Конечно, я приеду

На картах нашлась столовая с простым названием «Русская кухня». Не три звезды Мишлен, но четыре — яндекса. Рацио благородно считал себя непривередливым и довольно-таки близким к народу, а Авантюрин к крабовым палочкам и крабовому мясу относился с одинаковой лояльностью. Веритас решил, что четыре звезды им подойдут. Авантюрин вообще мог найти подход к чему угодно: к людям, только что ставшим знакомыми, к животным разной степени одомашненности, к предметам искусства и быта, к идеям. С любой матерей он мог заключить союз и получить выгоду. Непривередливость, возведенная в абсолют и получающая от себя столько выгоды, что впору бы уже убрать частичку «не». Знания о том, что ему нравится на самом деле, Рацио собирал по крупицам. У него было много зеленой одежды, но всякая безделица для дома почти всегда была желтая, как и обои в телефоне. Еще ему нравились черный и красный, но это слишком агрессивное и подавляющее сочетание. Образ Авантюрина не должен был угнетать ни в коем разе, тогда ведь никто дружить не захочет. А на светлое и зеленое с щедрыми вкраплениями золотой и блестяще-каменной роскоши потенциальные знакомства клевали с большим удовольствием. Он любил сладкое, но не выпечку. Шоколадные и карамельные наполнители предпочитал всем остальным. Но все равно не ел много, боялся набрать вес. Алкоголь он не любил, но заливал им плохие дни. Сигареты ему тоже не нравились, но он держал в ящике стола пачку чапман браун, чтобы дрожащим сильнее обычного рукам было за что держаться. Он не испытывал антипатии к детям, но при виде радостного до предела карапуза его улыбка застывала. Тогда он торопился заговорить о детях, бросить пару фраз о цветах, будущем и счастье. Никто ничего не замечал. Рацио почему-то всегда удивлялся, когда угадывал рассеянные и простые знаки того, что Авантюрин его любит. Чем больше они узнавали друг друга, тем вероятнее казалась то, что Веритас — очередная фигурка в ловких пальцах игрока. Авантюрин каждого использовал ласково и бережно, что никто против не был, а многие не замечали даже. Чем Рацио отличается? А потом он ловил взгляд, брошенный в него украдкой, и полупрозрачную улыбку. — Слева будет столовая. Минут через пять. Судя по отзывам, сносная. — Принял. Рядом со столовой стояли две легковые машины и грузовик с красно-белым логотипом, за который Авантюрин зацепился взглядом. Внутри должно было быть не очень многолюдно, чему Рацио обрадовался. Еще снаружи он убедился — место правда простое. Серенькое кирпичное здание без крохи помпезности или хоть какой-то эмоциональной окраски. У него не было характера, только голая функция — кормить голодный рабочий класс. Внутри оказалось светло и чистенько. На однотонных стенах пятнами висели картины — классический набор пейзажей Шишкина: лес, дорога, золотое поле. Рацио поймал себя на том, что мышцы во всем теле требуют уменьшить напряжение. По какому поводу мы вообще напрягаемся? А, доктор боится, что четырех звезд яндекса для него окажется слишком мало. Ну, весомая причина. Он не был избалован, правда. И все же, внутри завозился червячок предвзятости. — Как на работе? — спросил Авантюрин, когда они заняли угловой столик и в меру услужливая рыжая официантка приняла заказ. Вопрос был обычным, но в богом забытой столовой он оказался неуместен, как ходить по улице со своей кружкой. Однако, у Авантюрина и это получилось бы сделать элегантно и харизматично. Рацио отыскал глазами квадратные часы с изображением ирисов чтобы узнать, что его последняя пара закончилась всего пятьдесят минут назад. Они сидели бы сейчас дома, пили бы чай долго-долго и со старческой ноткой обсуждали погоду, цены на еду и недвижимость, коллег… Но вместо этого они едут на неведомую родину, которая пугает Авантюрина до сжатых губ. А он ведь ничего не боится. Риск только щекочет его перышком, то ли потому, что приелся, то ли потому, что он давно не может поставить на кон что-то важное. У них квартира в ипотеку, свидания в ресторанах пару раз в месяц и один — в театре или опере, смутно маячащая на горизонте мысль о собаке. У них взрослая размеренная жизнь, которую никак нельзя потерять. Они ведь именно к ней стремились. — Герта сегодня скандалила. Всем досталось, — начал Рацио. Прошло всего несколько часов, но воспоминания уже покрылись тиной, будто это было давно. Зато зима на временной линии казалось близкой, будто сегодня не сентябрь. — Жуан Мей досталось за апатичность и наивное биологизаторство, Скрюллуму — за равнодушие к преподаваемому материалу и управленческие замашки. — он хмыкнул. — Она еще обвинила его в том, что он пытается подсидеть Ахерон. Улыбка Авантюрина померкла несоизмеримо шутливому тону быстро. На лице осталась только ее тень, которой должно было хватить для социального одобрения. Авантюрин прищурился как хищник. — Скрюллум? — протянул он, явно вспоминая все, что Рацио о нем рассказывал. Добавил медленно: — А он пытается? — Нет. Рацио вгляделся в его похолодевшее выражение лица. Вспомнить, что у этого человека есть зубы, которые он может оскалить даже сидя напротив Веритаса, было удивительно неприятно. Конечно, он же произнес то самое имя. Рацио не знал, что для него сделала Ахерон, но видел, что ради нее Авантюрин будет и скалиться, и блестеть холодным железом в глазах. Веритас не хотел думать о том, где у него край и на что он способен. Подкрался предательский вопрос: а если бы Скрюллум пытался? Что бы сделал Авантюрин? А Рацио? Они давно были вместе и росли друг у друга на глазах, но иногда Веритасу казалось, что он упустил несколько важных деталей. Иногда волоски на спине вставали дыбом, зубы сжимались сами собой и в голове складывался вопрос: как далеко он готов зайти, если посчитает нужным? И скольких людей он уже сломал? — Нет, он не пытается. — повторил Веритас. — Ему больше нравится курировать группу, он их холит как садовник. А на место Ахерон никто не метит. Не то чтобы теплое. — Должны же быть у людей амбиции, — пробормотал Авантюрин уже спокойнее. Эта фраза ничего не значила, она должна была просто заполнить пустоту в диалоге. Но Рацио знал, что Авантюрин сказал то, что было на уме. Во рту стало горько. — Амбиции не всегда заключены в том, чтобы забраться туда, где больше ответственность и муторнее работа. Мне и моим коллегам достаточно совершенствоваться в сфере преподавания. — он сжал губы. — Если ты помнишь, это та сфера, которую я выбрал. Это то, чего я всегда хотел. Авантюрин посмотрел на него без улыбки, но и без оскала. Так его лицо выглядело печальным. Рацио, может быть, хотел, чтобы он начал препираться и шутить, свел все к бытовой игривой ссоре, в которой выигрывают оба. Но Авантюрин был серьезен. Рацио понял, что вот сейчас он откроет рот и скажет все. Ты же сам себя пытаешься убедить, док? Ты так пылко доказываешь, потому что сам не веришь? Ты давно не чувствуешь, что это твой выбор, что это именно то, чего ты добивался. Но ты не можешь просто встать и уйти. Потому что боишься? Потому что привык? Что хуже? — Я не имел в виду, что у тебя нет амбиций, — проговорил Авантюрин. Осторожно, словно каждое слово может ненароком перечеркнуть все. — Просто люди всегда стремятся вверх, даже если там не лучше. Такова наша природа. Мы все понимаем, но почему-то верим, что нужно загнать себя на вершину, и там найдется счастье. — он потянулся через стол и сжал руку Рацио. — Пока ты делаешь то, что на самом деле хочешь, я рад за тебя. Я тобой горжусь, Веритас. Рацио замер. Куда-то пропал воздух, и он не мог его отыскать вечность. Веритас хотел высвободить руку, чтобы взяться нормально и переплести пальцы, но их прервал нарочито-приветливый голос: — Ваш заказ. Веритас быстро убрал руку, словно обнаружилась в чужом кармане. Сердце застучало в ушах. — О, спасибо большое! — Авантюрин уже успел надеть блестящую броню. Улыбаясь официантке как самой близкой подруге, он не имел ничего общего с тем человеком, который секунду назад смотрел Рацио в глаза и говорил медленно и осторожно. — Надо же! Ровно десять минут, как и обещали. Девушка довольно защебетала что-то про поваров и качество сервиса. Она, наверное, не придала значения их слишком личному рукопожатию. В ее голове между мыслями о деньгах и мечтами о переезде от родителей нет места о размышлениях о том, кем друг другу приходятся эти двое. Очередные промелькнувшие лица, которые она увидит, может, на обратном пути. И то маловероятно. — О чем думаешь, доктор? — О том, что очень гадко чувствовать себя виновным, когда ты не сделал ничего, заслуживающего осуждения. Авантюрин коротко рассмеялся. — Так не чувствуй. Рацио почувствовал кислый привкус во рту, но ничего не сказал. Еда была простой, но вполне сносной. Рацио это даже немного утешило. Жуан Мэй бы сказала, что все мы ушли от животных не так далеко, как некоторым хочется, но Веритас не стал бы с ней спорить. Монотонное пережевывание горячей пищи давало ему несоизмеримый с низменностью процесса покой. На Авантюрина он не смотрел. Пока чья-то нога не тронула его под столом. Он крупно вздрогнул и поднял глаза на Авантюрина. Тот ответил равнодушным взглядом, но на губах мелькнула озорная улыбка. Рацио машинально рассердился, а потом внутри стало очень тепло и отчего-то захотелось смеяться. Он не стал ничего говорить, только положил руку на стол. Авантюрин хмыкнул и переплел с ним пальцы. Было ошибкой забыть, что их маленький мирок никак не защищен от большого внешнего и враждебного. Рацио потом вспоминал, что они не сделали ничего такого. Ничего откровенного, непристойного, грязного. Только касание рук и два взгляда, слившиеся в один. Да, это было слишком. Если выворачиваешь себя всего розовой изнанкой наружу — готовься к удару. Даже если до этого везло. Низкий, но довольно приятный мужской голос с левой стороны произнес четко, жирным контрастом в их миг трепетного уединения: — Мерзость. Рацио уловил это слово, но понял, что их мыльный пузырь лопнул, только по лицу Авантюрина. Открытый и нежный взгляд медленно-медленно покрылся корочкой льда толщиной в пару метров. Веритас хотел убрать руку, но Авантюрин не разжал пальцев. — Какие-то проблемы? — спросил он ровным тоном с ноткой приветливости, будто незнакомец был потенциальным спонсором. Рацио не сразу понял, что дрожит не его рука. — Проблема есть, — с расстановкой согласился мужчина. Рацио машинально отметил, что незнакомец был выше и больше его, и совсем не из-за лишнего веса. Широкоплечий, с правильными чертами лица, опрятный в целом, но с неаккуратной щетиной. Мозг подмечал все эти детали отдельно от Рацио. Дальнобойщик, наверное. Кроме него в зале только женатая пара и трое молодых людей, понятно, чей грузовик стоит снаружи. Веритас бы посчитал его красивым, но сначала пришлось бы перестать пялиться, как дикий зверь. Та же отвлеченная часть сознания подметила, что все мы в итоге откатываемся к этому первобытному состоянию. Столько миллионов лет эволюции — а толку? Мужчина, как и Авантюрин, был спокоен внешне. Только раздражен и раздосадован, будто ему принесли холодную еду. — Пидорасня ваша — вот проблема. Уже совсем не стесняетесь? Рацио оглядел зал не двигая головой. Словно, если он двинется, начнется бойня. Затихли разговоры, все пятеро смотрели на них. Женатый мужчина — тяжело и зло. Злее даже, чем тот дальнобойщик. Только заговорить он не решился. Его жена нервно теребила рукав и озиралась, недовольно зыркая на мужа. Ожидала, наверное, что он закончит этот конфликт, а не будет хотеть стать частью. Трое парней лет девятнадцати-двадцати пялились с мрачным интересом. Рацио понял, что они в меньшинстве, и узел в животе стал тошнотой. Авантюрина публика будто даже воодушевила. Неважно, на чьей стороне. Он всегда наслаждался сценой. — «Пидорасня»? — удивленно повторил он. — Что же мы сделали такого ужасного? — Он усмехнулся, но звук был похож на шелест бумаги. Рацио понял, что последний раз видел его таким во времена студенчества. Потом дела Авантюрина пошли в гору, и он стал строить воздушный замок вокруг них все более грандиозным и крепким. Квартира в чистеньком райончике, продукты из вкусвилла, рестораны, регулярные билетики в театры и музеи по всему городу, машина — все, чтобы Рацио кроме своих учеников видел только самую отборную публику, которую и в рекламный баннер благополучной жизни не стыдно вставить. Все, чтобы Веритас его самого видел только веселым и спокойным, или немного подавленным, или даже раздраженным, но не как сейчас. Сейчас он стал дрожащей от натяжения стальной струной, которой можно перерезать горло. Ни одной эмоции, только разыгрывающийся по нотам спектакль. Только дрожащие пальцы выдают его Веритасу без стеснения. — Уважаемый, не знаю, какие у вас проблемы в голове или в жизни, что вы к незнакомым людям пристаете со своими навязчивыми фантазиями, но вам бы лучше прекратить. — Он добавил недвусмысленным тоном высокого начальника: — Пожалуйста, держите себя в руках. Общественное место, все-таки. Мужчина удивленно приподнял бровь и улыбнулся почти по-доброму. — Че сказал? — Че слышал, — произнес в ответ Авантюрин с хрипотцой, напомнившей рык. Страх сдавил Рацио изнутри. Он силой заставил себя вернуться в реальность и не замереть беззвучным зрителем. Он не знал, но чувствовал невероятно ясно, словно это предопределено, что сейчас будет драка. Сейчас прольется кровь. Напряжение больше не может возрастать, ему нужно высвободиться. Это было ясно не только по незнакомцу, который скалился по-волчьи. Авантюрин смотрел в ответ широко раскрытыми глазами, словно пытаясь увидеть насквозь. Веритас знал, что это невозможно, но глаза дивного голубо-розоватого цвета светились. Вот оно что. Авантюрин с самого начала был не кроликом, а совой, готовой переломить хребет любой твари, которой не повезло оказаться на траектории ее полета. Но Веритас не поверил в его способность объективно себя оценивать. Точно не сейчас. Он поспешно встал, случайно опрокинув стул. Грохот не сделал и без того напряженную ситуацию лучше, но Рацио быстро поднял руки в примирительном жесте. — Послушайте, мы первый и последний раз в жизни друг друга видим. Нет никакой необходимости портить друг другу день. Давайте просто разойдемся и не будем создавать проблем ни себе, ни окружающим. — Проблема здесь, — произнес мужчина, чеканя слова, — вы, педики, которые думают, что им можно все. Только мы не в Европе, ясно? Если вы этого не понимаете, то не удивляйтесь последствиям. — он оглянулся на публику. Женщина подергала мужа за рукав, но тот отмахнулся, и она, раздраженная, ушла одна. Трое парней смотрели с кривыми ухмылками, наслаждаясь шоу. Он повысил голос, разгорячившись. — Правильно говорю?! Мужчина даже не оглянулся на свою жену, не смог оторваться от сцены. Один из молодых людей одобрительно кивнул и что-то сказал двум другим. Рацио сжал челюсти. Он случайно встретился взглядом со стоящей в дверях с кухни официанткой, держащейся за дверной косяк и подумал, что у него сейчас, наверное, такое же нервное и нерешительное выражение лица. Авантюрин отодвинул стул со скрежетом и встал, подошел к мужчине в два долгих шага. — Твой грузовик стоит, правильно? — произнес он абсолютно ровно. — Знаешь, мы ведь с Аленом Константиновичем знакомы довольно близко, у меня даже номерок есть. Как думаешь, он будет рад узнать, что ты портишь репутацию компании и оскорбляешь важного партнера? Лицо Авантюрина было бесстрастным и немного скучающим, как у пластиковой куклы. Рацио знал это имя, хоть и потребовалась секунда, чтобы вспомнить. В памяти возник высокий солнечный мужчина с легким взглядом и тяжелой рукой, приятель по работе, с которым Авантюрин пару раз пил красивые алкогольные коктейли и сплетничал о делах. Веритас понял, что бой закончился здесь. Агрессивное и уверенное выражение лица незнакомца словно растаяло. Остался только маленький, удивленный и обиженный человек. — Почему такие, как ты, думают, — торопливо и зло выпалил он, не понимая, как справиться с внезапным и нечестным поражением, — что вам все можно? Типа, денег много, и хоть ноги о нас вытирайте? О простых людей? — Авантюрин вдруг оказался гораздо больше и навис равнодушной скалой. Рацио не нашел в себе сочувствия. Он даже не вполне понял причинно-следственную связь в последней фразе, но понял очень хорошо эту бессильную ярость. Он чувствовал то же самое. Авантюрин не ответил. Да и не мог человек, которым он вдруг стал, огромный и тяжелый, как начальник из самого высокого кабинета, ответить муравью. Авантюрин вытащил из кошелька пару крупных купюр, глянул на Рацио взглядом «пойдем?», домашним и знакомым, и вышел, пройдя мимо всей публики с прямой спиной, совсем ничего не боясь. Авантюрин залез на заднее сиденье. Рацио запнулся на секунду, понял, сел за руль. Они молчали пару минут. Рацио повернул зеркало, чтобы видеть, как на каменном лице Авантюрина не двигается ни одна мышца. Веритас тоже замер, и они вдвоем слушали остановившееся время. — Это отвратительно, — наконец произнес он. Речь полилась как гной из нарыва, но ощущалась как мед на душу. Своей тирадой он отделял их от этого события, заново выстраивал вокруг них пузырь. — Он явно ничего не достиг в жизни, но позволяет себе так высказываться о людях, которые во много раз превосходят его. Какая глупость! Даже если мы двое мужчин — что с того? Сделали мы что-то плохое? Нет. Какое он имеет право? — Мы ничуть его не превосходим, — проговорил Авантюрин, почти не раскрывая рта. — Навряд ли он виноват в том, что ничего не достиг. Небольшой город, небогатая семья, не смог поступить. Или не думал, что сможет. Привычный сценарий, ничего оригинального. Таких миллионы. — он повторил, прожевывая каждый слог: — миллионы. Рацио ему не поверил. У него было много студентов, которые пробились из мрака, который пугал самого Веритаса. Общие фразы про бедную семью давно потеряли какой-либо смысл для него. Тот, кто не хочет, находит оправдание. А главное — сам Авантюрин. Есть ли в мире более показательная история победы идей свободного рынка? Стоило только приложить усилие, и социальный лифт унес его к самому небу. — Но ты же смог. — произнес Веритас твердо. Авантюрин улыбнулся и одновременно скривился. — Мне повезло, доктор. Только и всего. Рацио продолжил бы спорить, если бы не этот тон. Тяжелый и безнадежный, как гранитная плита на могиле. Никакого кокетства. Будто он не только верил в это, но и винил себя. — Поедем? — спросил он, капитулируя. — Поедем, — согласился Авантюрин. Он достал боа и обернул вокруг шеи, чтобы сгорбиться и уткнуться носом. Авантюрин подтянул колени к груди, чтобы завершить образ богатенького и обласканного, но одновременно обиженного ребенка. Рацио захотел его обнять, закрыть собой от всех проблем, построит самый крепкий пузырь. Но он понимал, что это лишнее. В телефоне Авантюрина, который остался закрепленным на панели, Веритас открыл навигатор и вбил расплывчатое «Челябинск». Как и ожидалось, нужно было просто ехать прямо до самого города. — Подождите! — отчетливо донеслось сквозь приоткрытые окна. Рацио повернулся на голос и увидел официантку, которая с улыбкой потеряла весь свой пластиковый лоск. Так Веритасу нравилось больше. С морщинкой меж глаз она выглядела похожей на одну из женщин эпохи возрождения. Он опустил стекло и подался ей навстречу. — Простите за этот отвратительный случай, — выдохнула она, наклонившись к нему. — Это никак не связано с политикой заведения и. — она запнулась, злобно цыкнула на себя за это. — Мне правда жаль, что вам пришлось с этим столкнуться. — большими, полными сожаления и сочувствия глазами она смотрела то на Рацио, то ему за спину, на Авантюрина. — Мы будем рады видеть вас здесь на обратном пути. Вне зависимости от того, в каких вы отношениях. На этой фразе Авантюрин мягко рассмеялся. Незнакомый человек мог бы и обидеться, но Рацио понимал, как сильно этот бархатистый смех отличался от его холодной и ровной насмешки. — Спасибо, милая барышня, — произнес он галантно и без иронии. Она помялась и добавила со смущением: — Не стоило оставлять такие большие чаевые. Авантюрин лукаво улыбнулся. — Теперь я уверен, что стоило. Когда они тронулись, Авантюрин был абсолютно спокоен и безмятежен. На его губах, как блики на поверхности воды, играла улыбка, хоть в плечах и осталась тень скованности. Рацио знал, что они размышляют об одном: хватит ли одной доброй девушки чтобы перевесить нескольких агрессивных мужчин? Судя по всему, Авантюрину — вполне. Рацио это было слишком мало. Он поймал себя на том, что морщит лоб и сжимает руль до полукруглых отпечатков от ногтей. У Авантюрина была огромная власть. Даже так, навряд ли он знал по имени местного начальника грузоперевозок в каждом городе страны. Повезло, что именно Астафьев, добрый друг, который дал ему оба номера телефона. Если бы сложилось немного по-другому, что тогда? Драка? Тогда женатый мужчина тоже подключился бы, это было ясно по выражению лица. По поводу трех парней он не был уверен. Все равно, перевес не в сторону маленького Авантюрина, который специализировался совсем не на физической силе. Рацио не лучше — стареющая профессорская крыса. За всю жизнь ему приходилось поднять руку на человека лишь единожды. А если бы Авантюрин был один?.. От этой мысли его сердце сжималось все чаще в последнее время. На него смотрят неодобрительно потому что он яркий, потому что он не боится. Он другой. Что, если он будет совсем один, а против него — весь мир? Ответ появился в голове сам собой, но Рацио не хотел, чтобы он оказался верным. Дышать стало тяжело. Он понял, что нужно отвлечься прямо сейчас. Может, он подумает об этом, когда они придут. Он спросил: — Как ты узнал про Алена? — Номера иркутские, он же оттуда. — Авантюрин хмыкнул, вспоминая приятеля. — Жил бы поближе, виделись бы гораздо чаще. Они стали вспоминать его вместе, и через несколько минут Рацио понял, что чувствует себя прекрасно. Хорошие люди помогают даже когда их нет рядом. Он вел машину примерно час, но потом заставил Авантюрина занять руль и пересел назад. Нужно было проверить гениев. Рацио не привык так долго намеренно их избегать. Новых сообщений было не так много. Студенты разнесли сплетни про Авантюрина, и все трое уже знали, только интересовались, в честь чего такое представление. «Мы едем в его родной город» — отстукал он вполне размыто. Герта ответила сразу. «Напомни?» Рацио сжал губы. «Я не буду называть» Герта не стала ждать с ответом. «Уверен, что он не хочет увезти тебя в лес и зарезать? Где нам потом тебя искать?» «Герта, ты сама прекрасно знаешь, что Авантюрин не станет этого делать. — вмешался Скрюллум. — Он всегда заботится о Веритасе» «Может, устал заботиться» «Какой бы это ни был город, привези мне красивый магнит» — попросила Жуан Мей. Он ответил ей утвердительно, а остальным не стал. Он озадачил их другой проблемой, зная, с каким азартом они относятся к любой умственной задаче. «Если среда к тебе враждебна, стоит приспособиться или найти лучшее место?» «Измени среду» — безапелляционно ответила Герта. «Человек тем и отличается от животных, что умеет менять среду» — согласился Скрюллум. «Адаптироваться можно по-разному. На острове в тихом океане есть два подвида мушек, у одних короткие крылья и они почти не поднимаются в воздух, а у других мощные крылья, с помощью которых они противостоят ветру, который может унести их в океан» — наконец допечатала Жуан Мей. Рацио хмыкнул. Первой его мыслью было — как же гении далеки от жизни. Если не нравится — исправь, всего-то. Холодом в низ живота затекло осознание того, что он такой же. Он был таким же совсем недавно, кажется, но теперь он здесь. Теперь он стал тем самым нытиком, который едва ли пытается сбежать от проблем, чаще просто смиряется, как безвольный скот. — О чем думаешь, доктор? «А если нет ресурса, чтобы изменить среду или отрастить крылья?» — Что хуже: детская наивная вера в собственное всесилие или старческая наивная вера в собственное бессилие? «Если ты сам уже ответил на свой вопрос, то не надо требовать с нас подтверждение твоим упадническим мыслям. — ответила Герта. — Хочешь сложить лапки, лечь под камень и сдохнуть — скатертью. Только мы не говорили, что это единственный правильный выбор» — Верить вообще нельзя. — легко ответил Авантюрин. — Просто делай. Иначе никак. Рацио не стал ни продолжать диалог, ни отвечать на сообщения. Он уткнулся в окно и стал лениво мусолить досаду на то, что он один не может отпустить свои сомнения и выбрать для себя правильный вариант. И так тянется уже не первый год.