: просто так дать вроде жалко, а вот если ребёнок взамен сделает что-то… Это уже награда за честный труд и приучение ребятёнка к работе. Воспитание, короче говоря. Такими нехитрыми усилиями за пять раз, что нам удавалось выбраться, мы скопили целый шиллинг. Вообще, про денежную систему в Англии стоит вставить отдельное слово. Потому что это гребанный ужас. И из-за экономического кризиса этот ужас стал ещё ужаснее. У меня, блять, нет слов. Если объяснять на пальцах, то выходит, что за месяц рабочие получали около ста шиллингов, или же пяти фунтов. Мастера по типу сапожников и портных могли в месяц заработать уже десять фунтов, а профессора в университетах около семнадцати. При этом литр пива в пабе в центре города стоил около четырех пенсов, полноценный обед — один или два шиллинга, а, кхм, простите, снять проститутку — уже целая крона (одна крона равняется пяти шиллингам). Однако, хлеб стоил…та-да-да-дам… семь пенни. Это называется грабёж. Почему пиво стоит дешевле хлеба?! Купить горячую картофелину на улице стоило пенни, а самое дешёвое мясо — варёные овечьи лытки — обходились в два пенни. Молоко (которое, к слову, разбавляли водой один к одному) — полпинты за пенни; пирожки, что продавались рядом, — один пенс за штуку. Яйца стоили дорого — шиллинг за десяток, а про мясо лучше просто поплакать. Пять шиллингов за килограмм курицы. Напоминаю, средняя зарплата в месяц двести шиллингов. Становилось ясно, почему мясо в приюте нам не доставалось — тут бы на крупы хватило. Так вот, вернёмся к нашим баранам. Как думаете, что произошло, когда у нас на руках оказался шиллинг? Конечно же, мы потратили его! В этой жизни мне капитально не хватало сладкого, и я откровенно страдала. Том, в отличие от меня, к сладкому был почти равнодушен. Забегая вперёд, скажу, что равнодушен он был потому, что действительно вкусной сладости не пробовал. В общем, надев одёжку поприличнее, мы ускользнули в местное «кафе на колесах», где купили одно какао на двоих и два пирожка с каким-то сладковатым джемом. На мой вкус, было всё ещё недостаточно сладко, но Том был в восторге. И пусть какао было водянистым и горьким, а пирожки пресными, я была счастлива. Потому что, ну, в прошлой жизни я могла есть такое каждый день, а сейчас… А сейчас у меня не было ни родителей, ни карманных от них, и эта маленькая покупка на первые кровно заработанные денюжки воспринималась как огромное достижение. Я жевала этот несчастный пирожок и пила какао вперемешку со слезами, Том смотрел с легким беспокойством и каким-то смирением, прохожие — с недоумением. Внимание к себе я, проще говоря, привлекла. Так и закончилась осень — под запах какао, вкус пирожков и остатка в девять пенни. Началась зима, и температура медленно, но верно ползла к нулю градусов. Из-за постоянных дождей на улицах стояла мерзкая слякоть вперемешку со льдом. На улицах потихоньку начинала витать предновогодняя атмосфера. Выйти за пределы приюта стало гораздо сложней — в одинаковых куртках мы привлекали больше внимания, чем обычно. Поэтому я приняла решение поднять тему магии и её тренировок. Было страшно, что Том психанёт, но если игнорировать проблему, она не исчезнет. И теперь, сидя на излюбленном мною подоконнике в комнате Тома и болтая ногами, я настраивалась на разговор. Риддл что-то задумчиво черкал на листочке, периодически кидая на меня взгляд. Я прикусила губу, слегка качнулась и начала. — Братиш… Нам надо бы магией заняться, а то ещё немного, и у кого-то из нас магический выброс случится. Том на секунду замер, переводя взгляд от листочков на меня, и слегка наклонил голову вправо. — Да, думаю, это неплохая идея. Нам действительно стоит потренироваться. Я засияла от счастья. Брат не против, магия восстановилась, я сейчас как сколдану чего-нибудь! Сила электрическими разрядами побежала по венам, слегка пульсируя и заставляя волоски на коже встать дыбом. Казалось, я могу сделать всё. Небывалое воодушевление ударило в голову, и я вскочила с подоконника, слегка подлетая вверх. Воздух ласково прошелся по волосам и спрятался за шиворот, щекоча кожу лёгкими прикосновениями. Ух, я будто в шампанском искупалась — ощущение, что всё пенится, шипит и смешно щиплет. Том хмуро взглянул на меня. — Урок первый: учись контролировать силу. — Его тоном можно было осушить океан и заморозить пустыню. — Удержи магический выброс до завтра. Восторг испарился. Как это до завтра? Я тупо уставилась на него в ответ. — В смысле до завтра? Том язвительно усмехнулся. — Если не хочешь всегда выбрасывать свою магию в никуда, то тебе надо вначале научиться сдерживаться. Это поможет тебе иметь определённый запас сил в любой ситуации, а впоследствии направлять этот запас на собственные нужды. Том говорил это красиво, я даже заслушалась. Тут были и чувство, и смысл, и расстановка, но вот смешинки и наигранное высокомерие портили всё серьёзное впечатление. Я с возмущением уставилась на Тома. — Что? — Он слегка передёрнул плечами и развёл руки в стороны. — Я этому ещё лет в пять научился, после этого смог контролировать свои выбросы. Так что, дражайшая сестрица, учись. Том важно приосанился, поднял палец кверху и произнес: — Ученье — свет, а неученье — тьма. Я захохотала. — Видел бы ты себя со стороны… — смех то и дело прорывался, но я старалась договорить, — ты бы… Ха-ха, боже… Ты бы упал со смеху. Том не выдержал и тоже прыснул. — Ты просто себя со стороны иногда не видела. Вот где умереть можно. Я возмущённо глянула на него, пытаясь разогнуться от смеха. Не получилось, увы. Отсмеявшись, каждый вернулся к своему занятию: Том — писать, я — задумчиво пялиться в окно и думать о будущем. Так и просидели до ужина. Во время еды договорились встретиться на завтраке, а после пойти помагичить. Попрощавшись с Томом, я потопала к себе в комнату. Половицы уныло заскрипели под ногами, и, чтобы не мучить свои уши, пришлось ускориться. Я неслась по лестнице, мысленно уже нежась в уютной кроватке, но увы. Как говорится, человек предполагает, а бог располагает. В комнате меня ждала кучка собравшихся в одном месте соседок, которые недружелюбно смотрели прямо на меня. Приплыли. Я хмуро уставилась на них, вопросительно приподнимая бровь. Вперёд вышла Аманда, высокомерно задрав нос и воинственно сжав кулачки. — Эмили, ты отстранилась от нас. Я скептически прищурилась. — И что? Это преступление? Аманда зло сузила глаза и, тыкая в меня пальцем, прошипела прямо в моё лицо: — Преступление — это общаться с Риддлом, — она брезгливо прищурилась. — Мы игнорировали это твоё нелепое подобие дружбы с ним, но прошло две недели. Аманда на секунду замолчала, вглядываясь в мои глаза, словно искала там хоть каплю раскаяния. Я молча смотрела в ответ, стараясь показать этим весь свой гнев. Магия забурлила холодным пламенем в крови, и я напряглась, пытаясь сдержаться. В комнате повеяло могильным холодом, и Аманда в страхе отшатнулась. — Так ты такая же ненормальная… — Аманда перешла на шепот, а потом сорвалась на истерический вопль. — Такая же ненормальная, как и он! Две девочки за ней выглядели напуганными. Даже Элли, с которой мы приятельствовали, отводила взгляд. Я устало выдохнула. — Какая ещё, к черту, ненормальная? Вы головой ударились? Девочки выглядели удивлёнными, будто бы не ожидали, что я буду всё отрицать. — Но… Но…Только что же… Так холодно было. Я усмехнулась. — Девочки, зима на дворе, мало ли, сквозняк какой подул. Я неопределённо махнула рукой. Аманда снова встала гордо и уверенно, но после недавнего панического отскока выглядело это несколько… жалковато, что ли? Я натянула на щёки вежливую улыбку и перевела взгляд на неё. — Что-то ещё? Аманда слегка запнулась, но вскоре натянула маску холодной королевы обратно. — Да, — она расправила свои худенькие плечики, пытаясь таким образом стать больше и внушительнее. Какой же она всё-таки ребёнок. — Выбирай: или ты прекращаешь своё общение с ним, или мы выгоняем тебя из комнаты. Я шокировано моргнула: — Что, прости? Девочки сжались за спиной Аманды. — Мы скажем воспитателю, что ты воровала у нас вещи. Нас трое, поверят нам. А воровство — грех. Тебя выгонят из приюта. Нет, план, конечно, неплох, и надёжен, блять, как швейцарские часы, но… Для детских мозгов я готова аплодировать стоя. За такое из приюта не выгоняют, но проблемы обеспечены. Как там говорят? Безвыходных ситуаций не бывает? А что делать в таких? Полный абзац, товарищи, приплыли.