Жених сказал "нет"

Дождь позднего лета стучал в окно, молния время от времени разрезала низкое серое небо пополам, и над городом слышались раскаты грома. Три омеги сидели вокруг кухонного стола. Двое из них – Тэхён и Бо Ён – старались не встречаться друг с другом взглядами, третий – Чимин – так упорно глядел в свою чашку с кофейным напитком, что ничего не замечал. – Ненавижу кофе без кофеина! – сказал он. – Какой смысл пить эту бурду, если в ней нет ни грамма настоящего кофе? Тэхён и Бо Ён переглянулись. «Ну, опять он за свое», – словно говорили их глаза. – Так будет лучше для тебя, – мягко возразил Тэхён, – И для малыша, ты же знаешь. – Знаю. Но, ради Бога, ведь я сам же и отказался от настоящего кофе, правда? Я просто говорю, что глупо пить эту дрянь, которая пахнет как кофе, выглядит как кофе, а на вкус как… – Окей, – не выдержала Бо Ён и поднялась из-за стола. Она широко улыбнулась, выхватила кружку с напитком из-под носа Чимина и вылила ее содержимое в раковину. – Давай посмотрим… – Она открыла шкафчик и заглянула внутрь. – У тебя есть выбор: фиточай, какао, обычный чай… – Обычный чай содержит столько же кофеина, как и кофе. Ён, от тебя не много толку. Брови сестры вздернулись. – Хорошо, – отрывисто сказала она, закрыла дверцы шкафчика и открыла холодильник. – Может, стакан молока? – Фу. – Ну ладно, остается грибной чай. Апельсиновый сок, – она нагнулась пониже к полкам холодильника, и ее голос зазвучал глуше. – Тут даже есть маленькая банка чего-то очень похожего на томатный сок. – Это не сок. – Может быть, это соус для спагетти? – Я уже и не помню, когда в последний раз их готовил. Бо Ён слегка нахмурилась и взяла банку с полки. – Не очень-то хорошо – хранить последствия химических экспериментов в… Чимин резко вскочил на ноги. – Почему ты так говоришь? – Говорю что? – Бо Ён и Тэхён еще раз обменялись взглядами. – Если кто-то находит странную банку в чужом холодильнике, это не значит, что это выглядит как… выглядит как… – Чимин глубоко вздохнул. – Прости, – закончил омега и с наигранным оживлением добавил: – Я знаю, что у вас у обоих куча дел, так что… – У меня никаких дел, – быстро сказал Тэхён. – Юнги внизу приклеился к телевизору, и я свободен, как птичка. – Я тоже свободна, – подхватила Бо Ён,  – Ты же знаешь. Моя жизнь скучна, скучна, скучна. – Скучна? А ведь твой бывший муж снова околачивается возле тебя. – Чимин подозрительно посмотрел на сестру. – И вообще, что там у вас творится? Неужели ты собираешься повторить все сначала? – Конечно, нет, – ответила Бо Ён с быстрой улыбкой. – С какой стати? – Хороший вопрос. – Чимин отодвинул свой стул, встал из-за стола и подошёл к раковине. – Если в мире и есть какая-то правда, – сказал он, открывая кран, – так это то, что все альфы подлецы. О, это, конечно, не относится к Юнги, Тэ. – Согласен, – сказал друг и вздохнул. – И могу поспорить, что у тебя тоже отличный муж. Чимин с горящими глазами резко развернулся к нему. – Сколько раз я говорил тебе, что не хочу обсуждать Чон Чонгука. Альфа, который заставляет омегу выйти за него замуж, не может стать ему настоящим мужем, он… он… – Мерзкий, отвратительный мужлан, подлый сукин сын, вот он кто! – Бо Ён с вызовом посмотрела на своего брата. – И не смей больше говорить, что не хочешь ничего обсуждать, Чимин, потому что Тэхён и я уже устали от всей этой чепухи. – Какой чепухи? Я понятия не имею, о чем ты гово… – Чимин, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Прошло уже два месяца, целых два месяца с того дня, как ты мне позвонил и заявил, что ты вышел замуж за этого… этого итальянского матадора и , что уже через неделю после свадьбы застукал его в объятиях прежней любовницы со жвачкой вместо мозгов. И все это время я не имею права задавать никакие вопросы или даже упоминать его имя! – Ничего подобного, – Чимин выключил воду и тоже сплел руки на груди, – здесь просто совершенно не о чем говорить, Ён. – Не о чем! – фыркнула та. – Ты залетел, а этот парень насильно взял тебя в мужья! Чимин напрягся: – Тебе обязательно нужно было именно так выразиться? – Но это же правда, так ведь? Чимин кивнул. – Похоже, что так. Но повторяю, что не собираюсь обсуждать Чонгука. Эта глава закончилась, и страница перевернута. – Не совсем, – сказала Бо Ён и многозначительно посмотрела на небольшой округлый животик Чимина. – Это моя забота, – вспыхнул тот. – Может, нам стоит обсудить, как ты собираешься растить ребенка в одиночку? – Ничего, справлюсь. – Черт возьми, Чимин, а как насчет денежной проблемы? Ты же сам говорил, что твоя карьера подходит к концу. – Благодарю за напоминание. – Чимин, милый… – Прекрати! Я взрослый омега и за последние несколько лет заработал кучу денег. Поверь мне, Ён, у меня есть кое-какие сбережения на черный день. – Да, но дети обходятся очень дорого. Ты даже не понимаешь… – Дьявол, – резко сказал Чимин, – ты говоришь в точности как он! – Кто? – Чонгук, вот кто. Или его адвокат. «Вырастить ребенка в одиночку довольно дорого с финансовой точки зрения, – сказал омега, в точности копируя уговаривающий тон Ким Намджуна. – Мистер Чон не намерен отказываться от своих родительских прав». Тэхён и Бо Ён снова посмотрели друг на друга. – А ты мне никогда об этом не говорил, – сказал Тэхён. – И мне тоже, – подала голос Бо Ён. Чимин глянул на омег. – А какое это имеет значение? Я все равно не возьму ни копейки от этого подонка. – Да, но я подумал… В смысле я решил… – Тэхён прокашлялся, – нельзя сказать, что его готовность обеспечить своего ребенка заставляет меня изменить о нем мнение. Удрать к любовнице всего через неделю после свадьбы… Да меня просто тошнит при одной мысли об этом! Бо Ён согласно кивнула: – Точно. И как он только мог променять моего красивого братика на эту дебильную брюнетку!.. – Он не променял. – Омеги дружно уставились на Чимина, и он покраснел. – Я же никогда так не говорил, правда? – Ты сказал, что он уехал от тебя к брюнетке. – Я сказал, что он улетел в Сеул, и что я застал его с ней. Но я никогда не говорил… – Значит, он все-таки не хотел продолжать с ней отношения? – Я не знаю, чего он хотел. – Чимин взял губку с раковины, отжал ее и принялся яростно тереть поверхность кухонного стола. – Я просто не позволил ему объясниться. – Как это – ты не позволил?.. – Слушай, когда ты застаешь своего мужа с голой брюнеткой, не очень-то трудно догадаться, что происходит. Я просто повернулся и ушёл. И не смотри на меня так, Ён. Ты бы поступила точно так же. – Возможно, – вздохнула его старшая сестра. – Ситуация говорит сама за себя. Да и к тому же, если он действительно хотел все объяснить, то мог бы позвонить или приехать к тебе… – Он приезжал. Бо Ён и Тэхён обменялись ошарашенными взглядами. – Приезжал? Когда? – В тот же самый вечер. Тэхён, пораженный, посмотрел на него: – Видишь, что происходит, стоит мне уехать на несколько дней? Чимин, какой же ты скрытный! – Я не пустил его. Зачем? Нам нечего было сказать друг другу. – Что, и все? – спросила сестра. – И он так просто ушел? Наступило молчание, и, наконец, Чимин откашлялся. – Он звонил. Оставлял сообщения на автоответчике. Он сказал: то, что произошло, – то, что я видел, – совсем не то, что я мог подумать. – Ага, ну конечно, – усмехнулась Бо Ён. – Мог подумать!.. – А как он сам-то все объяснил? – предостерегающе глянув на него, спросил Тэхён. – Я не помню, – соврал Чимин. Но он помнил каждое слово; он слушал сообщения Чонгука много раз, прежде чем стереть, и не просто слова, а его хрипловатый голос, ненавидя себя за воспоминания, тревожащие его сердце. – Какая-то ерунда про эту куклу, которая, по его словам, собиралась вылить на меня тазик грязи, если бы он ей не заплатил. Ох, ну какая разница? Он сказал бы что угодно, лишь бы получить свое, я же говорил вам, что он хотел отнять у меня моего ребенка. – Ну, это и его ребенок тоже. – Тэхён сглотнул, когда обе омеги посмотрели на него, – Так ведь? Простой факт биологии, – При этих словах он нахмурился, – Но это наводит на размышления. Что же произошло, если он, в конце концов, отступился от тебя? Чимин сложил руки на столе. – Он… он позвонил и оставил еще одно сообщение. – Ну просто лучший друг телефонной компании, – весело заметил Тэхён. – Он сказал… он сказал, что не имеет права заставлять меня жить с ним. И он понимает, что я никогда не буду чувствовать к нему то же, что чувствовал к Арону… – Арону? – изумилась сестра. – А как это дерьмо собачье попало в сценарий? – Он сказал, что был не прав с самого начала, заставив меня выйти за него, и что брак без любви не сулит ничего хорошего. – Сценарий становится интригующим, – Тэхён навалился грудью на стол. – Девочки мои, я знаю, что вы разнесете меня в пух и прах, но, по-моему, этот Чон Чонгук совсем не такой уж и подлюга, как я думал сначала. Бо Ён схватила Чимина за руку. – Может, тебе стоило ответить на один из его звонков? – Но зачем? – Чимин выдернул руку. – Вы оба несете чушь. Да, я позвонил ему и тоже оставил сообщение на автоответчике. Я сказал, что не имеет значения, что происходило между ним и брюнеткой, так как я полностью согласен с его заявлением. Брак без любви не сулит ничего хорошего, он проклят с самого начала, если омега ненавидит мужа. И сказал, что ненавижу его. Сказал, что всегда ненавидел и что ему придется примириться с фактом, что, кроме секса, нас ничего не связывало… Да, Бо Ён, не смотри ты на меня так! А что я мог думать? Что эта женщина появилась у него в квартире без приглашения и сама разделась догола? – Это он так сказал? Бо Ён мягко улыбнулась. – Похоже на правду. Мне сразу показалось, что эта дама явно не из породы скромниц. Чимин вскочил со стула. – Не морочьте мне голову! Не могу же я не верить тому, что видел своими собственными глазами! Господи, с меня достаточно предательства Арона, я ведь думал, что люблю его, но когда Чонгук, мой муж, единственный мужчина, которого я по-настоящему любил, когда он… он…. – Его голос прервался. Он посмотрел на Тэхёна и сестру, и его губы задрожали. – Уходите, – прошептал он. – Уходите и оставьте меня одного… Они послушались, но не сразу – дождались, пока Чимин хоть чуть-чуть успокоится. Потом раздели его и сонного уложили в постель. И только после этого они ушли, потому как, в конце концов, что же им еще оставалось?                          *** Что же мне еще оставалось? – подумал Чонгук, снова атакуя огромный валун, торчавший над Ионическим морем. Ничего. Ничего, кроме того, как крушить этот камень, доводя себя до изнеможения с рассвета и до заката в одной-единственной надежде, что свалится с наступлением ночи в постель и сны о Чимине не станут его преследовать. План, конечно, был хорош. Но, к сожалению, из него ничего не выходило. Он не видел Чимина и не слышал его голоса уже два месяца, но все равно думал о нём каждую минуту днем. А ночи были еще хуже. Один в темноте, в постели, где он когда-то обнимал своего омегу, он часами беспокойно ворочался, прежде чем забыться в изматывающих, наполненных обрывками воспоминаний снах. Чонгук хотел было вернуться в Сеул, но не смог представить, как будет сидеть за рабочим столом в том же самом городе, где живет омега. И Чонгук остался в Италии, руководя своим бизнесом с помощью компьютера, телефона и факса. Он твердил себе, что терзающая его боль когда-нибудь исчезнет. Но этого не происходило. Боль стала еще невыносимей. – Он что, хочет доконать себя? – выходя из дома сегодня утром, услышал он ворчание экономки. – Ты должен поговорить с ним, Рафаэль. Губы Чонгука сжались в тонкую полоску, и он снова взмахнул кувалдой. Если старик еще не растерял свои мозги, то ему лучше помолчать. Чонгук так ему прямо и сказал по возвращении на остров. – Это ты разрешил моему мужу оставить остров и поехать за мной в Сеул? – угрожающе спросил он. – Кто дал тебе право так поступать? – Я сам решил, – тихо ответил Рафаэль. – Этот омега находился здесь не в заключении. Он сказал, что ему нужно сообщить тебе что-то очень важное, – глядя на Чонгука, продолжал старик, – Он нашёл тебя и сказал это? – Да, – губы Чонгука скривились. – Сказал. Спиро хотел было что-то еще проговорить, но Чонгук остановил его жестом. – Обсуждать больше нечего. Я запрещаю тебе когда-либо упоминать этого омегу. И о нём никто не упоминал, по крайней мере до сегодняшнего дня. Но это не означало, что Чонгук не мечтал о нём, не думал о нём, не видел его в своих снах. Интересно, а он ему снится? Жаждет ли омега, хотя бы иногда, его рук, его поцелуев так же, как жаждет альфа? Думал ли он когда-нибудь, как близко они были от счастья? Горло его сжалось. Он крепко ударил кувалдой по камню, но промахнулся. Все расплывалось в его глазах – от пота, конечно, от чего же еще? – и кувалда лишь скользнула по поверхности валуна. – Чёрт! – прорычал он и замахнулся снова. – Чонгук, – раздался негромкий голос Рафаэля рядом с ним, – Он же тебе не враг. Ты ведешь битву не с камнем, сын, а с самим собой. Чонгук выпрямился и хотел было нагрубить, но его злость испарилась, когда он взглянул на лицо старого альфы. Каким усталым он выглядел! Пятна пота расплывались по его темной рубашке и штанам; обветренное лицо покраснело от солнца, руки сильно дрожали. Ну почему этот старый дурень такой упрямый? Для человека его возраста это солнце слишком жгучее. Чонгук вздохнул, отставил кувалду в сторону и снял кожаные рабочие перчатки. – Жарко сегодня, – сказал он. – Хорошо бы выпить чего-нибудь. – В кармане моей куртки там, под деревом, есть бутылочка красного. Чонгук подобрал с земли свою майку и натянул ее. – Я знаю, какой сорт вина ты пьешь, сеньор. Солнце скоро сожжет наши мозги и без помощи твоего зелья. Пойдем лучше в дом. Может быть, Эда согласится выдать нам по бутылке холодного пива. – SÌ, – Рафаэль улыбнулся. – Наконец-то твои мозги заработали. Эду не пришлось упрашивать. Едва взглянув на них, она закатила глаза и вынесла на террасу пиво в запотевших от холода бутылках и стаканы. Чонгук отказался от стакана, передал одну бутылку Рафаэлю, а одну взял себе и, облокотившись на перила террасы, с наслаждением отпил пива. Рафаэль тоже отпил из бутылки и вытер пену с усов тыльной стороной ладони. – Когда ты возвращаешься в Сеул? – спросил он. Чонгук поднял брови. – Тебе что, не терпится от меня избавиться? – Нельзя же бегать от правды всю свою жизнь, Чонгук. – Рафаэль, – холодно сказал тот, – я предупреждаю тебя: не продолжай. Очень жарко, я в плохом настроении… – Ты теперь всегда в плохом настроении. Чонгук снова поднес бутылку ко рту и отпил, потом поставил бутылку на стол. – Я иду работать. Советую тебе пойти в дом, там гораздо прохладнее. – А я советую тебе перестать притворяться, что у тебя нет мужа. – Я уже сказал, что мы не будем говорить о нём. – А я говорю, что будем. Я видел, как ты был с ним счастлив, Чонгук, и как счастлив был он. – Ты оглох? Я сказал, что мы не… – Ты любил его. И все еще любишь. – Нет! Нет, не люблю. Да и вообще, на черта такая любовь, от которой альфы становятся идиотами? – Он тоже любил тебя. – Никогда. – Голос Чонгука прозвучал грубо. – Он не любил меня, сеньор. Он презирал меня, а потом возненавидел за то, что я принудил его к браку. – Он любил тебя, – повторил Рафаэль. – Я это знаю точно. – Он любил другого, сентиментальный старый дурак. – Вовсе не сентиментальность и не глупость заставляют меня говорить так, Чонгук, он сам мне сказал. Лицо Чонгука побелело под загаром. – Что, черт побери, ты несешь? – Именно поэтому я отправил его за тобой. Он сам сказал, что очень любит тебя. Какое-то безумное мгновение Чонгуку казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Но потом он вспомнил реальность случившегося: скорость, с какой Чимин поверил в отвратительную сцену, разыгранную Сохи, отказавшись даже выслушать его объяснения… и запись, найденную на автоответчике, холодный голос Чимина, его слова о том, как он всегда ненавидел его и что между ними ничего никогда не было, кроме секса… – Ты просто неправильно его понял, сеньор. Ты говоришь по-корейски почти так же плохо, как он по-итальянски. – Я понял то, что понял, Чонгук. – Значит, он солгал, – холодно ответил тот. Он поднес бутылку с пивом к губам и прикончил ее в один глоток. – Он солгал, потому что только таким образом мог заставить тебя помочь ему уехать с острова. А теперь я собираюсь пойти работать, тебе же советую держаться подальше от солнца, пока оно окончательно не поджарило твои мозги. Ясно тебе? – Мне ясно только одно, – тихо ответил альфа, – что я вырастил труса. Чонгук развернулся, пристально глядя на старика холодными глазами. – Любого другого альфу, посмевшего сказать мне такое, я избил бы до смерти, – произнес он негромко. – У тебя трусливое сердце, ты боишься правды. Ты любишь этого омегу, но, потому что он причинил тебе боль, ты скорее проведешь свою жизнь в одиночестве, чем попытаешься его вернуть. – Чтоб тебе провалиться! – прорычал Чонгук и почти вплотную приблизил свое лицо к лицу Рафаэлю. – Слушай, сеньор, и слушай внимательно, так как я больше не собираюсь повторять. Да, я люблю его. Но он меня не любит. – Откуда ты знаешь? – Откуда? Откуда? – Зубы Чонгука блеснули в усмешке. – Он мне так сказал сам, понятно? Ты, наконец, получил ответы на свои вопросы? – А сам ты хоть раз сказал ему, что любишь его? – Сказал, что… – Чонгук запнулся. – Нет, я ни разу ему не сказал. Не представилось возможности. Он ворвался в мою квартиру в Сеуле, увидел меня с другой омегой и с ходу проклял, даже не выслушав объяснений. Обветренное лицо Рафаэля ничего не выражало. – А что ты делал с той омегой, сын? Может быть, составлял букет? – Признаюсь, это выглядело не совсем прилично… – Чонгук невольно покраснел. – Значит, не букет? – Это что такое? Допрос? Я только что вышел из душа, окей? И эта женщина – эта стерва – пыталась меня соблазнить. Да, я оказался в сомнительной ситуации, – Он глубоко вздохнул, – Но Чимин – мой муж. Он должен был мне поверить. – Конечно, должен. В конце концов, что ты такого натворил, чтобы тебе не верить? Сделал ему ребенка и заставил его вступить в брак, которого он не желал?.. Всего-то! – Как ты узнал… – У беременных омег на лице появляется особое выражение. Любой может это заметить. Когда вы приехали на этот остров, вы оба не выглядели счастливыми, – Рафаэль улыбнулся, – Но все изменилось, Чонгук. Я не знаю, как это случилось, но вы полюбили друг друга. Может, вы просто перестали прятаться от любви, которая уже жила в ваших сердцах. – Ну хорошо. Да, я полюбил его. Но все не так просто. – Любовь простой не бывает. Чонгук повернулся и оперся о перила. Он чувствовал, как уходит злость и на смену ей в его душу вползает страшное, безумное отчаяние. – Рафаэль, ты мне заменил отца, и я знаю цену твоим советам, но в этом случае… – В этом случае, Чонгук, – прервал его старик, – поверь своему сердцу. Езжай к нему, скажи ему, что любишь. И дай омеге шанс признаться в том же. В горле Чонгука застрял тугой комок. Он несколько раз моргнул – почему-то глаза казались странно влажными. – А если он меня не любит? – спросил он хрипло. – Что тогда? – Тогда ты вернешься сюда и будешь колотить по этому камню, пока твои руки не заболят от усилий, – но ты вернешься, зная, что ты попытался завоевать любимого омегу, а не просто разрешил ему исчезнуть из твоей жизни, – Рафаэль положил руку Чонгуку на плечо, – Всегда есть надежда, сынок. Ведь именно поэтому жизнь продолжается, не так ли ? Далеко в заливе небольшой кораблик уклонился от порывов ветра. Море хватало его жадными пенными пальцами. Казалось, еще немного, и волны засосут его целиком… Ветер утих так же быстро, как и начался. Судно гордо выпрямилось. Всегда есть надежда. Быстро, не давая решимости улетучиться, Чонгук повернулся и обнял старого итальянца. Затем он вошел в дом.                          *** Чимин с ненавистью стукнул кулаком по комку кислого теста. Что могут знать Тэхён и Бо Ён? Бо Ён разведена, а Тэхён замужем за сахарной ватой. Ни у одной из них не было печального опыта с таким суперменом, как Чон Чонгуком. С таким маньяком. Черт, как же жарко! Слишком жарко для выпечки хлеба, но что еще ему остается делать со всей этой неизрасходованной энергией? Чимин сдул с глаз завиток волос, потер нос и снова принялся отбивать тесто. Тэхён и Бо Ён буквально сводят его с ума. Со вчерашнего дня, с того самого момента, когда он сдуру расклеился и признался в своей любви к Чонгуку, они не оставляют его в покое. Звонят каждые пять минут, то один, то другой. Что ж, пусть звонят. Он решил больше не поднимать трубку. Пусть автоответчик справляется с веселым «привет!» и с еще более развеселым «Чимин? Ты дома, милый?». Сегодня утром, в приступе раздражения, он схватил трубку и, рявкнул «Милочки нет дома!», снова бросил её, прежде чем Бо Ён или Тэхён, или кто там еще сумели вымолвить в ответ хоть слово. Почему он должен выслушивать их бредни? Заладили одно и то же – дескать, он несправедлив к Чонгуку и, может быть, то, что он сказал ему о брюнетке, было правдой. – Несправедлив, – пробормотал Чимин, хватая тесто и швыряя снова на стол. – Правдой!.. Какое это теперь имеет значение? Ну и что с того, если эта брюнетка подставила его? Он бросил мужа, черт возьми, посреди медового месяца, он уехал, не сказав ни слова. Ты причинил ему боль, Чимин, или ты уже забыл это? Нет, подумал он мрачно, нет, не забыл. Ну причинил. Большое дело! Альфа ранил его в тысячу раз хуже, даже не предупредив, что уезжает, и не попрощавшись… Не ответив на его любовь, а ведь он любил так сильно, что не мог закрыть глаз, чтобы увидеть его лицо, или услышать его голос, или… – Чимин! Именно так. Он опять услышал его голос, словно он был здесь, в одной комнате с ним. – Чимин, amore mio… Чимин резко повернулся, и его сердце подпрыгнуло до самого горла. – Чонгук? Увидев, что у него подгибаются колени, Чонгук кинулся к омеге, подхватил на руки и понес в гостиную. – Дыши глубже, – приказал он, садясь на диван и все еще держа его на руках, – Ты ведь собираешься падать в обморок, правда? – Конечно, нет, – произнес омега, когда туман перед глазами начал рассеиваться, – Я никогда не падаю в обморок. – Никогда, – сказал он, улыбнувшись, – Только при моем появлении. – Что ты здесь делаешь, Чонгук? И как ты попал в квартиру? – Юнги помог, – сказал альфа, отводя с лица Чимина волосы, – Прекрасный парень! – Юнги дал тебе мой запасной ключ? – И я вижу, что попал сюда как раз вовремя, – он усмехнулся. – Ты опять развел на кухне алхимию. – Не пытайся сменить тему. Ты абсолютно не имел права отпирать дверь и… – Я знаю и прошу прощения. Но я боялся, ты оставишь меня стоять за дверью, если я постучу. – Ты прав, я бы именно так и поступил, – Чимин уперся ладонями в чужие плечи, – Пожалуйста, пусти меня. – Я люблю тебя, Чимин. Надежда искрой вспыхнула у него в груди, но тут же погасла под натиском страха. – Ты просто хочешь твоего ребенка, – сказал омега. – Я хочу нашего ребенка, мой дорогой, но еще больше я хочу тебя. Я люблю тебя, Чимин. – Он взял в руки его лицо. – Я обожаю тебя, – продолжал он тихо. – Ты единственный омега, которого я любил, люблю и буду любить, и если ты ко мне не вернешься, я пропаду без тебя. Слезы покатились по его щекам. – Чонгук, ты меня правда любишь? Альфа поцеловал его долгим, нежным, чудесным поцелуем, который увенчал словами: – Всем своим сердцем. Мне надо было разбудить тебя той ночью и предупредить, что я уезжаю, но ты был так сердит на меня, и я… я тоже был зол и обижен тем, что когда-то ты любил другого. – Я не любил его, – помотал головой Чимин, – А вспомнил его, только чтобы задеть тебя. Я никогда никого не любил, пока не встретил тебя. – Повтори это снова, – попросил он. – Я люблю тебя, Чонгук, – улыбнулся омега, – До тебя я никого никогда не любил. И никогда не полюблю. Ты, только ты, только ты… Чонгук снова поцеловал его, потом коснулся лбом чужого лба. – То, что я сказал тебе о Сохи, было правдой. Я не приглашал ее в квартиру. Она… Чимин прервал его слова поцелуем. И только много позже Чонгук отодвинулся. – Мы полетим в Италию, – сказал он, – и попросим этого противного, сующего нос не в свои дела старикашку выпить с нами шампанского. Чимин обвил руками шею мужа и улыбнулся ему. – А тебе ни разу не говорили, что иногда ты бываешь ужасно самонадеянным? Чонгук засмеялся и поднялся с дивана, держа на руках Чимина. – Возможно, кто-то и упоминал об этом пару раз, – сказал он, плечом открывая дверь спальни. Пульс Чимина забился быстрее, когда он медленно опустил его на постель. – Я думал, мы полетим на остров, – прошептал он. – Полетим, – Чонгук в ответ улыбнулся чувственной улыбкой, – Но сначала… – сказал он, расстегивая пуговицы его блузки, – сначала мы отпразднуем наше воссоединение.