Око за око — и мир ослепнет.
Слепящие вспышки и пляшущие по стенам тени создавали помехи пред взором, звуки тяжелого рока заставляли сердце прыгать то вверх, то вниз, и от этой безумной пляски хотелось закрыть уши руками, крепко зажмуриться и раствориться в небытие. Мир вертелся вокруг без остановки, смешивая полутьму с приглушенным светом барных ламп, яркие краски превращались в непонятного цвета кляксы, в которых едва ли угадывались детали окружающей обстановки. Бешеные зрачки без устали пытались сфокусироваться на лице бармена, но с каждым разом все плотнее сгущалась непроницаемая пелена, отрезающая реальность от мира иллюзий, созданного спасительными горячительными напитками. Кровь стучала в висках, шум в голове затмевал любые мысли, алкоголь снижал умственную активность мозга, подавляя деятельность нейронов — в этом и была его прелесть. Ни чувств, ни раздумий, ничего — звенящая пустота в голове, нарушаемая лишь чертовой песней группы «Poets of The Spring — Wake Up», смысл слов которой едва ли обрабатывался опьяненным мозгом. Рука обессиленно сжалась вокруг изящной ножки коктейльной рюмки, блеснул в свете барных ламп гимлет, и в следующую секунду рецепторы ощутили терпкий вкус можжевеловых ягод с ноткой лимонного сока. — Повтори, будь добр, — язык и губы едва ли позволяли звукам, создаваемым голосовыми связками, складываться в слова, но бармен, кивнув в ответ, развернулся и взял с полки бутылку «Tanqueray». Его активные, четко выверенные действия воспринимались глазом, как древний диафильм — нарезанный на кадры отрывок беспросветной жизни, окутанный помехами и шипением диапроектора. Подобный фильм Дейв Харрис видел не раз и не два, сказать по правде, это стало его излюбленным кино, сюжет которого он выучил до мелочей, несмотря на каждодневную замутненность сознания. И, спустя столько времени, эмоции и наслаждение от него все такие же яркие, словно ему вновь восемнадцать лет, он впервые зашел в бар, ведя под руку «любовь всей своей жизни». Диафильмы никогда не меняются. Их кадры всегда выглядят одинаково, лишь время способно выжечь на пленке уродливые пятна, из-за которых стираются лица, теряются краски и портится созданный старательным гением сюжет. — А где Жаклин? — Дейву все же удается сфокусироваться на лице бармена, и сам для себя он невольно отмечает изящность черт его лица: острые скулы, глубоко посаженные глаза, тонкие рыжие волосы. Едва заметный шрам над правой бровью, синяки под глазами, появившиеся из-за недосыпа, почти болезненная худоба и усталый взгляд. — Не смогла выйти на смену по семейным обстоятельствам — я ее заменяю, — бармен улыбнулся уголком губ и поставил коктейльную рюмку перед лицом Дейва. Харрис угрюмо кивнул, кисло глядя на количество кубиков льда в рюмке. Нос ощутил приятный аромат лимона в сочетании с терпкой, особой хвойной можжевеловой ноткой. Гимлет, пожалуй, сегодня идеально сочетался с внутренней мелодией Дейва: с легкой кислинкой, крепкий и сладковатый, но в то же время успевший изрядно поднадоесть вкусовым рецепторам. Взгляд вновь невольно переместился на лицо бармена, скучающе натирающего стакан чистой тряпочкой. Ворот его рубашки слегка загнулся вверх, галстук-бабочка на шее съехал, по всей видимости, из-за ослабевшего узла, где-то в районе груди едва виднелось пятно непонятного происхождения. Бармен скосил на него взгляд и вновь натянул на лицо добродушную улыбку. Быть вежливым, внимательным и услужливым — обязанности хорошего сотрудника, и пока юноша демонстрировал себя со своих лучших сторон. — Устали фрилансить? — Дейв вновь напряг голосовые связки, чтобы выдавить из себя похожие на твердую речь звуки. Опьяненный мозг неожиданно нашел для себя новое развлечение на вечер и, пусть Дейв активно сопротивлялся его потугам разбавить серую скуку, язык невольно сам пустился в пляс, вовлекая бармена в непринужденную беседу. — Что, простите? — бармен отвлекся от стаканов и косо посмотрел на Дейва, прищурив взгляд. — Фриланс. Трудозатратно, платят мало, а требуют много? Понимаю, — Дейв издал смешок и отстранился от барной стойки. Окинув бармена придирчивым взглядом, он удовлетворенно выдохнул и усмехнулся, — сам был таким. Бармен покачал головой и, вежливо улыбнувшись, начал усиленно натирать столешницу, всем своим видом демонстрируя незаинтересованность в подобном диалоге. Дейв приподнял одну бровь и залпом осушил бокал — мысли крутились в голове, как змеи в клубке, шипели и извивались, но выделить среди них какую-то конкретную удавалось с трудом. Харрис провел пальцем по краю коктейльной рюмки и с трудом подавил зевок: скука. Абсолютная скука с примесью дорогого алкоголя и отзвуками всем надоевшей попсовой музыки. Его жизнь — густой непроницаемый мрак, освещаемый лишь неоновыми вывесками и огнем горящего на дорожном асфальте непотушенного сигаретного окурка. Дым в легких, алкоголь в крови, десятки пропущенных звонков и пустая квартира — симфония одиночества, к нотам которой Дейв давно успел привыкнуть. Снующие по улицам прохожие, капли дождя, барабанящие по крыше дома, притаившиеся за тучами звезды, гудение автомобилей за окнами питейного заведения — все всегда идет, как по сценарию, утром день начинается заново, прогоняется раз за разом один и тот же скрипт: дом-работа-бар-дом-работа-бар-срочный вызов… В жизни Дейва Харриса редко когда что-то отклонялось от нормы, от установленного временем порядка, и это тонущее чувство скуки в груди все больше и больше пожирало его внутренности. Он привык отмахиваться от него, как от назойливой мухи, привык с безразличием смотреть на мир, будто на картину именитого художника в галерее — красивую, но бессмысленную. — Повторить? — бармен пристально смотрел ему в глаза с приклеенной на лицо улыбкой. Харрис скривился: минуту назад он так быстро ретировался от разговора с ним, но, завидев опустевший бокал, мгновенно вернулся к посетителю. Дилетант. — Вы же новичок, так? Уже закончили стажировку? — протянул Дейв, облокотившись на барную стойку. Скука — отвратительное чувство, даже, скорее, внутреннее состояние, но развеять его порой бывает очень просто. Достаточно средь размытых лиц и привычной обстановки найти четкие фигуры, обозначить их границы, инициировать игру и позволить клеткам мозга активно поглощать глюкозу — не зря же, черт возьми, в гимлет добавляют сахар. — Напортачил с коктейлем? — бармен недовольно цокнул языком и разочарованно вздохнул. — Я могу не добавлять его в счет или же, если хотите, сделать новый. За счет заведения! — Нет-нет, что вы, — Дейв протестующе развел руками, — просто… По вам видно, что вы бедный студент, которому тяжело дается поиск подходящей работы. — Да? — бармен растерянно окинул себя взглядом и поправил съехавший галстук. — Ну… Вроде, не так уж и видно? — С работой вы справляетесь вполне неплохо, — протянул Дейв, — но вы не вовлечены в процесс. Ваши мысли витают где-то не здесь, вы не следите за гостями и убегаете от разговоров, хотя общение с посетителями крайне важно для поддержания статуса заведения и даже безопасности. Например, вон того мужчину на другом краю барной стойки уже давно стоило бы вежливо попросить удалиться: он уже несколько раз от скуки и отсутствия напитка поцарапал столешницу ключами. У вас отчетливо видны синяки под глазами, вы работаете в ночную смену, потому что днем приходится идти на учебу. Могу предположить, что прогулы для вас чреваты последствиями, так как под барной стойкой вы припрятали несколько энергетиков. Недосып, знаете ли, не шутка, но у вас, видимо, нет иного выхода. Дейв на секунду остановился, заметив недоверчивый и настороженный взгляд бармена. Он нахмурил брови и покосился в сторону посетителя, который продолжал агрессивно портить дубовую столешницу заостренной частью автомобильного ключа, после чего кивком головы подал сигнал вышибале. Дейв сфокусировал свой взгляд на бейджике и, не обращая внимания на протестующие крики позади себя, продолжил говорить. — Вы ведь не местный, так ведь, Чед? Росли в деревне? — С чего вы взяли? — Чед отвел глаза, схватился за уже начищенный им несколькими минутами ранее стакан. — Вам как минимум есть двадцать один год, иначе вас бы не приняли на работу, а значит вы старшекурсник. Вы живете в общежитии, в ином случае у вас бы не получалось сочетать учебу с работой, но при этом вам долго отказывали в заселении, отчего большую часть своего времени вам приходилось тратить на дорогу. Вам не удается зарабатывать на жизнь фрилансом, и вы часто находитесь в поисках новой работы. Отказы за отказом… Вы уцепились за работу барменом, как за спасительную соломинку, хотя по вам видно, как сильно вам не нравится контактировать с нетрезвыми посетителями. Все было бы гораздо проще, будь ваши родители хоть чуточку богаче, верно? — Это грубо, — понуро ответил Чед, — Что вам от меня нужно? Дейв цокнул языком и провел пальцем по краю бокала. Иногда он действительно не понимал, зачем он тратит свое и чужое время на глупые фокусы. Делать выводы, сочетать их с догадками — его развлечение давно уже превратилось в работу, рутину, к которой Харрис уже несколько лет испытывает лишь ненависть. И в то же время он был от нее зависим, сидел на игле, раз за разом позволяя разуму властвовать над телом. И это… Злило. — Просто пытаюсь завязать беседу. Из интереса. — Никто из интереса не пытается выяснить у человека все подробности личной жизни! — Чед развел руками в стороны и выронил льняную тряпку. Он продолжал настороженно глядеть на Дейва и отчаянно окидывать зал взором в надежде, что кто-то из гостей закажет у него выпивку. — Вы что, коп? — Что-то вроде того… — Дейв отвел глаза в сторону. Трудно быть копом в городе, в котором зло предстает лишь в виде карманных воришек, мелких мошенников и грабителей-дилетантов. Редкие убийства раскрываются в два счета, а на менее серьезные преступления все стараются закрывать глаза. Хэнфорт — слишком спокойный, можно сказать даже скучный город. Здесь никогда ничего не происходит — люди радуются каждому дню и строят себе карточные домики, позволяя своему сердцу витать в облаках и верить в то, что счастье будет длиться вечно. Хэнфорт заставляет забыть о том, что мир вокруг все еще полон горя и печали, что где-то в отдаленных районах мрут от вечно загрязненного дымом и производственной пылью воздуха люди, и что в переулках бедняки выпрашивают у прохожих мелочь. «Коп», да? Самое большое преступление в Хэнфорте — игра в идеальный мир. И Дейв стал сотрудником полиции, чтобы показать людям, как глубоко проникло зло и тщеславие в их сердца. Доказать народу, что боль и обида одних лишь усиливается при видении счастья других, но в итоге… В итоге Дейв сломался. Как бы он не пытался, как бы не пробовал разрушить людскую театральность — его все еще продолжают окружать искусственные улыбки и ядовитые от лжи слова. Скука. — Вы меня в чем-то подозреваете? — обеспокоенно спросил Чед, яростно натирая бокал. Харрис отвлекся от своих размышлений и перевел мутный взгляд на лицо бармена. — Я — примерный гражданин! — Примерный? — Дейв ухмыльнулся, обнажая зубы. — Ну как сказать. Вроде бы прикладываться к бутылке на рабочем месте не входит в обязанности бармена, даже наоборот, так что… — Тише! — Чед понизил голос и нервно заозирался по сторонам. — С чего вы вообще это взяли? — Только что заметил, что бутылки с джином и виски стоят не на своих местах: виски был на верхней полке, а джин — на нижней. На груди у вас рядом с первой пуговицей появилось желтоватое пятно, которого еще полчаса назад не наблюдалось. В течение этого времени виски никто не заказывал, так что… Могу предположить, что помимо энергетика вы пьете этим вечером что-то покрепче. Знаете, Чед, это сильный удар по печени, сердцу и почкам — в старости аукнется. Чед помрачнел и уставился на пятно на своей рубашке. Дейв прищурился, наблюдая за его выражением лица: иногда отражающиеся на нем эмоции говорят намного больше, чем просто сухие факты. И сейчас Харрис мог четко сказать, что Чед абсолютно не умеет скрывать, что происходит у него на душе — он читал незадачливого бармена как открытую книгу, предугадывая будущие события еще задолго до того, как они произойдут. В этом был весь Дейв: его импульсивность и быстрота мысли невероятным образом сочетались со способностью просчитывать все на несколько шагов вперед. Харрис всегда смеялся, глядя на свое отражение в зеркале: человек по ту сторону стекла казался ему самой большой загадкой, его жизнь написана невидимыми чернилами, различимыми лишь под ультрафиолетом. Он был отчаянным авантюристом, всегда бегущим навстречу опасности, и лишь тогда… Лишь тогда он ощущал себя живым. А в Хэнфорте всегда было чересчур безопасно. — У вас нет никаких доказательств! — Чед наконец взял себя в руки и выдавил из себя хоть какие-то слова, вызывая у Дейва очередной смешок. Кому нужны доказательства, когда очевидное лежит на ладони? Чед не был загадкой, не был интересным человеком, способным завлечь внимание Харриса, будь он трезв. Но и преступником юный бармен точно не был. — У вас все на лице написано. Расслабьтесь, юноша, мне плевать, как вы проводите время за барной стойкой — я не при исполнении. Так вы сделаете мне коктейль? Дейв поморщился, почувствовав вибрацию смартфона в кармане своих штанов. Конечно, в этот чудесный вечер найдется кто-то, кто отчаянно захочет разрушить его идиллию настойчивыми звонками и глупыми вопросами. Харрис выдохнул, почувствовав, как телефон перестал вибрировать, но спустя пару секунд его минутное спокойствие было нарушено звуками уведомлений о сообщениях в Пейджере. Дейв ненавидел свою работу. И свою жизнь тоже — пустая квартира, бесконечные рапорты и отчеты, размытые опьянением вечера и долгие бессонные ночи были его единственными спутниками, и, можно даже сказать, единственными друзьями. Саймон часто говорил, что Дейв занимается лишь саморазрушением, направляет свою бесконечную энергию и внутренний потенциал на деструктивное поведение, а не на созидание чего-то прекрасного. «Тебе всего двадцать пять, Ло! И в столь юном возрасте ты уже перекрываешь себе доступ к кислороду», — говорил он, прекрасно зная, как сильно Харрис ненавидел свое второе имя. Это был его способ достучаться до Дейва, его стратегия, к которой он был вынужден прибегать, дабы образумить нерадивого коллегу. Но правда в том, что Дейву «Ло» Харрису всегда было плевать на собственную жизнь. Хэнфорт был прекрасным городом, это да, но на деле… Освещенный неоновыми огнями человеческий муравейник был лишь искусственным фасадом, фальшью, созданной, чтобы скрыться от остального мира. «Золотая клетка» — как говорили многие жители на анонимных форумах, и иногда Дейву казалось, что в этом изречении была доля правды. Нет, не доля — Хэнфорт и правда был тюрьмой с розовыми занавесками, выбраться из которой удается лишь счастливчикам. Показушность, ложь, лицемерие — все здесь скрывают за маской абсолютного счастья страх и неуверенность в будущем дне, все в Хэнфорте играют в дружбу, любовь и привязанность, убеждая себя в том, что нарисованные идеалы — единственно верный путь к спокойной и беззаботной жизни. И это заставляло Дейва бить кулаком по барной стойке и до скрипа сжимать зубы. С чего вдруг он должен плыть по течению, корчить из себя выдуманный идеал, лишь бы соответствовать общепринятым принципам? Он и так сотрудник полиции, каждый день он рисует на своем лице выражение величайшего сосредоточения в поддержании порядка, когда внутри него все протестующе кричит, рвутся органы и ткани, мечется от боли его бедное сердце. Да, Дейву «Ло» Харрису плевать на свою жизнь, потому что жизнь в Хэнфорте — вечная погоня за иллюзией свободы, это блестящие в отражениях небоскребов сожаления, сияющие вместо звезд далекие огни надежды. Он не перестает надеяться, что однажды хоть что-то изменится, верит, что когда-нибудь люди начнут быть настоящими, перестанут скрывать свои истинные чувства и наконец разрушат золотые оковы. И в то же время глубоко в нем сидело чертово убеждение, что его надежды пусты. Бессмысленны, наивны и глупы, потому что вылизанный до идеала мир так манит людей своей красотой, Хэнфорт с каждым днем все больше пестрит разноцветными огнями, сияет ярче солнца и приветственно открывает свои двери для новых жителей. Для людей, которые никогда не поймут, что здесь счастье одних строится на горе других. Харрис верил, что утопия — нечто недостижимое, это далекие звезды, устремившись к которым можно лишь потерять себя. И пока в центре города играет громкая музыка и радостно хохочут люди… Кто-то взращивает в себе ростки зла, копит обиду, терпит боль и унижения. Хэнфорт — бомба замедленного действия, и Харрис верил, что однажды все это показушное счастье взлетит на воздух. И он, защитник правопорядка, тот, кто взял на себя обязанность охранять мир от зла… Ничего не сможет с этим поделать. Харрис издал презрительный смешок, вызывая у Чеда косой взгляд. Телефон в кармане все так же продолжал вибрировать, и Дейв нехотя выудил наружу. Фотография Солуса на весь экран вызвала у него желание выкинуть гаджет в помойное ведро, панель уведомлений отобразила пятнадцать пропущенных звонков и двадцать восемь сообщений в Пейджере. Дейв свайпнул влево и поставил беззвучный режим, плотно сжав губы. У него сегодня законный выходной, а значит он имеет полное право игнорировать Саймона, сколько будет угодно его душе. Да и что он может ему сообщить? Снова начнет читать нотации? Или в очередной раз сбросит на него свою работу? — Ваш коктейль, — произнес Чед, опустив голову и вновь прерывая размышления Дейва. — Благодарю, — Харрис схватился за бокал и поморщился. Какой это по счету коктейль? Седьмой? Восьмой? — И все же! — Чед облокотился на стойку и расположился прямо напротив Дейва. — Почему вы, не знаю, не арестуете меня, не выпишете штраф или… Ну, вы коп, а значит… — Во-первых, я не на службе, во-вторых, я слишком пьян, чтобы меня заботили какие-то внутренние дела бара, в-третьих, наказывать вас или нет — решение вашего начальства. Можете считать меня плохим копом, но пропажа ста миллилитров виски не настолько большая беда. Конечно, при условии, что такое не повторится. Дейв скорчил гримасу, вызвав у Чеда легкий испуг. Юный бармен протестующе замахал руками, выражая этим жестом то, что урок все же был им усвоен, на что Харрис удовлетворенно кивнул головой. Впрочем, не будь он копом, Чед вряд ли бы так явно выражал свое смирение, наверняка в душе он считает, что сегодняшний день — его второй день рождения. Когда еще ему бы могло так фартануть? Совершить преступление на глазах у стража правопорядка и при этом выйти практически сухим из воды — действительно большое везение. — И как много вы можете сказать о человеке, лишь посмотрев на него? — натянуто произнес Чед, стараясь не выдавать в голосе своего искреннего интереса. Дейв нахмурился, едва услышав вопрос: он не обладал никакими сверхъестественными способностями, не умел по расположению линий на ладони прочитать все прошлое и будущее человека, да и в своих выводах зачастую ошибался из-за желания поскорее разобраться с делом. Сосредоточение — основа его работы, а сосредотачиваться Харрис умел с трудом. И это было очередной причиной для выговора от Солуса — «гениальный ум, великая лень». — Все зависит от человека, — прыснул Дейв, — некоторые люди умеют оставаться загадками. А некоторые одной улыбкой выкладывают о себе всю нужную мне информацию — как вы, например. — И что вы еще можете обо мне сказать? Можете, например, угадать, на каком направлении я учусь? — Я не гадалка, — отрезал Дейв, — но, скажем… Вы плохо взаимодействуете с людьми, боитесь контактировать с ними, ведете себя сжато с незнакомцами — вряд ли вы выбрали что-то связанное с социологией. Помимо этого у вас не технический склад ума — вы пересчитывали все на калькуляторе по несколько раз и постоянно сбивались, математика явно не ваш конек. В то же время, глупым студентом вас назвать нельзя, раз уж вы доучились до третьего курса… Скорее всего, вы выбрали свое направление, основываясь на искренней любви к предмету. Что-то связанное с биологией? И раз уж вы росли в деревне… — Это все еще только ваше предположение, — буркнул Чед. — Животновод или ботаник. Ставлю на первое, — Дейв сделал глоток из бокала и растянулся в улыбке, глядя на растущее в глазах Чеда удивление. Стандартный фокус, да и срабатывает лишь в шести из десяти случаев, но в данный момент он привел к повышенному вниманию юного бармена к персоне Харриса. И это льстило ему. Это хоть как-то развеивало скуку. Свое умение анализировать и строить логические цепочки Дейв активно применял на практике, даже в те дни, когда в Хэнфорте преступлениями и не пахло. Это заставляло его мозг работать, и, как говорили преподаватели в полицейской академии, не заплывать жиром. Эдакая тренировка, позволяющая Харрису быть в форме даже не в самые благоприятные для расследований дни, то есть во время сильного похмелья. — Верно, — наконец выдавил из себя Чед, — вы прям как Шерлок Холмс. Неудивительно, что в Хэнфорте так быстро раскрываются преступления с такими сотрудниками полиции. — Шерлок — выдуманный герой, — протянул Дейв, отводя взгляд, — сэр Артур Конан Дойл вел своего так горячо нелюбимого персонажа за ручку по сюжету, убирая ненужные детали и вставляя чеховские ружья там, где надо. Люди слишком сложные создания, чтобы их можно было прочитать по модели наручных часов и царапинам на смартфоне возле гнезда для зарядки. Да и я не стремлюсь к таким умениям — мне достаточно того, что я справляюсь со своей работой. — Тогда зачем все это? — спросил Чед. — Ну, ваши фокусы и прочее. Почему бы просто не выпить свой коктейль и не уйти домой? Дейв усмехнулся, и глаза его заблестели. — Скука, Чед, скука! Если бы я не получал удовольствия от наблюдения за вашим удивленным, даже шокированным выражением лица, я бы давно уже ушел из бара. Но мозг — его не обманешь. Не заставишь отключиться на вечер, не сможешь заставить себя не обращать на свои мысли внимания. Мой мозг думает. Постоянно! А если не может найти пищу для размышлений — тянет меня куда-то, почти болит. Представьте, что у вас чешется комариный укус — как бы вы не старались умерить зуд, вы все равно терпите неудачу. И мой мозг от скуки так мерзко чешется… — С метафорами у вас явно хуже, чем с умением делать выводы, — хмыкнул Чед, — но я вас, кажется, понял. Хотя я и не сталкивался с подобным — в Хэнфорте столько всего! Торговый центр, куча еды, кинотеатры, прочие развлечения! После жизни в деревне здесь все кажется таким… Не знаю, большим? Большие дома, большие возможности — я словно попал в другой мир! Как здесь можно заскучать? Дейв сделал глоток и поморщился от чересчур кислого вкуса: Чед добавил в коктейль слишком много лимонного сока. — Большой город — большая ответственность и большие проблемы, — мрачно объявил Дейв, глядя куда-то в пустоту. Часы на стене показывали ровно полночь, и Харрис с сожалением залпом допил остатки напитка. Не уйдет сейчас — не сможет завтра вовремя прийти на работу. — У монетки две стороны, — грустно вздохнул Чед и недоуменно посмотрел на улыбающееся лицо Дейва, — что смешного? — Ничего, просто… — Харрис усмехнулся, утирая рукавом куртки губы, — у вас с метафорами тоже не особо. Чед приподнял одну бровь и, осознав смысл слов Дейва, залился смехом, роняя на пол льняную тряпочку. Харрис расплылся в более широкой улыбке — искренняя радость на лицах людей всегда рождала в его душе лучи надежды на светлое будущее, лишенное лжи и обмана. В данную секунду несчастный бармен, за которым Дейв наблюдал весь долгий вечер, радовался простой, можно сказать, почти дружеской беседе, и в глазах его загорелись искры. И это было, пожалуй, хорошим завершением вечера. — Наверное, вы правы, мистер… — Чед растерялся, осознав, что за все время их разговора так и не узнал имя собеседника. — Харрис. Дейв Харрис. Чед протянул руку и дружелюбно улыбнулся — не искусственно, не лживо-вежливо, а по-настоящему. Дейв пожал руку в ответ и поднялся со своего места, застегивая молнию на ветровке. Запустив руку в карман джинс, выудил наружу кожаный кошелек и достал оттуда несколько помятых купюр. — Здесь чуть больше, чем нужно — вам на чай, — пробормотал Дейв и протянул купюры Чеду. — Уже уходите? — с сожалением проговорил он. — Да, я… — Дверь в бар резко распахнулась, впуская внутрь прохладный воздух. Дейв резко замолчал и обернулся, встречаясь взглядом с вошедшим, одновременно ощущая, как внутри него растет всепоглощающее чувство досады и недовольства. — Харрис! Ну конечно, где же тебя еще искать! — его ясный голос был громче, чем играющая в баре музыка, в его интонациях читалась легкая усталость вперемешку с облегчением. — Твою мать, ты вообще читал сообщения? Дейв отвел взгляд в сторону и почесал затылок. Сообщения он не читал и читать не собирался, как и отвечать на звонки — кому вообще в голову может прийти собственными руками испортить свой выходной? Какова бы ни была причина настойчивого поведения Солуса — Дейву было все равно. Было. Пока в дверях его любимого бара не появился Ричард. — Ричи! — Дейв натянул на лицо ухмылку и попытался прогнать пьяное веселье из головы. Усталый язык едва соглашался отзываться на команды мозга, слова выходили невнятными и приглушенными, и Харрис вытянулся в струнку, взывая к остаткам трезвого рассудка. — Наконец-то решил выпить с коллегой? Давно пора! — Не корчи из себя клоуна, — фыркнул Ричард. Его темные глаза злорадно блеснули, и он прислонился спиной к стене. — Солус просто в бешенстве! Ох, ты бы слышал, какими матами он тебя крыл. — Можешь как-нибудь голосовое записать? — Дейв накинул рюкзак на плечи и двинулся к выходу, на ходу выуживая из карманов телефон, — хочу послушать. Ричард вновь фыркнул. В его глазах не было и тени веселья, что для него обычно было несвойственно. Где бы он ни находился и что бы ни делал — Ричи всегда находил повод посмеяться и пошутить, но сейчас он казался предельно серьёзным. — Выйдем? — Ричард указал головой на выход, и Дейв согласно кивнул. Схватившись за ручку двери, он обернулся и махнул рукой Чеду. — Еще увидимся! — крикнул он, и вышел на улицу вслед за Ричардом. На мокром асфальте блестели отражения горящих неоновых огней, редкие автомобили проезжали мимо, торопясь поскорее попасть домой. Несмотря на разгар весны, в воздухе пахло совершенно по-летнему — свежестью, влажностью и чем-то цветочным. Дейв достал из кармана пачку сигарет и закурил. — Не успел выйти на свежий воздух, как сразу отравляешь легкие этой дрянью, — произнес Ричард. — У тебя что, электронка закончилась? Могу угостить сигаретой, — усмехнулся Дейв. — Не собираюсь я угощаться! Я бросаю, — пробурчал Ричард и сложил руки на груди. — Какой раз за этот месяц? — спросил Дейв, выдыхая дым. — Пятый? Пачка сигарет — верный друг Дейва, альтернатива напиткам в баре и причина, по которой он вряд ли доживет до старости. Отравленные горящими смолами легкие отчаяннее вбирают воздух, никотин попадает в кровь и разносится по телу, принося приятное головокружение и расслабление мышцам. Ричард ненавидел запах сигаретного дыма, считал курение табака пережитком прошлого, при этом в своем кармане всегда носил электронку. Дейв лишь качал головой от такой логики: сигареты, системы нагревания табака, вейпы — все это разговор о зависимостях. И Ричард пытался с ними бороться, а вот Харрису было все равно на свой организм. Какая разница, в каком состоянии будет его печень в день его смерти? Когда в револьвере патрон окажется не холостым. — Так зачем меня понадобилось вытаскивать из бара в мой первый и наверняка единственный выходной в этом месяце? — спросил Дейв. Ричард нахмурился и отвел глаза. Дейв был знаком с ним всего несколько месяцев — юноша был новичком в полиции, едва-едва закончил академию. Но за это время Ричард успел показать себя со многих сторон, негативных, в основном: вспыльчивый, несерьезный и, местами, глуповатый. Зачастую он сначала делал, а лишь потом думал, полагался на пистолет больше, чем на товарищей, да и за работу брался неохотно. Но сегодня Ричард выглядел… Напряженным. И это всерьез беспокоило Дейва — быть может, дело все же серьезное? — Да-да, нам всем очень жаль, что твой чудесный выходной приходится прерывать, — Ричард закатил глаза и развел руками, — но дело дрянь. Тебе понравится. Дейв вновь затянулся. Действие алкоголя медленно, но верно сходило на нет, и вместе с этим пропадали остатки веселья. Полиция Хэнфорта редко когда сталкивалась с трудными делами: развешанные всюду камеры и низкая плотность населения позволяли быстро находить преступников благодаря образцам биологических материалов. Но чтобы Солус был в тупике, чтобы сотрудника полиции, намного ниже по званию, требовалось вызывать на расследование дела в его выходной, да еще и в нетрезвом виде… Скажем, для описания этой ситуации подходило одно-единственное слово — нонсенс. — Садись в машину, — произнес наконец Ричард, прерывая размышления Дейва, — и… Постарайся протрезветь, ладно? Солус не обрадуется, если твой «блестящий ум» окажется бесполезен. — Лейтенант должен знать о рисках, — хмыкнул Дейв, — я вообще не обязан никуда ехать, но тем не менее. Кстати, тебе тоже следует знать кое о чем: мой организм вряд ли выдержит твой стиль вождения, поэтому постарайся ехать аккуратнее. — Не могу обещать. К тому же, машина все равно не моя, так что можешь блевать, сколько влезет. Или лучше сказать, сколько вылезет? Ричард гулко засмеялся, довольный своей шуткой. Дейв лишь покачал головой в ответ на его подростковый юмор. Ричард никогда не хотел быть офицером полиции — его родители настаивали на получении подобной профессии, отчего вся деятельность юноши чаще походила на бунт против общепринятых правил, а не на поддержание порядка. Неудивительно, что Солус так нелестно отзывался о нем, впрочем, в отношении Ричарда Харрис был солидарен с лейтенантом: полиции нужны горящие делом сотрудники, а не запертый в теле мужественного юноши ребенок. Ричард распахнул водительскую дверь и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел, вспыхнули красными и синими огнями мигалки полицейского автомобиля. Дейв вздохнул и бросил окурок на мокрый асфальт, наступил на него кончиком кроссовка и сел внутрь, морщась от громкой музыки в салоне. Как только Харрис захлопнул дверь, Ричард моментально вдавил в педаль газа, оставляя единственный выходной Дейва в этом месяце далеко позади. Ричард мгновенно разогнался до скорости, которую желудок Дейва едва ли мог выдерживать. Мимо пролетали высокие небоскребы центра Хэнфорта, все огни смешивались в единую разноцветную кляксу, вызывая у Харриса очередные приступы тошноты. В один момент красивые здания и неоновые огни резко сменились уродливыми серыми заводами и унылыми обшарпанными пятиэтажками Гнезда. Дейв бросил взгляд в окно, улавливая в смутных очертаниях огни костров и фигуры бедняков, сидящих по углам кривых домов. В переулках клубилась тьма, в тенях угадывались фигуры нищих и обездоленных, за высокими железными заборами плясали в драке силуэты, и Дейв отвел взгляд. Почему-то многие люди при слове «Хэнфорт» представляют себе абсолютное счастье, не эфемерное, а воплощенное в материальное. Город, в котором каждый может быть тем, кем он хочет, город, в котором каждую ночь горят огни и играет музыка, город больших возможностей и открытых дверей. Дейву хотелось заржать от подобных заблуждений: хотели ли эти бездомные за окном полицейского автомобиля такой жизни? Хотели ли они, оказавшись в таком далеком и прекрасном городе, день ото дня питаться крысиным мясом и ютиться в переулках неблагополучного района? Вряд ли. Никто не хочет говорить об этой стороне Хэнфорта, никто не хочет упоминать Гнездо, рассказывая о бесконечных возможностях и полных радости днях. Скорее, многие жители его даже частью Хэнфорта не считали: какая разница, что происходит за пределами родных уютных стен? Какая разница, что происходит на том конце дороги, куда ездят разве что фургоны волонтеров да одна-единственная вечно пустая маршрутка? — Ривервилль? — Вместо унылых зданий и заводов за окном сомкнулся непроглядный лес, и Дейв перевел удивленный взгляд на Ричарда. Конечная точка на навигаторе мерцала красным, до нее оставалось около пятнадцати километров. — И что такого произошло в этом чудесном месте? Снова торговцы ножами? — Нет… — рассеянно ответил Ричард, — вообще-то мы не совсем понимаем, что конкретно произошло. Сложно объяснить в двух словах, да и Солус просил не рассказывать тебе подробности. — Это почему еще? — Хочет, чтобы ты взглянул на картину трезвым взглядом, — пожал плечами Ричард, — ну, здесь он конечно объебался. Дейв нахмурился и положил руку на плечо Ричарду, стараясь глядеть на него как можно укоризненнее. — Послушай, Ричи… Если произошло что-то серьезное, то я хочу знать, с чем я имею дело. Я не хочу играть в игры Солуса или тратить время на уже сделанные заключения — это глупо. В этом был весь лейтенант Солус — человек-загадка с расширенными полномочиями, умный, рассудительный, можно даже сказать, что мудрый, но в то же время упрямый и ядовитый мужчина. В диалогах он выбирал наиболее точные выражения для доминирования над оппонентом, можно сказать, в любой ситуации он держал все под контролем. Благодаря этому он и дослужился до звания лейтенанта, но лично Дейв считал, что мир совершил большую ошибку, доверив такую власть в руки Солуса. В частности, будь на его месте кто-то другой, Харрис бы ехал сейчас домой отсыпаться, а не расследовать в глуши какое-то дело. — Харрис… — Ричард вздохнул и свернул на дорогу, ведущую в Ривервилль, — мы будем на месте через пять минут. Просто потерпи и увидишь все сам, детектив. Дейв поджал губы и отвернулся. Конечно, Ричард боится перечить приказам Солуса — а кто не боится? В конце концов, этот человек был ответственен за поддержание порядка в Хэнфорте несколько десятков лет, и за это время ни один человек не выразил недовольства его работой. Солус был авторитетом, и кому придет в голову ему перечить? Кому придет в голову задавать ему вопросы, сомневаться в его рассудительности и противоречить его приказам? Пожалуй, только Дейву. И толку от этого никакого не было. К этому моменту за окнами начали медленно вырастать ривервилльские коттеджи. Тихий и уютный городок никогда не был центром крупных скандалов или предметом для громких заголовков в желтой прессе — как и в Хэнфорте, здесь никогда ничего не происходило. Дейв всегда считал Ривервилль скучным: рыбалка, ухаживание за садами, катание на байдарках — единственные мало-мальски стоящие интереса занятия, которыми здесь можно было увлечься. Сейчас, накануне лета, многие студенты приезжали сюда для отдыха большой компанией, и часто такие дружеские посиделки прерывались визитами полиции, привлеченной звонками недовольных нарушением тишины и спокойствия бабушек. Самому Дейву редко когда удавалось посещать Ривервилль, да и сам для себя он находил это место чересчур… Картонным. Вылизанным до идеала городком, мечтой пенсионеров и будущих мамочек, готовых отдать любые деньги на то, чтобы их чадо росло вдали от автомобильных выхлопов и заводских выбросов. Река, цветущие деревья, добродушные соседи — все это Ривервилль был готов предоставить всем, у кого были деньги и возможность приобрести загородный дом для своей семьи. Дейву до подобных приобретений было далековато. В свете красно-синих полицейских огней Ривервилль приобретал зловещий вид, в окнах домов везде был погашен свет, казалось, что в один момент это место вымерло, опустело. Дейв невольно поежился, вспомнив все прочитанные им произведения про тайны небольших городков, в которых помимо людей обитает древнее зло, прилетевшее из космоса столетия назад и пробуждающееся раз в несколько лет в поисках еды. Именно таким сейчас и выглядел Ривервилль — окрапленный каплями дождя, поглощенный тьмой и лишенный жизни, в подобном месте просто обязаны водится злобные твари, жаждущие крови. Дейв помотал головой из стороны в сторону, пытаясь привести мысли в порядок: нет здесь никаких монстров, есть только безнадежный пьяница, который позволяет своему затуманенному сознанию от скуки пускаться во все тяжкие. Ричард затормозил и остановился напротив двухэтажного здания, несколько из полицейских автомобилей загородили объезд, еще один перекрыл путь к парковочному месту. Краем глаза Дейв заметил силуэты в окнах здания и мелькающие лучи фонарей, на крыльце у двери стояло несколько офицеров, еще пара внимательно изучала территорию двора. Видимо, произошло что-то действительно страшное, раз в Ривервилль стянули почти весь отдел. — И правда не похоже на торговлю ножами… — пробормотал Дейв, поднимаясь со своего места. Как только его нога ступила на подъездную дорожку, Харрис ощутил приступ тошноты: литры выпитого алкоголя все же давали о себе знать. Дейв поправил шарфик на шее и пару раз хлопнул себя по щекам, Ричард позади него сочувственно покачал головой. Снаружи дом практически ничем не отличался от остальных, разве что по стенам вился плющ и кое-где потрескалась штукатурка. Дейв прошелся по газону, недавно подстриженному, чтобы обойти здание по периметру и осмотреть его на наличие другого входа. Кроссовки моментально намокли из-за влажной травы, и Дейв с сожалением цокнул языком. Пара офицеров бросили на него недоуменный взгляд и приветственно подняли руки, но Харрис стремительно прошагал мимо. Оказавшись на заднем дворе, он внимательно осмотрел живую изгородь из можжевельника. Идеальная форма параллелепипеда, Дейв даже мог предположить, что кустам придали ее совсем недавно, так как кое-где виднелись уродливые обрубки, спрятанные за ветвями. Высокий дуб приятно шелестел листьями под дуновения ветра, со скрипом раскачивались детские качели, привязанные к одной из его ветвей. — Ну? Что скажешь? — Ричард неожиданно возник за спиной и задал вопрос, вызывая у Дейва легкий испуг. Харрис обернулся и выпрямился, в последний раз окинув взглядом стены дома. — Ничего интересного, — пожал плечами Дейв, — здесь живет старик, у которого есть время на ухаживание за территорией, но физически он уже не способен, например, поменять штукатурку. Еще я увидел на крыльце газету, а их, как правило, молодые люди не читают. Он живет один, но у него есть и дети, и внуки, для которых он сделал качели. Приезжают они, впрочем, редко. — Все так за исключением одного, — кивнул головой Ричард. — Старик мертв? Ричард вновь кивнул головой. — Звали Николасом Вейном, — произнес он задумчиво, — переехал в Ривервилль год назад после того, как скончалась его жена. Хотел, видимо, забыть о боли, начать жизнь заново, но… Не сложилось. — Как вы узнали, что он мертв? Хотя нет, подожди… Почтальон? — Угу, — согласился Ричард, — принес утром газету, увидел на крыльце вчерашний выпуск и зашел внутрь узнать, все ли в порядке. Надолго в доме не задержался. Дейв почесал подбородок. — Если дверь была открыта, то смерть наступила как минимум позавчера вечером. Обычно люди запираются хотя бы перед сном. — Либо он доверяет всем своим соседям, — фыркнул Ричард и пошел ко входу, — пойдем внутрь. Там начнется самое интересное. Дейв поднялся с колен и отряхнулся от прилипших комьев грязи. Вновь с сожалением цокнул языком: эти джинсы он купил совсем недавно, а теперь их придется закинуть в стирку. И Дейв сомневался, что, с учетом своего плотного графика, он сможет их надеть снова в ближайший месяц. — Ло! — Солус резко возник на крыльце и приветственно раскинул руки в стороны. Как всегда, выглядел он безупречно: накрахмаленный воротничок, выглаженная рубашка и пастельный розовый пиджак прямо из химчистки. Дейв поджал губы, невольно сравнивая в своей голове Саймона с сутенером: в подобном виде он вообще не походил на лейтенанта полиции. — Наконец-то ты решил почтить нас своим визитом! — Ну разумеется, — ядовито-вежливо улыбнулся Дейв, — как только Ричард рассказал мне, что здесь произошло, я сразу бросил все свои дела и поспешил к вам. — Вот как, — улыбка Солуса несколько померкла, да и взгляд приобрел угрожающий оттенок. Он поморщился, уловив носом аромат табака и перегара, но решил тактично промолчать, как, впрочем, и не заострять внимания на провокации Дейва, — думаю, мне все еще есть, чем тебя удивить. Не соизволишь зайти внутрь? Мы открыли окна, чтобы запах трупа выветрился, но все же… Постарайся… Не выводить наружу содержимое своего желудка. Харрис промолчал и прошел мимо, входя в затемненное помещение. Несколько его коллег внимательно осматривали комнаты в доме на наличие улик или следов борьбы, в гостиной Дейв заметил несколько табличек с номерами вещественных доказательств. Сразу же его нос уловил специфический смрад гниющего тела, от которого желудок Харриса моментально свернулся в узел, шторы на окнах, подгоняемые дуновениями ветра, мерно покачивались из стороны в сторону, но открытые форточки едва ли оказывали хоть какое-то влияние на избавление от запаха. Дейв обернулся к Солусу, прислонившегося к стене коридора и заткнувшего нос платком. Харрис все еще находил удивительным тот факт, что настолько брезгливый человек играет такую важную роль в полиции. Впрочем, учитывая, как редко им удается расследовать неожиданные смерти, вряд ли подобная черта личности Солуса была так уж принципиально важна. — Дадите ознакомиться с протоколом осмотра, лейтенант? — Так уж он тебе нужен, детектив, — Солус усмехнулся и раскинул руки в стороны, — ты же любишь загадки, Ло! Разве тебе не интересно самому выстроить картину? Поверь, случай действительно занимательный. — Занимательный? И что же такого любопытного вы находите в самоубийстве? Четвертое за последний месяц, между прочим, но другие случаи вас вообще не интересовали, — Дейв поднял одну бровь, бросая на Саймона вопросительный взгляд. Впрочем, кое-какие подозрения все же бились на подкорке сознания Харриса, но он старался держать себя в руках. И вместе с тем, обстановка вокруг него заставляла сердце в груди биться в ускоренном темпе — вспышки фотоаппаратов, оградительные ленты, люминесцирующие желтые таблички и даже вонь трупа были полной противоположностью тому, что испытывал Дейв на протяжении столь долгого времени. Динамика, тревога на лицах людей, загадочное поведение Солуса, загородный дом с мертвым стариком в нем — все это нельзя было описать словом «скука». Дейв поджимал губы, ощущая растущую в нем радость, какое-то сладкое предвкушение, томное, висящее в воздухе. Дейв не стал дожидаться ответа от Солуса и вошел в гостиную. Обстановка внутри вполне соответствовала образу жизни старика-одиночки: древний пузатый телевизор в углу комнаты, охотничьи трофеи на стенах, винный стеллаж, полки с книгами и портреты молодых людей в рамках. Лично Дейву все это напоминало о жизни в съемной квартире, интерьер который собирался по частям десятками прежних квартирантов. Несмотря на внешний уют, многое в гостиной, да и в других комнатах, казалось чужеродным, не вписывающимся в общую обстановку, будто Николасу Вейну было абсолютно плевать на то, как будет выглядеть его дом со стороны. Место преступления — первый ключ к раскрытию дела, первый подсказчик, говорящий о многом. Иногда только по месту преступления можно сделать наиболее важные выводы, стоит только внимательно присмотреться к деталям. Николас Вейн был заядлым любителем охоты, о чем свидетельствовала шкура медведя на полу и охотничье ружье на полке. Тем не менее, Харрис сомневался, что он часто пользовался им в последние годы: на поверхности всей мебели скопилось совсем немного пыли, тогда как на верхних полках ее было видно невооруженным взглядом. По всей видимости, в последнее время Николаса больше привлекала рыбалка и связанные с ней журналы, ныне разбросанные по паркету. Дейв аккуратно прошелся вдоль стены, обходя окрапленный кровью деревянный стол, достаточно старый и потрепанный. Сам Николас Вейн, ныне мертвый, лежал в центре комнаты с простреленной головой, оружие, из которого был произведен выстрел, улетело в угол, рядом с ним установили табличку с номером «2». Дейв не был судмедэкспертом или криминалистом, да и поработать с трупами ему удавалось крайне редко. Тем не менее, по трупному окоченению и полностью остывшему телу он мог установить, что смерть наступила более двух суток назад. Пожилой мужчина лежал на животе, лицом в стену, выстрел произвели в правый висок, выходного отверстия на противоположной стороне головы не обнаруживалось. Опустившись на колени, Дейв закатил рукава рубашки Николаса, едва сдерживая приступы тошноты, вызванными усилившимся смрадом. Увидев трупные пятна темно-вишневого цвета, Дейв удивленно присвистнул: похоже, судьба и правда преподносит ему сегодня подарок. — Что скажешь? — Солус возник в дверях гостиной будто из ниоткуда, поправив на голове цилиндр, прошел к центру комнаты и встал позади Дейва. — Теперь находишь эту смерть занимательной? — Пожалуй… — Харрис поднялся и вновь осмотрелся по сторонам. Внутри него будто зарождался маленький ураган, способный разорвать его изнутри: радость и возбуждение пронизывали каждую клетку его тела, прогоняя остатки опьянения. Активная умственная деятельность отрезвляла не хуже ледяного душа и вместе с тем отравляла организм лучше самого крепкого алкоголя. Перед ним — нонсенс, бессмысленная шарада, результат быстрых и точных действий, благодаря которым Николас Вейн стал ключом к пониманию чего-то большего, чего-то важного… В Хэнфорте наконец-то что-то начало происходить. Дейв прошел мимо Солуса и стремительным шагом направился на кухню — место, где по его предположению все началось. У Николаса было около трех-четырех минут на то, чтобы совершить задуманное, он действовал быстро и точно, несмотря на головную боль, тошноту, шум в ушах и нарушение координации. Удивительно, что даже под страхом смерти пожилой мужчина решил помочь напоследок будущему следствию, а не умереть, корчась в судорогах. Пожалуй, его силе воли можно было лишь позавидовать. Кухня представляла из себя маленькое помещение с небольшим количеством электрических приборов и гудящим холодильником. Мебель, как и вся в доме, выглядела довольно старой и местами потрепанной, но вместе с тем сохраняла презентабельный вид. Дейв остановился в дверях, осматривая глазами кухонный гарнитур и раковину, после чего решительно открыл наугад дверцы одного из шкафов. Посуда. Несколько тарелок, ложки, вилки и пара изящных чашек: Николас не испытывал нужды в большом количестве столовых приборов. Не только из-за жизни старика-одиночки, но и из-за его любви к чистоте и порядку. — Три фарфоровых блюдца, две чашки… — пробормотал Дейв вслух. Его мозг продолжал активно анализировать ситуацию, с каждой секундой в голове все четче вырисовывалась картинка произошедшего, но вместе с тем возникали и все новые вопросы. Однако теперь он мог с точностью сказать: Николас Вейн расстался с жизнью не по своей воле. Вернее, не совсем по своей. — Не хочешь взглянуть на досье и предсмертную записку, — спросил Солус, вновь возникая за спиной у Дейва. Он протянул Харрису черную папку и, насвистывая какую-то мелодию, вышел прочь, — буду ждать тебя на улице. Дейв проводил его взглядом и раскрыл папку. С фотографии на него глядел тот самый пожилой мужчина, что ныне мертвый лежит в гостиной собственного дома, в его взгляде, даже на снимке, читалась мудрость, ум и начитанность вперемешку с дерзостью, Николас выглядел так, будто он многое повидал за всю свою долгую жизнь. Дейв пробежался глазами по строчкам: шестьдесят три года, вдовец, трое детей, что сейчас живут счастливо в Хэнфорте, у всех есть семьи. Служил в армии, бывший лейтенант полиции, после выхода на пенсию увлекся охотой и рыбалкой, разрешение на владение огнестрельным оружием имеется. Дейв удивленно раскрыл глаза, увидев, что следующая информация гласила о причастности Николаса Вейна в совершении нескольких краж и в торговле легкими наркотиками. Для Хэнфорта последнее не было таким уж редким случаем: крэк и марихуана были достаточно распространены среди бедного населения Гнезда, но чтобы лейтенант в отставке был замешан в подобных делах… Дейв находил это странным и вместе с тем любопытным. Учитывая смягчающие обстоятельства, Николас был лишен свободы всего на несколько месяцев, после чего вышел из тюрьмы аккурат к смерти жены, от горя и разочарования в себе переехал в Ривервилль — подальше от расстроенной родни и отвернувшихся от него знакомых. В таком случае неудивительно, что к Вейну так редко приезжают дети с внуками: мало кому захочется иметь что-то общее с теми, кто привлекался к уголовной ответственности. Иронично, что бывший полицейский побывал по обе стороны металлической решетки. И правда, никогда не знаешь, как в будущем может повернуться жизнь. Помимо этих фактов, досье содержало еще несколько страниц важной информации, но Харрис сомневался, что в данный момент ее детальное изучение принесет большую пользу. Гораздо сильнее интересовало Дейва, так это предсмертная записка, само наличие которой вызывало множество вопросов. Чистый белый лист копировальной бумаги, идеальный размашистый почерк, почти каллиграфический и слова, оповещающие мир об очередном конце человеческой жизни. 11 мая, 2345 г. Я всегда старался быть хорошим человеком, любящим мужем и заботливым отцом. Моя жизнь никогда не была простой, даже в мои лучшие годы, когда я, казалось, имел все, что хотел. С тех пор как умерла моя жена я никак не могу найти себе места. Ни рыбалка, ни охота уже не приносят прежнего удовольствия, день ото дня я лишь мечтаю о смерти: спокойной, тихой и быстрой. Я в глубоком отчаянии — не могу выполнять никакие дела, будто внутри меня лишь пустота, которую, увы, уже ничем нельзя заполнить, и каждый день я думаю только о смерти. Конечно, я бы хотел умереть в окружении родственников, но мои ошибки привели меня к тому, что я остался совершенно один. Чего только не сделаешь, ради денег. К сожалению, я больше не могу так жить — все в этом доме напоминает мне об утраченном счастье. Качели на заднем дворе, недостроенный домик на дереве, детские игрушки в гараже… Когда я смотрю на все это, я ощущаю лишь тупую боль в моем старом сердце. Если бы я только мог вернуться назад, если бы мог отказаться от этой глупой идеи… Наверное, все могло бы сложиться иначе. Но я всего лишь глупый старик, решивший, что мой жизненный опыт поможет мне идти против закона без всяких последствий. Мне было всего лишь… Скучно. И я заигрался, за что, впрочем, и поплатился. Я чувствую, что уже сполна хлебнул горя, но исправить ничего нельзя, скорее наоборот… Нужно закончить то, что начала моя судьба. Охотничий пистолет в руке — мой единственный друг сегодня, мой проводник в мир, лишенный боли и страданий. Или мне так только кажется? Я не знаю, что ждет меня в темноте, не знаю, есть ли хоть что-то после смерти, но если нет… Наверное, так будет даже лучше. Я долго ждал дня, когда мое сердце остановится, но сегодня я твердо решил заставить его прекратить биться самостоятельно. Простите меня все, кому я причинил и причиню боль. Но я должен. Обязан. Простите. P.S. Томас, пожалуйста, дострой этот чертов домик.Николас Вейн
Дейв протер глаза и еще раз пробежался глазами по строкам. Во всей этой записке была одна странная деталь, которая более всего привлекала его внимание: причина для самоубийства. Николас считал себя виноватым за совершенные им кражи и торговлю наркотическими веществами, но лично Дейв считал, что это не самое большое зло, которое мог совершить старик-пенсионер. Да и разве жизнь лейтенанта не должна была его сделать эмоционально устойчивым и готовым к любым поворотам событий? Или же смерть жены и отвернувшиеся родственники так сильно подкосили его ментальное здоровье, что старик был готов отдать себя в руки смерти? Вряд ли. Потому что помимо записки в досье были вложены крайне занимательные письма. Дейв в очередной раз пролистал страницы досье, пробежался глазами по завещанию и вышел на улицу. Время неумолимо бежало вперед, подгоняя рассветное солнце поскорее воссиять над землей, труп Николаса Вейна уже завернули в патологоанатомический мешок и готовили к отправке на судмедэкспертизу. Дейв, впрочем, догадывался, что следствию покажет вскрытие, но в данный момент его больше интересовали результаты дактилоскопии и почерковедческой экспертизы. Вполне возможно, что на предыдущие случаи самоубийств придется взглянуть по-новому… Солус разговаривал с Ричардом возле полицейского автомобиля, его лицо выражало смесь недовольства. Саймон всегда так смотрел на людей, когда сталкивался с невыполнением приказов: его гордость и высокомерие просто не позволяли лейтенанту не смотреть на мир свысока. Иногда Дейву казалось, что Солус живет лишь ради удовлетворения собственного эго, что, впрочем, и делало его таким невыносимым. Масло в огонь добавляла еще и его страсть говорить загадками, будто он и не сотрудник полиции, а всего лишь частный детектив, считающий всех вокруг себя тупыми и недостойными внимания. И Харрис порой жалел о том, что лично в нем Солус видел лишь скрытый потенциал и гениальный ум, укутанный в лень и упрямство. Ривервилль, еще несколько часов назад казавшийся мертвым, медленно оживал, озаряясь рассветными лучами, красками, пением птиц, оповещающих о пробуждении природы. Наутро жители небольшого городка узнают о том, что по соседству с ними умер человек, скорее всего, их хороший знакомый. «Как же так? Он ведь был таким жизнерадостным!», «Никогда бы не подумала, что мистер Вейн пустит себе пулю в голову…», «Я ведь только позавчера разговаривал с ним, мы собирались вместе сходить на выходных на рыбалку!» Сотни пустых слов, сотни горестных изречений, один день на то, чтобы забыть об этой трагедии и начать новую жизнь. Так уж устроены люди — скорбь не длится вечность, и ужасы моментально вылетают из головы с новым восходом солнца. Краем глаза Дейв заметил, как Ричард садится в машину, его лицо выражало недовольство вперемешку с разочарованием, будто его отчитали в очередной раз за детскую шалость. Его темные волосы развевались на ветру, взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно ему сообщили грустную и неприятную новость, от которой Ричард пустился в серьезные размышления. Дейв ощутил небольшой укол вины при взгляде на него: не стоило было провоцировать Солуса. Да и для Ричарда подобные выговоры были обыденностью, его ежедневной рутиной, с которой он сталкивался едва перейдя порог полицейского участка. Откровенно говоря, юный офицер не вызывал у Саймона никакой симпатии, впрочем, его негативные чувства были взаимны. Между ними от напряжения всегда электризовался воздух, казалось, их ненависть друг к другу можно было прощупать и ощутить на коже, и Дейв считал, что увольнение Ричарда — лишь вопрос времени. Взгляд Дейва вернулся к опустелому дому. Наверняка он вскоре будет выставлен на продажу, да еще и по низкой цене: мало кому захочется жить там, где однажды прошлась смерть. Да и дому все еще требовался ремонт, не капитальный, но все же затраты можно будет назвать весьма ощутимыми. Харрис поежился: темные окна будто смотрели на него осуждающим взглядом, здание казалось неприветливым, будто мертвым, и от этого чувства по спине пробежали мурашки. Невольно вспоминались древние страшилки и городские легенды, которыми Дейва часто пугали в детстве. Харрис не верил в сверхъестественное, но отчего-то при взгляде на дом, лишенный света и жизни, мозг сам дорисовывал мрачные силуэты и бесформенные тени в пустых окнах. Скука. — Ну, Ло, сделал какие-нибудь интересные заключения? Солус подошел к нему со спины, и краем глаза Дейв заметил, как уезжает полицейский автомобиль с Ричардом за рулем. Похоже, обратно в Хэнфорт Харрису придется идти пешком. — Случай действительно любопытный, — произнес Дейв, — вы были правы, лейтенант. Очередное самоубийство, четвертое за месяц, второе за неделю. У судмедэкспертов удивительно много работы в этом квартале. Как думаете, почему так много людей травятся? Да еще и такими сильными ядами. — Об этом бы я и хотел с тобой поговорить, Дейв, — Солус вздохнул, и его улыбка померкла, — пройдемся? Дейв кивнул и обошел автомобиль скорой помощи. Несколько офицеров что-то увлеченно обсуждали в сторонке, глядя куда-то вдаль. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, с каждой пройденной минутой все больше вступая в свои законные владения. Дейв достал из кармана пачку сигарет и закурил, получив от Саймона укоризненный взгляд: Солус находил курение деструктивным, как, впрочем, и все поведение Харриса в целом, и порой юноша действовал исключительно ради того, чтобы позлить лейтенанта. — Одиннадцатого мая приблизительно после четырех часов вечера Николас Вейн покончил жизнь самоубийством. Выстрел был произведен из охотничьего пистолета, на владение которым у него имелось соответствующее разрешение, могу предположить, что пуля была сорок пятого калибра. Стрелял Вейн точно в висок, травмы костей черепа обширные, задето было оба полушария мозга — почти моментальная смерть, — Дейв остановился и выпустил изо рта облако дыма. — Пистолет хранился в верхнем ящике стола и, что удивительно, сами ящики расположены по левую руку от сидящего. — Почему находишь это удивительным? — спросил Солус. — Потому что Николас правша. На столе у него было несколько бумаг, авторучка лежала справа от них. Помимо этого, ручки чашек на кухонных полках повернуты вправо и выключатели света в комнатах находятся по правую руку, — Дейв остановился, призадумавшись. — Тем не менее, ящик с пистолетом был слева. И помимо пистолета в нем ничего не лежало. Впрочем, полагаю, вас больше интересует другое. — Ты как всегда прав, Дейв! — Солус хлопнул его по плечу, от чего Харрис выронил сигарету из рук. — Первое, на что я обратил внимание, — протянул с сожалением Дейв, глядя на горящий на асфальте окурок, — лужайка перед домом. Идеально подстриженный газон, ухоженные цветочные клумбы и чудесная живая изгородь кубической формы. Можжевельник растет очень быстро, практически неконтролируемо, и его ветви нужно часто укорачивать, чтобы кусты удерживали приданную им форму. Войдя в дом, я заметил, что пыли на полках практически нет — Николас проводил на днях влажную уборку. Словом, он жил спокойной жизнью и занимался полезными делами, ухаживая и за собой, и за своим участком. Но самое интересное — трупные пятна, темно-вишневого цвета, такие образуются при гипоксии тканей вследствие отравления… — Цианидами, — довольно договорил Солус, — сквозь трупную вонь едва ли можно было уловить запах горького миндаля, правда? — В любом случае стоит дождаться результатов вскрытия. Возникает вполне закономерный вопрос: почему Вейн решил отравить себя, а после пустить себе пулю в голову? — Твоя версия? Дейв мрачно ухмыльнулся. Можно было бы представить картину, в которой бедный Николас Вейн, корчась от головной боли, едва дыша и чуть ли не теряя сознание хватается за охотничий пистолет и стреляет в висок, заканчивая свои предсмертные страдания, но Харрис в это не верил. — Насколько мне известно, предыдущие три случая самоубийства были также вследствие отравления цианидами, — проигнорировал вопрос Дейв. — И ни отпечатков, ни образцов чужой ДНК, ни следов присутствия других людей, — утвердительно кивнул Солус. — Три человека расстались с жизнью, употребив перорально смертельную дозу синильной кислоты. — Думаете, здесь так же все будет глухо? — Я знал, Дейви, что ты придешь к тому же выводу! — Солус радостно раскинул руки в стороны, и Харрис невольно поморщился, услышав очередную нелюбимую им форму имени. — Николаса Вейна пытались отравить, — произнес он, — но он все же был лейтенантом полиции. На столе у него я так же видел газету с новостями о предыдущих случаях самоубийства. Не думаю, что старик что-то подозревал, но, почувствовав подступающие симптомы отравления синильной кислотой, он побежал с кухни в гостиную, выхватил пистолет из ящика и пустил себе пулю в правый висок. Умно, не находите? Поняв, что его жизнь продлится всего несколько минут, он решил усложнить жизнь убийце, предоставив следствию возможность понять истинную природу последних смертей. Если бы он этого не сделал, мы бы так и не поняли, что он убил себя не по своему желанию. И я исключаю вариант, что его просто решили добить из пистолета, знаете, наверняка. Потому что пуля была пущена в правый висок, правой рукой в упор, и стоял Вейн левой стороной тела ко входу и к его убийце. — Но ведь Николас оставил предсмертную записку, — Солус хитро улыбнулся и наигранно почесал бороду, изображая раздумья. На секунду Дейв ощутил легкий укол в сердце: сейчас, стоя посреди главной дороги Ривервилля, их рассуждения так сильно напоминали былые дни, когда в жизни Харриса не было столь горьких разочарований и печальных размышлений. Солус всегда любил играть с Дейвом в тайны и загадки, ради забавы. Это были их маленькие рутинные дни, и их прежние отношения вполне можно было бы назвать дружескими, теплыми и спокойными. Печально наблюдать за тем, как с течением жизни меняется не только мир, но и его восприятие. — И мне очень интересно узнать о результатах почерковедческой экспертизы, — согласно кивнул Дейв, — но вы ведь сами все понимаете. В записке якобы Николас слезно и горестно размышляет о своей печальной одинокой жизни, сокрушается, что она потеряла всякий смысл, и даже рутинные дела кажутся невыполнимой и непосильной задачей. И вместе с этим тот же самый Николас целыми днями трудится в саду, ухаживает за лужайкой, цветами, протирает пыль в доме и увлеченно читает журналы о рыбалке. Действительно похоже на жизнь старика в депрессии. Кто-то, кто убил Вейна, оставил записку за него, но знаете… — Знаю, — произнес Солус, — ты сравнил на глаз почерк в записке и почерк Вейна из писем о новой сделке. И они удивительно похожи, верно? — Да, но есть еще кое-что. Николас никогда не прекращал торговать наркотиками, просто начал это делать крайне аккуратно и общаться с дилерами исключительно на бумаге. Поэтому мотивы для самоубийства совершенно выдуманы из головы. Скорее всего, убийца не знал, что Вейн продолжил заниматься торговлей, а его сожаления о прошлых ошибках — основная тема предсмертной записки. — Так много вопросов, так мало ответов, не правда ли? — Больше всего меня интересует, что отравление было совершено кем-то, кто вызывает доверие. Убийца вошел в дом через входную дверь, прошел с Николасом на кухню, где они вдвоем решили выпить по чашке чая. Именно в этот момент в напиток Вейна попала синильная кислота. Что интересно, сама чашка Николаса куда-то пропала. Почему? Убийца побоялся оставить на месте преступления свою ДНК? Но это абсолютно лишено смысла, для этого ему нужно было бы прийти в защитном костюме и вообще не дышать в доме. Такого фрика Николас бы явно не пустил к себе домой. Далее: ощутив подступающие симптомы, Вейн поднялся с места и метнулся в гостиную. Бам! Труп, исчезнувшая фарфоровая чашка, предсмертная записка, написанная почерком Николаса, и отсутствие следов присутствия постороннего человека в доме. Мягко говоря, дело наидерьмовейшее. — И ведь предыдущие смерти точно так же могут являться убийствами. Случаи идут друг за другом, во всех — отравление синильной кислотой, ни на одном из мест преступлений не было обнаружено ни ДНК, ни отпечатков, ничего. — И при всем при этом убийца не гений преступного мира, раз уж он написал такую жалкую пародию на предсмертную записку, абсолютно не разобравшись в деле, — заключил Дейв, — подозреваю, завтра результаты экспертизы покажут полное совпадение почерка и отсутствие биологического материала, не принадлежащего Вейну. И последний не менее важный вопрос: кого Николас мог пустить в дом? Кому он доверял настолько, что без проблем согласился дружески побеседовать за чашечкой чая? Другу? Знакомому? Кому-то еще? Солус остановился и положил руки на плечи Дейва, обеспокоенно посмотрел ему в глаза; его серьезный, почти напуганный взгляд несколько смутил Харриса, он растерянно огляделся по сторонам и сглотнул слюну. — Послушай, Дейв… Я знаю, что я порой бываю невыносим, но сегодня я хочу попросить тебя о кое-чем. Официальным заключением будет «самоубийство» — у нас нет никаких улик, преступление практически идеальное! Если бы Вейн не выстрелил себе в голову, даже у нас с тобой не возникло бы серьезных подозрений. Но в Хэнфорте что-то происходит. Кто-то опасный убивает людей, кто-то, кто способен не оставлять никаких следов или улик — мы можем только разводить руками, но ты! Ты — мой самый ценный сотрудник, лучший детектив во всем городе! И я бы хотел, чтобы ты продолжил расследование. Узнал, кто стоит за убийством Вейна, кто стоит за всеми убийствами! Это не приказ лейтенанта. Это просьба… Друга. Я пойму, если ты откажешь, в конце концов, следствие уже завтра зайдёт в тупик. Но с тобой мы сможем добиться правды, я знаю это! Ну… Ты согласен? Дейв серьёзно посмотрел в глаза Солусу и отвел взгляд. Хэнфорт — дыра, грозящийся обрушиться карточный домик, и сейчас он находится на пороге чего-то страшного. И как бы сильно Дейв ни недолюбливал Солуса, как бы сильно он ни желал Хэнфорту сгореть в синем пламени… Внутри себя он ощущал лишь сладкое чувство ликования. Дикой бешеной радости, от которой все его тело дрожало, от которой его мозг работал на сто один процент. Перед ним — та загадка, та тайна, которой он так долго ждал, ради которой явно стоило бросить все дела и ехать в Ривервилль. Это оглушающее, всеобъемлющее чувство предвкушения чего-то большего почти отравляло Дейва, и треклятая скука… Больше не ощущалась. — Без проблем, — пожал плечами Дейв. — Если я, конечно, получу за это прибавку к зарплате. — Все, что хочешь, друг мой! Все, что хочешь! — Солус радостно расхохотался и хлопнул его по плечу, вызывая у Дейва неловкий смешок. Саймон развернулся и, насвистывая под нос какую-то мелодию, пошел прочь, оставляя Харриса размышлять о событиях прошедшей ночи. Однако спустя несколько секунд Солус резко остановился и серьезно произнес: — Только… Ло, знаешь… Завязывай с алкоголем, ладно? Все же… Печень у тебя не механическая. В ответ на это Дейв лишь махнул рукой.