Сбежать от себя

Передний двор, как в старые добрые времена, сиял и переливался. Там махал костлявыми руками скелет, задорно пел песню из «Кошмара перед Рождеством» хор из тыкв, выкрученный на минимум, когда даже Энджел устал от них. Развевались куски белой ткани на призраках, окруживших Алису с ножом в руках. БОльшая часть украшений была все той же, из его прошлого с Вероникой, но Энджел расставил и развесил все совершенно иначе, на свой вкус. Выглядело довольно свежо и после того, как Хаск два дня ходил и шарахался от некоторых знакомых вещей, он привык к их новой роли, и перестал реагировать. Вчера днем к нему даже подошла соседка. Сказала, что очень рада видеть вновь оживший дом и спросила, что это за вежливый молодой человек живет с Хаском. Он почти рассмеялся такой характеристике: назвать Энджела вежливым с его манерой выражаться через слово было сложно, но Хаск знал, как тот умел виртуозно играть на публику и прикидываться тем, чем его хотели видеть. «Друг», — коротко ответил он, понимая, что раз знает она, значит и все соседство заметило, что у Хаска в доме появился еще один жилец. Учитывая характер местных сплетников, они их поженят уже спустя пару месяцев, так что, стоило предупредить Энджела, что скоро к нему будут приставать с глупостями, вроде, собирается ли Хаск пытаться забрать опеку над дочерью теперь, когда у него есть муж. Хмыкнув своим мыслям, Хаск открыл дверь и зашел в дом. Удивленно застывать на пороге каждый раз, когда Энджел выкидывал очередной фокус становилось уже привычкой. Высокая, тонкая фигура стояла перед зеркалом в пол и задумчиво всматривалась в свое отражение. Лакированные ботфорты на каблуке, короткая кожаная юбка и розовый блейзер в белую полоску. — По какому поводу маскарад? — хмыкнул Хаск, заставляя Энджела, который его не заметил, вздрогнуть. — А, привет, — рассеянно сказал он и повернулся. Первые три секунды Хаск его не узнал. Энджел был накрашен так ярко и вычурно, что за слоями подводки и теней сложно было увидеть его глаза. Светлые волосы были уложены мягкими волнами, приятный изгиб губ очерчен вишневой помадой. — К Хэллоуину готовишься? — Хаск с нервным смешком приподнял одну бровь и склонил голову набок, присматриваясь. — Нет, я… — Энджел растерялся и отвел глаза. — Тебе не нравится? — А должно? — Хаск чувствовал в вопросе подвох, но пока что не мог понять, какой. — Я надеялся, что тебе понравится, — Энджел неловко переступил с ноги на ногу, каблуки звонко щелкнули по паркету. — Почему? — глупо хлопнув глазами, уточнил Хаск, совсем потерявшись в беседе. — Мне говорили, что у меня андрогинная внешность, и мне идут женские вещи, — надулся Энджел, не получив похвалы, на которую рассчитывал. — А сорок второй размер ноги — тоже признак андрогинности? — усмехнулся Хаск, который никогда раньше даже не задумывался о том, что Энджел мог выглядеть как-то иначе, нежели ну… собой. И тем более, не пытался упаковать его в какие-то рамки. — Ой, иди ты! — психанул Энджел и, звонко стуча каблуками пошел к лестнице на второй этаж. — Можно было догадаться, что от такого мудака, как ты, я не дождусь понимания. — Ну-ка подожди, — Хаск в два шага оказался позади Энджела и ловким движением вывернул пояс юбки, чтобы взглянуть на ярлычок. На нем на золотом фоне красовалась надпись “GUCCI”. — Так и знал, что видел ее раньше. Где ты откопал юбку моей бывшей жены? Энджел вспыхнул и скрестил руки на груди, шарахаясь в сторону. — С чего ты взял, что это ее юбка? — Во-первых, это был мой подарок, во-вторых, видишь царапину слева? Мы с Эммой играли в догонялки, она убегала от меня, неслась мимо и процарапала кожу кольцом. Я думал, Вероника порешит нас обоих. Такое сложно забыть. Энджел помялся и вздохнул. — У тебя в гардеробной целый ящик ее вещей. — А ты был в моей гардеробной, потому что?.. — спросил Хаск с претензией, не очень довольный, что Энджел рылся в его вещах. — Галстук хотел позаимствовать, Черри попросила выступить на сцене завтра, я искал во что одеться. Энджел поджал губы и горько засмеялся. — Глупо получилось. Я не знаю, почему я решил, что тебя заинтересует такой образ. Он улыбнулся изломанно и разбито, пряча за этим что-то свое, невысказанное. Хаск чувствовал, что там снова был какой-то вывернутый ход мыслей, но никак не мог поймать его за хвост. — Ты думал, что мне понравится твой… костюм, потому что ты в юбке Вероники? — Хаск растерянно потер лоб. Это, как будто, имело и не имело смысла одновременно. — Забудь, — Энджел дал заднюю. — Серьезно, не забивай себе этим голову, все в порядке. Он выглядел так, словно готов был расплакаться. Весь их диалог с самого начала почему-то переламывал его пополам, но что именно творилось в блондинистой голове оставалось загадкой. — Я же вижу, что не все в порядке. Может, объяснишь, чем я опять тебя обидел? — раздраженно процедил Хаск, перехватывая собравшегося сбежать Энджела за запястье. — Отъебись, Хаск, — рявкнул Энджел и потянул руку на себя. — Я же сказал, что все в порядке! — Повышать на меня голос — в порядке? — рыкнул Хаск, не разжимая пальцев. — Словами через рот, Энджел, мы же договаривались! Не думай, что я прочитаю твои мысли и пойму, где накосячил! Просто скажи, в каком месте мы с тобой опять на разных языках говорим! — Да блять! — Энджел рванул руку с такой силой, что чуть сам не отлетел, когда Хаск все же отпустил его. Он сжал кулаки и посмотрел на Хаска почти с ненавистью. — Неужели я настолько тебе безразличен, что ты на меня совсем не смотришь? Что со мной не так? Меня бы уже любой нормальный мужик давно зажал у стены и оттрахал, а перед тобой я не знаю, как еще выгнуться, чтобы ты заинтересовался! Хаск приоткрыл рот, понятия не имея, как ответить. Он ожидал всякого дерьма, но не такого. Вроде бы, они уже давно прошли стадию, когда Энджел висел на Хаске в попытках залезть в нему в штаны, и выяснили, что так не делается. — И ты решил, что я немедленно затащу тебя в постель, если увижу в юбке моей бывшей жены? — Хаск растерянно засмеялся. Ситуация была абсурдной с самого начала, но теперь это был просто какой-то сюр. — А что еще я должен был делать? Вероника то, Вероника это, — передразнил Энджел и оскалился. — Вот, смотри, ну что я, хуже нее, что ли? Похож же на девицу, что тебе еще надо? Даже ее юбка на мою задницу налезла! Не знаю, закрой глаза там, представь, что ее трахаешь! — Ты совсем умом тронулся, Энджел! — Хаск устало опустился на диван и прикрыл глаза, потирая лоб. В голове его собеседника была такая каша, он даже не знал, за что зацепиться, чтобы начать объяснять, насколько это все дико. — Нахрена тебе трахаться со мной? — Потому что… — Энджел замялся и замолчал. Потоптался на месте, стуча каблуками, пожевал губу, смазывая вишневую помаду. Нахмурился, и снова обиженно поджал губы. — Потому что я — Энджел Даст. Потому что все, кто знает, кто я такой, хотят со мной трахаться. Все, кроме тебя почему-то. — Уязвленное самолюбие? — Хаск невесело усмехнулся. — Хочешь поставить еще одну галочку в списке? — Что? — Энджел вздрогнул, когда услышал слова Хаска. — Нет-нет, не в этом дело. Просто… Он взмахнул руками, пытаясь найти объяснение. Было очевидно, что он сам толком и не задумывался, с какой целью было затеяно представление. Привычка сработала. Низкая самооценка рука об руку с травмой застилали глаза, заставляя делать так, как делал всегда. — Не знаешь, как разговаривать с теми, кому не отсасывал? — Что ты вечно все превращаешь в грязь какую-то? — возмутился Энджел, но своего варианта так и не предложил. — А что еще я должен думать? — Хаск жестом подозвал Энджела присесть рядом с ним. — Иди сюда, давай поговорим. — Не хочу, — заупрямился Энджел и, развернувшись, пошел наверх. — Все равно ты уже меня в шлюхи записал, какой толк продолжать разговор. Дверь наверху хлопнула, оставляя выжатого, как лимон, Хаска сидеть в одиночестве и в полном непонимании. Им обоим нужна была терапия. Возможно, в том числе совместная. *** Тихий скрип в ночи, мягкая кошачья поступь, вес чужого тела на той стороне кровати, где много лет уже никого не было, легкое прикосновение холодных пальцев к обнаженному плечу. — Хаски, ты спишь? — теплое дыхание, знакомое лицо, нависшее над ним. Хаск медленно проснулся и вздохнул. — Энджел, что ты здесь делаешь? — хрипло спросил он, поворачиваясь к соседу, у которого все еще отсутствовало понятие границ и важности чужого сна. В этот раз он решил прокрасться сюда, даже не стучась. Впрочем, вспоминая, что недавно он влез к Хаску в гардеробную в поисках галстука, это уже не казалось удивительным. — Ты осуждаешь меня, Хаски? — внимательные шоколадные глаза завораживающе бликовали в лунном свете. — Что? — Хаск долго не мог въехать в суть вопроса. — Нахрена бы мне тебя осуждать? — Ну… — Энджел неопределенно взмахнул рукой. — За женские шмотки, за юбку твоей бывшей, за… за то, что мне хочется, чтобы ты обратил на меня внимание? Ах, это была одна из таких ночей. Где Энджелу что-то приспичило, и он не даст Хаску выспаться, пока не вытрясет из него ответ. — Нет, — коротко бросил он, наивно надеясь, что этого будет достаточно. — Врешь, — естественно, не повелся Энджел. — Я видел твой взгляд сегодня. Ты смотрел на меня, как… на что-то неприятное и ненормальное. — Я не… — начал было оправдываться Хаск, но быстро понял, что дело это было бесполезное. — Энджи, детка, если тебе нравится ее юбка, оставь себе. Хоть все ее вещи забери, мне они совершенно без надобности. — Но тебе кажется это ненормальным, что мне захотелось так одеться? — Энджел придвинулся ближе. — Со мной что-то не так? — Все с тобой так. Бог мой, почему одежда должна как-то определять твою нормальность? Да, я не привык к тебе в таких шмотках, но если ты смотришь в зеркало, и тебе нравится то, что ты видишь, какая разница, что думаю я. Будь собой и носи то, что нравится. — Это же женская одежда, — почти с досадой сказал Энджел, — а я себя не считаю женщиной. — Просто потому что какой-то дядя на верхушке сказал, что юбки можно носить только женщинам, не делает это истиной в последней инстанции, детка. Неужели в твоих кругах это как-то порицалось? — Хаск подпер подбородок рукой, приподнимаясь на кровати. Ночь будет долгой. — В моих кругах это считается кинком. Знаешь, что такое кинк? Что-то ненормальное, то, во что «нормальные» люди тыкают пальцем. Энджел сделал то же самое, отзеркаливая позу Хаска. — И тем не менее, у всех есть свои кинки и фетиши. Просто об этом не принято говорить вслух. Значит, не так уж это «ненормально». — На меня бы косо смотрели на улицах, — настаивал Энджел. — С каких пор тебя волнует, что думают случайные прохожие о твоей жизни? — Хаск протяжно зевнул. — Ни с каких. Меня волнует, что ты меня не хочешь. Ни нормальным, ни ненормальным, — Энджел снова занервничал, усаживаясь на кровати и нервно теребя край одеяла. В конце концов, он же пришел сюда не спрашивать у Хаска совета в моде, а продолжить тему, начатую ранее. — Почему это тебя так волнует? — Хаск наоборот растянулся на постели, уставившись в потолок. — Ты в меня влюблен? Энджел задумался, но ровно на секунду. — Нет, не думаю, — нахмурившись, протянул он. — Ты важен для меня, но у меня нет этих… бабочек в животе. — Ты хочешь, чтобы я в тебя был влюблен? В комнате повисла долгая тишина, Энджел сидел, уставившись пустым взглядом в окно, по его виду казалось, что он о чем-то спорит сам с собой. — Вряд ли, — наконец, ответил он. — Мне несколько раз признавались в любви. Фанаты в основном. Это всегда было как-то… крипово. — Тогда почему тебе так важно, чтобы я смотрел на тебя, как на секс-игрушку? Если нет чувств ни с одной из сторон, все сводится именно к этому. Хаск повернул голову и взглянул Энджелу в глаза. Тот быстро отвел взгляд и потупился. — Удовольствие? — напряженно с очевидной неуверенностью спросил он и снова затеребил угол одеяла. — Для кого? — хмыкнул Хаск. — Для меня секс, где людям плевать друг на друга — трата сил и бесполезные телодвижения. Я с таким же успехом могу передернуть в душе, будет быстрее и меньше неловкости и проблем. Получишь ли ты удовольствие от такого секса? — Нет, — быстро ответил тот. Он заерзал и занервничал. Соскочил с кровати и начал мерить шагами комнату. Его тонкий сгорбившийся силуэт в ночи дрожал, длинные паучьи пальцы теребили рукав. — У меня встанет, и я кончу, когда надо. Но мне вряд ли будет по кайфу это делать, ты прав. — Тогда зачем? В комнате снова повисла долгая, тяжелая тишина. Почему такие вопросы они могли обсуждать только глубоко ночью? Это что, магия какая-то? Самый темный час перед рассветом? Или Энджел умел быть честным только когда он был немного не в себе или когда можно было спрятаться за полумраком? — Я не знаю. Мне просто кажется, что так надо. Так… привычнее что ли? — пробубнил себе под нос Энджел. — Это же глупость какая-то? Почему мне так важно переспать с тобой? Он всплеснул руками и уставился на Хаска, раздраженно надувшись. — Почему ты не можешь просто взять и трахнуть меня вместо того, чтобы заставлять залезать в такие дебри. Хер его разберет, зачем мне это надо. Мне просто ну… некомфортно от того, что мы с тобой живем под одной крышей, и ты не зажимаешь меня по углам при первом удобном случае! — Послушай себя, Энджел, — Хаск сел на кровати и неверяще покачал головой. — Да знаю я, что это дерьмо собачье какое-то! Но так делали все в моей блядской жизни! Вэл изматывал меня так, что я себя не помнил, в те ночи, когда тащил меня к себе домой. Его партнеры и друзья возили меня с собой на отдых, как аксессуар; чувак, который сдавал мне комнату потрахивал меня, когда мне нечем было платить. Это было нормой в моей жизни, понимаешь? Нормой! Энджел злился. Хрен его поймешь, на Хаска, на себя, на всех мужиков, которые видели в нем только игрушку для собственных утех, на Вэла, который намертво привязал его к такому существованию на долгие годы, просто на весь несправедливый мир, который это видел и ничего не предпринял. — А тут ты, такой, блять, в белом фраке! Я сижу на твоей шее четыре месяца, а у тебя даже не встает на меня! Меня это бесит! — Ты оплачиваешь счета, Энджел, — устало напомнил Хаск. Он снова понятия не имел, что делать со своим другом, когда его выбрасывало в замкнутый круг флэшбэков и зацикливало на прожитых травмах. Кажется, это называлось ПТСР, но Хаск был слишком далек от психотерапии, чтобы ставить диагнозы или знать, как с ними справляться. — Ты считаешь, что оплаты счетов достаточно для того, чтобы жить в твоем блядском дворце? Я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что вот сегодня ты точно завалишься ко мне в комнату и засунешь член мне в глотку за все хорошее! Хаск смотрел на Энджела с состраданием и жалостью. Он даже представить себе не мог, через что тот прошел, чтобы постоянно жить в страхе насилия даже от тех, кто изо всех сил старался быть его тихой гаванью. Он спрыгнул с кровати и подошел ближе. Шоколадные глаза смотрели на него с отчаянием загнанного зверя, Энджел тяжело дышал, его взгляд был стеклянным. — Я не трону тебя, окей? Никто тебя здесь не тронет, — тихо сказал Хаск и открыл обе ладони в примирительном жесте. — Ты в безопасности в этом доме. Я прострелю голову любому, кто явится без приглашения и попробует тебя обидеть. В это сложно поверить сейчас, когда ты на эмоциях, Энджел, но я клянусь, я не желаю тебе зла, не буду ни к чему принуждать, не сделаю с тобой ничего плохого. — Почему? — изо всех сил сдерживая слезы, прошептал Энджел. — Все до тебя так делали. Почему ты не хочешь? — Потому что… — все слова разбежались в стороны, и Хаск замер. В голове был белый шум. Хаск точно знал, что нужно было ответить. За то время, что он здесь прожил, шумный и неугомонный Энджел стал частью жизни Хаска. Той, которая постоянно подталкивала его не зацикливаться на прошлом, как бы сложно это не было. Той, которая давала надежду на будущее. Той, которая заставляла, как ему давно казалось, застывшее сердце биться, разгоняя по венам кровь. Той, из-за которой Хаск чувствовал себя живым. Кажется, он все еще не готов был на такие пространные откровения. Мысли, которые в прошлом легко складывались в предложения, которыми он легко разбрасывался, признаваясь в любви Веронике и рассказывая Эмме о том, как много она для него значит, сейчас застревали в глотке, заставляя давиться ими и задыхаться. — Потому что ты — семья, Энджел. Поступать так с тобой — неправильно, — с трудом выдавил из себя Хаск, понимая, что даже это одно слово выжало его эмоциональный потенциал на следующий месяц. — С-семья? — Энджел уставился на Хаска, приоткрыв рот. — Ты шутишь, Хаски? И кто я тебе? Брат? Сын? Жена? — Хер его знает, Энджел, кто ты мне, но мне важно, чтобы с тобой было все в порядке, и это — единственное, что имеет значение. Хаск медленно, готовый остановиться в любой момент, если увидит, что Энджелу некомфортно, протянул руку и перехватил холодную ладонь. — Пойдем, тебе нужно отдохнуть, нам обоим завтра на работу. — Нет-нет, погоди, — тот засопротивлялся и остановил Хаска, упираясь пятками в ковер. — Что за херня? Ты думаешь, что можешь вот так бросаться словами, а потом выставить меня из комнаты? — А что тебе непонятно из того, что я сказал? — насупился Хаск, невольно вставая в защитную стойку. — В смысле? Ты знаешь, какая отбитая у меня семья, как мне, твою мать, воспринимать твое высказывание? Хаск закатил глаза и развернулся к Энджелу, волком смотря снизу вверх. — Почему ты не можешь просто… я не знаю, принять мои слова и не заставлять меня все проговаривать? — Ты же просишь меня словами через рот все высказывать, так будь добр и сам следовать своему же правилу! — Энджел, упрямо поджав губы, сел на кровать, показывая, что никуда уходить не собирается, пока Хаск не объяснится. Блять. И правда. Не поспоришь. В кои-то веки это Энджел поймал Хаска на его же слове. Наверное, было бы и правда по-свински вытолкнуть его сейчас, особенно после такого эпизода. Заставить всю ночь ворочаться и размышлять над тем, что Хаск пытался до него донести. Наверное, назвать семьей человека, который живет с тобой под одной крышей всего лишь четыре месяца, это и впрямь сильно, но Хаск всего лишь высказал, что думает. До сих пор в своей жизни так, как Энджела, он воспринимал только родителей, когда был маленьким, и Веронику с Эммой во взрослом возрасте. — Хорошо. Слушай внимательно, я скажу это всего лишь один раз, — он вздохнул и помассировал переносицу. Энджел всегда старался хранить мир в доме, даже когда срывался. Не было еще ни одного раза, когда бы он не пришел извиняться, если сказал что-то неприятное. Хотя бы сегодня Хаск должен переступить через свои собственные травмы, и дать Энджелу то, о чем он просит. — Ты не просто платишь аренду, Энджел. Ты делаешь гораздо больше. Я жил один в этом, как ты его назвал «дворце», четыре года. Долгих, холодных, полных пустоты и алкогольной дымки. Да, у меня были друзья. Чарли, Вэгги, Ниффти, Пентиус, они много для меня сделали. Но они приходят и уходят. А ты. Ты делаешь это место домом, понимаешь? Мне нравится возвращаться сюда после работы. Ты, блять, залил соусом всю плиту и половину кухни пару дней назад. И знаешь что? Я был в восторге, потому что впервые за, хер его знает, сколько времени, в доме пахло нормальной едой! Хаск остановился, давая себе передышку. Он чувствовал себя персонажем в дешевой мелодраме, слова казались ему банальными и совершенно не выражали даже половину того, что хотелось сказать, но не получалось. Впрочем, глядя на реакцию Энджела, который ошалело хлопал глазами и глупо лыбился, видимо, даже этого было достаточно, чтобы донести основную мысль. — Ты — семья, как ни крути. Семью защищают и берегут. Выброси, пожалуйста, все глупости из головы и перестань думать, что без секса, который не сдался ни тебе, ни мне, у нас что-то развалится или пойдет не так. У нас с тобой уже давно есть гораздо больше, чем секс. — Вау, — прошептал Энджел, — А ты же правда бизнесмен, да? Продажник? Любого запиздишь до смерти? — Он хохотнул. — Я понятия не имел, что ты такие штуки умеешь говорить. Как в кино. — Иди ты, — Хаск закатил глаза и отмахнулся. — Я к тебе со всей душой, а ты… Просто прими комплименты и вали спать давай. Энджел поднялся с кровати и осторожно подкрался к Хаску поближе, раскрывая руки. — Эмм… можно? — Иди сюда, — Хаск, не давая себе возможности найти оправдание, подтянул Энджела ближе и обнял. Им обоим сейчас это было нужно. — Доведешь меня однажды до инсульта своими выходками. Длинные конечности быстро обвили плечи, крепко прижимая к себе, Энджел расслабился и уткнулся Хаску в шею. — Раз мы семья… — начал он, и по первым словам Хаск уже мог понять, что сейчас будет какая-то провокация. — Значит, мне можно официально называть тебя папочкой? — ...или до инфаркта, — с тяжелым вздохом добавил Хаск под мерзкое хихиканье своего личного гремлина. Энджел постоянно лез к нему за физическим контактом, трогал по поводу и без, но так близко друг к другу они были впервые. Тепло чужого тела, ощущение близости — Хаск, оказывается, скучал по ним, все это время сознательно и неосознанно отталкивая людей подальше, искалеченный и уязвленный предательством самого близкого человека. Снова учиться доверять и открываться было сложно, у них у обоих бывали откаты, но процесс шел, и оглядываясь назад, они с удивлением могли бы заметить, как сильно продвинулись вперед всего лишь за четыре месяца. — Можно остаться с тобой на ночь? — не разжимая объятий попросил Энджел. — Сейчас же, брысь в свою комнату, — в очередной раз закатывая глаза, пробубнил Хаск, тем не менее, не предпринимая попыток отстраниться. — Да, папочка, — прямо в ухо горячо прошептал Энджел и, прежде чем Хаск успел среагировать, бодрой рысью выскочил в коридор. Даже не видя его лица, можно было с уверенностью сказать, что он ухмылялся, довольный в своей очередной проделкой. Вот же заноза в заднице. Хаск рассеянно потер ухо, зевнул и нырнул назад в кровать. Поспать хотя бы несколько часов казалось божественной идеей после такого выматывающего разговора.