Случай из практики

      Дожив до сорока, Тони Старк никогда не размышлял над такими полуконспирологическими вещами как судьба, предназначение, высшие силы и прочей хренью. Во-первых он не верил во всю эту чушь, а во-вторых — некогда ему было думать о подобном, разрываясь между компанией, за которой был нужен глаз да глаз, и изобретательством. А ещё делами плейбойскими, потому что имидж и репутация — святое, и сами себя не сделают.       Порой имидж значил больше, чем чувства и так прочно приклеился к личности, что Тони и сам, порой, путался — что тут его, настоящее, а что — наносное, лишнее. Однако, строк из резюме не выкинешь.       Будучи мужчиной не только богатым до неприличия, но и импозантным, а по мнению двенадцати моделей «Плейбой» — просто красавчиком, он так и прожигал бы свою миллиардерскую жизнь в окружении сомнительных друзей, металлолома и шлюх, если бы в один день, после особенно удачно заключённого контракта, с утра едва не лишился жизни от сердечного приступа.       «А возраст-то уже не тот» — доверительно шептало зеркало, отражая слегка поблекшее великолепие, — чтоб пить, бодрствовать ночи напролет, оставаясь под утро красавчиком практически без похмельного синдрома. Вот морщинка, и тут морщинка, а там, если присмотреться, целые залысины намечаются. Две. И седина. Которую, если не закрашивать, уже видно даже из Космоса. Сердце шалит, печень опять же. Да и общее самочувствие оставляет желать лучшего.       Можно было, как всем нормальным людям, бросить пить, завязать с разгульной жизнью, подсесть на ЗОЖ и броситься в объятия косметологии и пластической хирургии, но Тони Старк не приемлел полумер и никогда не стремился быть, как все. Если вечеринка — так на весь Нью-Йорк, если изобретение — то планетарного уровня, если башня — непременно самая высокая в стране… А если омоложение — так тотальное, кардинальное и абсолютно инновационное.       — Ты совсем с головой не дружишь? — лучший друг ещё с университета и, по совместительству, один из самых гениальных химиков планеты Брюс Беннер устало снял очки и помассировал переносицу большим и указательным пальцем. — Ты представляешь себе масштабы работы? Это только на словах просто, а на деле — сложный многоступенчатый процесс, включающий в себя не только разработку, но и апробацию!       — Разработка у тебя уже есть, ты ещё в прошлом месяце показывал мне формулу, — пожал плечами Тони, искренне не понимая, в чем проблема. В его мире главным были цели. А препятствия… Препятствия можно было или взорвать, или обойти.       — Написанную на салфетке в ресторане в пьяном угаре, Старк!       — Ой, Брюсси, тебе ли, как химику, не знать, сколько великих открытий сделали не менее великие учёные, находясь в не совсем адекватном состоянии, — хмыкнул он. — И все они были гениальными. В любом случае, что ты теряешь, кроме моих денег? Давай попробуем покопать в этом направлении, хотя, формулу я бы подправил, тут ты прав.       — Допустим, — Брюс снова водрузил на переносицу очки в массивной оправе. — Допустим, мы покопаем. И даже что-то выкопаем стоящее. Но ты же понимаешь, что до получения патента пройдут годы испытаний, начиная с крыс и заканчивая фокус-группами добровольцев, а это лет десять работы.       Тони поднялся со своего роскошного кресла и опёрся о не менее роскошный стол из массива дуба. За лёгким игривым настроем крылась уверенность и та самая нотка безумия, присущая только истинным гениям.       — Ты прав, дружище. С крысами действительно долго получится. Поэтому несчастных животных я предлагаю пропустить и сразу перейти к добровольцам, — он развел в стороны руки, без слов демонстрируя себя и давая понять, на каких именно добровольцев намекает. — Если выгорит, я получу вторую молодость, а ты — всего лишь за несколько месяцев уникальную разработку, равной которой нет в мире. В самом худшем случае мы оба получаем бесценный научный опыт.       Брюс смотрел на него во все глаза, которые за толстыми стеклами очков и так казались больше, чем они есть. Он-то всегда считал себя несколько помешанным на науке и безбашенным. Но Старк, как обычно, его переплюнул.       — Ты же понимаешь, что я не буду вливать в тебя непонятную жижу, не проверенную и не подтвержденную многолетними испытаниями? Ты с ума сошел? О чем мы вообще говорим?       — На данном этапе об эликсире молодости, а в будущем, возможно, и о сыворотке бессмертия, я полагаю? Достойно некоторого риска.       — Некоторого? Ты же понимаешь, что рискуешь жизнью? Ты готов расстаться с ней, если что-то пойдет не так?       — Брюс, — Тони устало кинул взгляд на часы — перепалка начинала его утомлять. — Я все понимаю, но тебе не кажется, что мы с тобой сейчас с пеной у рта делим клад, который ещё не нашли? Давай мы сначала посмотрим на формулу. Попробуем посчитать, что-то вывести, а дальше будет видно. Конечно же я не планирую самоубийство, но я настроен вполне серьезно, почему нет? Если кто и способен в этом мире на такое, то только мы с тобой. Если это вообще возможно.       Покачав головой и немного помолчав, размышляя, Брюс кивнул. Боже мой, разве могло быть с Тони иначе? Сколько длилась их дружба — именно тот всегда был генератором самых невероятных их приключений и идей, отказаться от которых было невозможно. Старк обладал недюжинным магнетизмом и способностью уболтать любого, а уж если тема была ещё и интересна собеседнику…       Брюс никому не говорил, но с этой формулой он носился уже очень давно, понимая, что шансов на разработку призрачно мало. Отсутствие финансирования и весьма шаткие перспективы на удачу не позволяли даже заткнуться о подобном. Никому, кроме старого друга, и то по-пьяне.       — Хорошо, — медленно проговорил он и тоже поднялся. — Но у меня есть пара условий.       — А вот это уже конструктивный диалог, — ухмыльнулся Тони. — Поведай же мне их, о мой великий алхимик!       — Мы действительно только попробуем, — серьезно, не поддавшись на подкачку, посмотрел на него Брюс. — Не спеша. Не совершая резких и необдуманных решений. Ты поклянешься ничего не делать за моей спиной и без моего ведома. И обустройство лаборатории за мной.       — И всего-то? — Тони протянул руку, сжимая ладонь Брюса в крепком рукопожатии. — Я уж думал, ты под это дело выбьешь себе как минимум неплохую премию.       — Если у нас получится хотя бы четверть того эффекта, о котором я думаю, любая премия будет меркнуть на фоне этого, — Брюс ответно сжал ладонь друга, чувствуя, как накатывает волна привычного научного азарта, помноженная на любопытство исследователя, рискуя захлестнуть с головой.

***

      Работа двинулась вперёд неожиданно быстро и споро. Привыкший к государственному финансированию Брюс только поражался тому, что можно сделать за большие частные деньги. А уж если они совсем неприличные, то необходимое оборудование тебе доставят за три дня с другого континента, вместо девяти месяцев переговоров, торга, неустоек и срывов сроков доставки. Тони Старк не бросал слов на ветер и они, зачастую, не расходились с делом.       Ещё до конца недели все необходимое было не только доставлено, но и установлено, подключено и налажено. Отступать, как говорится, некуда.       Несмотря на все уверения Брюса в том, что им торопиться не нужно, именно он гнал вперёд так, что сам Тони стал выползать из лаборатории сначала далеко за полночь, а после и под утро. Закончилось все тем, что он просто поставил в закутке диван, на котором они с Брюсом дремали в редкие перерывы между отчаянных споров, расчетов, вычислений и проверок.       Черт возьми, Беннер действительно был гением. Тони и себя считал не последним человеком в науке, но в тайне немного завидовал другу, способному разбираться в столь тонких материях, как химия, биология и генетика. Самому ему был гораздо ближе простой и грубый металл или точность вычислительных машин. В работе Брюса было больше магии, чем суровой математики, что не могло не завораживать. Тони никогда не сомневался в лучшем друге, и тот его не подвёл, соорудив вполне рабочий образец за месяц. Не без помощи, разумеется, но все равно впечатляло. И несмотря на бесконечные перестраховки и перепроверки, кажется, почти все было готово к тому, чтобы испытать его на человеке, впервые в истории повернув время вспять. Брюс, маниакально заставил Тони лечь на полное обследование в клинику, чтобы эксперимент помимо всего прочего, проходил под пристальным контролем докторов.       Именно поэтому на вторые сутки в комфортабельной палате, с меню из лучшего ресторана Нью-Йорка, Тони на стену готов был лезть от скуки.       Фактически, клиника была его собственная, полностью финансируемая одним из благотворительных фондов, учрежденных ещё его отцом, что обеспечивало вип-пациенту, помимо полной конфиденциальности, ещё и некоторую свободу и вседозволенность. Любые вещи, еду, развлечения, какие он пожелал бы, сразу же могли быть доставить к нему в палату. Однако, любимую мастерскую оборудовать тут не получилось бы никак, поэтому Тони мечтал, чтобы все уже поскорее закончилось.       Сутки его мурыжили всевозможными анализами, ещё почти двенадцать часов он ожидал результатов, которые оказались совсем неплохими для его образа жизни, и вот вечером, в клинику наконец-то доставили из лаборатории сыворотку в специальном контейнере снабженном аккумулятором, поддерживающим внутри строго определенную температуру. Процедура была назначена на утро следующего дня, и все приведено в состояние полной боевой готовности.       Осталось как-то пережить эту ночь, ворочаясь на жутко удобном матрасе, в жутко красивой, но все же, больничной, палате. Тони и рад был бы выспаться, да сон не шел ни в какую. В таком состоянии он, обычно, шел в мастерскую или ехал в любимый клуб, расслабиться, но сейчас придется довольствоваться небольшой прогулкой по внутреннему двору.       Уже выйдя в коридор, который вел к отсеку с вип палатами, он заметил у дверей в противоположной стороне некоторое оживление, несмотря на вечернее время. Это заинтересовало его, заставив не свернуть, как он раньше собирался, к выходу, а неспешной походкой двинуться вперед.       Никто не любит больницы, какими был удобными они ни были, и Тони был не исключением. И дело тут не только в боли или вынужденно ограниченной четырьмя стенами жизни, но и, прежде всего, в едва уловимом, спрятанном за красивой обёрткой, напоминании — все мы одинаково смертны. Ни количество денег, ни власть не могли избавить от щекочущего поджилки страха — тут, именно тут, чаще всего собирает свою жуткую жатву Смерть, и остаётся только молиться, чтобы постучала она не в твою палату.       А, например, в соседнюю. Или в палату в дальнем конце коридора. И чем ближе к ней он подходил, тем отчётливее чувствовался ни с чем не сравнимый аромат отчаяния.       — Умоляю, ну можно же что-то сделать? — женщина, говорившая с доктором, стоящим у палаты не истерика, не заламывала руки, но в ее тихом голосе было столько боли, что даже совершенно постороннего Тони проняло. — Он единственный родной мой человек, мой мальчик…       Она запнулась, и судорожно всхлипнула, зажимая ладонью рот, гася рыдания.       — Я сожалею, миссис Паркер, — пожилой доктор скользнул взглядом по приблизившемуся Старку. — Поверьте, ваш племянник получает от фонда все возможные препараты, мы сделали абсолютно все, что смогли, но увы. Счёт идёт на часы, мы можем только облегчить его страдания, а вы — быть рядом. Мужайтесь.       Тони невольно взглянул в широкий проем открытой двери, разглядев на кровати юношу, практически мальчика, с ног до головы оплетенного проводами и трубками. Вопреки ожиданиям, он был в сознании, и, явно слышал этот, хотя и тихий, но отчётливый разговор. Его карие глаза, ярко выделяющиеся на бледной коже, скользнули по лицу Тони, и они зацепились взгляд за взгляд, растягивая время в бесконечность. Там не было двоякочтений — мальчишка, безусловно, все прекрасно понимал и столько в его глазах было обречённой покорности и жажды жизни, что живот скручивало. Вероятно, что-то такое мелькнуло на лице Старка, при виде этого, фактически живого трупа, над которым уже нависла тень той, кого, так или иначе, боятся все, потому что мальчишка вдруг улыбнулся, как-то неловко дёргая правом плечом. Словно бы извиняясь за зрелище.       Не в силах больше смотреть в его глаза, Тони в два шага свернул за угол, дожидаясь врача.       — Шансов действительно нет? — он не размениваться на приветствия и окольные пути, предпочитая сразу перейти к сути. — Все что угодно и за любые деньги, я могу…       — Нет, мистер Старк, — устало покачал головой доктор. — Никакие деньги тут, увы, не помогут. Питер обречён, и, боюсь ему осталось совсем мало. Вряд ли он доживёт до следующей ночи. Вы и так сделали для него много, на самом деле. Питеру и его тете удалось попасть под ведомство вашего фонда, именно он оплачивает его лечение и палату в нашей клинике. Но иногда, увы, даже большие деньги бессильны.       Ещё раз качнув головой, доктор ушел оставив Тони в совершенной растерянности. Он, сам не понимая почему, вернулся к палате, снова заглядывая внутрь. Женщины, которую он видел рядом с доктором — Мэг? Мэри? — он не запомнил, не было, а глаза Питера были закрыты. То ли он спал, то ли вовсе был без сознания, и только сейчас Тони отметил как болезненно выглядит парнишка. Насколько худым и маленьким кажется его тело под больничным одеялом.       «Жить бы ещё да жить», — с непонятной тоской подумал он, от чего-то возвращаясь в палату. На прогулку больше не тянуло.       Время потихоньку перевалило за полночь, потом за час ночи, потом приблизилось к трем утра, а сна не было ни в одном глазу. Тони смотрел невидящим взглядом в потолок, впервые в жизни осознавая, насколько, на самом деле, хрупок человек. Насколько бессилен. Прожив до сорока и привыкнув все проблемы решать если не за деньги, то за баснословные деньги, Тони оказался обескуражен ситуацией в которой они попросту не имели значения. Хотя…       Он резко сел в кровати, почти ухватив за хвост одну мысль, которая быстро превращалась в его голове в идею. Безумную, эгоистичную, глупую… Потрясающую, уникальную, невероятную…       Их с Брюсом сыворотка. На самом деле ее основа — уникальная способность полностью обновить организм, откатить его, грубо говоря, к заводским настройкам. Обновить на клеточном уровне. Что если она поможет умирающему ребенку выжить? Тогда… Боже, ее значение будет куда более масштабным, чем он думал. Только сейчас Тони в полной мере осознал, на что они с Брюсом замахнулись.       Он понимал всю абсурдность ситуации и, возможно, несостоятельность своего решения, все риски… Однако… Однако, Питер все равно умирал. Там, в конце коридора, всего за несколькими стенами, а Тони, возможно, мог ему помочь, заодно испытав сыворотку в совершенно неожиданном направлении. Брюс, очевидно, будет в ярости, сыворотка может не сработать, а тетя мальчика затаскает его по судам, но Тони было плевать. Помимо больших денег у него ещё имелись весьма впечатляющие мозги и полное отсутствие тормозов. Достаточно серьезный аргумент против старухи с косой.       — Не в мою смену, — пробормотал он, и решительно вышел из палаты.        Добраться до сыворотки оказалось на удивление просто. Собственно, тут ее никто особенно и не прятал, тем более, от него, фактически хозяина клиники. Обычный сейф, пароль от которого он подобрал за двадцать секунд, и вот шприц лег в руку. Обычная, прозрачная, чуть желтоватая на вид жидкость. Ничем не примечательная, но возможно, вот она — чья-то жизнь, в буквальном смысле у Тони в руках.       До палаты он практически бежал, сам не понимая почему вдруг стало так важно успеть, зачем ему это все. Череда странных поступков этим вечером зашкаливала даже для него, эксцентричного миллиардера. В палате царил полумрак, отсветы от приборов и маленькой лампы в углу падали на каштановые волосы женщины, поднявшейся ему навстречу. Такие же кудрявые, как и у мальчишки на больничной койке.       — Что вы… ох, мистер Старк… — она узнала его, на самом деле, странно было, что не узнала еще тогда, когда он видел ее в коридоре вечером.       — Я могу попытаться спасти его, — без долгих вступлений выдохнул Тони. — Скажу сразу — я не уверен, что получится, это, так сказать, экспериментальный препарат…       Он не успел договорить, потому что женщина, прижав ладонь к губам, бросилась к нему, пытаясь не то обнять, не то поцеловать, а после просто стекла на пол, на колени, цепляясь за его рукав.       — Умоляю, — бормотала она, — все что угодно… он умирает, мой мальчик, умирает, помогите ему, мистер Старк…       Опешив, Тони замер, неловко согнувшись в попытке поднять женщину. Внутренности обожгло страхом — а ну как не выйдет? Отчаяние ее было так велико, словно и ее жизнь зависела от невзрачной прозрачной жидкости в шприце, зажатой в его ладони.       — Встаньте же, миссис Паркер, встаньте, — пробормотал он. — Не время сейчас, нужно поторопиться, пока никто… — отстранив, наконец, женщину, он шагнул к кровати, внезапно испугавшись еще больше.       При ближайшем рассмотрении Питер выглядел совсем плохо. Полупрозрачная кожа была настолько бледной, что веснушки казались сероватыми пятнышками грязи на переносице, нездоровая худоба подчеркивала острые скулы и резкие провалы глазниц, ввалившиеся щеки. Серые тонкие губы плотно сжаты, дыхание частое и поверхностное, затрудненное, словно мальчишка только что пробежал стометровку. Все еще может не получится. Тони давал на успешный исход шестьдесят девять процентов.       Брюс его убьет нахрен и будет прав…       Не позволяя себе больше раздумывать, он всадил шприц целиком в капельницу с обезболивающим, которая шла к катетеру в руке Питера. Затаив дыхание, они с его тетей наблюдали, как жидкость постепенно скрывается в его теле. Капля за каплей.       — Я не могу ничего гарантировать, — сглотнув, хрипло пробормотал Тони, оглядываясь. — Лекарство еще… не тестировалось на людях. Оно может не сработать, а может сработать совсем не так, как мы рассчитываем. Вы должны знать.       — Насколько мне пояснил доктор, в нашем случае это уже не важно, — миссис Паркер улыбнулась одними губами, не отводя взгляд от Питера. — Если существует хотя бы один призрачный шанс из миллиона, глупо было бы отказываться. Нет побочного эффекта хуже, чем смерть, мистер Старк.       Время шло, но ничего не происходило. Питер не очнулся, не открыл глаза, не пошевелился, казалось, они застыли в этом моменте, между чудом и обыденностью, между жизнью и смертью.       — Почему ничего не происходит? — спустя час или целую вечность прошептала миссис Паркер. — Почему ему не лучше? Ничего не получилось, да?       — Но, вроде бы, и не хуже, — Тони вглядывался в Питера так пристально, что даже глаза заслезились. — Через пару часов приедет мой друг-химик. Возможно, он сможет как-то прояснить ситуацию. Наша задача теперь — только наблюдать. Позвать доктора?       — А смысл? Они сказала звать только если Питеру станет хуже и все, что они могут — добавить больше морфия. Я не вижу, чтобы ему было хуже. Просто ему… так же.       Тони тоже был немного разочарован эффектом. Но больше пока сделать было действительно нечего. Они посидели еще немного, а затем он сам не заметил, как задремал, убаюканный мерным писком аппаратов. А проснулся уже в палате один, от дикого вопля Брюса Беннера.       — Да ты совсем охренел, Старк?! Я убью тебя сейчас и скажу, что так и было! Ты соображаешь что натворил и как меня подставил?       Едва проморгавшись, Тони попал в эпицентр урагана и был сметен им. Тихий, неконфликтный Беннер выходил из себя крайне редко, на памяти самого Старка — буквально пару раз за все их долгое знакомство, но даже те разы не шли ни в какое сравнение с сегодняшним днем, когда друг буквально зеленел от ярости, потрясая перед лицом Старка какими-то документами. Получилось, что, вколов Питеру не зарегистрированную, экспериментальную сыворотку, Тони невольно подвел под удар друга — человека, который ее создал. Если с Питером что-то случится, то виноват, прежде всего, будет Брюс, а так же тот может забыть про дальнейшие исследования и лицензию.       — Я просто не мог поступить иначе, — Тони устало провел ладонью по лицу и тяжело вздохнул. — Увидел мальчишку и словно в голове помутилось. Я не подумал…       — Ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь! — продолжал бушевать Беннер. — В конце-концов, раз уж ты решился на столь необдуманный поступок, как колоть умирающему ребенку препарат, который неизвестно как на нем скажется, мог хотя бы позвонить мне! Я бы приехал и держал все под контролем. Мало ли что могло произойти? А если бы, например, сыворотка сделала его нечувствительным к обезболивающему? Ты представляешь в каких муках умирал бы пацан?!       — Как Питер? — Тони окончательно пришел в себя. — Где он? Есть новости?       — Не много, — слегка смягчился Брюс. — Его перевели в обычную палату, аппараты больше не нужны, малец дышит сам. Сыворотка ему помогает, это точно. Однако, мы пока не знаем как она действует, я взял анализы, нужно исследовать, и ты, Тони, мне нужен. Собирайся, отдохнул. Черт тебя возьми, в следующий раз я помещу тебя в отдельную палату! За решеткой! На одну ночь оставить нельзя, чтобы ты что-то не учудил!       Улыбаясь на ворчание все еще злого, но уже вполне адекватного друга, Тони быстро собрал свои немногочисленные вещи. Его — их! — ждали большие дела. Во всей этой суматохе он как-то забыл, зачем вообще затеял всю эту канитель и что омоложения ему в ближайшем будущем не видать — да и черт с ним. Новости были настолько хорошие, что Тони чувствовал невероятный прилив сил и энергии, проспав в неудобном кресле всего пару часов, словно десяток лет скинул абсолютно самостоятельно. Чудеса да и только.       Перед уходом он не мог не заглянуть в палату к Питеру. Его тети рядом не было, а глаза были все так же закрыты, однако, приблизившись, Тони заметил что дышит мальчишка уже гораздо спокойнее, а цвет лица больше не напоминает грязновато-серую дешевую бумагу. Питеру однозначно становилось лучше.       Вдруг его ресницы дрогнули и парнишка распахнул карие глаза, все еще подернутые дымкой сна и лекарств, нашел взглядом замершего на месте от неожиданности Старка, а потом слабо улыбнулся.       — Привет, Ангел, — едва слышно пробормотал он. — Ты почему не забрал меня?       Тони пришлось очень сильно наклониться, чтобы расслышать этот слабый шепот.       — Привет, — он растерянно оглянулся, раздумывая, не надо ли вызвать медсестру. — Я Тони. Ты как, Пит?       — Лучше, — он вздохнул и прикрыл глаза, все так же улыбаясь, — только зря ты меня сразу не забрал. Я же безнадежный, а тетю Мэй жало. Она устала со мной, да и я устал сам с собой.       Горло перехватило спазмом болезненной жалости. Что же это за мир такой, в котором вот такие карапузы могут знать и говорить такие вещи вслух.       — Кто тебе сказал, что ты безнадежен, пацан? — не в силах сдержаться, Тони осторожно пригладил его свалявшиеся кудряшки. — Не верь всяким дуракам. Тебе ввели потрясающее лекарство, которое не просто помогает, оно лечит. Совсем скоро ты будешь в полном порядке, я тебе обещаю.       — А я тебя еще увижу? — вопрос Питера настиг уже почти развернувшегося к выходу Старка.       — Обязательно, — кивнул тот, и вышел, с намерением сделать все, чтобы выполнить свое обещание.