Посох Асклепия

Ваша жизненная позиция — что всё плохо. Моя жизненная позиция — что всё хорошо. Если вы последовательно будете придерживаться своей жизненной позиции — у вас всё всегда будет плохо. Если я смогу никогда не изменить своей — у меня всё всегда будет хорошо. И таким образом окажется, что мы оба правы. Кавалерия

Утро у Генерального стража началось очень непросто. Он застал Лань за тем, что та сидела, тупо уставившись на разлитый чай, который волнами растекался по столу. Кружка лежала тут же, только без ручки, на месте которой теперь красовался острый скол. Троил даже не сразу заметил слезы, стоящие на дне ее лазурных волнующих глаз. Еще ни о чем не подозревая, Глава Дома Светлейших нахмурился, удивленный таким спокойствием. Девушка не любила грязь, особенно если та затрагивала ее личное пространство, поэтому Главного стража удивило, что златокрылая не бросилась вытирать разлитый напиток. Она вообще мало когда что-то проливала. Троил подошел к Лани, коснулся ее спины, погладил по плечам и только тогда услышал, как она всхлипнула. Генеральный страж наклонился так резко, что потревоженная спинка сиденья протяжно скрипнула. Их лица оказались на одном уровне. Он увидел, как крупная соленая слеза падает с ресницы и скользит по щеке. — Ты чего?! — удивился Троил, присаживаясь перед ней на корточки. — Я…я кружку уронила, — выдавила Лань, не то снова всхлипнув, не то вздохнув. Главный страж был так ошарашен, что у него глаза полезли на лоб. Он думал, что видел Лань любой, но такую точно раньше не встречал. Глава Дома Светлейших в первые сталкивался с таким ее всплеском чувств. — Больно? Обожглась? — спросил Троил, осматривая ее руки и вытирая теплой ладонью продолжающие катиться слезы. — Нет, — грустно сказала девушка, шмыгнув носом. — Почему плачешь? Что-то случилось? Болит что-то? — не прекращал допытываться Генеральный страж. — Кружку жалко! — снова всхлипнула златокрылая. — Ну ты чего? У нас много кружек. Я могу наколдовать такую же! Плачут либо с весомой причиной, либо от радости! У тебя какой мотив? — встревоженно спросил Глава Дома Светлейших. Девушка воззрилась на него полными слез глазами. Потом уткнулась ему в плечо. А Троил все так же продолжал поглаживать Лань по спине, о чем-то успокаивающе предупреждая. Генерального стража встревожило такое событие. Златокрылая всегда отличалась спокойствием и сосредоточенностью. Мало что могло лишить ее душевного равновесия. Однако поломанной кружке это с блеском удалось. … Маря решительно тряхнула головой. От волос, словно от потрескивающего костра, разлетелись снопы искр. Хотя шевелюра у нее была совсем не магическая, приходилось учитывать такие мелочи, как солнечное или лунной затмения, полнолуние, и много чего еще. Сейчас был как раз такой вечер. Когда ночь, словно кошка, мягкими бесшумными лапками начинала красться, собираясь запрыгнуть на небосклон. Маря решительно созерцала себя в старинном зеркале, времен еще, кажется, Петра Первого. На углу у него висел ошметок паутины. Сам же паук таинственным образом исчез, оставив свое логово холостяка на попечение редкими мухам. Разглядывала Маря рубцеватый красный шрам на левой брови. Он чуть затрагивала веко, не доходя, впрочем, до карего глаза. На лбу, словно млечный путь, расцветали нежные розовые прыщики. Девушка неудовлетворенно качнула головой, но делать с этим ничего не стала. Сейчас ее занимали другие важные, не терпящие отлагательства дела. Она бросила страдальческий взгляд на кипу библиотечных книг, горой возвышавшихся над столом. Экзамен по нежитеведенью заботил ее гораздо больше собственной внешности. Недавно Маря стала магспиранткой и, к своему же удивлению, выбрала направление доцента Горгоновой. Нежить она не то, чтобы презирала, скорее относилась нейтрально. В гостиной светлого отделения приветливо пылал камин. Вокруг него, словно нахохлившиеся воробушки, сгрудились младшекурсники в обнимку с одеялами и книгами. Весь их вид говорил: «Усе…я пошел кадрить матрас, приставать к подушке и заигрывать с одеялкой». Мнение их Маря пока не разделяла. Спать ей не хотелось. Лопоухий третьекурсник что-то сосредоточенно настраивал на экране зудильника, перескакивая с новостей Вени Вия на магвости Грызианы. Связь безнадежно барахлила. Уши у мальчишки целеустремленно мерцали, подсвеченные пламенем от камина. Наконец третьекурсник радостно вскинул руки и что-то кому-то громко крикнул. Тут же вокруг него сгрудилась бригада с зажатыми подмышками книгами. Маря тоже осторожно приблизилась, заглянув через плечо пухлому юноше с соломенными волосами. На экране возникла возбужденная физиономия Грызианы Припятской: — Здравствуйте, продрыглики мои! С вами снова я! Всеми любимая и еще никем не сглаженная Грызианочка. В эфире срочные вечерние магвости! Гурий Пуппер вернулась из кругосветного путешествия на своем реактивном ранце…извиняюсь… О! Это была швабра с пропеллером! Какие нововведения, какое масштаб! — Маре показалось, будто в уши ей влили целую бочку меда. Грызиана продолжала тарахтеть. — Вернется ли Гурий в сборную невидимок или сразу в сборную мира — об этом мы узнаем завтра из прямого репортажа с места событий. Но я уверена, что тетушка Настурция мягко намекнет своему подопечному, что мы все по нему ооочень скучаем! — сказала ведьма, играя бровями. — Итак! О чем это я? Ах да, еще одна срочная магвость. К сегодняшнему вечеру их накопилось целых три. Подумать только! Что твориться в магическом мире. На День рождение Вени Вия никто не пришел. Венечка в растерянности! Ему прислали несколько извинительных магаграмм с просьбой не горячиться и взглянуть на ситуацию с нескольких сторон. Положительных ракурсов хе-хе. И, наконец, третья, самая ошеломительная магвость из всех за последний месяц. Убийцы начинают входить во вкус! У кладбища на Лысой горе кто-то хлопнул очередного стража мрака. В последнее время их сшибают как куриц из пулемета. Предводитель Мрака горбун Лигул скрипит зубами, но поймать почему-то никого не может. Это наводит на мысли, что силы Мрака не так уж и велики. — Грызина подмигнула в окуляр камеры бельмастеньким глазом. — Многие уверены, что это дело рук Черной бабочки. Кому она мстит? А главное за что? Увы, интервью она не давала, но бесспорно вошла в число живых легенд. И Лигулу доставляет проблем больше, чем сами стражи Света! Работает ли она на них? Вот в чем главный вопрос. А мне, в лучших традициях уважаемой Аиды Плаховны, придется с вами попрощаться. Не на всегда, конечно, только до завтрашнего утра! — жизнерадостно известила Грызиана и исчезла с экрана зудильника. — Да-а! — протянула Маша Феклищева. — С каждым днем жизнь становится все разнообразнее. Надеюсь, Кощеев сделает хоть что-нибудь для того, чтобы ее поймать… — Зачем? — удивился тот самый пухленький младшекурсник, за спиной которого стояла Маря. — Ну грохнула она их — и грохнула. Нам же лучше. Одним стражем Мрака меньше. Светлым-то она не вредит! — Это пока! — осадила его признанный лидер драконбольной команды. — Ты же не знаешь, что взбредет ей в голову в следующую секунду. Один день она не хочет, потом ее кто-то обидит — и она снова захочет. Люди, знаешь ли, личности неоднозначные… Маря давно заметила, что к убийце с Лысой горы, попросту называемой ЧБ, оба отделения, — светлое и темное — относятся по-разному. Темные ее почему-то поддерживали, зато светлые были всеми руками и ногами против, хотя по логике вещей, — а у Мари все было в порядке с логикой вещей. — должно было быть совершенно наоборот. Недавно сам Сарданапал собрал оставшихся в школе магспирантов и серьезно предупредил их о том, чтобы на Лысой горе они появлялись только в случае крайней необходимости. Этот запрет, конечно же, всеми нарушался, но заставлял быть на чеку. Маря тихо чихнула, спрятав чих в ладони. Ее никто не услышал. Ее вообще мало кто замечал. Девушку это не огорчало. Общество людей она не слишком ценила и бывала в нем вынужденно, но всегда доброжелательно и по собственной воле. Она никогда не ссорилась. Никогда не кричала и не ругалась. Она просто тихо ставила на место, только у себя в воображении, потому что конфликтовать ей было не с кем. Преподаватели относились к ней благосклонно, особенно не выделяя и скорее считали середнячком. Еще с минуту магспирантка наблюдала за сварой младшекурсников, столпившихся вокруг зудильника, а потом неспеша направилась обратно в комнату. В нее она вползала как улитка в свою раковину. Болели кости. Даже те, что болеть не могли. Недавно Тарарах вручил ей щетку, ведро с какой-то слизью и велел до чиста вылизать бока у пойманной на отшибе виверны. Эта особа недружелюбно плевалась огнем, махала кожистыми перепончатыми крыльями и никого к себе не подпускала. С трудом, но Маря нашла с ней общий язык, не без помощи, конечно, перстня. И теперь, девушка, словно призрак, вплывала в собственную комнату. Хорошо, что здесь она жила одна и ей не приходилось постоянно выслушивать комментарии злобной соседки. Кипа учебников продолжала неутешительно висеть над столом. Справочник по нежити нижнего Тартара сидел на самой верхушке этой самодельной башни и хлопал страницами. Изредка с них доносились то вой, то плачь, то хлюпанье промокших сапог. На ночь приходилось запирать все книги в клетку, стоящую в противоположном конце комнаты, отгороженной от кровати стеллажом. В стеллаже у Мари стояли самые разнообразные вещи: был здесь и хрустальный шар со снегом, который, впрочем, снегом не был. На дальней полке, почти в самом углу, спрятался кусок янтаря с залипшей в нем жирной мухой. Предметов было множества и каждый из них обязательно что-то значил для Мари, но, как ни странно, к ним она особенно не привязывалась и жила по принципу восьми вещей. То есть, каждый раз, уходя куда-то, девушка брала с собой только восемь разных предметов, не считая рюкзака. Причем носки в обязательном порядке считались уже как две вещи. Выживать Маря училась с самого детства. Бывало, убегая из приюта, она ночевала в лесу, ловила ворон или голубей и жарила их на костре. Все это продолжалось равно до того момента, пока за ней не прилетела Медузия. Но и здесь, в Тибидохсе, Маря своим привычкам не изменяла. Ворон, конечно, больше не ела, но походы и пробежки периодически устраивала. Девушка покосилась на книги, потом на кровать и сделала вывод, что здоровый сон лучше всякого лекарства. Садиться за нежитеведение ей не хотелось. Она решила, что, в зависимости от ситуации, заглянет к доценту Горгоновой либо в числе самых первых смельчаков, либо в самом конце, когда Меди будет уже попросту сползать со стула. Маря легла на кровать, закинув ноги друг на друга и подложив руки под голову. Заворочалась. Спать все равно не хотелось. Она уже подумывала запустить в себя пундусом храпундусом, когда дверь в ее комнату, до того не запертая, с оглушительным треском распахнулась. В проходе, брызжа слюной, стоял Тибидохский завуч. Глазки его бегали, перепрыгивая с клетки с книгами на подоконник и обратно. Маря лихорадочно соображала. Вроде за последнее время ничего предосудительного она не сделала. С другой стороны, Поклеп придирался к ней почему-то с особой тщательностью и ярым интересом. Наверное, все дело было в том, что курсе эдак на третьем, Маря, никого не предупредив, сгинула. Искали ее всем Тибидохсом и напридумывали там всякое, а девушка преспокойненько вернулась и улеглась на одеяло калачиком — отсыпаться. Объяснила она все тем, что просто ушла прогуляться. Ночи на три. В поход. Помниться, ее даже перевели на темное отделение, но долго она там не продержалась и была великодушно помилована Сарданапалом. Поклеп продолжал топтаться в проходе, а девушка продолжала наблюдать за его метаниями. — К Сарданапалу! — сказал он коротко и скрылся. Маря рывком встала, покачнулась, но на ногах устояла. В дверях маячил золотой сфинкс, терпеливо ее дожидаясь. Двери в кабинет академика были приоткрыты, а сам он стоял, склонившись над клеткой с черномагическими книгами и кормил их кусочками мяса. Маря кашлянула, обозначая свое присутствие. Глава белого отделения, не оборачиваясь, махнул рукой. Девушка увидела Медузию. Доцент Горгонова стояла спиной к ней, что-то переставляя на полках с бесконечными книгами. Змейки у нее на затылке завязались в узел. Начинать разговор никто не спешил. А дальше академик задал вопрос, который никак нельзя было ожидать от Сарданапала: — Что ты делаешь завтра? — спросил он. Маря растерялась: — Вообще планировала учиться, — ответила она. Директор Тибидохса удовлетворенно киивнул. — Твой завтрашний экзамен отменяется! — Почему? Сарданапал замялся: — Ты будешь заменять Ме…доцента Горгонову у младших курсов. Маря вопросов не задавала. Она их не любила. — Ладно, — девушка пожала плечами и уже захромала к выходу, когда ее окликнула Медузия: — Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придётся делать то, что никогда не делали. Девушка остановилась. В мозгах шевелились остатки не так давно полученного образования. К чему была эта странная реплика и была ли она адресована конкретно ей — было непонятно. Или просто Медузия забылась и сказала мысли вслух? В воздухе облачками парили вопросы. Однако ответов почему-то не наблюдалось. … Онис стоял, немного закинув голову и созерцал выпуклые грифоньи клювы. Их круглые птичьи глаза косили на него без особенного доверия. Правый грифон вычищал себе перья, зато второй застыл как каменный истукан. Недавно златокрылого второго ранга к себе вызвал Генеральный страж. И теперь Онис топтался, пытаясь сообразить, что это за срочность. Волнения, как такового, не было. Зато поблизости летала муха опасной настороженности. В холе Дома Светлейших стояла толчея. Два помощника младшего стража перетаскивали ванну с плескающейся в ней русалкой. Нежить буянила, разбрызгивая воду. У телепортационной руну выстроилась целая очередь. Кому-то надо было на Второе небо, кому-то на Третье. Все благородно уступали друг другу места и оттого очередь становилась раза в два длиннее. Наконец, дождавшись своей возможности, Онис пробился-таки к руне. Его встретили два усталых лица и, не задавая вопросов, пропустили. Личная охрана Троила была им хорошо известна. Вышагнув из руны, края которой продолжали золотиться, Онис огляделся. Он стоял на возвышенности, окруженной невысоким мраморным бортиком. Никакого бестолкового мельтешения, которым всегда сопровождалась суета Первого неба. Преодолев несколько светлых коридоров и столкнувшись с яркими жар-птицами, которые косили на его карманы в поисках чего-то съестного, златокрылый оказался около приемной Троила. Он увидел уже знакомую табличку: Осторожно! Атмосфера Третьего неба содержит насыщенную эйфорию. При первом посещении не допускайте глубоких вдохов! Не выходите на балконы и не смотрите незащищенными глазами на солнце. Это может привести к растворению личности. Онис был здесь не впервые, поэтому, пробежавшись по объявлению глазами, проследовал дальше, в приемную. За столом секретаря никого не было. Только роняла восковые слюни почти догоревшая свеча. — Где ты там?! Иди сюда! — услышал Онис бодрый голос. Высунувшись из кабинета, его окликнул Троил. Дверь в кабинет Главного стража была приоткрыта. Его ждали. Златокрылый осторожно просунул внутрь голову. Лысина Генерального стража поблескивала, как крепкое, протертое рукавом рубашки яблоко. Троил выглядел жилистым, стремительным. Казалось, перед Онисом находился не Глава Дома Светлейших, а радостный, цельный, сосредоточенный в вечном движении к Свету порыв. Стол был завален бумагами, однако, в настоящее время Троил занимался довольно странным делом. Он разглядывал бабочку, присевшую на край его кинжала для срезания дархов. — Когда-то она была бессмертной гусеницей! А теперь, вот, вечная бесстрашная бабочка, — радостно сказал Генеральный страж. Бабочка вспархнула ему на кисть. Зеленые изумруды Троила продолжали наблюдать за трепетанием тонких крыльев. — Вызывали? — задал Онис наводящий вопрос. — Вызывал! — согласился Главный страж. — Ты отправляешься в Тибидохс! — Я?! — удивился златокрылый. Троил кивнул: — Тебе будет полезно разнообразить виды деятельности. Пристраивать ангорских хомячков дело, конечно, благородное, но Свет пока обеспокоен другим. Онис смутился, припоминая, что недавно помогал Аннию находить новых хозяев для расплодившихся щекастых хомяков. Которые каждую весну умножались на два. — Не думаю, что ты задержишься там надолго. Надо только узнать информацию на счет посоха, — продолжал Генеральный страж. Бабочка с запястья Троила взлетела и направилась через весь кабинет к распахнувшемуся окну, в котором маячило круглое солнце. — А она не того? Сущность у нее не растворится? — Онис сделал движение головой, как если бы она распрощалась с шеей. Глава Дома Светлейших покачал головой. — Бабочки — не стражи. Им это не страшно. Тем более, когда она была гусеницей, съела орех храбрости и клубнику бессмертия. Так что ее теперь и кирпичом, и атомным взрывом не прихлопнешь. — Когда мне лететь? — спросил Онис. Троил, немного подумав, произнес: — Завтра с утра. Я предупредил академика. Тебя будут ждать. Вы уже знакомы, так что понимание возникнет сразу. Как только что-то узнаешь — пошли депешу. Так будет быстрее, а оттуда уже жди указания. Златокрылый согласно кивнул и хотел уже уйти, но Троил остановил его не властным, скорее немного смущенным жестом. Онис застыл. — Слушай, — сказал Глава Дома Светлейших. — Тебе не кажется, что в Лани что-то изменилось? Страж второго ранга пожал плечами. С этой точки зрения к Лани он никогда не присматривался. — Ну, не знаю. Мне показалось, что она чем-то озабочена. А еще у нее щеки круглее стали. Троил вскинул брови. Онис прикусил язык, замялся. — Вы не подумайте! — поспешно сказал он. — Ей очень идет! Она так выглядит мягче. Кадеты начинают больше ей доверять! Генеральный страж возвел глаза к потолку. В мозгах у него роились самые разные мысли. — Все мы гении. Но если судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя недалекой.