Между нами меньше, чем ничего
Или бесконечность делить на ноль
Между нами рваная привязанность, а не любовь
STERVELL — Между нами
Если Ким не позволяет ему разобраться с её бабулей раз и навсегда, то Годжо поможет ей сбежать. И получит от этого максимальное удовольствие. Дед Гакугандзи выпросил у Яги, то есть почти приказал, не препятствовать шаманке пансу в своём деле. Чем скорее они вернуться домой, тем меньше у всех будет проблем. Формально, директор договорённости не нарушает. Сатору и остальные ведь ничем не обязаны. Не препятствовать забрать пансу свою внучку — не означает, что ему необходимо удержать саму Ким Джи-хён в пределах Токийского техникума. Поэтому мужчина лично выходит на вытянутую площадь, встретить прибывшую шаманку. — Приветствую, Госпожа Ким, — доброжелательно, насколько вообще директор Яги мог, — Мне уже сообщили о цели вашего визита. Позвольте… На фоне кровавой листвы развиваются яркие цветные ленты замысловатых одежд. Звон золотых бубенцов разносится по земле Великой Тенген. Белоснежные ткани, покрывающие голову старухи, делали её похожей на призрака, пришедший по душу одной единственной. Изрезанное морщинами лицо полнилось злостью. — Отлично, — бесцеремонно перебила, — Тогда отведите меня к моей внучке. Я видела машину на стоянке. Он точно её увёз сюда. Не пытайтесь её укрывать. Но не успела шаманка пройти мимо терпеливо стоящего Яги, как позади неё раздаётся голос: — Что, старуха, боишься меня по имени звать? Ах, какое же удовольствие наблюдать за этой никчёмной страхом. Как кусает тонкие морщинистые губы. Пронзает его, Сильнейшего, своими слепыми глазами. А Сатору лишь улыбается, выходя из-за её спины и становясь рядом с директором. Всё же сейчас они главные представители Токийского техникума. Кому, как не им, встречать важных гостей? Старуха понимает, что она на чужой земле. Перед ней два сильных мага. Она отчаявшаяся, но не безумная. Развязывать битву не ей. И всё же кривыми зубами скрипит: — Твоё имя никчёмно. Нет смысла зря сотрясать воздух, — собирается старуха с силами. Годжо действительно подобрался к ней слишком неожиданно, — Верни её, Шестиглазый демон. Сатору танцует над пропастью. По лезвию чужих нервов. Он улыбается и свои чудесные глаза не показывает: — Зачем? Вы собираетесь её дальше принуждать? Ну что за умиление. Старуха учится. Пропускает бессмысленные угрозы и по-настоящему пустые слова. Ей придётся объясниться. Хватит этому Годжо Сатору выставлять её злодейкой. Шаманке надоело. Поэтому она обращается к директору. Единственному человеку, подающий здесь надежды на благоразумность. — Моя нерадивая внучка считает, что всё это её не касается. Но такова её судьба. Если она пойдёт против неё, расплата неминуема. Её дух-хранитель уже разгневан и овладевал её телом по собственной прихоти. Без ритуалов, кровавой жертвы, подобное очень опасно для человеческого тела, — а затем всё же возвращается к Годжо, зло шипя, — Если ты так печешься о ней, то подумал бы о последствиях для неё! Однако манипуляция не срабатывает. Сатору всё так же сохраняет отстранённый, холодный вид. Та его опасная часть, которую показывает лишь таким ублюдкам, как эта дряхлая старуха. С таким выражением лица он мог бы уничтожить целое человечество. — Да, проклятый дух легко может убить человека, вызвать болезнь или притянуть неудачу, но всё это решается обычным изгнанием. Но вы ведь не можете этого допустить, верно? Сатору не нужны ни одни глаза, чтобы увидеть эту простую истину. Его речи для пансу — богохульство. Задыхается возмущением: — Белый тигр с голубыми глазами священный зверь горы… — Да мне плевать кто он и что за гора! — возвышаясь над её низенькой фигурой. Его шаг отзывается далеким грохотом. С его шагом трескается небо. — Я не привык церемониться с проклятьями. Не то что подкармливать их своими родными. Но на ваше счастье я пока что не смог уговорить Джи-хён. Она любит свою семью несмотря ни на что. Вам бы ценить то, какой выросла ваша внучка. Директор Яги настороженно косится на Сильнейшего. То как Бесконечность колышется, оживает. Воздух потяжелел. А старуха затихает. Распахивает слепые глаза, смотрит пристально на Сильнейшего. От удивления её морщинистые губы дрожат. Стучат зубы словно от страха. Давай, трясись. Бойся его. Беги прочь, и больше никогда не донимай действительно хороших людей. Ей повезло, что из-за своих действий не превратила Ким Джи-хён в монстра. Тогда бы Сатору отомстил. Нет, сама Ким Джи-хён уничтожила её. Однако пока в его голове велась одна маленькая война, старуха уже думала о другом. — Ты… — выражение лица совершенно иное. Искренний шок. Ужас. Не за себя и свою шкуру, — Что же ты делаешь?.. — слабым шёпотом заговорила Пансу, видя то, с чем Сатору ещё только предстояло столкнуться, — Тебе не по судьбе она. Ты умрешь в одиночестве. Я не допущу, чтобы ты утянул её за собой. Не верит Сатору в пророчества сомнительных старушек, больше похожих на актрис театра. И всё же он смиряет гнев на милость. — Если вас это действительно беспокоит, то заверяю, что пока я рядом, ей ничего не грозит. Шепчет: — Всё совершенно наоборот. У тебя времени до последнего опавшего листа гинко. А ей ещё десятки зим встречать. — Тогда у меня совсем не остаётся причин тратить на вас ещё хотя бы минуту. Со стороны города заволакивает небо тучами. Черная масса облаков затмевает собою голубое небо. Без солнца становится холодно и промозгло. Как и положено осенью. Сатору не слушает крики за спиной. Старуха всё обзывает его безумцем. Не понимает, зачем ему столько глаз, если он остаётся слепцом. Ким спрашивала, закрой он глаза, будет ли продолжать видеть? Сатору сам выбирает не видеть. Игнорировать такие очевидные вещи в угоду своему желанию. Да, в этом они похожи. Знать истину, но всеми силами продолжая делать вид, словно ничего не происходит. А разве что-то не так? Его ученики всегда были отзывчивыми и добрыми. Благодаря им удаётся вывести Ким аккурат за спиной старухи. Всё точно плану. Им нужно было, чтобы старуха увидела машину Ким, дав тем самым уверенность в том, что внучка всё ещё оставалась в колледже. Только вот во время их радушной беседы с Сильнейшим, Джи-хён уже гнала по трассе. Студенты нужны были для того, чтобы старуха своими глазами не заметила знакомый энергетический фон. Прошло всё вполне удачно, согласно плану. Сатору лишь слегка волновал тот факт, что Юдзи вновь забыл отдать камеру моментальной печати хозяйке. — Ближе к вечеру сообщу по завтрашнему дню. Так что готовьтесь. Однако Сильнейший слишком недооценивает своих учеников, если правда считает, что они не заметят изменений в поведении своего учителя. Разумеется, обычно громкий и придурковатый Годжо Сатору стал тих и сосредоточён. Не часто он позволял его дорогим ученикам увидеть эту его сторону. Из-за этого Мегуми был смурнее обычного. — А что завтра? — чешет затылок наивный Итадори, — Мы разве не разобрались с духом в университете? Причина была не в Госпоже Ким? — Нет. Не в ней, — коротко рубает в ответ, — Но она нам поможет его поймать. А Мегуми хотелось провалиться сквозь землю. — Эй! — окликнул Фушигуро учителя перед тем, как тот использует телепортацию, — Что случилось? Абсолютно все оборачиваются к Мегуми. Юдзи с Нобарой, который уже засобирались обратно в техникум с парковки. И учитель, смотрящий на своего ученика через черную повязку. — Ничего серьезного, Мегуми-чан, — улыбается ему в ответ привычно, знакомо, — Не о чем переживать. Просто кто-то из-за старческого маразма забывает, что я — Сильнейший. Годжо Сатору исчезает с парковки у Токийского магического техникума не давая и шанса для сомнений ни ученикам, ни самому себе. Он верно прикидывает, где сейчас должна была ехать Ким Джи-хён. Девушка ему поверила, хотя выражение лица у неё было просто сказочным, когда Годжо убеждал её в том, чтобы быстрее её на своей машине окажется в городе. Поверила, и на том спасибо. Потому что когда Сатору в следующий момент появляется на холмистом серпантине однополосной трассы, его встречают фары знакомого автомобиля. Спасибо большому опыту вождения Ким — удержала управление. Этот паршивец появляется посреди дороги как чертов олень. Встал, завороженный фарами, и ждал, когда его благородно собьют насмерть. Визг покрышек. Автомобиль останавливается за несколько метров. Даже не коснулся Бесконечности. Первая капля сорвалась с небосвода. Зависла над Сильнейшим. Над ними черные тучи. Стемнело так, словно опустились поздние сумерки. Из-за этого желтый свет её фар был столь ярок. — Ты придурок?! — орёт Джи-хён, выскакивая из машины. Мотор не глушит, он всё ещё ревёт, свет должен слепить Сатору, но спасибо повязке, он не испытывал совершенно никакого дискомфорта. Он замер на месте не из-за света, а из-за Джи-хён. Да, она кричит яростно, что уши в трубочку свернуться готовы. Так же она ему угрожала каблуком в глаз зарядить. Она вся всклокоченная. Резкая остановка ей удовольствия не принесла. Кричит ему о его безумстве, а он словно не знает. Джи-хён бьёт его в плечо. Бесконечность рассеялась. Капля воды упала ему прямо между волос, противно холодя макушку. В застывшем электричестве надвигающейся бури Сатору улыбается всё той же улыбкой, с которой он заявляет — «Я Сильнейший». Пускай она не знает. Пускай не верит. Он будет стоять за её спиной и обеспечит Джи-хён безопасность. И может сам немного потреплет ей нервы. Так, для профилактики. Не всё же ей над ним издеваться, верно? — Поехали уже. Дождь скоро начнется, — только и ответил Годжо на все брошенные в него яростные слова, — В этот раз ты за рулём, — и идёт себе вальяжно к переднему пассажирскому месту, — Кстати, неплохо справилась. Думал, тебя занесет. — Это тебя заносит, идиот! Ах, как фактурно Ким злится. Чем-то напоминает его учениц. Только его девочки бы точно кинули что-нибудь ему в голову, а не как Джи-хён, лишь угрожает. Когда Сатору оказывается в знакомом автомобиле, он уже по хозяйски отодвигает кресло назад. Ким до его длинны ног очень далеко. Он растекается по кожаным сидениям, откидывая голову на подголовник. Вдыхает полной грудь свежий запах её салона и прохладу работающего кондиционера. Ему сразу становится так спокойно, когда Ким присоединяется к нему. Ворчит себе под нос ругательства на родном языке. Щелкнул ремень безопасности, самому же Сатору на него плевать. — Куда едем? — будничным тоном спрашивает мужчина. — Я еду домой. А насчёт тебя не знаю. У тебя нет сегодня никаких дел? Например уроки? — возобновляя движение по серпантину. Сатору улыбается с хитринкой, не отворачивая головы от своего водителя. Ким всё ещё много злилась на него. Во как в сарказме скрипит голос. — Сегодня моё дело — обеспечить тебе ментальную сохранность до завтрашнего дня. Так же ты выразилась, да? Точно! Пока не забыл, мне бы время узнать, когда завтра вся эта шумиха будет. Своих ребят подтяну. — Ой, давай про работу после обеда. Голод — лучшая закуска. — Не правда, моти — лучшая закуска. Хотя… Зависит к чему. — Я не буквально. Поговорка такая. 시장이 반찬이다. Я настолько голодная, что мне никакие закуски уже не нужны. — Вот оно как… А я говорил, что надо было завтракать. А ты мне нет да нет. — Я вчера не ужинала, это во-первых, а во-вторых сам виноват. Панда всё съел! Я даже не успела ничего сделать. Да и не красиво, я же в гостях. — Сказала бы Маки. Она бы его сразу на место поставила. — Но он же Панда! А панды такие милые… — Тебе нравятся панды? — А кому они не нравятся? — Это да, но тебе правда нравится наша Панда? А как же я? — А тебе вредно много сладкого. — Ты разбиваешь мне сердце! — Оно у тебя есть? — Разумеется! Проверишь? — Не видишь? Руки заняты. Сними тогда повязку. Всё, Ким попалась. Не отрывая взгляда от дороги, она всё равно краснеет. Сатору видит это четко и кристально чисто. Капли активнее застучали по лобовому стеклу. Совсем стемнело. Полумрак салона автомобиля лишь развивали отсветы фар. — Просто признай, что ты соскучилась по моим прекрасным глазкам, — всё не унимался мужчина. Голос его стал тише, улыбочка просто отвратительная. Так и чесалось у Ким её стереть поскорее. Однако, девушка сохраняла ледяной вид, прямо как дождь за окном. — Сатору, я за рулём, — и деловито включила дворники. А те как стрелка метронома. Отсчитывала между ними колкости. Кто первый собьётся с темпа? — Тогда останови машину и сними её с меня. — Только чтобы потом затолкать её тебе в рот. — Меня должно это напугать или это предложение? — Это должно было тебя хотя бы насторожить! — Не приемлю полумер. Победил. Ким замолкает, вся съёжившаяся. Она бы с удовольствием ударила по педали газа, но стремительно мокнущая дорога не позволяла. Девушка чисто на рефлексе следит за разметкой, пока в голове творится сущий беспорядок. Она прикусывает зык, потому черт возьми знает что пожалеет. Очень сильно пожалеет. Но когда ещё у неё будет шанс, кроме как не сейчас? И только Сатору уже хотел продолжить своё победоносное шествие, как получает удар ниже пояса. — Сначала сама вежливость, а затем сразу в постель? У тебя это так работает? Победу одержала Ким Джи-хён. Потому что Сатору просто обескуражен таким вопросом. Бесконечность неосознанно вновь покрывает его тело, но слишком поздно. Пропустил укол. Да такой хороший, словно тонкой китайской иглой в самую важную точку. И теперь не вдохнуть. Спазм не даёт ему сразу объясниться. Да и зачем? — Я не это имел ввиду, — осторожно, готовый обороняться. Ким на него не смотрит. Тишина повисла в салоне И только грохот дождя по крыше автомобиля. Яркие светоотражающие полосы на дороге. Холод кондиционера. Раздаётся телефонный звонок. Приложение навигатора на телефоне Ким сворачивается. Контакт «Директор Яги» не предвещал опасности. Сатору вполне ожидал, что он после заварушки захочет убедиться в сохранности Джи-хён, но по ощущениям словно слишком рано. Они ещё даже не выехали на трассу до города. Сатору чувствует — не надо. Но Ким уже принимает звонок. — Да, директор? — Прости меня. Тормоз. Вновь взвизг покрышек, машину на мокрой дороге чуть повело, но спасибо что встречного потока нет. Тут вообще никаких машин в такую погоду нет. Сатору благодарит Бесконечность за то, что не убился об приборную панель. Всё же не стоило пренебрегать ремнем безопасности. — Бабуля, — выдавливает из себя Ким. Грохот ливня. Крип старческого голоса. — Джи-хён… — Не слушай её! — взревел совершенно не свойственно для себя Сатору, — Эта старая маразматичка совсем с катушек сбрендила! Поздно. У Ким нет врожденной техники Бесконечности, но она закрывается от него сотней стен и замков. Каждый раз одно и тоже. Сатору лишь хочется верить, что всё сделанное им поможет ей наконец понять — не обязательно только убегать или замирать перед шаманкой Пансу. Ким может дать ей отпор. Это всё, что Сатору хотел ей дать. Уверенность в том, что она не одна. Это всё, что он мог ей дать.Сильнейший вовсе не Всемогущий.
— Прости меня за то, что я продолжаю тебя принуждать к тому, чего ты не хочешь. Ты не веришь мне, потому что считаешь, что все неудачи, преследующие тебя на нашей родной земле — всё твоя вина. Ты думаешь, что я отпустила тебя в Японию только из-за того, что ты пообещала выйти замуж? Если бы Субин-хён не был бы рядом с тобой, если бы вас не связывали эти узы, тебя бы настигли точно-такие же несчастья. Куда бы ты не бежала… — Прекратите это лицемерие. Вы знаете, что это всё из-за вас, — заместо Ким ответил Годжо. — Джи-хён, у вас нет будущего. Тебе будет только больнее. Твой дух-хранитель зол, потому что ты разорвала узы с Субином. Если ты считаешь, что сможешь заменить Субина им, ты ошибаешься! Он не примет его. Тигры и лисы заклятые враги! Годжо был готов телепортироваться прямо сейчас обратно в техникум и уничтожить эту старуху. Эта всепоглощающая ненависть словно водоворот, словно «пурпурный», уничтожает всё на своём пути. — Бабуля… Голос Ким в тишине, в грохоте ливня, в мурчание мотора. В его сбившемся дыхании. — А с чего ты вообще всё это решила? Сатору окатывает ледяной водой. И даже Бесконечность не спасет. — Я никогда не думала о том, чтобы заменить Субина Господином Годжо. Я разорвало узы с Субином, только потому что они душили самого Субина. А ты продолжаешь его использовать, только лишь бы он исполнял свою роль. Ты понимаешь? Ты не просишь прощения, ты лишь хочешь, чтобы все мы продолжали исполнять свои роли. Ты видишь будущее? Желаешь лучшего? Тогда почему ты раньше не приехала? Почему ты не защитила ту бедную девочку?! Ким хватает телефон с подставки. Открывает дверь автомобиля. Свет лампочки над его головой озаряет салон. Девушка выбегает прямо под ливень, хлопнув дверью за собою. Погас свет. Вибрация постепенно затихает. Но не её крики, доносящиеся до Сатору приглушенно. Словно через вату. Через стены. — Если ты заботишься так о процветании нашей семьи, то почему меня ты продолжаешь втаптывать в грязь?! За что ты так со мной?! Её белая рубашка стремительно намокает. Шаги разлетаются брызгами по лужам. Свет фар ударяет прямо в её спину. И ливень — словно льющееся золото. Брызги раскаленного металла. Он жжёт ей кожу точно также. До костей. И Ким всё кричит, кричит, кричит в попытке побороть стихию. Словно правда верит, что сможет что-то доказать. Достучаться. Докричаться. Сатору морщится. Его нервное дыхание едва ли не оглушительнее женских воплей. И он всё смотрит, смотрит, смотрит словно надеясь отыскать в образе ответы. Как ему быть? Он действительно настолько слеп или же просто не хочет видеть? У него не находится смелости снять повязку. Возможно ему вообще не стоит быть свидетелем этого. Ким не хочет, чтобы он лез в её жизнь. Ким не хочет, чтобы он решил все её проблемы. Но Сатору хочет помочь.Поэтому Сатору выходит под ливень.
— Я хочу идти своей дорогой. Я хочу помогать людям не рискуя своей жизнью. Я просто хочу любить того, кого хочу, а не по указке судьбы и её красных нитей! Ким не понимает, трясет её из-за холодного дождя или же из-за эмоций. — Если тебе нравилась твоя жизнь все эти годы, то ты должна сделать это, — доносится из динамика мокрого телефона. Тени пляшут по дорогам, деревьям, холмам. Это неравная битва с демонами внутри. Глаза судорожно распахнуты, словно боится иначе упасть в обморок прямо здесь и сейчас. — Нет, — ледяными онемевшими губами, — Теперь я сомневаюсь, что нравилась. — Не надо, Джи-хён, — вновь взмолилась бабуля, — Ненавидь меня, презирай свою семью, но ты хотя бы останешься живой! И не говори, что твоя жизнь стоит его. Молчание. Грохот бьющихся о лужи капель. Они как хрусталь, всё бьются и бьются. Сатору уверенно шагает по лужам, не боясь промокнуть. Каждый его шаг — как два её. Бесконечность обнимает Годжо Сатору нежными объятиями. Чужая тень накрывает её черной вуалью, мороком. Скрывает от всего мира, словно магической завесой. Даёт понять, что позади — не голая спина, а надежный тыл. Она не одна. И никто её здесь не найдет. — Джи-хён! — доносится из динамика. Сатору тоже это слышит. Белая рубашка насквозь промокла, стала прозрачной, но Ким это совершенно не беспокоит. Плевать было на телефон. Плевать на мокрые волосы, прилипшие к лицу. Плевать на полные воды шерстяные брюки. Плевать на мокрые ноги. Плевать на холод.Дождь перестаёт неистово хлесть плетью по коже.
Обращая взгляд к небу, Ким Джи-хён видит знакомые большие ладони. Вихрятся черные тучи в кольце рук. Ветер гонит облака. Отчаянно бьётся дождь о пустоту, покрывающую имитацию нимба, но никак не может пробиться. Сатору накрыл её куполом своих рук и Бесконечности. Он не прикоснется. Не утянет обратно в машину. Ничего не скажет. Останется безмолвным свидетелем её боли. Разделит её вместе с ней. Их окутывает тишина вакуума Бесконечности. Ничего и одновременно всё на свете. Ким Джи-хён медленно оборачивается к нему лицом. Глаз его не видит, черная повязка всё ещё скрывала ледяную гладь, однако чувствовала этот зуд под кожей. Покалывает щёки, сдавливает под ребрами, выворачивает суставы. Зудят губы. Каждая капля, стекающая с них, бьет по нервам. О чем кричит бабуля по телефону всем становится безразлично. Шаманка не сможет остановить притяжение Бесконечности. Иного объяснения Ким сама себе не находит. За его спиной яркий свет фар, блеск застывший в воздухе капель дождя. Они — искры и солнечные блёстки. Это ошибка. Ким потом пожалеет. Но это потом. И им обоим не известно, сработала ли «голубой». Кто первый сдался. Телефон падает в воду. Сатору отбрасывает Бесконечность подобно божественному нимбу.Грохот ливня.
Капли обрушались на них ледяным потоком. Выбивает воздух из лёгких. Это глоток воды. Накрывшая с головой волна. Но горячие губы стояли всего. В лихорадке Сатору притягивает руками вымокшую до нитки Джи-хён. Целует исступлённо. Жмётся к мокрым губам. Она на вкус дождь, горький американо и осыпающаяся золотая листва. Да, пускай у них остался лишь этот короткий миг. Как время, за которое долетает лепесток сакуры до земли. Золотые Гинко. Но Сатору возьмет всё возможное от этого момента. Будет водить горячими ладонями по мокрой блузке, убирать прилипшие волосы с щек и всё целовать, целовать, целовать пока у самого не останется воздуха. А он вообще был? Ким вот точно забыла, как дышать. Волна сбила её с ног, и от падения на дно её удерживает только собственная хватка на высоком вороте черной куртки и горячие губы. Это всё — безумие. Давно похороненное, забытое, отброшенное прочь. А почему? Уже и не помнит. Всё бросает в топку Ким. Так же бросалась её ученица с крыши? К черту всё. Просто в пекло. Ким встаёт на мыски, Годжо горбится. Джи-хён жмется ледяными ладонями к жаркой шее, Сатору мокрые пряди пропускает через пальцы. Проклятье. Сатору дуреет от её отчаянной грубости. Зубов, ногтей, напора. Всего это слишком много и одновременно непозволительно мало для оставшегося им времени. Он перед глазами видит чертовщину, проклятую мистику, и как бы не жмурил глаза, эти яркие пятная не проходят. Не бывает же в сентябре грозы. Каждый раз, когда он клянется себе отпустить Ким после следующего поцелуя, о нарушает своё обещание. — Мне… Нравится… Твой настрой, — в мгновениях между поцелуями ластится Сильнейший. — Заткнись, — зло и строго. Её ногти оставляют красные полосы на его шее. Словно след от звериных когтей. — Слушаюсь. Сатору хочется танцевать. Не на нервах, не из вредности. Ему хочется закрутить Ким в вальсе и забрать всё её тревоги. Он всю ярость испивает с её губы, словно это был не яд, а сладкое вино. Находит ледяные руки на своей шее и обнимает своими ладонями. И это заставляет Ким очнуться. В удивлении распахнуть губы. В небе появляются просветы. Дождь затихает. А Сатору целует её нежно и мягко. Но руки его не могут остановить дрожь в её теле. Поэтому Сильнейший, совершенно не испытывая никакого смущения после произошедшего, тащит растерянную Ким обратно к машине. Усаживает на своё место, пока сам занимает водительское кресло. Не получилось у него подольше покататься за чужой счёт. Ну ничего, что только не сделает для этой дурочки. Сатору вновь отодвигает кресло. Сразу включает печку, жалея, что позволил Ким сделать из машины холодильник. Она вся трясется и никак не может прийти в себя. Её буквально колотит. — Снимай рубашку, — будничным тоном отзывается Годжо. — Ага, что-нибудь ещё? — нервно смеется Ким. Только вот мужчина перед ней был совсем не весел. Напротив, весь его игривый настрой схлынул, как и закончившийся дождь. Несдержанно Годжо сдирает с себя куртку. — Ты уже определись, либо совсем без пошлых шуток, либо я тебя трахну прямо в машине. На заднем сидении. Это должно звучать как угроза, но походит больше на предложение. Прямо как протянутая ей куртка. Сатору остаётся в простой черной футболке. — Не, в машине не надо, — лепечет Ким, зуб на зуб не попадая, но всё же принимая куртку, — Пожалей мою спину, мне ещё завтра детей спасать. И не мне одной, между прочим. — Точно, телефон! Сатору вновь выбегает из машины. Шлёпает по лужам с детской наивностью и легкостью на сердце. Он всё никак не может стереть с лица эту глупую улыбочку. Подумаешь, ну поцеловались под дождём, в свете фар. А довольный такой, словно и правда у них только что был самый жаркий секс в их жизни. На том самом заднем сидении. Телефон был найден в луже. На удивление ещё живой. Вот это влага-защита. Ему бы неплохо такой же прикупить. Звонок ожидаемо прервался. Какая жалость, он бы сейчас был не против высказать старухе всё, что Годжо думает по поводу её мнения о них. Сильнейший в голос смеется, когда обернувшись к машине, видит через лобовое раздевающуюся девушку. Та забавно кричит, но едва ли Сатору разбирает. Хотя нет, уверен, там отборная брань. Но всё же отвернулся. Мелкие капли дождя ласкают его разгорячённые щёки. Сатору вдыхает полной грудью запах осени, совершенно отказываясь принимать мимолётность всего этого. Оно будет с ним навсегда, какое бы решение Ким бы не приняла в отношении его и мира магии. Стекло на двери опускается с характерным звуком. — Сатору, у тебя же куртка достаточно длинная? — Ну допустим. — Ты только, пожалуйста, от дороги не отвлекайся, ладно? — А что? Сатору — Сильнейший. Сатору — Сильнейший. Сатору гребанный Сильнейший и он может вытерпеть дорогу до чужого дома с голой девушкой, которая ему, признаемся, чертовски нравится. Лишь в его собственной черной куртке и черных полупрозрачных капроновых чулках под колено. Это скорее даже гольфы. Обычные, без какого либо рисунка. Даже сказал бы старческие, если бы не был в такой забавной ситуации. — Мне противно мокрой сидеть. Ты-то сухим остался, — куксится сконфужено Ким, словно ей не тридцать, а все шестнадцать. И только ближе наклоняется к работающей на полную печке. Словно она ей фен заменит. — Разумеется, — вкрадчиво отвел мужчина. Ким наблюдает за тем, как он напряженно трет нижнюю часть лица ладонью, пока вторую руку держал на руле. К сожалению, тут никакие буддийские сутры ей уже не помогут. А ему и подавно. Сатору мысленно добавляет в списков своих «любимых» вещей женские капроновые гольфы. — Тебе бы ахереть как подошли чулки. — Молчи. — Ладно, молчу. Мокрая дорога тянулась к мерцающему городу на горизонте.